С иллюстрациями здесь: https://vk.com/club87908871
1877. Единственный захват Джеронимо в плен.
Невежественные бюрократы (которые полагали, что Сан-Карлос-прекрасное место для жизни, апачи хорошо ладили между разными группами, и их отдельные резервации имели больше земли, чем им было нужно) в «Департаменте по делам индейцев» решили, что объединение нескольких разрозненных резерваций апачей в одну большую, сэкономит правительству много денег, и даст прибывающим поселенцам землю, которой они так жаждали. Таким образом, в июне 1876 г. Джон Клам, индейский агент в Сан-Карлос, убедил сыновей Кочиса переселить своих людей из резервации чоконен-чирикауа в Сан-Карлос, но Джеронимо и вождь недни-чирикауа Ху, который также жил в резервации чирикауа, ускользнули от Клама, чтобы жить и совершать набеги из крепости Ху в горах Сьерра-Мадре в Мексике.
17 марта 1877 г. армейский офицер увидел и доложил, что Джеронимо находится в резервации Охо-Кальенте вождей апачей-чихинне Викторио и Локо. Джеронимо горько жаловался, что не получил свой рацион в день выдачи пайков (один раз в месяц). Он скучал там, потому что вместе с пятью или шестью своими людьми покушался на стада соседних индейцев пима. Три дня спустя Джону Кламу было приказано отвести свою полицию апачей на четыреста миль к востоку в Охо-Кальенте, арестовать Джеронимо и шесть или семь его друзей за убийства и грабеж, а пока он будет там, убедить Викторио и Локо перевести своих чихенне из Охо-Кальенте, где они были совершенно счастливы, в Сан-Карлос - в рамках «политики консолидации». Клам согласовал свой план ареста Джеронимо и его когорты с генералом Хэтчем, командующим Департаментом Нью-Мексико, который обещал прислать три роты кавалерии, которые должны были прибыть 21 апреля, чтобы поддержать его, в процессе задержания Джеронимо и его боевых товарищей.
Клам проделал долгий путь из Сан-Карлос в Охо-Кальенте, с сотней полицейских-апачей. Восемьдесят человек шли пешком, двадцать два-верхом. Он прибыл в Охо-Кальенте ранним вечером 20 апреля с двадцатью двумя конными полицейскими, а остальные пешими прибыли чуть позже, и разбили лагерь неподалеку. Его ждала телеграмма, в которой говорилось, что кавалерия прибудет только 22 апреля. Клам знал, что если он задержится с арестами, то «ренегаты» (Джеронимо и его друзья), уйдут. Он прикинул, что «отступники» могли видеть только 22 конных полицейских, и послал сообщение своему начальнику полиции Клэю Бьюфорду, что остальные полицейские должны прибыть этой ночью. Бьюфорд и его люди прибыли около 4 часов утра 21 апреля. Саманные здания агентства в Сан-Карлос были расположены в форме буквы “L”. Здание Агентства, расположенное на западном краю плаца, выходило на восток. На южной стороне располагалось большое здание комиссариата. С северной и восточной сторон тянулись глубокие овраги. Клам приказал Бьюфорду спрятать своих людей в здании комиссариата, а на рассвете послал гонца в лагерь Джеронимо, находившийся примерно в трех милях, приглашая его и его людей на беседу. Джеронимо подумал, что это просто дружеское приглашение, в день выдачи пайка. В то утро, вскоре после восхода солнца, он пришел с полусотней мужчин, женщин и детей.
Клам - с винтовкой на сгибе руки, и Бьюфорд – бывший за его плечом, стояли на крыльце агентства лицом к плацу, когда Джеронимо и его воины, полностью вооруженные, с Понсе (Ponce) и пятью или шестью воинами впереди, собрались чтобы послушать, что им скажет Клам. Трое полицейских расположились слева от Клама, к северу от крыльца агентства, и трое-к югу, к зданию комиссариата.
Клам обратился ко всем, но главным образом направил своих подопечных на Джеронимо. Он обвинил их в убийстве людей и краже скота - в нарушение соглашения, которое Джеронимо и Кочис заключили с генералом Говардом - о создании резервации чоконен-чирикауа, и в том что они не явились, как обещали Джеронимо и Ху в июне того года, когда Таза и Найче согласились переехать в Сан-Карлос. Теперь, сказал Клам, он пришел за ними.
Джеронимо мрачно покачал головой. – «Мы не поедем с вами в Сан-Карлос, и если вы не будете очень осторожны, то и вы, и вся ваша полиция апачей - тоже не вернетесь в Сан-Карлос. Ваши тела останутся здесь, в Охо-Кальенте, как пища для койотов». Клам подал условный сигнал. Двери комиссариата распахнулись, и прятавшиеся там полицейские выбежали гуськом, держа оружие наготове, и выстроились в линию вдоль южной стороны плаца. Джеронимо, его люди и воины попали под потенциальный перекрестный огонь. Несколько отставших начали отходить, но были остановлены поднятым ружьем Бьюфорда.
