I
Марине не удавалось пронзить взглядом Сергея так, чтобы понять его всего и сразу. Не владела она ни ясновидением, ни даже техникой рентгеноизлучения, применение которой в данном случае абсолютно бесполезно. В ту первую встречу она увидела только его блестящую оболочку: полунаметившуюся клетчатость темно-синего пиджака, свежий воротник белой рубашки, отливающий хрустящей голубизной, и улыбку, обнажающую молодой оскал здорового самца, готового ко всему ради торжества своего либидо, к кулачному бою, дискурсу о путанных судебных тяжбах, а также бездумному погружению в интимную глубину.
Юрист по профессии, Сергей удивил её своим чрезмерно спокойным, уравновешенным видом. Всё, что она не успела и не сумела в нём разглядеть в ту первую встречу, так навсегда и осталось за гранью её понимания. В его сложной психической натуре, если долго заниматься её изучением (а у Марины позже оказалось достаточно для этого времени), можно было рассмотреть интересную комбинацию темпераментов, в которой ярче остальных проявлялся флегматик. Рост под метр девяносто и пропорциональное сложение с ладно сидящим на нём пиджаке хорошо маскировали незначительный лишний вес. Выглядел он в меру упитанным мужчиной чуть старше своих молодых тридцати трёх лет. Его невозмутимое спокойствие было наполнено собранной под высоким давлением энергией, которую он привычно и умело сохранял и накапливал, чтобы в нужный момент направить исключительно на дело. И вот это самое море спокойствия, которое он нёс всегда в себе, вдруг словно выплеснулось и окатило её с ног до головы, её, совершенно неподготовленную к встрече с таким щедрым даром. Марина, с детства привыкшая к тому, что у жизни надо всё брать самой, не ждать, а требовать внимания и любви, была застигнута врасплох, когда вдруг оказалась словно бы в облаке душевного тепла, которым Сергей походя обдавал каждого, кто попадал в широкое поле его плотной светлой ауры.
Он с детства приучил себя не показывать окружающим своих чувств, ни жестами, ни тем более лицом. Даже его родная мать не могла бы определить чисто по внешним признакам, блаженствует ли он, в данную минуту, пребывая в некотором отдохновении, или же наоборот чем-то чрезвычайно озабочен. Но ей этого и не требовалось. За долгую жизнь проживания вместе она через стены, разделявшие их комнаты, научилась ощущать его настроение, а порой и читать мысли. Ещё в дошкольном возрасте Сергей осознал необходимость подавлять всякие чувства и эмоции, потому что тогда можно было услышать от матери редкую похвалу или буквально получить конфету в награду. А результатом служило хорошее настроение родного человека. В ней жил прирождённый талант педагога, нашедший своё полноценное применение в качестве учителя русского языка и литературы в обычной средней школе. Именно ей он обязан такому умению владеть собой, она с пеленок учила его сдержанности, а также правильному суждению о людях не по одёжке, а что каждая личность заслуживает уважения, что нельзя судить плохо о человеке, пока ничего о нём не знаешь. Сергей впитал эту азбучную истину и никогда не огорчал родственную душу. Насколько мамины принципы потом в жизни ему пригодились, трудно судить, да и не о том речь.
Впервые в своей жизни Марина испытала сильнейшее желание узнать, охватить, понять одномоментно, что за человек перед нею, из какого теста. В ней всколыхнулись глубинные, дремлющие под вековыми наслоениями инстинкты, какие испытывала наверняка любая из первых жен после грехопадения Евы при внезапной встрече с продравшимся сквозь цепкие заросли сыном Адама. Есть ли в этом какая-то опасность, нет ли? Набросится ли в смертельном броске, движимый самым первым примитивным чувством, или опрокинет, пожираемый страстью? Привычка не доверять никому, даже своим родителям, и утраченная ещё в ранней юности вера в светлое, вкупе с чрезмерной рассудительностью, помешали ей раскрыть секрет этого усатого красавца.
