Воспоминания военного фотокорреспондента ТАСС.
Ефим Давидович Копыт
Интервью журналисту Винницкого радио Ивану Волошанюку, январь-февраль 1970 г.(Магнитофонная пленка сохранена)
Диктор. Слухайтэ радиопередачу "Фронтови дорогы кореспондента". Перед микрофоном винныцький радиожурналист Иван Волошанюк.
Волошанюк. Скоро промине двадцять пъять рокив з того дня, як пролуналы в Бэрлини останни пострилы наистрашнийшойи в истории людства вийны. За цэй час выросло новэ поколиння людэй, за цей час заликовано важки раны, пиднято з руйин миста и сэла,
видновлэно и пэрэвэршено в дэсятки разив потужности нашойи промысловоти и сильского господарства. Протэ вийну на забуто. Навпакы, видстань у дви з половыною десятыриччя нам тепер лэгше збагнуты и оцэныты залыш нэбувалого подвыгу радянського народу. Маемо щодня заповныты всэ нови и нови, нэвидомы ранише, прыклады героизму, яки выклыкають у серци кожнойи молдойи людыны почуття трэпэтного интэрэсу, цикавости и, я пэвэн, бажання буты схожуму на загыблых геройив.
Особлыва сторинка в истории Велыкойи Витчызнянойи вийны - Сталиградська эпопэя. Ця сторинка напысана кровъю и зализною мужнистю радянського солдата, яка и доныни выклыкае подив у нашых ворогив и захоплэння в друзив. Завтра мы будэмо видзначаты двадцатысэмилиття Сталинградськойи бытвы. Зрозумило, що готуючысь до циейи даты журналисты обласного радио зважувалы, кого з учасныкив бытвы заросыты до микрофону, хто наипивнише и нацикавише змож разповисы про нейи.
И тоди згадалы нашого та напэвно Вашого давнього знайомого фотокорэспондэнта Радиотэлеграфного агэнства Украйины и ТАРС Юхима Давыдовича Копыта. Вин кожного дня выныкае на шпальтах усих бэз вынятку газет, вид районнойи до "Известий" и "Правды", журналах, кныгах, энциклопэдиях. У Сталинграде Юхым Давидович був з першого дня обороны аж до развъзкы.
И ось я в його затышний квартыри. Одразу бачыш, що тут жыве фотокорэспондент. Його фототэки - цэ дорогоцинный архив, в якому повновыто, грунтовно з велукою
професионалною майстернистю видображено нэлэгки дорогы, якымы йшов наш народ до славного сьогодення. Вийна, рокы видбудовы, довоенни пъятырички, барвыста прырода Виннычыны. Йии кращи люды - всэ тут зибраты б снымкы до однойи кныгы вышла - вышла б эпична повисть. И можлыво Юхым Давыдовыч згодом подаруе нам цю кныгу. А зараз наша розповидь про иншэ. Я вмыкаю микрофона.
К. В годы Великой Отечественной войны известно, что примерно около 200 корреспондентов работали на разных фронтах, в разных газетах. Это знзчит, в армейских газетах, фронтовых газетах. Ну, и корреспонденты "Правды", "Известий, ТАСС и другие агенства. Я был в числе этих же товарищей. Я работал всю войну специальным военным фотокорреспондентом ТАСС (Телеграфного агенства Советского Союза).
В. Поскольку у нас сегодня разговор о Сталинградской битве, то я прошу Вас остановиться на этом моменте Вашей биографии.
K. Ну, что можно говорить о Сталинграде? Я там находился с самого начала, то-есть с первого дня Сталинградской битвы. Сталинград - это вообще, если говорить, это трудно даже себе представить. Это был город, где днем и ночью висели немецкие стервятники. Город который бомбили буквально ежечасно. Вот, я никогда не забуду, вот буквально мирные жители, даже идет один товарищ, который скрипач, несет свою скрипку, уносит из этого разрушенного дома и уходит к Волге, чтобы спастись. Это трудно в общем говорить о Сталинграде, потому что Сталиград - это был город действительно героический.
В. Знаю, например, о сталинградских переправах по снимкам, в том числе, и по Вашим. Вот вижу у Вас здесь на фотографии катерок какой-то "Колыма".Пожалуйста, история этого снимка.
