От призыва до дембеля. Глава 6. Самоволка

               
       Лето уверенно двигалось к своему закату.  На южных склонах сопок, трава, от нещадно палящего забайкальского солнца, выгорела и фактически исчезла. Гимнастёрки солдат, от солнечных лучей и частой стирки стали белыми, а кожа на их лицах и шеях по этой же причине высохла, потемнела и сделалась грубой. Зато остальная часть тела оставалась светлой, и на этот контраст было смешно смотреть в бане. Показывая пальцем друг на друга бойцы шутили: «Всадник без головы!»
     За десять месяцев, Мишка, привык к жёсткому распорядку дня, не оставляющему времени на посторонние размышления. Втянувшись в службу, он стал меньше скучать по дому, по друзьям-товарищам и даже реже писать письма маме.  Армейская жизнь проходила размеренно и скучно. инцидент  с женой старлея Садыкова стал понемногу забываться, тем более, что сам старший лейтенант из армии уволился, измену жене простил и они, добившись своего, пусть даже и ценой насмешек и пересудов, уехали на малую родину. Было правда после этого одно небольшое происшествие; молодой солдат, наслушавшихся чьих-то советов,  постирал в бензине свою гимнастёрку, а затем, не дав толком выветриться парам бензина, надел на себя и закурил. Как только он чиркнул спичкой – гимнастёрка вспыхнула и если бы не Генка Барвенов, который  в нескольких метрах от него мыл машину, неизвестно чем бы это закончилось. Генка же, не растерявшись в сложной ситуации, окатив солдатика из брандспойта водой, мгновенно сбил пламя, и на этом инцидент был исчерпан – парень отделался  лёгким испугом: чуть обгорели брови, ресницы и волосы. Этот случай даже не дошёл до ушей начальства.
       В конце августа у Вити Горлышкина случился день рождения. Получив из дома перевод на двадцать пять рублей, он во всеуслышание заявил, что никто не помешает отметить ему своё двадцатилетие. Отдав половину полученных денег земляку и другу Мишке Потехину, который на ГАЗ-69 возил командира дивизиона, а значит всегда имел возможность купить и доставить спиртное в часть, Горлышкин попросил его привезти к празднику три бутылки водки и хорошей закуски. Потехин был сговорчивый парень и редко кому отказывал в таких случаях, а уж выручить друга и земляка для него было святым делом, поэтому, просьбу Вити выполнил, и даже к трём бутылкам водки лично от себя купил  бутылку портвейна «Три семёрки». Выпивка и закуска были доставлены в автопарк за день до знаменательного события и надёжно спрятаны в автомастерской,  которой заведовал Витин земляк, сержант Ваня Сазонов. Тащить в казарму провиант было рискованно, и юбилей решили отметить тут же, в автопарке. Понимая, что именины могут затянуться, Горлышкин чтобы  не поднялся шум, если на ужине не досчитаются нескольких бойцов из взвода связи, одну бутылку водки  отдал старшине  Позднякову. На юбилей Витя пригласил сержанта Зарецкого, Мишку Быкова и закадычного дружка Васю Новосёлова, которого с лёгкой Мишкиной руки теперь все звали Недострелённым.
       Когда работы по обслуживанию техники были окончены, и все солдаты ушли в казарму, Сазонов изнутри закрыл двери мастерской, убрал с верстака разобранные карбюраторы, болты, гайки, свечи зажигания, и застелил его газетой «Красная звезда». Праздничный стол по солдатским меркам получился шикарным: нарезанная крупными кусками варёная колбаса, банка  селёдки иваси, сырки «Дружба», консервы «Килька в томатном соусе» и «Завтрак туриста» и даже финики, радовали души бойцов. После того, когда разлили по алюминиевым кружкам водку, Вася Зарецкий, как непосредственный командир именинника произнёс тост, рассказал какой он хороший человек и все дружно выпили.