Им повезло познакомиться на ежегодном весеннем корпоративе, посвящённом юбилею компании. Руководство организации, в которой она тогда работала, заодно отмечало со своими партнерами удачную сделку. В команде приглашённых оказался Сергей. Он сразу выделил яркую брюнетку с кудрявой копной на голове и выразительными черными глазами. Её милая головка на волнующей фигурке в черном платье «шанель», как магнит притягивала взгляды многих, в том числе и его. В те первые минуты жадного сканирования столь необычного, яркого и притягивающего объекта, он и не вспомнил, что до сих пор игнорировал представительниц противоположного пола, чей рост был ниже метра шестидесяти, что испытывал к ним вроде как некоторую брезгливость. Не заметил и того, что красотка стояла на высоченных каблуках – в туфлях на платформе. А пухленькая фигурка, которую он из-за лишнего веса в другом случае посчитал бы недостатком, манила как мираж из сказки про Аладдина – такой она была ладненькой и сексапильной. Марина же, ещё не успев услышать его голос, а только увидев силуэт в дверях, не разглядев ещё щегольской бороды с усами, сразу почуяла, что под обликом модного адвоката скрывается не только простой и трендовый партнёр-коллега, но сама Судьба. И она безоглядно, не сводя глаз, устремилась навстречу, чтобы наикратчайшим путем выйти на его орбиту.
– Юрист, занимаюсь адвокатской практикой, – за короткой фразой скрывалось много чего интересного и перспективного.
– А ты живёшь в своей квартире или снимаешь?
– В своей, на Чистых прудах. Вот придёшь в гости – увидишь. Я тебя с мамой познакомлю…
Сергей улыбался детской доверчивой улыбкой, казавшейся не по возрасту наивной. Говорил низким, чуть сипловатым голосом. Его глаза скрывали некую тайну. Марина почти впилась в него, разглядывала откровенно, неотрывно и бесцеремонно, а он обстоятельно рассказывал о себе. Так и состоялось их знакомство, скоротечно переросшее в почти семейные отношения...
II
Да, да, она сразу была согласна не только познакомиться, но даже жить с его мамой. Перспектива выйти замуж и поселиться в четырёхкомнатной квартире в таком уютном районе Москвы, расположенном внутри Садового кольца, расширяла горизонты до головокружения. Наконец-то быт будет устроен, его мама-пенсионерка конечно же возьмет на себя дела по дому, а она сможет, ни на что не отвлекаясь, пробовать свои силы и строить карьеру, возможно уже совсем скоро в той консалтинговой компании, где успешно было пройдено собеседование. Понять бы только, не врун ли он, неужели все же круглый тюфяк, если так скоро решается привести её к себе в дом? Он явно на неё клюнул. Её желание понравится так яростно в ней закипело во время той роковой встречи, что она сама удивилась вдруг обнаруженному в себе таланту, артистизму и оборотнизму – способности мгновенно превратиться в необходимый, манящий для выбранной жертвы объект. В менеджменте, она учила, это называется «спрос на продукт». Она и была тем безупречным продуктом, как во внешнем облике, так и в своих речах, целиком соответствуя интересам нашего героя.
Одна только мысль про расстояние из родного города до московского офиса, измеряемое тремя часами ежедневной поездки в электричке, уже толкала её на такое перевоплощение. Хотя, она давно уже снимала в Москве квартиру, и дорога до работы сократилась до сорока минут, желание устроится основательней с годами только крепло. Несколько лет, пока училась, а потом строила карьеру, она моталась в свое Подмосковье и обратно по выходным, если в этом была сильная нужда. Поездки случались с каждым годом всё реже, хотя родители были живы, а благодаря исключительным встречам даже рады единственной дочери. В каждый приезд она баловала своих пенсионеров разными диковинными гостинцами и подарками. На самом деле баночки с маслинами, ломтиками ананасов или консервы с заморскими анчоусами и красной икрой она покупала по дороге к дому в родном городке, забегая в большой супермаркет возле станции, куда родители никогда не ходили, считая магазин дорогим. Они пользовались другими торговыми точками и палатками, расположенными в шаговой доступности от дома.