К. Ну, в Сталинград мне приходилось много раз переправляться. Я никогда не забуду, это были уже последние дни перед началом массового наступления в ноябре месяце. Уже волга начала замерзать и такие, вот уже видите, вот видно, что лед уже, так это, ... идет. И вот этот маленький паромчик "Колыма".С какими трудностями наши бойцы туда перебирались, с какими трудностями доставляли туда боеприпасы. Тем временем минометный такой обстрел был. Страшно даже было, вот, смотреть только, вот на эту переправу.
В. Там приходилось очень трудно, но говорят, что корреспондентов все-таки старались сберечь.
К. ... А это я не могу даже сказать. Что значит сберечь корреспондента, в особенности, еще фотокорреспондента? Смешно даже... Ведь фотокорреспонденту приходилось быть там, где был передний край.Иначе нельзя было.
Мне дали одного бойца, это было в дивизии Родимцева, для того, чтобы меня он сопровождал, меня на самый такой передовой. Я помню,где-то надо было найти какого-то товарища. И в это время начался сильный минометный обстрел и ранило этого бойца. Ну, так что же... А он все время кричал
- Ложитесь! Товарищ кпитан! Ложитесь! Ложитесь!..
Ну, как можно было ложиться. Я ходил вместе с ним, а потом меня ранило. Я еще доставил его немедленно на перевязочный пункт, где ему была оказана очередная медицинская помощь.
А вообще... Все корреспонденты видели геризм наших советских людей. Это взохновляло всех. Мы буквально так рвались быть там, где уже нельзя было нам быть. Мы знали, что мы это оставляли для истории, что когда-то эти снимки нужны будут для поколений
В. В книге Леонида Первомайского "Дикий мед" многопосвящено места журналистам. Есть там такой момент, когда корреспондент снимает танк на ничейной линии. У Вас не было таких минут?
К. Это дело было на Орловско-Курской битве. Ну, я был [не разобрал] у Галаджева. Это начальник Политуправления фронта вызвал меня к себе 6 июля. Помню, как сейчас. И показал мне листовку. Там был напечатан новый нрмецкий танк, "Тигр" и "Фердинанды" [самоходное артиллерийское орудие (САУ)]. И сказал мне, что в одной из танковых частей наших подбиты первые трофеи. Это первые подбитые немецкие, вот эти страшилища "Тигры" и "Фердинанды". Эти танки оказались на ничейной территории. А немцы всегда старались ночью их как-то утащить, чтобы они не попали в руки нашим войскам.
Ну, тогда пришлось прямо уйти вместе с майором, командиром разведки этого подразделения. Еще был сo мной фотокорреспондент Капустянский ["Комсомольская правда"]. Мы там целый день лежали в одной воронке. Ну, Вы понимаете, удовольствие было не особенное, такое вот хорошее самочуствие, как бы Вам сказать. Беспрерывные выстрелы и с нашей стороны, и со стороны немцев. Днем мы отсняли эти танки, а ночью вышли назад туда, где [не разобрал] наши подразделения. Эти снимки были широко использованы в нашей печати, в заграничной печати. Правда на второй , на третий [день] там уже можно было свободно снимать, но такая участь корреспондентов. Вот за эту, можно сказать, операцию, вернее, за Орловско-Курскую битву я получил в то время орден "Отечественной войны" второй степени. Вот видите, как раз он лежит. Это один из первых, еще с планочкой.
В. Да... Кстати, об орденах. У Вас я вижу здесь медаль "За отвагу". Вы можете рассказать историю именно этой медали.
К. Ну, медаль "За отвагу" я получил после Сталинградской битвы. Мне говорили, что офицерам, когда дается медаль "За отвагу", это вполне высокая награда, потому что медаль "За отвагу" дается за личную храбрость и отвагу. Не часто их давали журналистам.
В. Да, вот я вижу здесь снимки Паулюса [фельдмаршал Фридрих Паулюс]. Ну это, конечно, редкие снимки. Они уже стали историческими. Скажите, пожалуйста, Вы были одним из первых, кто снимал Паулюса.
К. Ну, как сказать... В общем, история этого снимка следующая.
