Вы не замечали?
Ведь «Я» вас обкрадывает!
Лишает возможности быть бесконечно плодящимся множеством и силой вгоняет в узкие рамки единицы.
«Я»придает вам форму, упорядочивает и сажает за парту, где вы должны сидеть, сложив аккуратно руки, и открывать свой рот, только когда вам скажут.
«Я» бросает вас в темницу личности, делает скотом, рабом, батраком, даже хуже! – «я» делает из вас «кого-то».
Оно оформляет. Убивая хаос, беспричинность, бессмысленность, убивая аморфность и небытие.
Оно производит вас. Пачками.
Едва вырвавшись из пи*зды истошно орущей бабёнки, вы обречены на пожизненный диктат «Я». Это всё, что вы будете видеть и что вас будет окружать. Вы станете одним из миллионов и миллиардов готовых к употреблению кусков мяса, на радость всему сообществу игривых масок.
Меня это улыбает и успокаивает. Успокаивает, потому что о нехватке еды нет повода переживать. Улыбает – потому что меня всегда потешали заводные солдатики и говорящие куклы.
С одной стороны, вас можно понять – смотрясь в зеркало, очень непросто увидеть в нем зеркало и не заметить себя. Мне даже вас несколько жаль, ведь вы обречены от рождения. Жить всегда в компании своего и других «Я».
Ведь вы – слепы, глухи и немы, и вам только кажется, что вы что-то видите, слышите или говорите. На самом деле вы просто размахиваете руками и потешно раскрываете рот, а то, что из вас при этом исходит – какофония пустоты, но!
Но ваше «Я» плодит иллюзию осмысленного существования, откуда возникает ваша первая ошибка. Она же самая основная. Ошибка ошибок.
«Я есть»
И вы уже в упряжи. Взнузданы и охомучены. На этом всё и закончилось, не успев начаться.
Только через потрескавшееся стекло «Я есть» вы способны воспринимать то, что с огромной долей условности можно назвать бытием. Вы постоянно глазеете в это стекло, пытаясь за сеткой трещин узреть великую тайну, самую сердцевину, истинную суть. Через него же вы всматриваетесь не только в загадочную даль, но и на близлежащие косогоры, овраги и тропы, на таких же, как вы, на всех и всё вокруг.
Стекло постоянно у вас перед глазами и отвести от него взгляд – невозможно.
Да вот только вам невдомёк, что стекло это намалёвано вашим же дерьмом на стене вашей же покосившейся хибары. Вашим же «Я», которое жаждет бесконечного утверждения и вселенской власти.
Аппетиты «я», его основания, сам принцип, по которому оно существует – кромсать и резать. Но не с той же целью, что маска, нет. Кромсать и резать, чтобы отринуть лишнее и довести до совершенства одну единственно правильную форму.
А маска ничего не выкидывает. Для маски нет в равной мере ни лишнего, ни совершенства, ни какой бы то ни было формы. Она всеядна. И мясо, приготовленное хоть и туповатым, но старательным поваром «Я» - весьма любит и ценит. Этот вкус для нее так привычен.
К тому же, сам процесс приготовления чрезвычайно увлекателен.
Мясо шипит, шкварчит, взрывается и скукоживается на раскаленной сковородке щепетильного «Я». А иногда наоборот – разомлев от жара, мирно лежит и подрумянивается, покрываясь аппетитной корочкой. Иногда мясо подгорает и начинает вонять, за что нерадивому повару прилетает по шапке от проголодавшейся маски. А иногда оно столь умиротворено, или может просто столь непроходимо тупо, что и не замечает, как вокруг рокочет кипучее масло, а по бокам самого мяса стекает кровь, запекаясь, не успев достигнуть дна.
Зае*бало.
Устал.
Дико устал от пиз*дежа, и сам произвожу его. Немного, но всё же.
Терпеть не могу большие предложения. Большие и мудрёные слова. Единый стиль.