Марина совершала свои поездки к родителям всегда с крайней неохотой, мучительно к ним готовилась, сознавая, что это необходимо, все-таки, ближе у них троих все равно никого нет. Она совсем не скучала по «предкам», наоборот, казалось, с радостью бы позабыла и похоронила с ними всё своё прошлое: и бедный рабочий район, в котором прошло детство, и воспоминания о пьянках отца, отравлявших молодость матери, и жизнь её той поры. Но что-то Марину всегда удерживало от такого шага, и она покорно дожидалась редких, но веских поводов, случавшихся несколько раз в год, вроде дней рождений или нового года, ради которых в очередной раз она совершала тягостную поездку в своё безрадостное прошлое, оставляя в одиночестве почти на целых два дня такую шумную, яркую, полюбившуюся Москву.
Сергей был старше её на шесть лет. Работал в юридическом отделе известной крупной компании. Его добродушный подкупающий образ-стиль наверняка манил не одну её, он привлекал и многих других женщин, возможно, некоторых из них готовых и жизнь отдать, только бы оказаться возле такого роскошного и перспективного красавца. Сергей страдал излишним нарциссизмом, что проявлялось в регулярном, раз в две недели, посещении салона барбешоп. Данная регулярность была прописана в его ежедневнике в бесконечно плотном графике, включавшем разные другие адреса – офис, арбитражный, районный и иные суды и множество разнообразных контор, обозначенных пределами его компетенции. Он вообще любил жить по распорядку, вставать в одно и то же время, планировать на много дней вперед. Наверняка, пользовался и слабостью противоположного пола, но, продумывая свой выбор и назначая время встреч, он упускал многие возможности, которые на его месте мужчина с иным темпераментом, имел бы в многократно большем количестве. Как раз из этого Марина извлекала для себя большой жирный плюс, означавший, что до неё у него не было каких-либо серьезных привязанностей. Что же расчётливая наивность никак не могла разгадать, так это был ли он уже опытным ловеласом или при плотной почти двадцатичасовой занятости в свои «за тридцать», ещё не успел пресытиться отношениями с противоположным полом. Она не знала, как принимать ту уверенность, с которой он держался – за ней крылось поразительное спокойствие и полное, по всем фронтам, удовлетворение.
Что касается обоюдного решения зарегистрировать официально их союз, то у каждого на этот счёт имелись свои мотивы. Сергей в этом вопросе был достаточно консервативен, ему с пелёнок прививались традиционные ценности в свете программы школьной русской литературы. Кроме того, вне работы он общался с узким кругом друзей, давно обременённых полноценным социальным статусом. А дружил он с ними, кажется, уже второй десяток лет. Глядя на них, ему и самому очень хотелось им соответствовать по всем пунктам, включая жен и детей. Марина же радовалась тому, что с ним можно начинать с чистого листа. Какая же удача, что он свободный и бездетный, что её обошла стороной участь многих приятельниц и одновременно соперниц, тратящих огромные силы на поиски успешного состоятельного москвича, без оглядки бросавшихся в отношения с мужиками, обременёнными жёнами, детьми, тёщами. А она, как принцесса из сказки, получит на блюдечке с голубой каёмочкой в подарок от феи сразу полный комплект: мужа, дом, который они обязательно построят, а там, глядишь, и детей. И не надо тратить силы и драгоценное время на поиски и соединение всех необходимых компонентов. Конечно, дети будут не сразу, лет через пять, а может и десять, как минимум, ведь она ещё очень молода…
Она искренне гордилась и восхищалась собой, глядя на себя со стороны восхищенными глазами Сергея. Заодно восхищалась и им, гордилась тем, что у её красавца-жениха не было вредных привычек. Оказывается, даже в самые рисковые переломные годы детства он не пробовал курить, а полстакана водки впервые принял после сдачи экзаменов в конце первого курса университета. Ну, а голос приобрёл особую характерность случайно, ещё в подростковом возрасте, когда схватил сильную простуду, что и отразилось на его чувствительных голосовых связках. Благодаря этим ценным качествам он в её глазах выглядел почти инопланетянином, ведь до встречи с ним она и не представляла, что мужчина может быть мужчиной без всяких таких негативных пристрастий.
