Где-то на берегу сильной и гордой реки, что течёт меж густых и полных тайн лесов, жил-был добрый человек Сергиус со своей красавицей-женой Ланой. Жили они не тужили, работали хорошо и честно, мечтали о ребенке и о доме. А в самой потаённой части густого леса, на берегу сильной и гордой реки, много выше по течению, жила-была молоденькая фея, которая очень любила играть со своей музыкальной шкатулкой.
Из самых её недр доставала фея волшебные звуки и россыпи музыкальных переливов, а потом подбрасывала их вверх. Когда же сплетались они над её головой в чарующие мелодии, фея танцевала так искренне и самозабвенно, что мир вокруг неё наполнялся очарованием и радостью, сила которых исцеляла всех и вся, кому посчастливилось видеть этот танец.
А по соседству с феей жила в глубокой заводи гибкая и быстрая Наяда. В один из дней родилась у Наяды дочка. Наполнилось сердце материнское любовью, собрала Наяда всевозможные дары и отправилась по округе просить у всех волшебных жителей для своей дочки подарки, взамен принося каждому дар из своих запасов: речной жемчуг, золотой песок, редкие виды рыб и водных растений. Много подарков получила дочка Наяды: разные умения, да способности. Но когда дошёл черед до молоденькой Феи Танца, то в ответ на просьбу Наяды отсыпать её дочери несколько звуков и переливов из шкатулки, чтоб могла её дочка танцевать так же волшебно, фея недоуменно улыбнулась и спросила:
- Разве ж ты не любишь дочку такой, какая она есть, да больше любить станешь, если я с ней даром своим поделюсь?
Обиделась Наяда, но вида не показала, уплыла к себе в заводь и пошла жизнь своим чередом.
И вот однажды, в канун нового года, фея снова играла на берегу реки со своей шкатулкой. В миг, когда подбросила она вверх самые лучшие, самые нежные звуки, самые очаровательные, самые звучные переливы, весёлый молодой Мороз, возжелавший привлечь к себе внимание красавицы-феи, взмахнул рукой, подняв целый вихрь сверкающих снежинок. Шлейф вихря задел некоторые звуки и переливы и отбросил их прямо в сильную и гордую реку.
- Что же я наделал! - горестно воскликнул Мороз, и уж хотел было броситься в суровые воды, но фея удержала его и молвила, с любопытством глядя на уплывающие вдаль её сокровища.
- Не нужно. В жизни ничего не происходит случайно. Пусть плывут мои сокровища. Так тому и быть.
Плыли звуки и переливы по реке, пока не добрались до места, где ровно через девять месяцев после свадьбы появилась на свет крошечная дочка у Сергиуса и Ланы. Вмиг взмыли сокровища феи ввысь из воды, пронеслись вдоль речного берега, да в дом залетели. А больше их никто и не видел.
- Ой, Лана, посмотри, как танцует моя внучка! - Августа, мама Ланы, смеялась, указывая на малышку.
- Да она же ещё не ходит толком! - улыбнулась в ответ счастливая мать и с нежностью посмотрела на крошку. Та и вправду танцевала. По крайней мере ни на что больше не были похожи её умильные движения.
- Вот посмотрела на нашу Беату и голова прошла! - снова засмеялась Августа, - а ведь с утра болела!
Она ушла, а Лана улыбнулась, подхватила на руки дочь и прижала её к себе, чувствуя как замирает сердце от невообразимой нежности и счастья.
А когда в первый раз Лана взяла с собой дочку на реку набрать мха для домашних нужд, услышала Беата, как журчит речной поток. Немедленно почувствовав мелодию этих звуков, закружилась девочка в танце удивительной красоты и очарования. Оглянулась Лана и ахнула: мир вокруг словно наполнился светом, цветы заблагоухали сильнее, птицы запели звонче, небо засинело ярче. "Вот ведь диво!" - подумала Лана и с нежностью посмотрела на дочь.
