История Катрин.
Катрин принадлежала с рождения к той касте, презрением к которой был так преисполнен Серджио. Родившись на стыке столетий, она с детства была окружена роскошью, любовью. Ее семья, имеющая богатейшие поместья на юге Франции, принадлежала к небольшой элитарной группе старейших родов Франции. Божьей волей, кроме громкого имени, в семье были капиталы. Поэтому когда Катрин исполнилось восемнадцать, она имела все возможности выбирать из лучших женихов Старого и Нового света. Последние гонялись в те времена не столько за деньгами, хотя сумма приданого всегда держалась в уме, сколько за титулами. Воспитанная на верности идеалам семьи, Катрин позволила родителям выбрать подходящую партию. В ее кругу не принято было выходить замуж по капризу, то есть по любви. Браки по любви – удел бедняков, не обремененных ответственностью за состояние.
Мужа, которого родители тщательно подобрали на «ярмарке тщеславия», Катрин увидела за три месяца до свадьбы. Право, он был недурен собой, хотя и не первой молодости ( впрочем, сорок лет с небольшим для мужчины, при условии круглой суммы в банке, являются скорее преимуществом, чем недостатком), имел виды на политическую карьеру, обширные связи, как родственные, так и деловые по всему миру.
Луи влюбился в Катрин с первого взгляда, взгляда знатока, который одинаково разбирается и в прелестях молодой девушки, и в стоимости бриллиантов. Девушка, как бутон редкого цветка, была чиста и невинна. Она словно светилась изнутри обещанием будущей красоты, в то время как порода заявляла о себе громким голосом. К слову сказать, собственнический инстинкт не подвел графа (а жених носил титул графа), и буквально через пару лет бутон расцвел и превратился в чудесную, изысканную орхидею.
На свадьбе присутствовали представители всего высшего света Франции, Италии, Великобритании. Гости пришли в восторг от элегантности церемонии и удивительной гармоничности новобрачной пары. Если бы речь шла о подборе пары для выведения чемпиона для скачек, немало бы знатоков с уверенностью заявили бы, что пара подобрана идеально. Знатное происхождение, богатство, внешняя привлекательность – только и оставалось пожелать молодоженам счастливой и долгой совместной жизни.
Медовый месяц супруги провели на модном курорте в Довиле, развлекаясь в компании себе равных и подобных. Их жизнь потекла в спокойном русле, напоминая умиротворенные пейзажи родины, с тучными коровами на сытных пастбищах, с размеренными рассветами и закатами, с пением соловьев весной и сбором обильного урожая осенью. Детей у них не было, но в те времена было и не модно сразу обзаводиться детьми. По всему миру звучал джаз, в нем царствовала угасающая «Прекрасная эпоха», и только в Берлине уже занималась заря грядущего декаданса.
Так, плавно перетекая из Парижа в Ниццу, из Ниццы в Довиль, из Довиля в Лондон, Нью – Йорк, Мадрид, Рим, с яхты пересаживаясь в авто, потом в Восточный экспресс, пронеслось, утекло, уплыло десять лет жизни Катрин. Ей не в чем было упрекнуть супруга – он любил ее настоящей, согревающей любовью, заботился о ней, стремился выполнять малейшие ее желания. Она отвечала ему уж если не взаимной пылкой страстью, то нежной привязанностью, которая рождается в благодарность. Их брак служил примером безоблачного супружеского счастья. В газетах их семья стала символом любви и взаимной преданности друг другу. Надо отметить, что ни разу за десятилетие ни Катрин, ни тем более Луи не подумали о возможности адюльтера. Учитывая нравы того времени, чистота их отношений порой вызывало недоумение. «Хранить верность в браке – это старомодно, милочка, хотя, видимо, в этом есть какая-то прелесть, не правда ли?»
Однажды на одном из приемов Луи представил Катрин молодого человека, отрекомендовав его как своего нового делового партнера. Попросил Катрин помочь освоиться Виктору в компании, он совсем недавно из Швейцарии, где получал образование и стажировался в банковском деле.
Виктору было лет тридцать, у него были глаза цвета весеннего Адриатического моря, и красивые волнистые светлые волосы. Мягкая, застенчивая улыбка освещала его тонкое лицо с изящным профилем. Длинные кисти рук свидетельствовали скорее о наклонности к живописи или музыке, но его семья владела одним из крупнейших банком Европы, а он был единственным сыном, стало быть, ни о какой игре на скрипке или забавах с красками не могло быть и речи. Как хобби, пожалуйста, конечно, почему бы не позволить богатому юноше заниматься изящными искусствами для развития кругозора, но дело – превыше всего.
У банка были филиалы во всех странах, которых коснулась цивилизация, и Виктор мог похвастаться серьезным опытом путешественника. Увы, все поездки носили скорее деловую цель, нежели познавательную или развлекательную. Но острым глазом жадного до впечатлений юноши, Виктор успел заметить особенности быта, национальных традиций в Бразилии, Аргентине, Канаде, Китае, стран Европы.
Он умел рассказывать, не утруждая слушателей лишними подробностями, а буквально парой фраз обрисовать ситуацию и стремительно развивать сюжет дальше. Еще более благодарным Виктор был как слушатель. Его глаза поощряли рассказчика к дальнейшему повествованию, внимательная улыбка свидетельствовала о неподдельном интересе, а непосредственный смех заставлял даже самых угрюмых рассмеяться в ответ.