Последние ночи и остатки дня от работы протекали у Марины на съемной квартире как во сне. Она приходила поздно ночью, ничто её не раздражало, желание было только одно, чтобы упасть в постель и забыться, набраться сил для следующего полноценного дня, полного впечатлений и приятных волнений. Почуяв скорейшие перемены, толком ещё не разобравшись в собственных чувствах, не вникнув в смысл предстоящего, она без оглядки кинулась в предлагаемые обстоятельства. Шанс нельзя упустить, ведь это шаг вперед, к главному. Только представить, уже скоро она будет выходить из красивого дома без какой-либо спешки, нисколько не утомившись, добираться не на метро до работы (Сергей подвезет или на такси), она едва не падала в обморок от настигавшего её головокружения. А сколько сразу дорог перед ней открывалось, сколько перспектив! Главное, не забывать: «силы надо беречь, концентрироваться на главном», «шансов много, не пропусти главный», «на перекрестке всех дорог выбери нужную». Эти и другие мудрые советы японского просветителя, современного идеолога западного построения бизнеса Хато Сияма она крепко помнила. Его цитатами Марина вооружилась ещё на заре своей студенческой юности.
Поначалу она с иронией отнеслась к книжке, выпрошенной из круглой зависти и желания заглянуть в тайны подруги, проживавшей с нею в одной комнате общежития. На ярко-жёлтой обложке с нерусским именем автора была изображёна ящерка в переливчатых изгибах с длинными когтистыми лапками. Марина раскрыла и тут же захлопнула её, сунув под кипу учебников. Но, однажды, холодной зимой, пребывая в вязкой тоске экзаменационной сессии, она добралась до назиданий японца, потянувшись за книгой исключительно в целях перезагрузки. И не заметила, как внутри неё потихоньку умолкли вопившие на разные голоса желания, перебивая и раздирая изнутри, как сами по себе отключились вдруг все внешние и внутренние помехи, и она нырнула в зыбучие пески, так подробно описанные автором.
Марина, сдав экзамены, прочла книгу целиком, а потом, смакуя и отправляя в мозг на переваривание по порциям, читала по одной-две главе в неделю. Прочтя, вернулась к началу книги и прочла её еще раз. Многое усвоила и запомнила. Движение по карьерной лестнице Хато Сияма сравнивал с движением ящерицы в песке. Быстро, но бесшумно, словно плывя в воде, надо без устали работать перепончатыми лапами, постепенно ускоряя движение. А в нужный момент выползти на поверхность и совершить один единственный прыжок. Чтобы потом опять уйти в глубину зыбучих песков. Марина уже предвкушала, как будет совершать карьерные прыжки, и даже ощущала едва уловимое движение в воздухе. К таким прыжкам-полётам она стала готовиться с первого же курса, с той самой сессии, на которой экзамены и зачёты уже пошли в копилку её будущего. И ясно видела свой неповторимый, словно твёрдой рукой неизвестного японского художника прорисованный тушью на бумаге, след дороги, уводящий её в бескрайнее будущее.
III
Та весенняя прогулка была всего лишь заполнением паузы перед готовящейся свадьбой. В тёплый день, какой случился майским днём, парочка гуляла по Тверской. Никуда не торопясь, они шли через Пушкинскую площадь по Страстному бульвару, мимо памятника Высоцкому. Вокруг были те же скверы и улицы, по которым ещё несколько лет назад Марина гуляла в тесной компании однокурсников в день их выпускного. Но теперь всё изменилось, беспокойные товарищи куда-то подевались, она же обрела нечто большое, очень надежное, которое следовало бы называть своей половинкой, но которая для неё пока ещё оставалась чужеземной, а может даже неземной. Потянувший из переулка сухой ветер лениво перебирал чёрные локоны с рубиновым оттенком на её умненькой головке. Она украдкой поглядывала на Сергея, а он чинно, в такт своему размеренному широкому шагу, вёл свой бесконечный монолог...