     Водка, обожгла Мишкино горло, прокатилась раскалённым свинцом по пищеводу, упала в абсолютно пустой желудок, и  быстро всосавшись в кровь, ударила по мозгам. В голове зашумело и служба: подъёмы-отбои, зарядки и наряды – отодвинулись куда-то далеко. Захотелось чего-то  весёлого и необычного. Судя по выражению лиц собутыльников, Мишка заметил, что такие же ощущения накатили и на них. И хотя все знали расхожую фразу, что после первой не закусывают, всё равно набросились  на еду. Когда немножко утолили голод и выпили по второй, взоры присутствовавших устремились на Новосёлова. Всем вдруг захотелось узнать подробности его отношений с женой старлея Садыкова. Тот ничего не замечая, продолжал лениво жевать колбасу. Видя, что Вася не понимает, что от него хотят, Горлышкин, на правах друга, спросил: «Ну, что, Недострелённый, поделись, что такого  ты с женой старлея сделал, что тот тебя  чуть на тот свет не отправил?» Новосёлов, чудом избежавший смерти от пули разъярённого мужа (отделался лёгким ранением в мягкое место), до этого молчавший как рыба, сегодня, (видимо, водка развязала язык) разговорился. «Вы не поверите, пацаны, не было ничего у меня с ней. Как на духу вам говорю. Вы уехали на полигон, и словно по заказу на следующий день,  на квартире Садыкова сломался телефон, ну я пошёл ремонтировать. Нажимаю кнопку звонка. Открывает двери, красавица в халатике шёлковом.“Здрасьте”, – говорю, а сам её глазами раздеваю. Она в ответ мне так ласково улыбнулась, как никто никогда не улыбался, и отвечает: “Здрасьте. Проходите. “ А я стою, думаю: ”Разуваться или нет? Счас сниму сапоги от портянок такая вонь пойдёт… Но и обутому неудобно в квартиру заходить“. Она увидела, что я переминаюсь у порога, и говорит: “Не надо разуваться. Проходите“.   Я вошёл в комнату, смотрю телефон  отключен от розетки. Проводки прикручиваю, а в голове мысль стучит: “Она специально это сделала. Сейчас тебя на кухню пригласит. Не теряйся, парень…  ” И точно, когда я доложился, что отремонтировал, хозяйка мне говорит: ”Пойдёмте я вас чаем угощу“. Я, конечно, ломаться не стал. Захожу на кухню, а там бутылка вина на столе, сырок, колбаска в тарелочке нарезана, конфетки в вазочке. Словом всё как и везде. “Всё-таки придётся тебе, Вася, сапоги снять” – усмехнулся я про себя. “Давайте выпьем за знакомство. Меня Лена зовут”, –  улыбаясь   говорит она. “А меня Вася, – отвечаю ей, а мысли мои вокруг другого кружатся: “Что ж не выпить-то. После выпивки ты сговорчивее станешь. Проверено”. Выпили. Закусили. Я Лену за руку взять хочу, а она не даётся. Говорит: “ Сегодня мне нельзя”. Нельзя так, нельзя… Мало ли что  бывает. Короче, пацаны, допил я вино и ушёл не солона хлебавши. Через день опять на её квартире телефон сломался. Я бегом туда побежал, думаю: «Наверное, стало можно…» Ан, нет всё повторилось один в один, как и в первый раз. Ну я-то надежды не теряю, тем более, что она своим поведением подпитывает эти надежды: улыбается, вином угощает, недвусмысленные намёки делает. И так было четыре раза.
      А потом вы вернулись с полигона и сами знаете, что слухи по гарнизону поползли, что жена Садыкова в отсутствии мужа путалась с солдатом-срочником. Я сперва напугался, думаю: «Ну всё пришибёт меня старлей…»  а потом вижу – он на меня внимания не обращает, и успокоился. А в последний раз, когда у них сломался телефон, я даже и подумать не мог, что это всё он подстроил. Я так обрадовался что снова увижу Лену. Почему-то в голову пришла одна мысль: “Она решилась…” И я радостный такой, бегом помчался. И в самом деле прихожу, она чуть ли не с порога мне заявляет, иди мол в спальню раздевайся, а я в ванну приму… Ну я бегом в спальню разделся до трусов, жду. Жду, пожду, а её нету. Потом слышу в дверь кто-то ломится, орёт: “Открой сука! Убью обоих! “ Ну я, конечно, перепугался до смерти, когда узнал голос Садыкова – шмотки в охапку, и ходу в окно, благо первый этаж. Остальное вы знаете.
       Я покуда в госпитале лежал всё думал об этом и пришёл к выводу, что Лена использовала меня в своих целях. Короче, играла спектакль и довольно успешно. Она же добилась чего хотела: муж из армии уволился, и они уехали из этого захолустья. Иногда даже, мне приходит на ум, что и Садыков тоже был  всего лишь актёр в этом спектакле… А иначе, как так получилось, что он меня ранил в задницу а не голову или грудь? Ведь он меня мог спокойно добить, но не сделал этого… Вот такие дела, пацаны».
      Когда он закончил свой рассказ в комнате повисла тишина. Собутыльники, слушавшие историю  злоключений своего товарища, с открытыми ртами, не зная что сказать, переваривали услышанное. Первым нарушил тишину  именинник. Не пытаясь скрыть своих эмоций, он произнёс: «Вот, сука… Вот так и связывайся с этими бабами… Да, Васёк, повезло тебе крупно, что он в зад попал… Ну, что приуныли… Давайте выпьем, мужики…»  Застолье продолжилось.
