Продолжение
Глава 10
Любовь
Жизнь обитателей текла в спокойном русле. У Степана, Филиппа, Валерии и Мишеля родились сыновья. Анастасия вышла замуж за Виктора, карьера которого стабилизировалась и пошла в гору. Евгений, её брат, получил право стажировки на одном из торговых космолайнеров.
Начались сороковые сутки из сорока.
Юрий по привычке проснулся рано. Около полпятого. За окном пели соловьи. Машенька спала. Он встал. Умылся. Оделся. Хотел пойти в свой кабинет: с утра лучше думается. Но что-то его остановило. Он осмотрелся. Увидел, что дверь в соседнюю комнату, детскую, приоткрыта, и из неё пробивается узкая полоска света. Подошёл. Открыл дверь шире. Тюль на окне, колыбель по середине с пологом. Юрий усмехнулся. Сколько ему уже лет? Пожалуй, пора. Пока свои подрастают, мужают, ему будет под… Не стар, но и не молод.
Он не заметил, как Машенька проснулась, подошла к нему и обняла его сзади за талию.
- Может быть, на денёк-два улетим отсюда? Подальше от дел? – с улыбкой предложила.
- Пожалуй. Герман с Нинно собирался сегодня к океану. Можно с ними, если хочешь.
- При условии, что вы свои дела… оставите здесь.
- В принципе можно. Всё отрегулировано, отработано.
- Вы моему брату сами сообщите о кратком отдыхе или мне к нему зайти?
- Сам. Думаю, часов в восемь вылетим.
…Океан, уносящий свои мощные воды за горизонт. Прогретый толстый слой песка. Солнце, стремившее осыпать с лихвою своими лучами и теплом. Редкие пальмы вдоль прибрежной части.
Свояк и зять свои палатки разбили рядом. Стол один на две семьи. Соки, фрукты…
Отдых. Краткий – но отдых.
Люди то купались в водах, то уходили в палатку, то отлеживались на кушетках.
Наслаждались.
Герман и Нинно вышли на берег после очередного заплыва. Машенька спала на кушетке. Юрий сидел с книгой. Герман подошёл к столу, налил в стакан сока, выпил. Нинно с улыбкой окинула окружавший её мир, не спеша села на кушетку. Легла на ней.
И вдруг Герман встрепенулся. Резко оглянулся в её сторону. В один прыжок оказался около кушетки.
Тело Нинно лежало ровно, прямо по середине. На лице застыла улыбка.
В эту минуту исчез покров с подношения Первейшего. Внутри кристалла чистейшего горного хрусталя четко обозначились контуры лица любимой иеромонарха.
Неожиданная реакция Германа не ускользнула от Юрия. Через несколько секунд он был рядом с ним.
- Что случилось? – он спросил.
Герман был бледен и стоял как вкопанный.
- Она ушла, – прошептал, – ее нет…
- Ты о чём?
- Она… умерла.
- Как? Когда?
- Только что… Этого не может быть…
Юрий схватил Германа за плечи, сильно тряхнул его:
- Что не может быть?
- Всё это… Она только зачала… Ещё несколько часов… Наш сын…
- Что? Твой наследник?
- Её нет… понимаете, нет…
- Герман, возьми себя в руки.
Герман посмотрел на него, но этот взгляд уходил куда-то вдаль, за горизонт.
- Ты меня слышишь?
- Слышу.
- Пересади плод в чрево Марии.
- Для этого надо её согласие.
- Я её муж. И у нас уходит время. Скоро делящаяся клетка останется без питания.
- Но…
- Никаких «но»! Берём кушетку, подносим к ней. Ты пересаживаешь. Кушетку с телом возвращаем на место.
Герман смотрел на него пространным взглядом.
- Быстро!
Герман подчинился. Он доверял Юрию. Сам же он не мог принять никакого решения.
После того, как операция была завершена, Герман опустился около ног Нинно на песок.