Зашли в небольшой ресторанчик со смешанной европейской и восточной кухней. Сергей продолжал проявлять свои лучшие качества, ухаживал по-рыцарски и был предельно внимателен ко всем её капризам. Заказали большую тарелку салата, и каждый себе по второму. Сергей выбрал стейк, она – рыбу. Официантка предупредила, что заказ придётся ждать минут тридцать, но они никуда и не спешили. Время майских выходных многие москвичи проводили на своих дачах, и посетителей в ресторане в середине дня было совсем не много. Сергей рассказывал о своих друзьях, многих из которых она ещё не знала, но уже совсем скоро сможет увидеть на их запланированной свадьбе.
– Кстати, а вот и ещё один друг детства, о котором я чуть было не забыл! – вдруг тон голоса Сергея изменился, – Это же Гришин, мой одноклассник. С улицы только что вошли светловолосый парень с худенькой девушкой-блондинкой. Они стояли возле официантки, которая предлагала им на выбор свободные столики . Марине показалось, что она увидела брата с сестрой, так они были похожи друг на друга, причём, выглядели очень юно, почти подростками – оба худенькие, оба в голубых джинсах, белых кроссовках, она - в расписной блузке а-ля семидесятые, он в
жёлтой майке и толстовке.
– Он точно твой одноклассник? – спросила Марина.
– Да, ты не поверишь, он был самый маленький в нашем классе, а сейчас очень даже подрос. Не против, чтобы они сели с нами? – ответил Сергей и, не дождавшись ответа, замахал рукой. Похожие друг на друга молодые люди вскоре уже сидели за одним столом напротив нашей парочки.
– А у нас скоро свадьба, – радостно сказал Сергей, - мы и вас приглашаем, будет много народу.
Марина испытала досаду, ей явно не понравились его скорые, один за другим принятые решения. Сначала позвал за столик, теперь уже и на свадьбу зовёт. Однако, она не подала виду, что недовольна, а включилась в общий разговор. Оказалось, что одноклассник Сергея служит в пожарных войсках. Марина приняла это известие равнодушно в отличие от её без двух минут супруга, который радовался и восхищался мужественным выбором друга детства. А его бледная подруга – худенькая блондинка Кристина - оказалась продавщицей из музыкального магазина. («Друг друга стоят», - пренебрежительно оценила Марина.) Школьным товарищам было что вспомнить. Мужчины засыпали друг друга вопросами, а Марине пришлось завязывать разговор с девушкой.
Марина быстро дала оценку паре: Кристина - простушка, судя по её выбору. Разве пожарник – это профессия для мужчины? Какую можно сделать карьеру в пожарниках? Да никакой! Лазать по лестницам, ходить в красной форме... Но все было не так просто. Оказалось, Кристина окончила киевскую консерваторию по классу фортепиано, приехала в Москву полгода назад. Такое музыкальное образование, вызывало уважение, но почему же она сидит в пыльном магазине в качестве продавщицы? Марина, для которой мир был поделён между юристами, экономистами и прочим людом из сферы услуг, всё же поинтересовалась, а где ещё может работать пианистка?
– В театре звукорежиссёром, в кино звукооператором, если пройти ещё дополнительное обучение, можно играть в оркестре, преподавать в музыкальной школе и много где ещё...
– А почему тогда не устроишься по специальности, ты ведь не на продавщицу училась?
– В Москве без связей, с чужим гражданством найти хорошую работу быстро не получится, вот и устроилась в первый музыкальный магазин в нотный отдел. Деньги ведь нужны, чтобы за квартиру платить и за другие вещи...
Марина, отвечая на откровения Кристины, рассказ о себе начала со знакомства с Сергеем. Она с нескрываемой гордостью описала их встречу на совсем недавнем корпоративе, которая оказалась дли них судьбоносной, и подтвердила, что они уже после трех свиданий решились на свадьбу.
– А как у вас?
– Да мы не так давно знакомы, - смущаясь, ответила девушка.
– Сколько, дня три? – Марина не скрывала иронию на правах более опытной и успешной.
– Нет, – улыбнулась она, – полгода примерно.
– Полгода – это немало… А работу когда собираешься менять?
– Зачем?
– А что, устраивает зарплата?
– Пока всё устраивает.
– Ты ведь продавщица? – удивилась Марина. – Наверняка, заработок небольшой.
– Зато в нашем магазинчике много интересного.
– Что, например?