     Когда была допита водка, принялись за портвейн. Смешивание напитков привело к предсказуемым результатом – снова на собутыльников накатилась волна опьянения и развязались языки. Опять заговорили о коварстве женщин. Разговор был сумбурный, перебивая друг друга все стали вспоминать случаи из своего не очень большого интимного опыта общения с женским полом. Внезапно юбиляр, посмотрев на Мишку нетрезвым взглядом, произнёс: «Пошли, Миша, в самоход к девчонкам… Ты же меня обещал познакомить с ними… Выпьем ещё. Деньги у меня есть». «Нет, Вить, пьяные мы… Патруль в момент заметёт… Дальше «губы» не уйдём…» «Да мы в «гражданку» переоденемся и пофиг нам патруль… Вань, ты на него подберёшь одежду?» – кивнув на Мишку, спросил своего дружка Горлышкин. Тот смерив Быкова взглядом, кивнул головой: «Найду». «А была, не была… Один раз живём… – промелькнула мысль в нетрезвой Мишкиной голове, а вслух он произнёс – Ладно, Витёк, если в «гражданке», то пошли». «Ну что, парни, кто с нами?» – спросил именинник. Но никто больше его порыв не поддержал.
    Ваня Сазонов, пьяно покачиваясь из стороны в сторону пошёл в подсобку. Пробыв там минут пять, он вышел с охапкой гражданской одежды. Свалив её на свободный угол верстака и сказав: «Выбирайте», – снова отправился в подсобку. Во второй раз, сержант вынес несколько пар обуви. «Нам где форму спрятать у тебя, или другом месте?» – спросил его юбиляр. «Ты же знаешь, я в казарму редко хожу – здесь ночую. Оставляй», – ответил тот. «Ага, ты заснёшь, а мы вернёмся. В чём на поверку идти,  в этом барахле?» – Витя, ткнул пальцем в гражданскую одежду – Хотя, форму лучше оставить у тебя… Знаешь что нужно сделать? Окно не закрывай. Мы, если что, через него залезем». Переодевшись в «гражданку» Мишка и Витя вышли  из помещения. Когда они уже были на улице до них донёсся  крик сержанта Зарецкого: «Чтобы к отбою были как штык!»
       Выходить в гражданской одежде через контрольно-пропускной пункт было опасно, и солдаты перемахнув через забор  рядом с ним, оказались за пределами автопарка. Оглядевшись по сторонам и не увидев ничего подозрительного, они пошатываясь из стороны в сторону, нетвёрдым шагом направились в сторону посёлка. Даже несмотря на то, что Мишка был изрядно пьян, отвыкший от гражданской одежды, он чувствовал себя в ней не в своей тарелке. Притёршиеся к портянкам и кирзовым сапогам, ноги обутые в штиблеты, ощущали себя , будто бы арестанты внезапно выпущенные на волю, они  радостно несли его в неизвестность. Зато руки постоянно тянулись застегнуть до самого горла, расстёгнутую до пупка клетчатую рубашка и лихорадочно искали куда делся с пояса солдатский ремень с звёздной бляхой. Иногда  в голове мелькала мысль: «Куда тебя несёт? Ты совсем недавно с “губы” вышел». Но внутренний голос перебивая эту мысль,  пьяненько хихикнув, возражал: «Не слушай его, Миша… Живём один раз… Прорвёмся… В конце пути тебя ждут девочки …»
      До Харанора добирались, наверное, не меньше получаса. Уже перед самым посёлком встретились с идущими навстречу  двумя лейтенантами. Увидев их издалека солдаты вначале напряглись, но  понимая, что офицеры к ним не могут предъявить никаких претензий, запев песню: «По тундре, по железной дороге, где мчится скорый Воркута-Ленинград», – обнявшись, прошли мимо офицеров, словно мимо пустого места. Когда миновали их, то услышали, как один лейтенант сказал другому: «Не стоит связываться – это стройбат. Их даже  патруль не забирает».