Какие-то сквозные понятия, композицию, согласования.
И главное, ведь всё это ни к чему.
И ни для кого.
Я люблю смотреть на звездное небо.
Искать глазами Бетельгейзе и Ригель, Сириус и Процион.
Каждый вечер они висят над землёй прямо напротив моего балкона.
Выходя покурить, я вижу их и понимаю, что всё в порядке, всё на своих местах.
Мне по душе звёзды. Я хочу видеть их рядом с собой всегда.
И я не хочу никаких людей. Не хочу никого. Ни видеть, ни слышать, ни знать.
Я устал.
От одинаковости всех вас.
Нет ничего, не бывшего прежде.
Всё до тошноты повторимо и до боли предсказуемо. Дай мне любого человека, и я сразу увижу его схему.
В людях ничего нет. Никакой загадки, никакой неожиданности. Вы невыносимо шаблонны, как задачи по черчению. Вы уже давным давно разгаданы и расписаны на миллионы лет вперед.
И всей прочей фальши я предпочту фальшь тупой статичности, чем фальшь мнимой оригинальности, ведь последняя всего лишь претенциозная пошлость. Не более.
Но человечество пытается казаться чем-то большим, чем оно есть, выглядя при этом нелепо, как напыщенный индюк. Заурядность спрятанная под маской не становится маской, она похожа на сельскую бабу в зауженных джинсах, у которой свисает жир с боков, а когда она сидит на лавке, то сзади видна отвратная щель.
Если жить с этим, будучи одним из вас, то ничего другого не остается, кроме как вопить от безысходности и рвать волосы на голове, с ужасом осознавая то, куда ты попал и кем ты есть.
Потому что когда ты заряжен на идею и смысл, на поиск и знание, на развитие и счастье, и на весь подобный мусор, ему же несть числа, но видишь, что ты всего лишь крыса в банке, окруженная точно такими же крысами в банке, а все вместе вы находитесь в еще одной банке, только гораздо большей размером, то остается немудреный выбор: или… или…
«Я» не оставляет другого. Потому что оно отсекает лишнее. Лишнее на его вкус. И оставляет куцую поделку.
Иные из людей чувствовали это и приходили к выводу, что человек – то, что должно быть преодолено. Такие закономерно оканчивали свои дни в чаду помешательства: поедали собственный кал или боролись с кошками, или ещё что-нибудь не менее веселое. В целом, клали жизнь и рассудок на алтарь победы в этой нелегкой и бессмысленной борьбе, оказываясь по итогу всего лишь потешными клоунами, веселящими толпу.
Война с ветряными мельницами занимает человечьи мозги и по сю пору.
Ведь это так увлекательно – страдать и умирать во имя отражения в зеркале.
Пусть их.
На таких можно только махнуть рукой. Они хоть и живут нелепо, но зато дают какое-никакое представление. Хорошему спектаклю, в конце концов, не грех и поаплодировать.
Но в целом – катитесь к чёрту.
Хотел добавить щепотку занудной лирики, но потерпел фиаско. Ах как же я неразборчив в стилях! Какой кошмар, какой ужас! Ведь нужно вот так и вот так, а ещё чтоб легче читать, и чтоб не повторяться, и чтоб умно, но попроще. Ведь на ложку надо не только подуть, но ещё и поднести её к вашей открытой пасти и вывалить туда содержимое. Чтобы вы славно откушали, чавкая от удовольствия.
Сосите-ка х*уй, друзья мои!
Рты я ваши еб*ал!
И мамок ваших и папок, и бабок и дедок, и всех ваших дохлых предков до 567 колена включительно я еб*ал в рот! Чего и вам желаю.
И было бы уж вообще замечательно, если бы вы, проявив чудеса гибкости и изворотливости, вые*бли в рот самих себя.
Да, если бы все люди на этой земле одномоментно начали еб*ать себя в рот, то кто знает, может быть, «Я» замкнулось бы и коротнуло.