Одним словом, это был обаятельный человек, которого сразу оценило общество Луи и Катрин. Некоторых искушенных в науке обольщения дам привлекали скромность молодого человека, умудренных сединами мужчин – его неизменная почтительность и готовность прислушаться к советам старших. Луи был в восторге от деловых качеств нового компаньона, а Катрин любила разговаривать с ним о живописи, театре, литературе. И все давалось легко этому баловню судьбы. Настолько естественна была его привычка всем нравиться, настолько он спокойно воспринимал все знаки внимания, что скоро весь свет признал, что молодой Виктор Вернон несомненно легко сделает светскую карьеру, если поставит перед собой такую цель. Только никто не замечал, чтобы его действительно интересовала светская карьера. Виктор с первого вечера посвятил всего себя Катрин. И все, что он ни делал, все посвящалось ей. Он выезжал в свет, чтобы увидеть ее, он участвовал в пикниках, чтобы иметь возможность разговаривать с ней в тени деревьев. Он принимал приглашения к ним в дом на вечера, чтобы вдыхать аромат ее платья.
Впрочем, ее муж , Луи, ему тоже очень нравился, и это только добавляло остроты в его переживания. Любить Катрин, бывать у нее дома, ежедневно встречать ее мужа, не смея открыть своей тайны - это ли не предел романтических мечтаний неискушенного молодого человека. Вскоре Луи и Виктор подружились настолько, что стали проводить вместе гораздо больше времени, необходимого для обсуждения деловых вопросов. В этой дружбе трудно было углядеть просто корысть со стороны молодого Виктора. Луи с удовольствием покровительствовал ему, расширяя его круг познаний и делового общения. К тому времени, Луи уже не надеялся обрести наследника (что поделать, на все воля божья), поэтому и относился к Виктору как к своему сыну, что в принципе, учитывая разницу в возрасте, было неудивительно.
Виктор нашел в старшем наставнике мудрого отца, которого не знал в детстве. Его отец отличался сухим, педантичным характером, не склонным к каким-либо проявлениям человеческой симпатии. Единственное, что огорчало Виктора – что его любимый наставник – муж Катрин, которую он любил все больше.
Катрин, казалось, не замечала влюбленных взглядов, она наслаждалась обществом обаятельного, молодого мужчины. Она и не подозревала, что под маской искренней симпатии в ее душу прокралась и давно поселилась Любовь. Да и как ей было догадаться об этом, если она не знала ее, а потому и не боялась.
Даже светские сплетни не нарушали до поры до времени этой идиллии. Совершенно естественным событием для всех троих стали совместные путешествия, посещения театров, выставок. И поэтому с наступлением сезона, когда все парижане стремятся покинуть город, Луи и Катрин одновременно пришла в голову мысль пригласить молодого Вернона провести с ними лето на Лазурном берегу. Как счастлив был Виктор услышать слова молодой женщины, которая заверяла его, что они чудесно развлекутся.
С наступлением жары всей компанией отправились на виллу. Дом стоял в ста метрах от моря, вдали от большой дороги, скрытый виноградником и старыми деревьями. За домом был чудесный сад, благоухание которого наполняло знойный воздух. До цивилизации было полчаса езды на автомобиле, а в бухте перед домом на якоре стояла яхта.
Первую неделю вся компания наслаждалась тишиной и покоем деревенского уклада жизни. Поздно вставали, лениво завтракали, шли купаться до обеда. Потом слушали музыку или любовались природой на веранде в ожидании ужина. За ужином строили планы на лето, пили много местного, домашнего вина и, утомленные замечательно проведенным днем, расходились по спальням.
Через неделю сонный покой нарушило прибытие веселой компании знакомых. Решили отправиться в море на яхте. По пути зашли в Канны посетить новый ресторанчик, в котором подавали отменные устрицы. После обильного ужина отправились всей компанией в дансинг, танцевать вошедший в моду чарльстон. После ужина Луи сослался на усталость и вернулся на яхту, поручив своим Катрин заботам Виктора.
От нечаянной удачи («Целый вечер наедине с ней!») Виктор выпил шампанского больше, чем обычно. Вино привело его в состояние эйфории, когда человеку кажется, что все возможно, что воля и разум действуют согласно с эмоциями.
В дансинге, где вся компания весело оттаптывала друг другу ноги, Виктор, к неудовольствию остальных дам, приглашал только Катрин. Обнимая ее за талию, чувствуя тепло ее кожи сквозь легкое платье, Виктор решился на признание.
Они вышли на террасу остыть после заводного фокстрота. Виктор предложил даме бокал шампанского. Чудесная ночь высыпала на небосвод все свои богатства, все видимые и невидимые созвездия. Ласковое море настойчиво шептало о любви. Катрин стояла у перил веранды, наслаждаясь томным покоем южной ночи. Виктор, для храбрости отпил еще шампанского и, как пловец прыгает в холодную, обжигающую воду, произнес слова признания.
Катрин осталась внешне спокойна, и только трогательно и заботливо произнесла что-то насчет лишнего шампанского, которое выпил влюбленный безумец. Виктор попытался объяснить, что не шампанское причина его признания, а настоящая любовь. Что он просит Катрин о малости – позволить ему быть ее верным рыцарем, пажом, чтобы иногда иметь возможность прикоснуться к ее платью. В этот момент на веранду ворвалась вся шумная компания с предложениями ехать кататься по набережной. Катрин оказалась в другой машине, и Виктор угрюмо молчал остальную часть вечера, чем неслыханно удивил одну молодую американскую вдову, которая имела виды на молодого наследника известного банка.