     Лиля жила на другом конце Харанора, и Мишка опасаясь, что в центре можно было встретить кого-нибудь из офицеров знающих их в лицо, предложил Горлышкину идти по окраине.  И хотя день уже клонился к вечеру, людей на улицах  почти не было.  Проходя мимо  небольшого кирпичного домика с надписью «Отделение связи»,  у входа в который стоял сверкающий никелем велосипед, Витя Горлышкин, посмотрев на него осоловевшими глазами, произнёс: «Слушай, Мишань, а чего нам пешком к бабам идти? Поехали на велике…»  Хмель, вовсю гулявший в Мишкиной голове, не позволял трезво оценить обстановку, и он согласно кивнув головой, ответил: «Поехали, Витёк…Что нам молодым, неженатым…» 
     Оглянувшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного Витя, схватив велосипед за руль, пошатываясь, повёл его за угол. Следом за ним,  оглядываясь, на дверь почты, как тень шёл Мишка.  Сразу за углом, Горлышкин, несмотря на то, что был крепко под мухой, вскочил в седло и лихо закрутив педали, крикнул своему собутыльнику: «Прыгай на багажник!» Тот догнал его, и вспомнив детство,  подпрыгнув, сел на  узенькое сваренное из тоненьких стальных прутиков сиденье за спиной велосипедиста. Когда они отъехали метров сто, из-за угла  выскочил невзрачный мужичок средних лет, и что было мочи заорал: «Эй, стой! Это мой велик!  Держите их! Грабют средь бела дня!» Горлышкин, услышав раздающиеся за спиной крики, в два раза быстрее начал крутить педали. А, Мишка же, сидевший на багажнике, поняв, что дело пахнет керосином, пнув приятеля в бок, прокричал: «Гони , Витёк, гони!» Но как на грех, на их пути, выскочив из ближайших ворот, стал стеной, широкий в плечах, красномордый мужик. «Ну что, стройбат, попались – заорал он. – Щас я на вас отыграюсь, падлы, за испорченную жизнь моей дочки!» Мишка,  мгновенно отрезвев, спрыгнул с багажника, и пользуясь  тем, что мужик всё своё внимание сосредоточил на Горлышкине, подбежав к  ближайшему палисаднику, оторвал штакетину и ударил красномордого по  голове, тот кулем рухнул на землю. Что хрустнуло – разломившаяся надвое штакетина, или голова мужика, разбираться было некогда. «Бросай велик! Рвём когти!» – крикнул он своему приятелю и помчался в степь. Тот бросив велосипед побежал следом за ним. Хозяин велика, увидев, что его собственность спасена, прекратил преследование.
     Когда солдаты,  отсидевшись полчаса в степи, с большими предосторожностями, ломая голову о том, как встретиться с Лилей, подходили к её дому, вдруг, открылась калитка и вышедшие  из неё  две девушки столкнулись нос к носу с парнями. От неожиданности опешили и те и другие. Первым опомнился Мишка. Он назвал подружек по именам, и те приглядевшись, хоть и не сразу, но признали его. После этого, Лиля расцвела улыбкой и произнесла: «Миша, я так рада тебя видеть! Я тебя часто вспоминала… Ждала… А мы с Аллой в кино собрались…»  «А мы с другом к вам в гости. Знакомьтесь – Витя, у него сегодня день рождения, – Быков показал рукой на приятеля. – А это Лиля и Алла», – он поочерёдно представил девушек  Горлышкину. «О-о-о! День рождение! Поздравляем!» – перебивая друг-дружку затараторили подружки. «Мы приглашаем вас разделить с нами праздник», – сказал Мишка, незаметно подмигнув приятелю. Переглянувшись, девушки, чуть пококетничав, ответили: «Ну раз вы приглашаете, то мы не против…» «Тогда, если вы согласны, нужно торопиться. Пока не закрылся магазин, кто-то должен сгонять за выпивкой, а потом уже решим, что будем делать дальше…У тебя мама дома?» – спросил Быков у Лили. «Нет. На работе, но через час, полтора придёт», – ответила та. «Нам вдвоём с Витей в центре показываться нельзя – мы немножко набедокурили. Так что давайте решим, кто пойдёт в магазин?» – произнёс Мишка. «Да, что тут решать? Алка с Витей сходят, а мы с тобой побудем у меня…» – переглянувшись с подругой сказала Лиля. Алла спорить не стала и они с Горлышкиным ушли.
   Едва Мишка и Лиля зашли в квартиру, как девушка сразу же закрыла входную дверь на засов и сплетя руки на шее парня прижалась всем телом к нему. «Я так ждала тебя… Так ждала… Как хорошо, что ты пришёл», –  уткнувшись в плечо солдата, чуть слышно произнесла она. Мишка, не ожидавший, что то, ради чего они с Горлышкиным искали встречи с девчонками, может случиться так быстро, почувствовав через тонкую ткань тепло податливого девичьего тела, испытывал непреодолимое желание, и подхватив Лилю на руки, осыпая поцелуями шею и грудь, понёс в комнату. Краешком сознания понимая, что у них совсем мало времени и в любую минуту могут возвратиться Горлышкин с Аллой или же прийти мама, он положив девушку на диван, дрожа от нетерпения, путаясь в крючках и застёжках раздел её. Затем, не прекращая осыпать её ласками и поцелуями, стал лихорадочно сбрасывать одежду с себя. На узком диване лежать вдвоём было неудобно, и молодые люди, не отрываясь друг от друга,  перебрались на пол.