Так уж сложилось, что и Наяда проплывала мимо, когда танцевала наша крошка свой волшебный танец. Увидела она Беату и вмиг поняла, что это феины волшебные мелодии питают танец девочки. Взвилась Наяда в воде, аж брызги во все стороны. И что есть мочи понеслась в потаённую часть леса, где жила молоденькая фея. Увидала, как та перебирает пальцами звуки и переливы в шкатулке, подскочила к ней и заговорила звенящим от едва сдерживаемого гнева тоном:
- Скажи, почему ты отказалась одарить своей волшебной способностью мою дочь, а человеческому ребенку не пожалела волшебных звуков?!
Фея подняла на Наяду глаза, улыбнулась уголками губ и молвила:
- Я уже говорила тебе и скажу снова: разве ты не любишь свою дочь такой, какая она есть? - тут она не выдержала, засмеялась, подбросила волшебные звуки и переливы вверх и поплыла в невообразимо прекрасном танце, словно раскрашивая мир вокруг яркими красками.
Наяда спорить не стала, а поклялась сама себе:
- Не будет так, что волшебные звуки у человеческой девочки останутся! Моя дочь их законная владельца из сказочного мира! - рубанула рукой воздух и уплыла домой, чтоб придумать как звуки и переливы отнять у девочки, да своей дочке отдать.
- Мама, что с тобой? - что-то почувствовав, спросила дочка Наяды.
- Всё хорошо, моё сердечко! - поспешила успокоить её Наяда, - просто обдумываю одну мысль.
И она прижала крошку к себе, замирая от счастья.
А ближе к ночи, уложив ребенка спать, отправилась Наяда в дом к Сергиусу и Ланы, чтобы утащить оттуда волшебные звуки и переливы.
Сушу Наяда не любила, но, что поделать, ради дочки готова была потерпеть. Вышла она из воды, и уж хотела к окнам маленькой Беаты прокрасться, но, странное дело, как ни старалась, а не могла сделать ни шагу в сторону дома Сергиуса и Ланы. Словно какая-то сила воздвигла невидимую стену, за которую Наяде не было хода. Раз попыталась шагнуть Наяда вперёд, два, - всё бестолку. Заплакала злыми слезами, да ни с чем прочь уплыла.
А дома сидела Лана возле своей спящей девочки, да не могла на неё налюбоваться. И сердце её сжималось от любви и нежности, которые словно прочным заслоном укрывали её реб;нка от горестей и несчастья.
Пришло время и отправили Сергиус и Лана свою Беату постигать искусство танца в лучшей школе города. Ах, что это было за время! Девочка училась с удовольствием, а её родители с гордостью следили за её успехами. И всякий раз, как видела Лана дочку, как думала о ней, как вспоминала тепло её взгляда, летящие движения её танца, то наполнялось материнское сердце гордостью и счастьем за родное дитя.
- Скажи, мама, - повзрослевшая дочка Наяды мягко взяла обе её руки в свои, - часто вижу я тебя задумчивой и грустной, и глаза твои полны обиды и гнева. Что тебя тревожит? Что занимает твои мысли? Может быть я могу помочь?
- Деточка моя дорогая! - всякий раз восклицала на это Наяда, крепко обнимала дочку и уходила из её глаз чёрная пелена, - всё со мной в порядке, просто немного устала.
Не признавалась Наяда, что за эти годы не отпустила её обида за то, что одарила фея танца человеческое дитя, а её волшебного ребенка оставила без подарка. Не оставляла Наяда свои попытки у подросшей Беаты волшебные звуки и переливы отобрать, да своей дочери передать. Но всякий раз натыкалась она на ту самую невидимую глухую стену, не дававшую ни на шаг приблизится к человеческой девочке. И как ни придумывала Наяда разные способы преодолеть эту стену, а ничего из её попыток не выходило. В конце концов стало этих неудачных способов так много, что стала их Наяда в тетрадь записывать. Не то чтобы на память, а чтоб не повторяться.
