Попили чайку, и Жанна успокоилась. Ладно, надо пойти на другую сторону дома, там продолжить. А то на виду у этого лысого не стоит сейчас продолжать. Сказано – сделано. Жанна взяла другое ведро вместо старого, помятого от удара о землю, новую кисть, и пошла заниматься своим делом.
После работы она зашла в бытовку, переоделась в нормальную человеческую одежду и вышла со стройки. Испачканной краской иномарки уже не было.
- Ну и хорошо! – подумала Жанна. – Зачем мне лишние неприятности? А то выйдет опять, начнет свою канитель! Пусть гараж купит, вот! Здесь, на улице, никто ничего не гарантирует. Страховать «каско» надо, вот!
С этими мыслями подошла она к остановке. Автобуса все не было. Десять минут, двадцать, полчаса.
- Что же это такое? Мне домой, к детям – а эти автобусы как сквозь землю провалились! – сказала про себя Жанна и даже немного выругалась. Хотя она не любила ругаться – на стройке просто все говорили на матерном, и это считалось нормой. Даже женщины не обижались и сами матерились. Но Жанну в детстве воспитали так, что ругань губит душу того, кто сам ругается. И она старалась вне стройки вести себя прилично, даже в своих мыслях.
Тем не менее, автобуса все не было. И вдруг из за поворота показалась та самая машина, которую Жанна случайно обдала краской. Она как-то сразу узнала ее, хотя плохо разбиралась в марках машин. Машина была уже почти чистая. Лишь в некоторых местах, особенно под радиатором, виднелись небольшие пятна желтой краски. Делась было нечего, другие машины здесь проезжали редко, и Жанна подняла руку. Машина остановилась, и нее выглянул тот самый полный лысеватый мужик.
- Извините, не можете меня подбросить до метро? Автобуса долго нет, а меня дети дома заждались!
- Простите, Вы не та самая малярша, которая меня краской обдала?
- Нет, это кто-то другой, вероятно был, - соврала Жанна, - я внутри в этот момент, в подъезде трещины зашпаклевывала на стенах.
- Ну, ладно, если это были не Вы – садитесь, подброшу. Дети – это святое!
(продолжение следует)