Какая-то женщина выбежала из толпы, наблюдая за происходящим, прыгнула на Бьюфорда сзади, обвила руками его шею и плечи, и опустила вниз ствол его винтовки. Он отшвырнул ее, и к тому времени, как он снова поднял ствол, все полицейские были готовы остановить любую попытку побега, с оружием наготове. Клам увидел, как большой палец Джеронимо пополз к курку его карабина, но, когда полицейские взяли «на ружье», он отодвинулся, и Клам понял, что контролирует ситуацию. Он отдал оружие одному из полицейских, стоявших рядом с ним, и приказал Джеронимо и его командирам положить винтовки на землю. Они переминались с ноги на ногу и не делали ни малейшего движения, чтобы повиноваться. Клам подал знак Бьюфорду, который нацелил ружье прямо на Джеронимо. Потом Клам сошел с крыльца агентства, подошел к Джеронимо и выхватил у него из рук винтовку - Клам вспоминал, что до конца жизни не забудет выражение лютой ненависти на лице Джеронимо в тот момент. Затем подошел Бьюфорд, разоружил ближайших апачей и приказал остальным воинам положить ружья на землю, что они не сразу, но сделали. Затем Клам попросил Джеронимо и его приспешников подняться на крыльцо для совещания, а основная группа, включая мужчин, женщин и детей, рассредоточилась по плацу.
На крыльце апачи присели на корточки перед Кламом, который отругал Джеронимо за то, что тот ушел год назад, сообщил им, что они пленники, и приказал отвести их в караульное помещение. Плененные апачи вскочили на ноги, как и большинство воинов, наблюдавших за крыльцом. Рука Джеронимо медленно потянулась к ножу на поясе. Клам видел в его глазах нерешительность - сдаться или выхватить нож и умереть в бою. Когда он заколебался, один из полицейских прыгнул вперед и выхватил нож из-за пояса Джеронимо, в то время как другие наставили в упор свои ружья на стоявших на крыльце. Джеронимо, сверкая глазами, с вызовом оглядел своих похитителей. Но потом он расслабился и сказал: «Энджу» (Хорошо).
Клам забыл, что в агентстве нет караульного помещения. Он решил воспользоваться коралем и приказал Джеронимо и его друзьям пройти в кузницу, пока их последователи наблюдали со стороны за происходящим. Джеронимо бесстрастно смотрел, как нагревают железо. Неужели он ожидал, что его будут пытать? Когда цепи были готовы, они были прикованы сначала к Джеронимо, а затем к другим. Когда с кандалами было покончено, Джеронимо и других пленных отвели обратно в загон, дали постели из сена, одеяла и еду, и оставили под строгой охраной. Бьюфорд с двадцатью полицейскими повел остальных в лагерь, заставил их собрать вещи и привез в агентство, вместе с украденными лошадьми и скотом. И все это - до заката.
Это был единственный раз, когда Джеронимо был взят в плен, да и то с помощью хитрости.
Десять лет спустя, будучи уже военнопленным, он часто дразнил армейских офицеров тем, что они никогда не ловили его в бою (на войне).
После нескольких дней подсчетов населения и различных обсуждений, Клам уговорил Викторио и Локо перевести чихинне-чирикахуа в Сан-Карлос, (о чем Викторио быстро пожалел, и покинул резервацию примерно через три месяца).
С закованными в кандалы пленниками в повозках, и со всеми остальными, идущими пешком, они начали обратный путь в Сан-Карлос.
Трехнедельная поездка прошла без происшествий. Джеронимо и его люди были послушны, и не создавали никаких проблем. По дороге родились четверо младенцев, и Клам разрешил матерям ехать на багажных повозках. Все остальные шли пешком. Один человек из болевших оспой выздоровел, но восемь других умерли. По пути Клам записывал слухи о набегах и убийствах Джеронимо из сплетен апачей, которые подслушивал по дороге. Он планировал передать Джеронимо, его друзей и собранные им доказательства шерифу Тусона, и предложить дать показания. Он не сомневался, что всех пленников скоро повесят. Длинная колонна из идущих людей и фургонов достигла Сан-Карлос 20 мая 1877 года.
