С утра у Николая было хорошее настроение.
Как же – закончена первая сессия в институте и он снова идёт на лекцию по начертательной геометрии. Миновали ужас и тоска, охватившие его после «Кровавого воскресенья»…
Надо же, как совпало. Воскресенье, 9 января, да ещё экзамен по матанализу. Ведь говорила же Наталья Ивановна Постоева, что не все останутся в институте после первой сессии, призывала как следует изучать её предмет. Но когда Коля вытащил билет и прочитал вопросы: «Теорема Коши» и «Интеграл Пуассона», внутри него потёк холод, он понял, что не сможет этого объяснить, хотя и читал. «Глаз отскакивает», как говорится.
Девятнадцать человек из тридцати оказались «двоечниками» после первого же экзамена.
Всего одна «пятёрка», три «четвёрки», остальные - «троечники» и «двоечники».
Трое, действительно, потом «вылетели из института», не сдав ещё один экзамен.
Но впоследствии, Коля подналёг на зубрёжку и пересдал нелюбимый предмет.
А вот «начерталка» ему нравилась, всё наглядно понятно, и преподаватель похвалил на практических занятиях его «пространственное воображение», когда он, «как орешки щёлкал» задачки с загадочно-красивым названием «эпюры».
Спустившись по эскалатору в метро на станции «Технологический институт», он шёл в плотном потоке к подземному переходу на Московско-Петроградскую линию. Невольно услышал обрывок разговора двух женщин возраста постарше лет на десять.
- Сколько хожу по этой станции, всё время вспоминаю, как в 1955 году ездили по ещё не открытым станциям с ребятами из нашего класса. Тогда школам, за неделю до официального открытия метро, вручали пригласительные билеты и мы любовались убранством этих «подземных дворцов». «Площадь Восстания», «Кировский завод», «Пушкинская», «Автово» поражали воображение. А на этой станции «Технологический институт» над мраморными арками видели барельефы великих отечественных учёных, а между ними – пустые лавровые венки. Мы спросили свою учительницу, почему так? А она остроумно ответила, что эти места оставлены для нашего поколения. Вот, хожу теперь, жду когда кто-то в венках появится…
Женщины рассмеялись, а Николай призадумался. Одиннадцать лет прошло с того момента.
Запущен первый спутник, первый человек полетел в космос, появились телевизоры в каждом доме, телефоны чуть не в каждой квартире, открыты «мю-мезоны»… А венки всё пустуют…
С этими мыслями он доехал до «Петроградской», прошёл по изогнутой улице Льва Толстого, перешёл по мосту через заснеженную реку Карповку и вышел на «финишную прямую» - Аптекарский проспект. Вдоль забора Ботанического сада (основанного Петром Первым как «Аптекарский огород», давшим название и Аптекарскому острову и Аптекарскому проспекту, хотя ни одной аптеки на нём он не видел) Коля шёл к основным корпусам ЛЭТИ им. В.И. Ульянова (Ленина).
Круглолицая Луна с любопытством выглядывала из-за крыши ЛЭТИ, вальяжно облокотившись на эркер с часами и островерхими башенками на углу Аптекарского и улицы профессора Попова А.С.
В её серебристом свете на матово-белом снегу блестела длинная накатанная ледяная дорожка. Архип Куинджи соблазнился бы таким ночным пейзажем и имел бы феерический успех. У Коли появилось неукротимое, мальчишеское желание, разбежавшись, лихо проехать десять метров по этому льду. Но впереди, еле волоча ноги, плелась девчушка лет пяти, которую мама тащила за руку, как буксир баржу. Девчонка подхныкивала, что она не хочет в садик, хочет домой, а мама вполголоса уговаривала, обещая чудеса, ожидающие их в детском саду.
Николай рассчитал траекторию, по которой ему предстояло обогнать эту печальную «пару гнедых» и побежал, прижимая рукой папку с конспектами. С разбегу, подпрыгнув, он двумя ногами опустился на начало ледянки…
То, что произошло, он будет вспоминать до конца жизни. Заботливый дворник незадолго до них посыпал дорожку песком. Ноги лихого студента остановились на первом же шаге, а вот туловище, согласно закону коварного Исаака Ньютона, помчалось дальше. Папка вылетела из подмышки, руки сделали «Хенде хох». Коля полетел в сторону Луны, как ракета, но, видимо не набрал даже первой космической скорости, и неумолимое земное притяжение стало опускать его с орбиты. Сзади раздалось дружное «Ах!» мамы с дочкой. Хорошо, что, выбирая физкультурную специализацию, он вновь остановился на гимнастике. Регулярные «прыжки через коня» интуитивно приготовили его руки к встрече с Землёй. Опираясь на тротуар он почувствовал, что его ноги подтянулись к животу. Как при «замедленной съёмке» он ощущал шевеление каждой мышцы, напряжение каждой косточки. Инерция полёта ещё сказывалась, и он оттолкнулся сначала руками, потом ногами, чтобы не распластаться по тропинке. Он понимал, чувствовал, что может сточить себе нос и лоб на песчаном «наждаке» ледянки, если не будет напрягаться. Ещё два гигантских прыжка на четырёх лапах, как гепард, сделал он, догнав свою папку, и наконец, встал на четвереньки. Сзади пулемётной очередью слышался звонкий хохот проснувшейся малышки.
- Мама, ха-ха-ха-ха-ха, дяденька ха-ха, как лягушка ха-ха-ха, у бабушки в огороде скачет!
Мама, скрючившись ох смеха, со стоном держалась за ограду Ботанического сада.
Колька и сам в голос расхохотался, радуясь, что ничего не сломал, ничего не ссадил, лишь немного болели ладони, да кожаные перчатки, которые он надел на выходе из метро, были поцарапаны, а на папке с конспектами прилепился песок.
Он почувствовал себя человеком-легендой, хотя бы на короткий срок. Ведь наверняка сегодня одна группа детского сада будет с веселым смехом прыгать, как дядя-лягушка.
И мама поделится со своим подружками, как студент леопардом скакал вслед за папкой.
Но, конечно же, такой известности недостаточно, чтобы его бронзовый барельеф появился в обрамлении бронзового венка на «Техноложке»…
Недели две он внутренне улыбался, проходя мимо этого места, а потом это воспоминание потихоньку затуманилось новыми впечатлениями и заботами.
Фото из Интернета