Вернувшись к себе в каюту ( они с мужем давно спали раздельно) , Катрин долго не могла уснуть. Ей не давали покоя слова любви, произнесенный Виктором. В памяти всплывало его разгоряченное лицо, освещенное светом звезд и луны, ритм фокстрота, который они вместе танцевали, его нежная рука на талии. У нее были поклонники, которые признавались ей в любви, но раньше она не воспринимала их всерьез. Она перебирала в памяти отрывки фраз, интонации сегодняшнего и предыдущих вечеров (Виктор сказал, что любит ее с самой первой встречи!), его взгляды, молчание. Да, несомненно, он ее любит. А она? Неужели он ей безразличен? Нет, конечно, нет. Он ей нравится как друг, почти как брат, как член семьи? Тоже нет. Иначе ее бы не взволновал этот разговор. Но ведь не может быть, чтобы она его любила иначе! А как же Луи, бедный Луи? Он уже стар, и не может, как прежде, уделять много внимания своей супруге. При его больном сердце это небезопасно. Бедный Луи, я так и не смогла родить ему наследника. Наверное, я преступная жена, что думаю сейчас о другом мужчине? Что мне хотелось бы еще раз услышать его слова, его голос?
Измученная сомнениями, Катрин заснула под утро. А, проснувшись, вспомнила Виктора и нахмурилась: «Нужно будет непременно ему запретить подобные выходки, он мог скомпрометировать меня. Мы просто друзья и точка.»
За завтраком вся веселая большая компания придумывала новые развлечения. Катрин своим мрачным видом вызвала смех: нельзя же так усердствовать с шампанским. Катрин парировала шутки ответным замечанием, что не одна она столько пила. И увидела краем глаза покрасневшего Виктора, который напряженно следил за ней с того момента, как она вышла к завтраку. Его неестественный румянец заметили остальные и продолжили шутить на тему: сколько глупостей можно совершить, если выпить много. Со всех сторон на Виктора посыпались вопросы, признавайтесь, какую глупость вы вчера сотворили. Молодой мужчина не знал, куда деться от смущения, и Катрин сжалилась над ним, придумала на ходу, что Виктор хотел ночью уплыть на другой берег моря, в Марокко. Шутка явно понравилась как идея для развлечения, позвали капитана яхты, стали узнавать, сколько плыть до Марокко, успеют ли вернуться к ужину и прочую чепуху. Катрин не участвовала в обсуждении, сосредоточившись на чашке кофе. Так же, как и Виктор, который с особым усердием поглощал завтрак.
Решили всей компанией отправиться вдоль побережья, в надежде встретить знакомых, которые в это время года на Средиземноморье частые гости.
Вернулись на виллу только через две недели. И через пару дней опять остались втроем. Во время путешествия Катрин постоянно наблюдала за Виктором, не отдавая себя отчета, что ее интерес отнюдь не невинного свойства. Она впервые видела его красивые, мускулистые руки, его загорелый торс, впервые любовалась его уверенными движениями хорошего пловца. Вдруг она начала слышать его смех, различать интонации в его речи. Как будто она проснулась ото сна, как спящая красавица, разбуженная поцелуем прекрасного принца. А принц был действительно прекрасен – молодость, помноженная на неизрасходованную энергию, пылающая страсть, превращали мужчину в предмет вожделения женщин более искушенных в любви, не говоря уж о Катрин, сердце которой было открыто для неизведанного чувства. А Виктор словно почувствовал слабый отклик на свой страстный призыв, он потянулся к Катрин теми невидимыми лучами, что связывают навеки сердца влюбленных. Никто из посторонних не заметил, как установилась эта безмолвная связь, только им слышна была тихая романтическая мелодия, звучащая как песня ночного моря.
Возвращение на виллу отрезвило Катрин. Что же будет дальше? Теперь они могут быть вдвоем, если не считать Луи, а не считаться с ним невозможно. Нужно сохранить все как прежде, но получится ли усмирить стук сердца, если кажется, что оно стучит на весь мир? Если его ритм отдается во всем теле звуками фокстрота? И вдруг Луи услышит, как бьется ее сердце? Она никогда не любила его так, как Виктора. Он никогда не просил ее любви. Он любил ее сам. Так, как может любить по- настоящему преданный мужчина. Неужели она заплатит ему черной неблагодарностью – своей не вовремя проснувшейся любовью?! Замри, сердце, прекрати эту бешеную скачку! Глаза, отвернитесь от него, уши, не слушайте его смеха! Нет, еще раз увидеть его, услышать знакомые интонации, и замереть навеки!
Виктор находился, пожалуй, в еще большем смятении. Мало того, что он любил жену друга, он отдавал себе отчет, что находится на грани, когда никакие законы и приличия не удержат его. Знойное солнце юга распалило страсти, и он боялся, что однажды они вырвутся наружу и он не сможет совладать с собой. Нужно бежать от Катрин, от Луи, на север, в снега, чтобы остудить лихорадочно горящее сердце! Но нет, если я убегу, что станет со мной без нее, я погибну в этих снегах от холода и тоски, лучше уж медленно сгорать здесь. Но Луи! Как я неблагодарен! Какое вероломное предательство я совершил по отношению к нему!
Один Луи находился в обычном благодушном настроении, не замечая душевных бурь, бушевавших рядом с ним. Врач уже лет пять прописал ему душевный покой, и он предпочитал созерцать жизнь, стараясь глубоко не чувствовать. Даже любовь к Катрин стала для него больше привычкой, приобретенной за десятилетие супружеской жизни. А привязанность к молодому Вернону не грозила нарушить душевного равновесия. Так думал Луи, не зная, что судьба уже готова нанести ему сокрушительный удар, только внимательно выискивает место на черепе, чтобы удар, наверняка, оказался смертельным.
А пока все трое продолжали соблюдать статус кво и мирно отдыхать от шумного веселья многоголосой компании, разъехавшейся по домам.