Небо закрыла черная туча. Стих ветер. Замолчали птицы и звери.
У Юрия зазвонил телефон. Степан:
- У вас всё нормально? Что-то с погодой, точнее с природой не то.
- Нет. Срочно все четверо сюда. Нинно умерла.
Сон Машеньки был крепок. Когда прилетели мужчины, Юрий оставил их рядом с сидящим, безучастным ко всему Германом, сам отвёз спящую Машеньку к своим родителям и объяснил ситуацию. Вернулся назад.
Герман сидел всё в той же позе.
Порыв влажного ветра привёл его в чувства. Он поднял голову. Увидел друзей. Заметил подходившего к нему Юрия. Осмотрелся. Ни палаток. Ни стола. Ни Машеньки. Только кушетка с телом его супруги. Поднялся на ноги. Его покачивало. Сказал:
- Юрий Васильевич, где мой покров?
Юрий молча накинул на него его шёлковый персикового цвета покров. Герман хотел снять его:
- И я не хочу такой цвет.
- Ты не имеешь права надеть другой.
- Но у меня сейчас есть одно желание: уйти от всех, убежать, спрятаться.
- На это ты тоже не имеешь права. Кому-то, возможно, тяжелее, чем тебе.
Герман упал на колени. Обхватил голову руками. Застонал.
Друзья обступили его. Хотели сказать слово, успокоить. Он их опередил:
- Я знаю, что вы скажете. Вы правы, во всём правы. О жизни, её циклах, видоизменениях и продолжениях. Но я-то больше не услышу её голос, не увижу её улыбки, не почувствую прикосновения её руки.
Мужчины молча стояли вокруг него.
А он шептал на незнакомом им языке:
- Любовь моя, Господи.
Радость моя, Господи.
Опора моя, Господи.
Крепость моя, Господи.
Воля Твоя, Господи…
17 апреля 2015 г.
5.32.
Послесловие,
Или
Тот, который всегда рядом
Первейший наконец-то был счастлив. Он сделал этого Германа, этого Ра. А то возомнил себя не весть кем. За каких-то одиннадцать музьемских месяцев всех своих баранов-овец сбил в одно стадо. Бок к боку. Мало того, что головы смотрят в одном направлении, так еще и своими куцыми хвостами одновременно помахивают. Ножки у всех тоненькие. Блеют все хором. Бэ-э. Тепло. Бэ-э. Сытно. Бэ-э. Светло. Бэ-э. Хочу то, хочу это…
Его восхитительная и вечная невеста Дама в белом подвенечном платье спокойно и в то же время настороженно наблюдала за ним. Он не замечал её тревоги. Он широкими шагами ходил по своему залу. Улыбался. Потирал руки.
В сей час он был счастлив.
17 апреля 2015 г.
Папа ЮРА: ИСПЫТАНИЕ
У Юрия защемило сердце. Душу охватили чёрные предчувствия. Он выскочил из своей палатки, в которой после ласк спала его Мария. Побежал к шезлонгу, над которым стоял Герман. Он был бледен, растерян, движения его были рассеянны.
- Что случилось? – он спросил.
- Она ушла, – прошептал, – ее нет…
- Ты о чём?
- Она… умерла.
- Как? Когда?
- Только что… Этого не может быть…
Юрий схватил Германа за плечи, сильно тряхнул его:
- Что не может быть?
- Всё это… Она только зачала… Ещё несколько часов… Наш сын…
- Что? Твой наследник?
- Её нет… понимаете, нет…
- Герман, возьми себя в руки.
Герман посмотрел на него, но этот взгляд уходил куда-то вдаль, за горизонт.
- Ты меня слышишь?
- Слышу.
- Пересади плод в чрево Марии.
- Для этого надо её согласие.
- Я её муж. И у нас уходит время. Скоро делящаяся клетка останется без питания.
- Но… Это опасно. Вы можете потерять своего первенца.