И вот, когда минуло прочь ещё несколько лет и выросли обе девочки - человеческая и волшебная - во взрослых прекрасных девушек, пришла в голову Наяде простая мысль. Поняла она, что стена эта непреодолимая - материнская любовь Ланы, которая не дает какому-либо несчастью к её дочке подступиться. Поняла и ждать стала, когда ж Беата подальше от матери уедет, чтобы ослабла сила любви, да ничто не мешало вырвать наконец любой ценой волшебные звуки для своей дочери.
Долго ждать не пришлось, потому что не из тех была Беата, кто на месте сидит. Очень уж радовал девушку этот мир, и стремилась она его познавать во всех его прекрасных проявлениях. А уж и мир был рад веселой, задорной и ласковой девушке, которая ещё и танцевала так, что всё кругом преображалось и наполнялось весельем и радостью. Поехала в один из дней Беата на гастроли, а Наяда по рекам, да речушкам за ней припустила. Догнала, дождалась ночи и, уж предвкушая достижение долгожданной цели, хотела в комнату девушки пробраться, да не тут-то было. Не из тех была любовь Ланы, что на расстоянии ослабевает. Со всего размаху отбросила Наяду стена материнской любви, защищающая прочным щитом своего ребёнка. Взвыла Наяда от горя, да уплыла домой снова ни с чем.
Вернулась она в свой подземный грот, а там дочка её уж встречает, и в руке письмена Наяды, где вся история с феей танца и провалившимися попытками волшебные звуки с переливами добыть подробно описана.
Замерла Наяда, не зная что сказать. Подошла к ней дочка, обняла крепко, и сказала тихонько:
- Мамочка моя любимая, ну разве меньше ты меня любишь, что не умею я танцевать как фея, да та девушка? Ну разве плохо мы, наяды, рождённые очаровывать, танцуем? Не омрачай своё сердце обидой и злобой.
- Ох, дочка, столько лет прошло, - вздохнула Наяда, - уж и не знаю я как мне от этих губительных чувств избавиться.
- Я знаю как! - юная наяда снова обняла мать, что-то зашептала ей на ухо, а вскоре обе они стремительно уплыли туда, где покоряла сердца публики волшебными танцами Беата.
Этой же ночью поделились наяды с Беатой своим даром волшебным: быть для мужского сердца очарованием.
А когда выходили они из комнаты спящей девушки, чуть замешкалась Наяда, уж больно хотелось ей на волшебные звуки и переливы посмотреть, благодаря которым так волшебно, так трепетно танцевала Беата. Но как ни искала, а не нашла она сокровищ, за которыми охотилась много лет.
- Мама! - громким ш;потом позвала Наяду дочка и потянула за руку из комнаты Беаты, - ну что ты там всё ищешь?
- Понимаешь, дочка, - смутясь отвечала Наяда, - очень мне хотелось на волшебные звуки взглянуть!
- Да нет у неё никаких волшебных звуков! - засмеялась наяда-дочка и снова обняла мать, - я когда твои письмена нашла, да прочитала, сразу к фее музыки поплыла. Рассказала ей эту историю, да спросила, почему отказала она тебе, а Беату одарила.
- И что же? - взволновано прижала Наяда руки к груди.
- Звуки и переливы у феи случайно улетели, да в реку упали. А у Беаты приют нашли, потому что и без всякого волшебства есть у неё чудесная способность танцы любить, да чувствовать их всей душой и телом. Фея потом свои сокровища потихоньку забрала, да обратно в шкатулку вернула, где им и место, - назидательно подняла палец вверх молодая наяда.
Их разговор стих в глубине подводного грота. А где-то далеко, на берегу сильной и гордой реки, что течёт меж густых и полных тайн лесов, молоденькая фея танцевала свой волшебный танец в честь материнской любви, надёжней которой нет ничего на свете.