     Когда всё закончилось, и они, ещё не отдышавшись от извержения вулкана страстей, нагие, обнявшись лежали на половике, Лиля, нежно касаясь ладошкой Мишкиной груди произнесла: «Я тебе буду хорошей женой. Мы – гуранки верные жёны. Я тебе нарожаю детишек… Сколько ты…» Мишка, расслабленный и довольный в этот момент думавший о том, что как всё удачно у него сложилось, перебив её, спросил: «У тебя кто был до меня?» Девушка, не ожидавшая такого вопроса, обдумывая что ответить, на некоторое время замолчала, но уже через мгновение, взяв себя в руки, нехотя произнесла: «Да этот, что прошлый раз пьяный ломился в дверь – одноклассник мой. На выпускном вечере меня подпоил, ну и потом сам понимаешь …» «Понятно… А ты разве не русская?» –  снова задал вопрос парень «Нет, я гуранка», – с видимым облегчением, от того, что разговор уходит от щекотливой темы её отношений с другими мужчинами, ответила Лиля. «Что есть такая национальность?» – спросил парень. «Это не национальность,  а смешивание кровей русских с местным проживавшими в этих краях. Здесь почти все гураны», – сказала девушка. Затем переведя взгляд на висевшие на стене часы-ходики, подскочив, воскликнула: «Ой! Что это мы лежим! Они же сейчас придут!» Мишка, привыкший за секунды одеваться по команде «Подъём», вскочив следом за ней, стал торопливо натягивать на себя брюки. Молодые люди едва успели привести себя в порядок и открыть засов на дверях, как скрипнула калитка и во дворе послышались голоса Аллы и Горлышкина.   
        «Ну, чем вы тут занимались?» – с нескрываемым ехидством, спросила Алла. На что хозяйка дома ей, также ехидно ответила: «Да вот Миша обещал на мне жениться…» Увидев, что подруга изменилась в лице, она поспешно добавила: «Да шучу я, шучу… не переживай… Что вы там принесли?» Быков глядя на девушек в очередной раз подумал: «Да-а-а… Что же мне с ними делать? Они же обе заявляют на меня права… Ладно – как-нибудь рассосётся…» А стоящий на пороге именинник, с двумя полными авоськами в руках, отвечая на риторический вопрос  Лили,  приподняв их, произнёс; «Вот. Портвейн, закуска. Куда выставлять?» «У меня скоро мама придёт с работы», – сказала хозяйка. «А пойдёмте, туда где мы были в прошлый раз. Там нам никто не помешает», – предложил Мишка. Уже через несколько минут, вся компания бодро шагала по степи в сторону железной дороги. Парни тащили авоськи с провиантом, а девушки шли налегке.
      В ложбинке с того времени, когда Мишка, и брат Коля с девчонками были здесь, мало что изменилось. Разве что за лето, в связи с отсутствием дождей, выгорели и пожухли ивовые кусты. Заросли ивняка стали, как бы прозрачными. Расстелив захваченное Лилей старенькое покрывало, девушки быстренько накрыли импровизированный стол и уже через несколько минут все подняли наполненные портвейном стаканы за здоровье именинника. Когда выпили по второй, все оживились. Послышался смех, шутки, разговоры. Горлышкин стал рассказывать девчонкам, как они с Мишкой хотели приехать к ним на велосипеде и что из этого получилось, те поначалу посмеялись. Но отсмеявшись, Алла, неожиданно предложила: «Мальчики, я так люблю кататься на мотоцикле. Покатайте…» Парни, принявшие её просьбу за шутку, замолчали. «Да нет я не шучу. Я знаю где взять мотоцикл. Здесь недалеко есть кошара, на ней живёт чабан, зовут Аюр, у него есть мотоцикл с люлькой. Он за бутылку вина не то что мотоцикл, а даже жену на ночь отдаст… Только нужно поторопиться пока не стемнело…»  Портвейн попавший на свежие дрожжи предыдущей порции алкоголя, уже во всю бродил в головах солдат, будоражил кровь, им хотелось приключений, хотелось показать себя героями перед девушками и они переглянувшись, согласно кивнули головами: «Мы готовы на любые подвиги. Ведите нас…» Быстро собрав всё что было на столе и допив оставшееся в открытой бутылке вино(не пропадать же добру), они пошли искать кошару.