- Другой родится. Твой важнее.
- Вы сейчас не представляете, какие для вас могут быть последствия. Я не могу…
- Никаких «не могу»! Берём кушетку, подносим к ней. Ты пересаживаешь. Кушетку с телом возвращаем на место.
Герман смотрел на него пространным взглядом.
- Быстро!
Герман подчинился. Он доверял Юрию. Сам же он не мог принять никакого решения.
Когда дело было сделано и Герман опустился на колени около шезлонга, на котором лежало тело его возлюбленной, Юрий почувствовал, как на его плечи свалилось тяжесть в миллионы тонн. Словно космолайнер на него приземлился. И не из-за сбоя в программе расчёта посадки. Шёл на цель чётко. И вдруг он услышал в себе: «Откажись. Для чего тебе чужие хлопоты? О себе надо думать. Себя любить. Как мудрец сказал: «Возлюби ближнего как самого себя». Се-бя…». Юрий встряхнул головой. Слуховая галлюцинация отошла. Нет, он поступил правильно. Даст Создатель, оба родятся. Или ещё… будет.
Затем осторожно распрямился. Надо же, подумал, не заметил, как согнулся, как к земле прижало. Вобрал через нос воздух, ввёл его в живот. Продолжая вдыхать, заполнил грудь, голову. Задержал дыхание в себе. Медлюнище выдохнул. Повторил другой, третий раз. Вроде бы полегчало. Но только от того, что эта миллионная прорва приподнялась с его плеч и зависла над всем его существом.
Юрий оградил себя оберегом. И почувствовал, как две могущие длани легли на его плещи. От обеих по всему его телу, от макушки, охватывая уд, через стопы, прошла теплота. Затем огнь вошёл через десницу, теплотою вышел через шуйцу. В утробе же появился малюсенькая точка хлада. И всё: титул, должность, звание, награды, признание, положение в обществе – стало ничто, рассыпалось в прах, кануло в бесконечную Реку Лето. Осталось лишь это ничтожно малое тельце из белков, углеводов и жиров, которое отлично подойдёт на пропитание как большого зверя, так и муравья. Тлен, словом.
Что же тогда скрывается под понятием «жить, жизнь», подумал музъемец.
Юрий вновь сделал три затяжных вдоха-выдоха. Это его выбор. Ибо он, как и все, наделён правом свободы от своего воплощения. И произнёс: «Создатель, дай силы и терпения на путь сей, помоги на этом броде устоять заставою».
Шум ветра и древ смешались с чужеродным. Регент посмотрел вверх. Приближались четыре аэролёта. Команда прибыла.
В будущем Юрий не раз вспомнит эти мгновения. А они всегда будут всплывать в памяти, когда от душевной боли перехватывало дыхание, ноги подкашивались, тело подало на землю, лбом в дёрн, в навоз, в жижу… В голове сверлило: «Отказался бы тогда… Да и сейчас непоздно. Слово скажи, или звук подай, ойкни, или рукой махни – и всё вернётся, как должно было быть».
Юрий мычал, мотал головой. Нет, этот мальчик важнее.
Важнее и для Вселенной, и для планеты, и для семья. Значит, и для него Юрия Юнкс. Такой крохи во всей Вселенной.
13-14 июня 2018 года.
Часть 3
МЕЖА
Машенька проснулась. Открыла глаза. И в первую минуту не поняла, где находится. Где океан, песок, солнце? Где Юрий Васильевич, наконец? Она приподнялась на локтях. Она в своей комнате у мамочки и папочки. Удивленно поморгала глазами. Произнесла:
- Папа Юра…
Но вместо него мгновенно появилась мамочка. Лицо её было грустно. Глаза покраснели от слёз.
- Мамочка, что случилась? Почему я здесь? Где мой муж и брат?
- Горе, большое горе у нас, Машенька.
- Какое может быть горе? Герман с дельфинами в футбол не сыграл?