Как и раньше они проводили все дни вместе, наслаждаясь обществом близких. Изменились лишь интонации, чуть дрожал голос у Катрин, когда напевала что-нибудь у рояля, чуть откровеннее стал взгляд Виктора. Луи, погруженный в сонную, убаюкивающую атмосферу семейного счастья, мечтал, как он передаст все дела Вернону и удалится на покой. А однажды за ужином даже произнес это вслух.
- Я подумываю, что мне уже пора удалиться от дел, дорогой Виктор. Не будете ли вы против, если я передам вам все свои деловые обязанности. Вы мне как сын, и я доверяю вам полностью.
- Почему вы решили закончить свою деловую карьеру, Луи? Вы еще полны сил.
- Нет, это только видимость. Не только состояние здоровья меня вынудило принять это решение, признаюсь, мне я просто утерял интерес к делам. Мне утомительно, право, выполнять свои обязанности, я уже не молод, у меня уже нет того азарта, который необходим для делового человека. Не то что вы! Вы молоды, полны сил и энергии. Я передал вам все свои знания, связи. Естественно, что вы всегда сможете рассчитывать на мой совет и поддержку, безусловно. Но меня, увольте, не хочу. Я бы с удовольствием провел бы здесь остаток своих дней, да боюсь, что Катрин заскучает со мной. Если бы не наши консервативные приличия, я бы с легким сердцем позволил бы ей жить одной в Париже и путешествовать где захочется.
- Что вы такое говорите, Луи?! Дорогой, я не оставлю вас здесь одного. Я не представляю жизни без вас. Да и что мне делать в Париже одной?! Скучать? Нет, перестаньте, на вас просто напала меланхолия. Сегодня очень душно, будет гроза ночью, я полагаю.
- Катрин, любимая, я тронут вашими словами, но я уже стар, а вы молоды. Мне не угнаться за вами. Вам еще интересны танцы, кинематограф, развлечения, а я уже мечтаю только о покое. Почему бы вам не попробовать пожить без меня? Рано или поздно это случится. Все мы смертны. И увы, я покину этот грешный мир совсем скоро.
- Да что вы такое говорите сегодня, Луи?! У вас определенно мрачное настроение. Нам нужно поехать развеяться. Давайте завтра же отправимся на побережье, к людям. На вас плохо действует одиночество и жара.
- Катрин, как я могу чувствовать себя одиноким рядом с вами и Виктором! Речь не об этом. Увы, наступило время подводить итоги. Я доволен жизнью, которую прожил. Я счастливый человек, и хотел бы умереть таким же счастливым. Об одном я забочусь – о вас. Вы так не приспособлены к жизни, что, боюсь, растеряетесь и не сможете справиться с многочисленными бытовыми проблемами. Я надеюсь, что мой друг, Виктор, возьмет на себя эту обязанность. Виктор, я прошу вас, после моей смерти не оставляйте Катрин одну. Я понимаю, что вам еще предстоит самому создать семью, но, ради бога, позаботьтесь о ней. Мое завещание составлено должным образом, чтобы она не имела никаких материальных ограничений, но, вы же понимаете, сколько различных мелочей приходится решать каждый день. В память о нашей дружбе – поручаю вам Катрин.
- Ей богу, Луи, это становится невыносимо. Вы как будто собираетесь умереть. А мы как будто стоим у вашего смертного одра. Будьте любезны, давайте оставим этот неприятный разговор. Я устала от этих мрачных мыслей.
- Действительно, Луи, на вас, наверное, подействовала духота, вы очень мрачны сегодня.
- Прошу прощения, если расстроил вас. Мементо мори, как говорили древние. Кто знает, может, я действительно зря собрался умирать. Во всяком случае, уверяю вас, я еще хочу пожить в свое удовольствие. А что бы доказать вам это – предлагаю вам завтра отправиться в путешествие по побережью. Мы будем пить вино, есть устриц без счета, и к чертям все диеты и лекарства!
И в самом деле, следующий месяц вся компания провела в неутомимых поисках приключений, передвигаясь по всему Лазурному берегу, останавливаясь иногда только на ночь в отеле, чтобы на утро вновь окунуться в вихрь развлечений.
Но разговор на вилле не выходил из головы Катрин, так же как слова Луи, сказанные в минуту душевной слабости, застряли в мозгу Виктора.
Катрин в который раз поражалась благородству души Луи, но и признавалась себе, что подобное благородство должно быть оплачено таким же порывом. Охваченная страстью она из последних сил сдерживала ее проявления. Особенно, когда они находились на людях. Ведь, как известно, постороннему глазу виднее то, что не доступно вниманию близкого человека. Больше всего боялась Катрин, что злые глаза и языки узреют и разнесут ее тайну – любовь к Виктору – по всему свету, и Луи об этом узнает. Менее всего она хотела бы причинить боль ему – своему другу, защитнику, самому дорогому человеку на свете. Но ядовитая надежда на его скорую кончину разъедала душу.
Когда Катрин впервые поймала себя на мысли, что ждет (О, ужас!) его смерти, чтобы признаться Виктору в ответной любви, когда она впервые рассматривала лицо мужа, пытаясь увидеть признаки прогрессирующей болезни, ей стало противно. С чувством брезгливости и отвращения она рассматривала себя в зеркале и мысленно ругала себя за оскорбляющие ее привязанность к Луи мысли. Но при виде Виктора она опять возвращалась к тайной мечте о скором безоблачном счастье с любимым. «Скоро, теперь совсем уже скоро».