Я помню, когда уже кольцо вокруг немецкой группировки Паулюса была в радиусе 50-ти, или, может быть, 60 там километров я объезжал буквально в течении дня все эти войска, которые вели бои с этой группировкой. Я попал в 64-ю армию. Командовал тогда генерал-лейтенант Шумилов. Приехали, зашел в общую часть, потому что в общей части Политотдела армии всегда туда адресовали нашу почту, присылали специальные задания из ТАССа. И вот я пришел в общую часть и мне сказали,что вот тут вот-вот-вот привезут Паулюса, плененного Паулюса.
Я говорю
- Слушайте, Вы бросьте шутить. Я знаю, что все корреспонденты, и я туда направляюсь, сейчас сидят в армии Чуйкова, 62-й армии, и ждут пленения Паулюса.
Оказалось вот что. В эту ночь этот универмаг в Сталинграде был как-то передан 64-й армии. Один танковый батальон его блокировал, а к утру группировка Паулюса выбросила уже белый флаг. Мы приехали с соответствующими товарищами в 64-ю армию для переговора, а потом я уже в Бекетовке ждал пробытия Паулюса.
В. А Бекетовка... Это где?
К. Это южная часть Сталинграда, там немцев не было. Это часть города, куда немцы не вступили.
В. Мне интересно, например, и, думаю, слушетелям будет интересно, как Вы впервые видели Паулюса и как Вы его снимали.
К. Ну, как Вам сказать? А вообще подъехала машина. Сидел [Фридрих] Паулюс, рядом с ним сидел его начальник штаба генерал-лейтенант [Артур] Шмидт и рядом с ним сидел его адъютант полковник [Вильгельм] Адам. Вышли из машины. Мы сразу, как могли, начали фотографировать. К этому времени там был кинооператор Сидоров, Роман Кармен, известный такой кинооператор, ну и фотокорреспондент из армейской газеты. Когда они вошли в этот дом, ну, домик такой ма-а-ленький, небольшой, ну, как на окраине города,хороший домик такой тихий, тихий. Снимать очень трудно было, потому что окна были со всех сторон. Но другого выхода не было, нужно было снимать. Снимали мы. Но самое
интересное было, что в первые минуты, когда мы, начали фотографировать, Паулюс
попросил избавить его от этого удовольствия. Он не хочет фотографироваться. Роман
Кармен на чистом немецком языке ему сказал
- А Вы ж наших генералов, которые Вами были взяты в плен, фотографировали, показывали всему миру.
А Шумилов, генерал-лейтенант
- Ребята, действуйте, как можете.
И мы начали снимать, как мы можем.
В ходе этой съемки выяснилось, что есть приказ Рокоссовского, чтобы Паулюса доставили
в штаб фронта. Штаб фронта находился от Сталинграда примерно тогда за сто с лишним, в Малой Ивановке.
Паулюс просил, чтобы его везли по дороге, где нет пленных и нет убитых немцев. Ему сказали
- У нас таких дорог нет, что все дороги забиты пленными и убитыми.
В. Та на ци дорогы Паулюсу було дывытысь нэлэгко. Його армия на ту пору була занэгарнэною, а дэморалызованым самитком людэй в нэздатных шынэлях нэ здатных
даты отпир. На знымках [неразборчиво] мабуть киломэтрив на 12, а то й бильшэ сопрувадженымы дэсяткамы фахивцив з зиркамы на шапках.
А ось нимэцький цвинтер. Хрэсты, хрэсты, хрэсты..., скильки око сягае. С подывом думаеш, що нимци булы хрыстыянамы. Тэж виросповидання, що и нашы прэдкы. Як жэ приеднаты цэ с [неразборчиво] жорстокистю. Страшна вэщ [?] фашызм [неразборчиво] мильоны людэй кынулы йих сюды на сталинградськый шлях [?], щоб воны ляглы трупом. На передний могыли такый читкий надпыс "Peter Schtein". Оцэ и всэ, що залышылось вид чийого сына. Страшно було [неразборчиво] йихаты цымы дороганы, було, чого страхатыся.