Попробуйте поставить такой эксперимент как-нибудь, определенно, оно того стоит.
Возможно, то, чего не достигли ни философия, ни религия, ни физика, достигнет массовая аутофелляция. Её перспективы крайне недооценены.
Вероятно, даже возникнет новый подвид человека, что-то вроде homo autofellatus.
Красота!
О чём бишь я?
Ах, да, всё о том же.
Обёртка и начинка.
Что здесь что?
Является ли вообще что-то чем-то?
А если является, то куда отнести «Я»?
Следим за движениями и вот, вы уже чувствуете пальчик в жопе?
А ручки-то! Ручки-то они известно где.
Вообще я крайне пренеприятный субъект.
Злой, толстый, лысый.
Каждый день наедаю себе пятьдесят килограммов и каждую ночь скидываю не меньше ста.
Под кроватью держу коробку с подобранными на улице щенятами и ежечасно примеряю пышные шиньоны, сделанные из остриженных за пять минут до того собственных волос.
Умею вспарывать себе нутро и набивать своими кишками пузо, заглатывая их пятикилограммовыми порциями. Могу провести так целые сутки напропалую.
Обожаю читать пепел сожженных книг, пить воробьиный помёт и жрать конский пот.
Х*уй мой не знает покоя от изобилия бабских щелей и ртов. Выродки рождаются от меня исключительно через жопу и уши. Все чёрные, как сажа, но с синими глазами, словно в них обоссалось небо.
Я читаю им сказки на ночь, забравшись в могилы их умерших матерей.
Родить через жопу или ухо – дело нелёгкое, выживает примерно пять из четырёх.
Это уже кто-то писал.
Определенно.
Ничего нового.
Но вы ведь читаете!
Если вы дочитали до этого момента, то дальше можно не продолжать, потому что здесь я закончу.
А маска продолжит. Она и не останавливалась. Она начала ещё прежде первой буквы в рассказе.
В начале было слово, и слово было у маски, и маской было слово.
То есть, ничего не было.
Просто небольшая примерка.
Мы приготовились к маскараду?
О, ну конечно! Конечно!
И во всем этом кроется простой факт моего отсутствия в вашем бытии.
Онтологическая транспарентность моего «Я –есть», равная в сухом остатке всего лишь горстке пустоты.
Для маски это - горка, покрытая снегом. С нее так весело съезжать на санях! А больше она ни на что и не годна.
«Я убил в себе всё» - часто доводилось слышать. Что ж, жаль, что не нассал себе в мозг. Потому что если ты убил в себе всё, то ты возвёл своё «Я» в превосходную степень, ибо «Я убил в себе всё».
«Меня больше нет» - вот с чего следует начинать.
И тогда ничто и никто в этом мире не будет иметь к тебе никакого отношения.
Можешь слагать про себя легенды, распускать небылицы, очернять, обелять, наговаривать и прославлять, нести откровенный бред и околесицу – всё это не про тебя.
«Меня больше нет» - это тоже не про тебя, потому что про тебя не может быть ничего. Как можно сказать что-то о том, чего не существует?
Конкретное «Я» всегда подразумевает наличие некоего «не-Я», а «не-Я» - наличие «Я». По сути дела субъект подвергается навязчивой пенетрации с двух сторон. Вот ведь как! Но только эта оппозиция не снимается в чём-то третьем, как бы того ни хотелось всякого рода армянским платоникам.
Единственное, что тут можно сделать – это даже не антиманифестация, нет, это просто – завалить свой еб*альник. Навсегда. Отказать мысли в праве насилия над собою. А затем отказаться от себя. А после использовать слова для досужего жонглирования определениями, среди которых не обретается ничего.
И – вуаля!
Свобода кроется в шаге в сторону. А для того, чтобы скинуть с себя ярмо «Я есть» не требуются сотни вращений в колесе сансары.
Стакан наполовину пуст или полон?
Ну вы уже понимаете, насколько нелепо это звучит, правда ведь?