     И хотя она действительно оказалась недалеко, быть может в километре от того места где  праздновали день рождения, молодые люди подошли к ней уже в сумерках. Небольшая лохматая пастушья собака встретила гостей заливистым лаем. Она бегала по загону и стараясь выслужиться перед хозяином оповещала, что к нему пришли, при этом старалась держаться от пришельцев на безопасном расстоянии.  Оглядев хозяйства чабана, Мишка, заметил мотоцикл –  видавший виды чёрный ИЖ-49 с обшарпанной коляской, стоящий под навесом прилепившемуся к низенькому строению. Наконец входная дверь домика со скрипом отворилась и на улицу вышел чабан – невысокого роста заспанный бурят с всколоченными волосами. Даже на расстоянии невооружённым взглядом было заметно, что он был изрядно под хмельком. Бурят долго рассматривал гостей и наконец, узнав девчонок, произнёс: «А, это вы… Опять с новыми хахалями… Зачем пришли?» «Аюр, нам бы мотоцикл покататься… Дашь?» – произнесла Алла. «Вино есть?» – спросил хозяин кошары. Именинник, достав из авоськи бутылку портвейна, показал её чабану. «Сколько будете кататься?» – снова задал вопрос тот. «Пока не надоест», – ответила Алла. «Две бутылки и ваш бензин», – произнёс бурят. Алла требовательно посмотрела на Горлышкина и тот достал вторую бутылку портвейна.
     Через десять минут ИЖ-49, оставляя за собой шлейф густой пыли, мчался по направлению к посёлку.  За рулём видавшего виды драндулета сидел Витя Горлышкин, на заднем сиденье, крепко обняв его за талию ехала Алла. А Мишка и Лиля расположились в коляске. В ней совсем не было сиденья. Парень сидел на полу и обнимая девушку, ютившеюся у него на коленях думал, что они с Витей наверняка не возвратятся к вечерней поверке в часть и чем им это аукнется знает только Бог. При этом его душа много дней бывшая взаперти, как вылетевшая из клетки птица пела, ликовала и требовала приключений. А внутренний голос в унисон ей талдычил: «Прорвёмся, Миша, не впервой! Ну отсидишь на “губе” пять-десять суток, зато воспоминаний на всю жизнь». Отъехав от кошары на расстояние полукилометра, Горлышкин остановился. Вся весёлая компания слезла с мотоцикла и стала решать, куда ехать дальше…
    «А давайте поедем в Борзю! Там в городском парке танцы», – неожиданно для всех предложила Лиля. Город Борзя находился приблизительно в сорока километрах от Харанора, в нём проживало около тридцати тысяч человек, там находился райотдел милиции и располагался штаб армейского корпуса. Ехать туда пьяными без документов на право управления мотоциклом и не имея на нём регистрационных номеров, было безумием. Но кровь, подогретая портвейном бурлила, стучала в виски, и искала выхода наружу. Желание покрасоваться перед девушками затмевало разум, и парни, впавшие в кураж, с восторгом встретили  предложение Лили. «Конечно, поехали, я только за. Но сначала надо прикончить последнюю бутылку вина. Что нам её таскать с собой?» – произнёс Мишка. 
      Пока допивали вино и закусывали,  солнце закатилось за ближайшую сопку и наступили сумерки. Но данное обстоятельство нисколько не погасило желание молодых людей ехать в Борзю. Наоборот очередная порция влитого внутрь организма алкоголя, только сильнее раздула жажду приключений. Погрузившись на мотоцикл в том же порядке, как и ехали до этого, они, распевая песни, помчались навстречу неизвестности.
     Дальний свет у ИЖ-49 не горел, а ближний был тусклым и еле-еле освещал дорогу. Дорога на Борзю была грунтовой  и по судя по Мишкиным ощущениям состояла из ям и колдобин, по этой причине до города добирались почти час. Мишка, державший в своих объятьях Лилю сидевшую на его коленях , поначалу испытывал от этого огромное удовольствие, скорее даже не удовольствие, а огромное желание немедленно и прилюдно сделать с ней, то что делает мужчина с женщиной в постели, но к концу пути затекли ноги, желание пропало и он облегчённо вздохнул, когда увидел вдалеке свет уличных фонарей. Чтобы уточнить, куда ехать дальше, Витя остановился на окраине города.
     Измученные ездой пассажиры выбравшись из коляски, разминая ноги ходили, вокруг мотоцикла. «Куда дальше ехать? Кто знает где этот парк?» – спросил водитель. «В центре», – ответила Лиля. «А где этот центр?» – снова задал вопрос Горлышкин.  «Езжай прямо. Куда-нибудь да выедем», – сказал Мишка, понимая, что на этот вопрос, девушки ответить не могут.