А ось иншый знымок. Разбытый хрэщатый танк. Биля гарматного ствола - пидкова. Мабуть на щастя. Нэ допомиг спадковычный[?] сымвол - поруч з ным пошватовна броня.
А ось тэж символычна [неразборчиво] лэжыть молодый нимець пид вказивныкамы, шыя замотана украйинскым рушныком. До Сталинграду було рукой податы. Нэ дийшов...
К. [пропущено] заросший, даже страшно было посмотреть на него и на свиту его. А потом, когда их привезли в Малую Ивановку, там привели их всех в порядок. И в это время меня встретил генерал-лейтенант Галаджев, начальник Политического управления и спросил меня, что нужно будет обязательно сфотографировать Паулюса с нашим командованием, чтобы к утру выпустить листовку для оставшейся группировки немцев, которые еще находились на "Красном Октябре".
Приходилось уже снимать потом Паулюса, когда он сидел в Малой Ивановке. Там был Константин Константинович Рокоссовский, генерал-лейтенант [Константин Фёдорович] Телегин, член Военного совета, и [Николай Николаевич] Воронов, представитель Ставки. Переводчик... [Николай Дмитревич] Дятленко был. Там мы уже снимали буквально при такой, при маленькой электролампочке. Когда кончили эту съемку, я немедленно уехал уже во второй эшелон, там, где находилось Политуправление фронта. Быстренько проявил эту пленку и передал соответствующим товарищам, которые к утру должны были выпустить листовку.
Ну, на этом не закончилось все еще. Я пошел сразу, направился к Телегену, члену Военного совета, и попросил, чтобы дали соответствующий транспорт, то-есть самолет, для доставки материалов в Москву. Он обещал, что к девяти часам дня (?) на одном из ближайших фронтовых аэродромов будет самолет, который полетит в Москву для доставки материалов.
Самое интересное... когда я приехал на аэродром. И в это время я увидел, что
там летит и Роман Кармен, летит в Москву. Я понял, что конкурент такой сильный для меня. Ну, тогда, долго не думая, я тоже в самолет и прилетел прямо с материалом в Москву.
Как только я вышел в Москве из самолета, меня сразу в комендатуру, то-есть, то-есть я был в таком грязном белом полушубке. Посмотрели на меня... Я говорю, что я из Сталинграда. Что Вы? А они требовали, чтобы у меня погоны были. (Тогда уже завели погоны.) Я им, конечно, сразу показал соответствующие документы, то-есть пропуск ГлавПУРККА, корреспондетский билет ТАСС. И они тогда поверили.
Я немедленно позвонил в ТАСС и сейчас же приехал в Фотохронику ТАСС.
Когда я зашел к начальнику Фотохроники ТАСС Серебрянникову, первый его вопрос был
- Генералы...
Я говорю ему
- Павел Маркович! Есть генералы, Паулюс...
В. Есть генералы на снимках?
К. На снимках? Да.
Серебряников
- Паулюс?
Говорю
- Есть снимки Паулюса.
- Проявляй пленку.
Я говорю
- Пленка проявлена.
- Давай негативы.
Ну, и тут же я дал негативы. И я попросил только
- Дайте мне, так это, отдохнуть и выспаться, выкупаться и выспаться.
Ну, вот был такой случай тогда. Мне бы, так уже начало первого ночи. Звонит Павел Маркович Серебрянников и спрашиварт меня
- Слушай! Скажи, пожалуйста, с какой стороны? С какой стороны? с левой стороны Шмидт?
Я говорю
- Шмидт, Шмидт.
- А с правой стороны?
- А с правой стороны, - я говорю, - Адам.
Но потом показалось, что, кажется, я перепутал.
- Я по документам должен проверить.
К счастью, все подтвердилось и, к счастью для меня, хорошо закончилось.
Но через пару дней меня принял тогда Генеральный директор ТАСС Пальгунов для беседы со мной. Просто он хотел видеть живого человека, который видел Паулюса и, вообще, поговорить о событиях тогда под Сталинградом. Я ему все рассказал как следует. И он спрашивает
- Чего бы Вы там хотели?
- Так бы я хотел повидаться со своей семьей, которую я уже не видел с начала войны. Они живут в Бугуруслане.
- Ну, вот тогда есть возможность утром полететь в Куйбышев.