Виктор, в силу романтичного и честного склада души, тоже оценил благородство наставника. В какой – то момент он даже испугался, не заметил ли Луи его любви к Катрин. Потом понял, что наставником движет только забота о будущем Катрин. А через несколько дней поручение позаботиться о ней после смерти трансформировалось в мозгу Виктора в разрешение жениться на ней, более того, пожелание их скорейшего воссоединения. Нужно было сохранить приличия – дождаться смерти Луи. И Виктор, подобно Катрин каждое утро с озабоченным видом интересовался здоровьем старшего друга, искал следы мучений на лице и разочарованно приходил к выводу, что Луи совсем не похож на умирающего.
Если бы Луи знал, какие чувства он пробудил в душах близких ему людей, он, наверное, поостерегся быть таким откровенным. Но он и не предполагал, что под видом заботы о его здоровье, Катрин и Виктор прислушиваются, не слышно ли хриплого дыхания Костлявой за его спиной. Путешествие по побережью как будто придало ему сил, и он практически и думать забыл о том, как хотел умереть в тиши и одиночестве. Он ни в чем не отставал от всей компании и веселился с ними день и ночь напролет, не обращая внимания на их протесты и ссылки на его слабое здоровье. В последнем рывке перед финишем организм радовался каждому дню, отмеренному богом, растрачивая себя без остатка, ибо знал уже , что в остатке – вечность, где не имеет значение ничто земное и материальное.
А Катрин и Виктор, как все влюбленные эгоисты, мечтали о скором счастье. К чести их обоих надо сказать, что каждый в своем одиночестве. Катрин не позволяла Виктору говорить на опасную тему, но отвечала глазами, в которых влюбленный поклонник видел надежду и любовь.
Но проницательный и насмешливый свет заметил перемены раньше, чем сами участники предстоящей драмы. Если несколько месяцев назад никто не обращал внимания на их трогательную дружбу втроем, то осенью одного двусмысленного намека оказалось достаточно, чтобы надорвать ткань, сплетенную из тщательного соблюдения приличий и взаимной заботы. И ткань начала рваться. Только ленивый теперь не высказывал предположений по поводу истинных отношений между графом Луи, его женой и молодым Верноном. По иронии судьбы нежные чувства, которым необходимо было дать созреть в глубинах души, выставлены были наружу и осквернены едким сарказмом окружающих. Что хуже всего, сплетни не отражали реальной действительности, но это не имело ни малейшего значения для тех, кто обрадовано втаптывал в грязь непорочный брак Катрин и Луи. Зависть тех, кто не смог создать счастливого брака, выплеснулась наружу колкими остротами и скабрезными шутками.
Вскоре после того, как все общество вернулось в Париж, сплетня сезона попала в газеты, в колонку светской хроники. Катрин пришла в ужас, Виктор рвался разорить газету, один Луи сохранял спокойствие. Он знал, что лучший способ остановить пересуды – не реагировать на них. Когда же Катрин попыталась объяснить Луи, что все сплетни – наглая ложь, и она никогда себе не позволит подобного поведения, он остановил ее заверения и клятвы:
- Я знаю, Катрин, что вы порядочная женщина, так же, как у меня нет повода сомневаться в честности Виктора. Люди злы, дорогая моя, с этим ничего не поделаешь. И поэтому не принимайте близко к сердцу все эти вымыслы. Вам нет необходимости уверять меня в своей непорочности – я и так вам верю безгранично. Если вас не затруднит, сменим тему.
- Луи, как вы можете оставаться таким спокойным?!
- Катрин, я старше вас и, позволю надеяться, мудрее. Все эти сплетни забудутся через неделю, поверьте мне, дорогая.
- Но Виктор?..
- Что Виктор? Его репутации молодого человека не повредит небольшой скандал, связанный с именем замужней дамы. Вот увидите, эта история повысит его шансы в глазах многих великосветских львиц. Нет ничего пикантнее, чем подобные истории. Тем более, что Виктор молод и хорош собой, к тому же богат и имеет положение в обществе. Право же, Катрин, я был бы больше огорчен, если бы молва вам приписала какого-нибудь урода или альфонса.
- Луи, с вами невозможно говорить всерьез!
- Дорогая, отчего же? О чем вы хотите поговорить со мной всерьез? Ведь не об этих сплетнях, не правда ли? Тогда о чем?
- Я хотела сказать вам, Луи, что очень люблю вас и благодарна вам за все, что вы для меня сделали.
- Боже мой, Катрин, если бы я знал, что мне будет в награду, я бы сам оплатил эту статью в газете. Мой ангел, вы себе не представляете, как я рад услышать ваши слова. А что наш молодой друг? Он присоединиться сегодня к нам в Опере?
- Я, право, не знаю. Он вне себя от скандала.
- Мне нужно бы с ним встретиться, поговорить, успокоить его. А не то, неровен час, он натворит глупостей. Вам не составит труда позвонить ему и пригласить к нам на обед? А потом мы вместе отправимся в театр.
Луи, казалось, нарочно дразнил светских сплетников. Только – только улеглась волна слухов, возбужденная злосчастной заметкой в газете, как Луи дал новый повод для обсуждения. Он официально отказался от занимаемой должности и возложил все обязанности на Виктора, тем самым объявив его своим преемником. Газеты словно сошли с ума. На все лады они перевирали подробности личной жизни Луи, Катрин и Виктора. В одной газете писали, что Виктор – старый интимный друг Катрин, а муж – рогоносец давно смирился с этим и из любви к Катрин даже отписал все состояние Виктору. Другая газета выдвигала версию, что Виктор никто иной, как внебрачный сын Луи, и Катрин спит и с отцом и сыном. В третьей Виктор был назван братом Катрин и вся история приобрела еще более омерзительный характер.