     Немного поплутав по городу, они наконец нашли то, что искали, но никаких танцев там не было. Да и в самом парке  тоже было безлюдно, только у танцплощадки крутилась стая малолетней шпаны. Когда жаждущие  танцев молодые люди появились в их поле зрения, малолетки притихли и насторожились. Даже на значительном расстоянии, Мишка почувствовал исходящие от них волны ненависти. Зная по собственному опыту, чем это может закончиться, он потащил всю компанию к выходу.  Но волчата, скучавшие до того, почувствовав лёгкую добычу. уже через несколько минут неспеша двинулись следом. «Только не бежать. Не торопясь уходим. Быстро заводим драндулет и валим отсюда…» – вполголоса сказал Мишка.  Мотоцикл стоял в тени и к счастью молодых людей, преследовавшие их пацаны, его не видели. Когда Горлышкин нервничая ударил несколько раз по заводному рычагу и мотоцикл не завёлся, преследователи,  услышав знакомые звуки не желающего заводиться двигателя, прибавили шагу. И хотя  до них было ещё приличное расстояние, Мишка, понимая, что промедление смерти подобно, крикнул: «Лиля, быстро в люльку, а мы толкнём!»  Мотор от толчка  завёлся с полуоборота, и Витя Горлышкин, как настоящий наездник, не теряя ни секунды вскочил в седло, Алла, хоть и с трудом, но забралась на заднее сиденье, и крепко обхватила за талию водителя, а Мишка не имея времени поменяться местами с Лилей, запрыгнул на колесо. Набирая скорость драндулет помчался в темноту. Перешедшим с шага на бег преследователям, оставалось только свистеть и материться вслед ускользающей из рук добыче – соревноваться в скорости движения пусть даже со стареньким ИЖом они не могли.
      Попетляв по тёмным улицам Борзи, весёлая компания выехала на привокзальную площадь. Она была пустынна и освещена. Отдышавшись, осмотревшись по сторонам и ничего не обнаружив подозрительного, молодые люди поставив мотоцикл вдали от света фонарей, зашли в здание вокзала. К их счастью и удивлению (в этот день через станцию Борзя должен был проследовать поезд Москва-Пекин)  там работал буфет. Порывшись в карманах брюк Горлышкин наскрёб пять рублей и они купили  две бутылки вермута. На закуску денег не осталось, да это было и не нужно – все помнили, что где-то на дне коляски валялись, завёрнутые в Лилино покрывало, сырки «Дружба» и «Любительская» колбаса. После выпитой бутылки вина им вновь стало очень хорошо. Хмельные пары забродили в  бесшабашных головах молодых людей и они пришли к общему мнению, что хоть и не попали на танцы, но съездили не зря. Вокзальные часы показывали уже половину одиннадцатого ночи, и пора было возвращаться домой.
      Как выехать на дорогу ведущую в Харанор, им подсказал случайно встретившийся на площади, одетый в засаленную до блеска телогрейку, осмотрщик вагонов. Следуя его указаниям они проехав два перекрёстка, повернули направо и выехали прямо к зданию райотдела милиции. Площадка перед зданием была хорошо освещена и на ней стоял окрашенный в синий цвет ГАЗ-69, а возле него – два милиционера. От неожиданности, Горлышкин, опешил и сбросил скорость. «Жми, Витёк, пока они не опомнились!» – крикнул, Мишка. Его приятель, включил третью передачу и до отказа крутанул ручку «газа». Драндулет подпрыгнул и набирая скорость промчался мимо милицейского отделения. Один из милиционеров схватился за кобуру, второй же побежал к автомобиля, но потом увидев с какой скоростью уходит мотоцикл, с досадой махнули на него рукой. Только теперь молодые люди, поняли, осмотрщик специально вывел их на райотдел.
   Чтобы найти дорогу на Харанор они потратили, наверное, полчаса. После долго блуждания по улицам Борзи, горе путешественники случайно встретили прохожего, указавшего им правильный путь. Вырвавшись на степной простор, все с облегчением вздохнули. Здесь не было милиции и злых подростков. Было только степь ночь, и звёздное небо, и молодые люди опять запели.  Когда до дома, по их расчётам, оставалось километров пять-шесть ИЖ-49 заглох. Витя, покопавшись в его внутренностях, вынес вердикт – кончился бензин. Выхода было два: первый толкать драндулет до посёлка; второй бросить его и идти пешком. Был ещё третий – сходить в посёлок за бензином, но его никто не обсуждал. Путешественники приуныли. Пока рядили и гадали, что же делать, со стороны Борзи показались  сначала неясные проблески света, затем расплывчатые жёлтые огни и, наконец, стало понятно, что это приближается автомобиль. Все заволновались, а вдруг, это милиция? Но здраво порассуждав пришли к выводу, что скорее всего к ним приближается  военный автомобиль. А раз так, то у солдат есть риск нарваться на своих начальников. Поэтому им лучше спрятаться, а девушки попытаются проголосовать и если машина остановится, то попросят литров пять бензина. Так и сделали: Мишка отойдя от дороги метров десять лёг на землю, Витя присел за мотоциклом, а обе девушки, выйдя на дорогу подняли руки.