Я вылетел в Куйбышев примерно на второй же день. К двум часам дня был уже у своей
семьи.
В. Ефим Давидович! Я вижу у Вас на снимке еще один интересный момент. Солдаты возле гаубицы, разрушенный город... Это Сталинград?
К. Это уже были [неразборчиво] снимки. Эти снимки, можно сказать, были сделаны буквально в последние дни войны. Возможно эта гаубица даже вела уже огонь по рейхстагу.
В. А вот на снимке (?) молодой парень сам один ведет приблизительно тысячу, а может быть даже и больше немцев. История этого снимка...
К. Это тоже снимок, который сделан примерно так, ну, не то 30 апреля, не то в последние буквально дни войны в Берлине. Парень очень красивый такой, молодой, энергичный русский парень такой руссой [может имелось ввиду "русый"] идет и смеется. Если Вы заметили, на снимке даже немцы тоже смеются. Но это уже гитлерюгенд. Они тоже были довольны, что война идет к концу и все ж таки остались видно в живых.
А второй снимок, наоборот, видите. Вот стоит солдат, бывалый воин такой, с усами,
украинец, который воевал с первого дня войны. Он угощает сигаретами французских военнопленных, освобожденных нашими войсками.
В. А вот группа генералов Советской армии. Я вижу даже Вас среди них. Что это за снимок?
К. Этот снимок был сделан 8 мая в северной части Германии, недалеко от Потсдама. Это,когда Константин Константинович Рокоссовский, командующий тогда 2-го Белорусского фронта, ждал приезда английского фельдмаршала Монтгомери [Бернард Лооу Монтгомери, 1-й виконт Монтгoмери Аламейнский. Мы все в ожидании были, ждали. И тогда Константин Константинович сказал
- Пора, кажется, и с фотокорреспондентами сфотографироваться.
Вот видите на снимке стоит генерал-лейтенант [Николай Сергеевич] Осликовский, Константин Константинович Рокоссовский, стоит его начальник штаба, я здесь стою с правой стороны, а с левой стороны стоит известный такой фотокорреспондент "Фронтовой иллюстрации" Шайхет. Это один из старейших фоторепортеров Советского Союза.
В. Ефим Давидович, какой, из самых запоминающихся, снимок из Ваших последних военных снимков?
К. Я думаю, что самый такой запоминающийся снимок - это, по-моему, последний мой снимок, когда около рейхстага собрались военные корреспонденты 1-го Украинского, 1-го Белорусского и 2-го Белорусского фронтов и фотографировались все на фоне горящего рейхстага. Это был один из последних моих снимков сделанных. Это была победа.
В. Вот можэ, як кожному колышньому солдатови, Ефиму Давыдовичу Копыту довилося по
вийни зняты вийськовый одяг, алэ ж зброя у нього залышылась тэж сама: фотоапарат,
блокнот и самопыска. Роботы у фотокорэспондэнта ТАРС и РАТАУ, як кажуть, по завъязку. Щодня дзвоныть тэлэфон, щодня доводыться кудысь выйизджаты и Вы його звыдшэ знайдэтэ дэсь у райони сэрэд хлиборобив, мэханизаторив, тварынникив, а нэ дома.
Прырода одарувала його особлывым баченням свиту. Вмие Ефим Давидовыч знайты той ракурс, у фокуси якого людына одразу разкрываеться пэрэд Вамы одниею з гранэй свойого характэру и тоди фотознымок набырае эстэтычнойи цинности, вин стае самостийным художним твором, його з вэлыкым задоволенням публикуе и газэта, и журнал. Так и проходять лита в постийному пошуку. Нэзабаром Ефиму Давидовичу Копыту сповныться шистьдэсят. И, якщо кожэн з нас прожыве так и ступыть на цэй рубэж, хотилося, як Ефим Давидовыч, повернутыся назад, подуматы, зважыты и сказаты
- А зроблэно таки багатэнько, алэ хотилося ще стильки.
Подготовил к печати Петр Горлачев.
Примечание. Фото, к сожалению, не умею размещать. Фото можно посмотреть, напр., на сайте Российского государстванного архива кинофотодокументов (РГАКФД) и др. архивов.