Луи тихонько посмеивался, получая удовольствие от разгула фантазии репортеров. Катрин несколько дней не выходила из дома, боясь насмешек и досужих разговоров. Виктор бесновался, обещая вызвать на дуэль каждого из журналистов. Разговор с Луи немного успокоил его. Старший друг как всегда объяснил пользу от скандала – репутация дамского угодника никому не вредила ни в деловых, ни в политических кругах. Виктор согласился с тем, что это очень разумно, но вопрос – в чести Катрин, которая задета подобными грязными инсинуациями. И что он должен защитить ее честь. На что граф ответил, иронично улыбаясь:
- Виктор, вам не кажется, что честь жены должен защищать муж, а не друг семьи? У Катрин есть я, и когда это будет необходимо, я заткну глотку всем этим газетам разом. А дуэли – это романтично, не спорю, но я стар для дуэлей. Оставим эти выдумки, давайте обсудим, с чего вам начать на новом месте.
Через несколько дней Луи и Катрин были приглашены на прием в итальянское посольство. Луи связывали давние деловые связи с этой страной, и поэтому он был очень расстроен, когда за завтраком в день приема почувствовал себя плохо. Днем состояние ухудшилось, и врач запретил ему выходить из дома. Так как Виктор в качестве официального преемника Луи был тоже приглашен к итальянцам, Луи попросил его сопровождать Катрин, которая давно ждала этого приема. В итальянском посольстве всегда царила праздничная атмосфера Средиземноморья, и Катрин с радостью согласилась с предложением Луи.
Когда через несколько часов Виктор привез домой заплаканную Катрин, сам вне себя от гнева, Луи пришлось встать с постели и выслушать объяснения. Из спутанных реплик Катрин и отдельных восклицаний разъяренного Виктора, муж понял следующее.
После обеда начались танцы. Так оказалось, что Катрин успел пригласить на один из танцев молодой повеса Жервье. Виктор только заметил, как дрожат губы Катрин во время танца, как она вырвалась из объятий нахала и бросилась вон из зала. Жервье позволил себе предложить Катрин поменять любовника, мотивируя тем, что он моложе и способнее, а денег у нее и самой достаточно. Виктор, как только услышал причину слез, бросился к обидчику и надавал ему пощечин, вызвав на дуэль. Обыкновенная сплетня, привычная для их круга повлекла за собой настоящий скандал. Изменить ситуацию без ущерба для чьей-либо репутации не было возможным. Было ясно, что на следующий день история появится в газетах и, что можно сделать, не знал даже Луи. Дуэль должна была состояться через день, и отменить ее тоже нельзя. Катрин рыдала у себя в комнате, обвиняя себя во всем случившемся.
Как и предполагал Луи, на следующий день весь Париж наслаждался скандалом в итальянском посольстве. Все только и судачили о предстоящей дуэли, и о роли мужа-рогоносца. Луи попросил Виктора приехать к ним домой, чтобы обсудить дальнейшее поведение молодого человека. Сердце Луи не переставало болеть, и лекарства плохо помогали, но усилием воли он заставлял себя выглядеть сосредоточенно и спокойно. Он был нужен своим близким именно таким – мудрым и опытным.
Приехал Виктор и по его возбужденному виду, покрасневшим глазам было понятно, что он провел бессонную ночь и неспособен рационально себя вести. Он как сомнамбула обвел глазами кабинет Луи, будто искал что-то или кого – то. Хриплым, надтреснутым голосом он спросил, как Катрин. Луи ответил, что она спит после приема снотворного.
- Виктор, постарайтесь успокоиться. Я понимаю, как вам тяжело, но у вас впереди завтрашний день, и вам понадобятся силы.
- Луи, я знаю, что совершил ошибку…
- В чем вы видите свою ошибку?
- В том, что, не имея морального права быть защитником Катрин вызвался сделать это.
- Вы сопровождали Катрин на приеме и на правах друга семьи вели себя абсолютно верно. Любой порядочный мужчина поступил бы также, если бы в его присутствии оскорбили женщину. Подлецов всегда нужно наказывать.
- Но вы же понимаете, что в глазах всего света мы с Катрин любовники! И весь ужас ситуации в том, что вы оказываетесь в наиглупейшем положении.
- Обо мне не беспокойтесь, Виктор, меня мало волнует мнение света. Но для вас очень важно выйти из этой ситуации, сохранив честь и достоинство.
- Луи, вы в который раз демонстрируете свое благородство!
- Дело не в демонстрации благородства, а в том, что я люблю вас как сына, которого мне не дал господь. И очень хочу вам помочь. Чтобы ваша репутация осталась незапятнанной. Так же, как и репутация Катрин. Вы самые близкие мне люди, и ваше счастье для меня важней всего.
- Луи, я должен вам признаться, что вы с Катрин для меня стали семьей. Я люблю вас и ее.
- Я не сомневался в вашей привязанности ко мне и к моей жене.
- Но… я должен сказать больше…
- Не стоит, Виктор, ничего больше говорить.
- Нет, я считаю обязанным себя это сделать. Я люблю Катрин не как вашу жену, а как идеал женщины.
- Идеал любить нелегко, мой милый друг. Гораздо проще любить живую женщину.
- Но я не могу любить ее как женщину, ведь ее муж вы!
- Подождите, Виктор, скоро я вам уступлю свое место.
- О чем вы говорите?!
- Все о том же. Смерть моя не за горами. Я чувствую, как слабею. Об одном вас прошу – не оставляйте Катрин после моей смерти, что бы ни произошло.
- Я обещаю вам, что если Катрин не будет против, я буду заботиться о ней так же, как это делали вы.