      Автомобиль действительно оказался воинским ГАЗ-69, и водитель увидев девушек остановился, и вышел. «Что случилось, девчонки?» – спросил он. «Да вот бензин кончился. Дайте нам хотя бы литров пять, чтобы мы доехали до Харанора? – обольстительно улыбаясь, ответила Алла. «Ну как не помочь таким красавицам? Конечно, дам. А вам одним ночью ездить не страшно?» – снова задал вопрос солдат. «Мы не одни, у нас защитник есть. Он мотоциклом занимается…» – ответила Лиля. Когда водитель и девушки подошли к мотоциклу, то Горлышкин, уже давно узнавший в нём своего друга Мишу Потехина, поднявшись во весь рост сказал: «Миш, у тебя кто там в кабине сидит?» Потехин, а это был он, увидев Горлышкина одетого в гражданскую одежду, опешил: «Витёк, ты откуда здесь? У тебя же нынче день рождения…» «Потом, потом расскажу, Миша… Кто у тебя в кабине?» – переспросил именинник. «Зам по тылу, майор Хохлов, но он пьяный – спит – ответил водитель. «Давай, тихонечко тащи бензин и уезжай», – произнёс Витя. Через пятнадцать минут, весёлая компания, подъезжала к посёлку.      
       Оставив ИЖ-49, у ворот кошары, молодые люди, почти трезвые, но усталые и грязные, забрав купленную на вокзале в Борзе бутылку вермута и остатки закуски, направились в посёлок. Только сейчас они заметили, что ночь была лунной, а небо звёздным. Когда они подошли к озерку, где в начале лета Мишка познакомился с девчонками, тому в голову пришла замечательная мысль, которую он тут же озвучил: «А давайте, выпьем… Заодно искупаемся, так сказать, смоем пыль дальних дорог…»  Против такого предложения возражать никто не стал, и снова расстелив покрывало, весёлая компания продолжила праздновать день рождения Вити. От вина зашумело в голове, забродили шальные мысли, и Мишка вспомнил как много лет назад, будучи в гостях у сестры, они с девочкой Ниной купались ночью нагишом в Азовском море. «Давайте искупаемся голыми. Кто за?» – неожиданно для всех выпалил он, и не дожидаясь ответа сбросив с себя всю одежду полез в воду. Следом за ним  пошёл и Горлышкин. И хотя вода в  озере оказалась тёплой, после скитаний и  приключений было приятно окунуться в неё. Когда парни оказались на середине, Витя спросил: «Как ты думаешь они придут?» «А куда они денутся, Витёк? Все мы люди, все человеки…» – ответил ему приятель. И действительно через некоторое время они услышали девичьи голоса: «Мальчики, вы где? Мы идём к вам…»
     Первые лучи восходящего солнца, окрасили небо на востоке, когда Горлышкин и Быков подходили к автопарку. Несмотря на все треволнения прошедшей ночи, настроение у парней было замечательным. Мало того, что они получили то, что хотели, солдаты без неприятностей вышли из всех передряг, что могло  означать только одно – судьба благоволила к ним.
     Когда они в предрассветной мгле перемахнули через забор и оказавшись на территории парка, сделали всего несколько шагов в десяти метрах от них возникла размытая утренним туманом фигура часового и прозвучал окрик: «Стой! Кто идёт?» «Свои», – ответил Витя продолжая идти навстречу часовому. «Кто свои? Свои все в казарма спят… Стой! Мамой клянусь, стрелять буду – передёрнув затвор автомата, с грузинским акцентом, крикнул часовой. «Абуладзе, ты что совсем охренел? Это я – Миша Быков. Помнишь, ты в карантине надо мной спал? А со мной Горлышкин Витя…» – не на шутку испугавшись лязгнувшего затвора, остановившись, произнёс Мишка. «А-а-а, Миша… Прахады, дарагой… Я думал китайские шпионы…» – засмеявшись сказал Абуладзе.
    В авторемонтную мастерскую приятели проникли через окно. Хозяин мастерской, сержант Вася Сазонов, как они и предполагали, дрых без задних ног. Переодевшись в солдатскую форму, Горлышкин и Быков, толкая друг друга в бок, чтобы не  уснуть, дождавшись шести часов утра отправились в казарму. Покуда взвод находился на зарядке, они тайком проникли в расположение. Умывшись, приятели с тревогой ожидали встречи с старшиной Поздняковым. Но к их удивлению, всё обошлось. Вернувшийся с зарядки старшина, увидев их произнёс: «Радуйся, Горлышкин, что с тобой был мой земляк, иначе пошёл бы ты на «губу» суток на десять подметать гарнизон. Приведите себя в порядок и на завтрак». Услышав этот вердикт, самовольщики облегчённо вздохнули. Жизнь продолжалась.