Смешалось всё в природе. Весна света не наступила, а плотная пелена февральских облаков уже укутала небо. Весна воздуха вплотную подступила к приделам поры «волчьих свадеб», когда метель заметает следы, кружит и слепит очи людей.
Кисейной барышней глянула из облаков Дивия-луна. Сколько уж раз выглядывала она из своего стеклянного терема, озирая землю и в ясной кристальной чистоте зимних морозных ночей, и в благоухающей кипени цветущих садов и дымящихся росных лугов, увядающей зелени облетающей осени. И вот теперь остановила свой мутнеющий взор на длинной, кишащей жучками машин большой городской улице. И её видела царица ночи не в первый раз. Сколько следов животных и людей осталось в шёлке её летней пыли, в вязкой бархатной грязи за тысячу лет! Сколько давно заросших рубцов деревянных и железных колёс прорезали её дышащую гладь! Сколько шуршащих поглаживаний резиновых автомобильных шин пришлось на её долю! Она всё жила, меняя одеяние, оставаясь неизменной в своём стремлении вдаль, в сквозную ножевую прорезь вечного движения в погоне за ускользающим нечто, исчезающим за поворотом, ныряющим в темноту далёкого бора и пустынной пустоши полей. Уходила, выскальзывая из удушающих и таких привычных, уютных объятий городских перепутий, и вновь возвращалась в привычное русло улиц.
Они и теперь, как и тысячу лет назад, бежала от тесных кремлёвских холмов в тверские и владимирские просторы, в пологие чаши орловских и курских подолий, к горам Кавказа и Крыма, к застывшим ледниковым громадам Арктики.
Корова Земун брызнула молоком в туманное поддонье неба. Стрибожьи внуки плеснули мельчайшей водяной пылью из серебряного сита. И седая пыль смешалась с жемчужной россыпью мокрого снега.
Богиня Дивия взглянула в последний раз на землю сквозь мутнеющий кристалл и скрылась в туманной дымке неба, уплыла в призрачной ладье.