- Нинно с нами больше нет.
У Машеньки произвольно открылся рот, она подалась вся вперёд. Прошипела:
- Мамочка! Шутки в сторону. Это госу…
- Это не шутка, моя девочка. Но ты ляг прямо. Опустись на подушку. Тебе волноваться и расстраиваться нельзя.
- Мамочка, я сейчас взорвусь. Где, наконец, мой муж?
- Я здесь, дорогая. И не один. Герман, сам ты сможешь дойти до кресла?
Машенька мгновенно вылетела из постели. Очутилась рядом с братом. Сдёрнула с его головы покров. Он был бледен. Лицо застыло в мраморной маске. Взгляд устремлён в никуда, в пустоту. Она взяла его за руку, провела к креслу, помогла сесть. Спросила:
- Ты кушал?
Он отрицательно покачал головой.
- Я приготовлю твою любимую кашу?
Он кивнул.
Машенька накинула на себя халат и с мамочкой поспешила на кухню. Внизу в фойе стояла вся их команда. Степан подошёл к Марии, посмотрел ей в глаза. Она отрицательно покачала головой. И ушла на кухню. Минут через пятнадцать вышла с подносом. Филипп взял его у неё и проводил женщину до дверей.
Герман сидел всё в той же позе.
У него зазвонил телефон.
Он взял его. Звонил Николя;:
- Ты где?
- У родителей папы Юры. Я скоро сам приеду. Распорядись, чтобы подготовили мою комнату. В комнату супруги никому не входить.
Машенька поставила перед ним поднос с едою.
- Ты сам поешь или мне тебя покормить? – нагловато спросила.
- Благодарю, госпожа наместник, это я сделаю сам.
Он съел ложку, вторую. Зачерпнул третью… И заревел. Слёзы просто рванули из глаз. Он закрыл лицо обеими руками. Плакали все. Машенька нежно гладила его по голове, плечам…
Так продолжалось с полчаса. Наконец он стал приходить в себя. Встал.
- Я заеду во дворец и оттуда к себе.
- Хорошо, мы тебя сопровождаем, – сказал Юрий.
- Где покров?
Юрий подал его.
Герман в знак протеста поднял руку:
- Я не хочу такого цвета.
- На другой цвет ты не имеешь права, – сурово ответил регент и помог надеть его.
Все вышли из комнаты. Юрий шёл впереди, за ним Герман, Машенька… На ступеньке Герман стал терять равновесие, Машенька схватила за руку его сзади, Юрий удержал спереди. Помогли спуститься, довели до стула. Понеслись томительные сиги. Каждая доля секунды уносила с планеты, из вселенной радость существования. Всё сникало, хирело.
Первейший опешил. Первейший напрягся. Он почувствовал, что над его благополучием завис дамоклов меч. В пустоте, в Ничто, его власти нет.
Наконец Герман произнёс:
- Я не смогу, господа, сейчас держать власть. Машенька, пока я не возвращусь в нормальное состояние, вся власть на планете в твоих руках. Будь бдительна и осмотрительна. Все остальные на своих местах. Работайте, как обычно, в команде. Юрий Васильевич, подготовьте приказ, я его сейчас подпишу. Мир не обязан страдать из-за моего личного горя.
- И Юрий Васильевич, – сказала тихо Машенька, – и мой приказ сразу огласите. Я объявляю, согласно традиции, сорокадневный траур.
- Машенька… У людей свои планы…
- Их планам никто не мешает. Просто напоминаю о законах вечности. Соучастие. Сопереживание. И так далее. Работу, труд никто не отменяет.
Приказы были подписаны. Переданы на оглашение.
Герман смог встать. Машенька взяла его за руку. Направились к выходу. Вдруг Герман резко остановился, развернулся всем корпусом к Марии и спросил её:
- Ты во что обута?
