Продолжение рассказа "Тройка"
Дети должны быть очень снисходительны к взрослым.
(Антуан де Сент-Экзюпери)
Я набрала в общем зачете из необходимых 16-ти лишь 15 баллов, знаменующие, если не фиаско, то близкое к поражению положение дел. По эмоциональной составляющей это было ни с чем до тех пор не сравнимое ощущение собственной беспомощности перед несправедливостью мира взрослых, перед пристрастностью, возведённой в ранг системы. Наступило время развенчивания идей фазы юношеского максимализма. Однако пройти этот период ломки стандартов рано или поздно доводится любому. Мой черёд утраты веры в непоколебимость некоторых ценностей, воспитанных семьёй, выпал на момент поступления.
Судьбу абитуриента решает не случай. Она в руках людей с заведомо субъективным отношением, у которых, у каждого, имеется свой норматив, скорее, свой минимум, отличных оценок, на коие уже претендуют дети-внуки собственные или близких родственников, потом уже дальних, затем - хороших знакомых или нужных людей, богатых ли родителей и так далее по списку. А если ты в этой очереди вообще не стоял, хоть и претендуешь по праву!
Надо отдать должное, не пожалел высшего балла для меня профессор Ушаков, он историю принимал (к нему вернусь через пару абзацев). Я не готовилась ни к истории, ни к английскому языку не из-за нерадивости, но из уверенности, что сдам на отлично оба первых экзамена, и незавидная перспектива долгой дороги в четыре экзамена меня минует. Однако первая «тройка» не дала мне шанса сократить путь.
«Четвёрка» второй промелькнула в списке оценок - по русскому и литературе устно. Принимала его возглавляющая кафедру древнерусской литературы Людмила Тимофеевна Пантелеева. Ей не хватило чего-то в моём ответе - может, моего недостаточно глубокого погружения в действительность её современника, Ивана Мележа, или его «Людей на болоте». Пантелеева, однако, поощрила меня улыбкой и своею безапелляционной уверенностью в моём поступлении. Ей, говорит, пожившей и повидавшей всяких на своём веку абитуриентов, это понятно. Кому, как не Вам, учиться здесь.
Ещё одна тройка этакой мимолётной вспышкой неприязни от красивой женщины досталась от «англичанки».
Возвращаясь к профессору Ушакову… Это был последний экзамен. На отлично я явно не отвечала. Мне показалось, профессор был глуховат, но умел читать по губам. Помню, задал пару дополнительных вопросов по теме билета (я отвечала про первобытное общество и что-то ещё) и, вслушиваясь в мои ответы, поворачивал голову то одним, то другим боком. В общем, его пятёрка стала решающей. Возможно, этот важный в университетской мировой элите старичок, просто меня спасал. Я не знаю. Но с его оценкой я заимела полупроходной балл. Своего рода, лотерейный билет. Выиграть из всех полупроходных - не помню сколько нас было - мог лишь один, который наверняка по случайной ошибке не оказался в купе первого класса, но, вместо этого, на зыбкой ступеньке последнего вагона.
Но случай ли решает судьбу человека или таковые какие они есть планы других людей на него! Да и что такое случай, как не результат взаимодействия небеспричинных начал, превращающих всякую случайность в умысел.
Оценивала комиссия. В темно-вишнёвом приталенном жакете и в цвет ему узкой юбке ниже колен, на устойчивом каблуке и в причёске самой своей, в косе до пояса, вошла я в приёмную ректора, откуда меня пригласили пройти в главную комнату, где за длинным столом восседали вершители судеб во главе со Светланой Ефимовной. Да-да, не ректор, а Светлана Ефимовна Водолажко, Иркина мама, она же директор моей североморской школы возглавляла эту комиссию. Я тоже не ожидала увидеть здесь её в образе бога. Однако выбившиеся по обыкновению из подопавшей «бабетты» рыжие волосы, пропуская солнечный свет (она сидела спиной к окну), создавали подобие нимба. Что и говорить, моя судьба зависела от Светланы Ефимовны.
Помню, не менее я была удивлена и при виде и Татьяны Агальцовой за столом вершителей, моей классной руководительницы двух последних лет и учителя литературы.
Ректора, Лявданского Эдуарда Константиновича, видела впервые. Он очень по-отцовски глядел на меня, когда Татьяна Михайловна, раскрыв личное дело, извлекала оттуда одну за другой мои почётные грамоты как свидетельства безупречных школьных лет. В деле плюс ко всему фигурировал красный диплом об окончании музыкальной школы. Чего не было (так потом объясняли мою избранность) у других претендентов со схожим послужным списком оценок и отличительных свидетельств.
Более никого из комиссии не помню, остальные в моём сознании слились в общую массу. Может, потому что в перекрёстной беседе принимали участие только эти трое. Я не помню вопросов от них типа: ощущаешь ли свою сопричастность к филологии, не станешь ли занимать зазря чужое место. Обе, и Светлана, и Татьяна, были посвящёнными вершителями - мне же досталась участь непосвящённой, но таки зачисленной.
Правда, чуть-чуть приоткрыть завесу получилось у Лариски. Её тоже зачислили, правда, на общих основаниях. Она поведала, что родители купили ей это поступление за шкурки песцов. Пять. Пять шкурок всего-то. А у кого-то вся жизнь под откос!
Вот я всё думаю, а что если сценарий моей жизни, написанный с участием красного диплома по классу фортепиано и моя дальнейшая судьба, случившаяся на фоне филологического образования, с которым у меня сложилось именно из-за наличия этого диплома, ... что, если это развитие событий - не самый идеальный вариант сегодняшней моей действительности. Что, если бы я не поступила в Мурманский пед, а отправилась в другую свою данность.
Понятно, что судьба сложилась бы иначе. А как? Вот интересно. И меня тут посетила одна безумная мысль: люди, встреченные нами на жизненном пути, и их судьбы и есть эти варианты. И каждый день мы видим себя со стороны в лице других людей. Кто-то более удачлив, кто-то более счастлив. Кто-то менее. И, если не всё решает наш выбор, то - выбор того, кто нас выбирает.
Представлю себя в лице своей знакомой внутри ее бытности и понимаю, что это одна моя ипостась, представлю в лице другой - иная. Но в каждой легко угадываясь я сама. И предполагаю: если бы мама моя вышла замуж за другого мужчину, родилась бы совершенно другая я. И так можно отматывать в ретроспективу клубок событий, перекидываясь в более глубокое прошлое: что, если бы бабушка моя отозвалась на предложение Пятницкого и уехала-таки в Москву и не повстречала Василия Гавриловича...
Что если именно так и существует параллельная реальность, где каждый встречный и есть ты сам?
26.01.2021