- Я думаю, что Катрин не будет против. А теперь, мой друг, вам нужно отдохнуть перед завтрашним днем.
В этот момент в кабинет вошла Катрин. После тяжелого сна, вызванного снотворным, она чувствовала себя разбитой. События вчерашнего вечера почти изгладились из ее памяти. Но, увидев Виктора, вспомнила про дуэль. «А вдруг его завтра убьют!»- пронеслось в голове женщины.
-Виктор, вы решительно не можете отказаться от дуэли?
- Нет, Катрин. Иначе я не смогу считать себя человеком чести.
- Какой ужас! Я так виновата, это все из-за меня, - Катрин опять начала всхлипывать.
- Дорогая, вам нужно прилечь. Перестаньте себя винить в том, чего вы не делали.
- Как же не делала, если я люблю Виктора! – неожиданно подняв голову, вскрикнула женщина.
- Мы все любим Виктора, дорогая, - успокаивал ее Луи.
- Нет, вы не понимаете, о чем я. Если его завтра убьют на дуэли, я себе никогда этого не прощу.
- Не надо думать о плохом заранее. Виктор, слава богу, неплохо стреляет…
- Луи, разрешите мне поехать завтра на дуэль с вами?
- Это исключено, дорогая, подобное зрелище – не для женских нервов. Тем более, что это вызовет дополнительные разговоры.
- Ах, что мне до разговоров, если я его люблю. Луи, простите меня, клянусь, я не хочу вас обидеть или оскорбить, но я люблю Виктора, - совсем потеряв самообладание, произнесла в рыданиях Катрин.
- Виктор, будьте любезны, оставьте нас с женой. Я позвоню вам вечером.
Виктор вышел из кабинета и долгое время слышны были только всхлипывания.
- Катрин, если я правильно понял, вы сказали, что любите Виктора? Смею ли я надеяться все-таки, что все сплетни о вашей связи – вымысел? Или они имеют под собой реальную основу?
- Нет, клянусь вам, мы никогда с Виктором… Я даже не знаю, любит ли он меня…
- Могу вас заверить, что любит. Он только что сам мне об этом сказал.
- Неужели Луи?! Вы даете мне надежду!
- Надежду на что, позвольте?
- Что мы можем быть счастливы с ним!
- Катрин, я вас попрошу только об одном одолжении – дождитесь моей смерти. Потом вы вольны поступать как вам вздумается, как вам подскажет сердце.
- Луи, милый, бедный Луи! Я преступница в ваших глазах? Я знаю, что мучаю вас, но вы мне подарили надежду. Я даю вам слово, что не сделаю первого шага.
- Надеюсь, и Виктор тоже, - устало проговорил Луи. – Вам нужно отдохнуть. Примите снотворное, которое вам прописал врач. Постарайтесь уснуть. Я тоже пойду прилягу.
В полудреме, которую навевала таблетка, Катрин увидела любимое лицо Виктора, он силился что-то ей сказать, но она не поняла его слов, провалившись в тяжелый, наркотический сон.
Она проспала долго, почти сутки, не зная, что теряет двух близких ей людей. Ее разбудила горничная, сообщив, что у графа был приступ, очень тяжелый приступ, доктор сейчас у него, но надежды не осталось. Плохо соображая, Катрин потрясла головой, пытаясь рассеять туман.
- А Виктор?
- Простите, мадам?
- Что с Виктором?
- Я не знаю, что с ним, но граф очень плох, мадам, вам нужно поспешить, чтобы застать его в живых.
Смысл сказанного горничной дошел до сознания женщины и полоснул яркой вспышкой испуга. «Как в живых? Неужели он стрелялся вместо Виктора? Почему она говорит про приступ? Что же будет со мной?» С трудом Катрин поднялась с постели, оделась и прошла в спальню Луи.
В ней суетился доктор, облегчая последние (увы! Медицина бессильна, когда пациент отказывается бороться за жизнь сам) страдания больного. Катрин подошла к постели, присела и взяла безжизненную (или это ей показалось?!) руку Луи.
- Луи, вы слышите меня?
- Боюсь вас огорчить, мадам, вряд ли он слышит вас. Он не приходит в себя уже несколько часов.
- Этого не может быть! Он так серьезно ранен?
- О каком ранении вы ведете речь, мадам? Это сердечный приступ, тяжелейший. Боюсь, что только бог ему может помочь.
- Неужели он так болен?
- Увы, мадам.
- Это я виновата. Почему случился приступ?
- Видимо, мсье много нервничал последнее время, а ему это противопоказано.
- Это я виновата, я его расстроила.
- Не вините себя, мадам, приступ мог произойти в любую минуту, и причиной его могло стать все, что угодно.
- Вы не знаете, что я имею в виду.
- Простите, мадам, и не имею ни малейшего желания знать.
- Вы правы, вас это не касается.
Следующие несколько часов Катрин неподвижно провела у постели Луи. В голове мелькали странные мысли, она вспоминала молодость, их свадьбу, первое путешествие, пролетевшие годы. Столько ее связывало с этим неподвижным человеком, в котором едва теплилась сейчас жизнь… Изредка в ее сознание прорывалась действительность, когда доктор делал очередной укол больному или горничная предложила поесть, после чего Катрин вновь погружалась в оцепенение. Сжимая руку мужа, она надеялась почувствовать ответное пожатие, но ни малейших признаков жизни, кроме тихого, неровного дыхания, больной не подавал.