Машенька от него отпрянула и возмущенно ответила:
- В свои туфли. Что на тебя нашло?
- Покажи.
- Мало мне папы Юры, теперь ты меня будешь терроризировать?
Она приподняла подол платья. На ней были её любимые туфельки на мягкой подошве и пятисантиметровым устойчивым каблучком.
- Юрий Васильевич,– обратился он к регенту, – обувь надо поменять… никаких каблуков.
- Что? – хором спросили и Мария, и мужчины.
Машенька в бока поставила руки, и вся её поза говорила: не слишком ли, братик? Мужчины же, наоборот, окружили Юрия, Степан лукаво спросил:
- Командир, тебя поздравить надо?
- С чем это его поздравлять?– возмутилась Мария.
Юрий поднял обе руки вверх – сдаюсь! – и произнёс:
- Поздравления приняты.
- Какие? – грозно спросила Мария. – Оба отвечайте! – она посмотрела на мужа и брата: – Что вы отчудили?
Герман отрицательно закачал приподнятыми вверх кистями рук:
- Все вопросы к мужу.
Она перевела весь свой взгляд на Юрия.
- Жду!
- Машенька, вообще-то такие новости жёны сообщают мужьям. Как правило. Но я понял, у нас вновь исключение из общих правил. Твой брат сказал, что ты беременна. И всё.
Машенька как-то странно вывернула шею, распрямила корпус… Информация медленно доходила до её сознания. Присутствующие наблюдали за ней и улыбались. Хотя, как бы, ни к месту, ни ко времени. Мария молчала. Долго.
- И что я теперь не могут носить туфли?
- Туфли на каблуках, – уточнил Герман.
- Я должна ходить в тапочках?
- Необязательно. Но это у тебя первая беременность. И как ты себя поведёшь, неизвестно. Лучше подстраховаться.
- А-а-а… У меня могут появиться… типа… прихоти. И…, – она не договорила, так как Юрий ее резко перебил:
- Конечно, моя дорогая, они будут удовлетворяться… в разумных пределах.
- Уточните, папа Юра, – личико Машеньки светилось радостью.
- Конечно, если вы пожелаете, чтобы с вами сейчас находился тигр или любая другая крупная кошечка, этому не быть.
- Почему? – Машенька обиженно надула губки. – А я хочу.
- Потому что, это не их ореол обитания. Им здесь просто будет холодно.
- Так я ему шубку свяжу…
- Мария! Герман, скажи своё слово. Или будешь всем капризам потакать?
Люди улыбались.
Герман мягко, с лёгкой грустью вздохнул:
- Машенька, твой супруг прав. Пожалуй, я… примерь, – из воздуха на его ладонях появились туфли-полуботы. – Сядь, переобуйся.
Машенька взяла обнову, осмотрела со всех сторон. Взвесила на руке. Осталась довольна. Прошла к креслу. Хотела сесть. И её повело. Юрий мгновенно подлетел к ней, удержал и помог сесть. Произнёс:
- Тебе только что сказали: осторожно. Давай, помогу переобуться.
Туфельки пришлись по ноге. Мягкие, легкие, элегантные. Она хотела вскочить, подпрыгнуть по привычке – но под строгим взглядом мужа удержалась на месте. Взяла мужа под руку, гордо осмотрела всех, затем поцеловала его в губы. Подставила ему щёчку…
- Господи, она сущий ещё ребёнок,– проговорила мамочка. Подошла к ней, обняла, поцеловала.
Друзья, родственники поздравили супругов.
Теплота маленького солнышка разлилась по планете.
Герман улыбался. Грустно-прегрустно. Покров скрыл его движение губ и щёк от посторонних глаз.
Это его ноша.
Все творения должны жить и пребывать в радости.
Он направился к двери. За ним другие. Они покинули дом, перелетели во дворец.
18 апреля 2015 г.
Суббота Пасхальной недели, когда закрывается алтарь после многодневного суточного бдения.