Клам поместил Джеронимо и 12 других заключенных в кандалах в караульное помещение агентства, и сказал всем остальным апачам, прибывшим с ним из Охо Кальенте, что они могут свободно отправиться и разбить свои лагеря в любом месте резервации. Он велел их вождям раз в неделю приводить своих людей, чтобы они пересчитали и получили свои запасы еды и одежды. Клам завербовал четырех чихинне в полицию, и сделал Викторио членом своего совета судей. Чихинне продолжали умирать от оспы, заставляя тех, кто уже был в резервации, возмущаться их присутствием и разбегаться, чтобы жить маленькими группами в горах, где здоровые чихинне также решили жить маленькими группами. Субагентство чихинне было построено для них на жарких засушливых равнинах вдоль реки Гила, и они ощущали себя преданными. Они покинули место, которое любили, ради несчастья в Сан-Карлос, потому что Клам и его полицейские убедили их, что это чудесное место. Клам и его полиция явно солгали апачам, а это означало, что все их обещания остаться в новой резервации были отменены.
Когда неуклюжие повозки и длинная пешая процессия переправились через реку Гила к агентству, то апачи рассмотрели роту солдат, разбивших лагерь рядом с агентством, которым было приказано проверять и управлять людьми, за которых агент Клам, отвечал. Клам пришел в ярость. Он сказал командиру, что он главный, и послал телеграмму Комиссару по Делам индейцев в Вашингтон. Все это было результатом бюрократической борьбы между армией, и «Бюро по Делам индейцев» за то, кто на самом деле отвечал за управление резервациями (апачи позже скажут, что армия справлялась гораздо лучше, чем «BIA», которое медленно реагировало на проблемы, и имело много слабых или коррумпированных агентов, хотя Клам и не был одним из них). Кроме того, у Клама была еще одна жалоба, которую Индейское ведомство отказалось рассматривать. Клам прослужил в армии три года. За это время он объединил пять резерваций в одну, сэкономив правительству 25 000 долларов в год на каждой, и его собственная ответственность увеличилась с восьмисот до пяти тысяч человек, без увеличения зарплаты. 9 июня он прислал телеграмму, в которой говорилось: «ЕСЛИ ВАШЕ ВЕДОМСТВО УВЕЛИЧИТ МНЕ ЖАЛОВАНЬЕ В ДОСТАТОЧНОЙ МЕРЕ И СНАРЯДИТ ДЛЯ МЕНЯ ЕЩЕ ДВЕ РОТЫ ИНДЕЙСКОЙ ПОЛИЦИИ, Я ДОБРОВОЛЬНО ВОЗЬМУ НА СЕБЯ ЗАБОТУ ОБО ВСЕХ АПАЧАХ В АРИЗОНЕ - И ВОЙСКА МОГУТ БЫТЬ ВЫВЕДЕНЫ».
Когда стало известно о предложении Клама, бюрократы в Военном министерстве пришли в ярость, так же, как и газеты Аризоны. Один торговец из Тусона объяснил это так: «Что вы пытаетесь сделать? Разрушить мой бизнес? Если вы отнимете у нас военные контракты, то не останется ничего, ради чего стоило бы оставаться. Большую часть прибыли мы получаем от кормления солдат и армейских мулов».
Ведомство по Делам индейцев отклонило предложение Клама. Он сердито подал в отставку, и уехал в конце июля.
В то время, как все махинации между Военным министерством и Министерством по Делам индейцев продолжались, Джеронимо и его воины оставались скованными в караульном помещении. Клам записал на бумаге доказательства того, что Джеронимо и его люди убивали и грабили поселенцев во время набегов, и послал сообщение шерифу Тусона, что давно разыскиваемый Джеронимо и его люди, были закованы в кандалы в караульном помещении Сан-Карлос, ожидая суда и повешения в Тусоне, при первой же возможности (когда Джеронимо сдался в 1886 году, президент Кливленд также планировал передать его и всех его воинов гражданским властям для суда и повешения, и сделал бы это, если бы Джеронимо действительно был схвачен, а не сдался на условиях, которые не соблюдались).
Однако шериф Тусона, по неустановленным до сих пор причинам, так и не явился за Джеронимо и другими злодеями, в караульное помещение Сан-Карлос. Джеронимо все еще находился там в кандалах два месяца спустя, когда Клам подал в отставку и уехал. Через месяц прибыл новый агент - Генри Лайман Харт, который бегло пересмотрел «дела» всех заключенных гауптвахты, а после личного разговора с Джеронимо убедился, что больше никаких неприятностей он не доставит, и - поскольку шериф явно в упор не хотел его видеть, то он и отпустил Джеронимо и его друзей, как говорится, на все четыре стороны.
Много лет спустя Клам утверждал, что в результате того, что шериф не соизволил появиться, Джеронимо не получил никакого наказания за убийство по меньшей мере сотни мужчин, женщин и детей. И если бы его повесили, было бы спасено еще пятьсот человеческих жизней, не говоря уже о двенадцати миллионах долларов (около трехсот двадцати миллионов сегодня), и одной из самых унизительных, из всех проводившихся военных кампаний в истории США.