Вдруг яркой вспышкой в мозгу женщины взвилась мысль о Викторе. «Почему он до сих пор не приехал? Как закончилась дуэль? Почему он не с ней у постели Луи? Как он ей сейчас нужен!» В этот же момент Луи, словно услышал ее мысли о другом мужчине, приоткрыл глаза. Несколько мгновений он силился сосредоточить взгляд и вернуться в реальность. Наконец, он остановил взгляд на жене, которая уже корила себя за мысли о Викторе. По движению губ мужа она поняла, что он хочет что-то сказать или простить.
- Что, дорогой? Тебе что-то нужно?
Глаза закрылись и с трудом открылись вновь.
- Позвать врача?
Глаза остались бесстрастными.
- Луи, прости меня, это я виновата. Не оставляй меня, не умирай. Я клянусь, что больше никогда не произнесу ни слова о Викторе.
Рука тихонько, чуть ощутимо пожала ладонь женщины. Губы с трудом открылись. Чтобы произнести одно слово: «Любимая».
- Спасибо, дорогой. Ты простил меня. Ты поправишься, и мы уедем отсюда далеко – далеко.
Глаза опять закрылись. Какое-то время спустя Луи собрался с силами и поднял веки. В его гаснущем взоре светилась нежность, любовь и покорность. Он прошептал имя любимой жены и с последним вздохом закрыл глаза, отпуская от себя все бренное, доверяясь милости божьей.
Доктор констатировал смерть, выразил соболезнование вдове (Какое жуткое слово – вдова!), и посоветовал ей принимать снотворное и дальше, только строго соблюдать предписанную дозу.
Бесцельно бродила Катрин по спальне мужа, его кабинету, пытаясь осознать потерю. Но мозг, отравленный таблетками, тормозил эмоции, снимая остроту и горечь утраты. Она переходила из помещения в помещение, разговаривая то ли сама с собой, то ли с мужем, пока горничная не уложила ее спать, уговорив выпить очередную дозу лекарства.
Следующим утром Катрин выползла из сна, в котором реальность и кошмарный вымысел смешались в непонятном коктейле. В доме уже велись приготовления к похоронам. Катрин без аппетита поела, оделась и вышла поздороваться с адвокатом мужа, который взял на себя все скорбные хлопоты.
- Мои соболезнования, мадам.
- Спасибо, Поль. Сожалею, но вряд ли смогу быть вам чем-то полезна. Я себя чувствую абсолютно разбитой.
- Что вполне объяснимо вашей утратой. Не беспокойтесь, Катрин, все, что необходимо для похорон, я уже сделал. Завещание графа будет вскрыто на следующий день после похоронной процедуры.
- Вы уже сообщили Виктору?
- Вы имеете в виду молодого Вернона? Разве вы не знаете?
- Чего я не знаю?
- Вы наверняка не видели сегодняшних газет, мадам. Виктор Вернон погиб вчера на дуэли. Его противник ранен в плечо.
Катрин от острой боли в груди закачалась и упала бы, если бы Поль не подхватил ее. Пришлось вызвать доктора, который прописал более сильное снотворное.
В бреду Катрин металась, пытаясь освободиться от наваждений, подсказанных опьяненным рассудком. Ей виделись знакомые и незнакомые лица, безобразные животные с огромными глазами и липкими лапами. Как только кошмары отпускали ее, она вспоминала Луи, Виктора и начинала рыдать. Принимая лекарства, она скатывалась в очередной кошмар. В этой безумной лихорадке она провела неделю. Похороны графа и Виктора прошли без нее и вызвали много сплетен в среде общих знакомых. Большинство снисходительно жалели Катрин, которая потеряла в один день и мужа, и любовника, но превратилась в молодую, очень богатую вдову, как не преминули заметить некоторые. Все свои деньги и недвижимое имущество Луи оставил Катрин, за исключением доходов от предприятия, которые были завещаны Виктору, но в виду его смерти, и эти деньги переходили к вдове.
Когда Катрин смогла подняться с кровати спустя несколько недель после трагедии, она потребовала отвезти ее на кладбище, чтобы увидеть дорогие могилы. Горничная, ссылаясь на запрет врача, отговаривала ее. Катрин настояла на своем.
Сначала она поехала к могиле покойного мужа. Фамильный склеп вмещал множество поколений предков графа. Катрин положила цветы на надгробие и почувствовала, как рыдания подступают к горлу. Сдерживая себя, она попросила шофера отвезти ее к другой могиле.
Дата смерти, выбитая на граните, вернула ее к тому злосчастному дню. И Катрин только осознала, что ее мечта о счастье разбита одним шальным выстрелом. Не заботясь, что ее могут увидеть, она упала на холодный камень и горько, безутешно рыдала. Обессиленную, ее поднял шофер, усадил в машину и привез домой. Дома царила мрачная атмосфера печали и скорби по безвозвратно ушедшим счастливым дням. С наступлением ночи на Катрин навалилось отчаяние. Она теперь ясно осознавала, что сама явилась причиной гибели мужа и любимого. Что она не должна была говорить ничего Луи, и должна была удержать Виктора от дуэли. У нее больше нет никого и ничего. Кроме пронизывающей сердце боли. Боль становилась все сильнее, спазмы отдавались по всему телу, выламывая суставы, пронзали мозг. Катрин лежала на кровати, упоительно мечтая о смерти, чтобы соединиться с любимым, но смерть не приходила. И тогда Катрин вспомнила о снотворном. Ведь если увеличить его дозу, то она сможет заснуть навсегда.
Она не считая высыпала горсть таблеток, проглотила их, запив стаканом воды. Через несколько минут желанное оцепенение окутало тело, чуть позже мозг, и, засыпая вечным сном, Катрин твердила имена близких, словно стараясь сохранить в ускользающем сознании их звучание.