– У нас есть комиссионный отдел, куда привозят инструменты, иногда совершенно необыкновенные, старинные скрипки, арфы, виолончели. Многие с именами. Вот недавно появился некто совсем выдающийся, я познакомилась с Бозендорфером (Bosendorfer, марка рояля – авт.).
– Это кто, композитор?
– Это марка знаменитой Мюнхенской фабрики, - улыбнулась Кристина.
– И что? – Марина была в недоумении.
– У него такой звук! Когда я попыталась взять несколько аккордов, я услышала целый симфонический оркестр!
– И что?
– Ну, представь, когда играешь на нём, взять ту же Лунную сонату Бетховена, закрываешь глаза и, кажется, что ты на сцене, а за тобой как будто огромный симфонический оркестр. Понимаешь, у него такие волшебные клавиши, за теми звуками, которые они извлекают, реально, начинаешь слышать еще много другого...
– Чего?
– Не поверишь, происходит такое, как будто, как бывает если включить радио тихо-тихо, то ли в у тебя в голове, то ли в телефонных наушниках, когда ты приглушаешь звук, а он до конца не уходит, и слышишь звуки скрипок, виолончелей, духовые вдруг тоже пробиваются... Понимаешь, оно такое старинное, что наверняка так и было, стояло когда-то на сцене Венской консерватории, а на нём играл Ференц Лист или Шопен. Как представлю, что его клавиш касались руки знаменитых композиторов, что этот рояль возможно стоял на сцене Венской оперы и звучал в симфонических концертах! Фантастика! Это ведь вполне допустимо, если только подумать? А как звучат его клавиши! Кажется, если играть пианиссимо, звуки становятся такие нежные-нежные... Когда я остаюсь после работы одна, я играю на нем и, кажется, один раз даже слышала тот венский оркестр.
Они стояли у зеркала в дамской комнате, Марина до этого красила губы, но заслушавшись, так и застыла с поднятой рукой, глядя на тонкий профиль Кристины. А та, глядя на своё отражение как актриса, глядящая в зал, продолжала:
– Это было, когда я играла первый концерт Чайковского. Понимаешь, вдруг вместе со звуками рояля отдаленно начинают слышаться скрипичные звуки, трубы, гобои. Как будто где-то включили пластинку. А, может, рояль все записывает и сохраняет звуки в себе, всю музыку, которая когда-либо звучала вокруг него? Как своего рода "машина времени".
- "Машина времени", -повторила Марина, - не совсем понимаю. – Она забылась и в какой-то момент ей показалось, что в ушах ее неощутимые наушники, из которых доносится едва слышный строй скрипок, затем длинный пассаж на рояле, и она буквально кожей спины ощутила, как по ней пробегают чьи-то нежные пальцы. Она забыла в этот момент про все, где она, забыло о Сергее, как ни странно, и о том, что думала минуту назад о Кристине и её парне, испытав какую-то душевную тягу к этой странной девочке, захотелось вдруг довериться ей, рассказать что-то своё, самое сокровенное, о чём она могла только тайно по ночам плакать, но о чём – сама не понимала.
– И что? – только и спросила Марина, ожидая продолжения.
– Привезли рояль в начале прошлого месяца. А настройщик только успел принять, расписаться, как заболел и всю неделю к роялю никто не подходил. Тогда я вечером, когда оставался один охранник на посту, уходила в подсобку, раскрывала его и играла, слушала. Он поначалу плохо звучал, был расстроен, особенно в низких октавах. Постепенно я разобралась, и знаешь, я его почти вылечила…
- Это как? Его же надо было ремонтировать?
– Настраивать! Все оказалось совсем не сложно, – засмеялась Кристина, – колки я укрепила, струны подтянула. Конечно, не до конца, это очень сложно. Но, звук – волшебный! Вчера пришел наш мастер, потому что с этим «мужчиной» без опыта и определённых навыков, до конца справиться все равно не получилось. Всё не так просто.
– С каким мужчиной, с настройщиком?
– Да нет, я о рояле! – снова засмеялась Кристина. – Знаешь, это действительно фантастический инструмент – Бёзендорфер. Пока я на нём играла, я забывала о времени, о месте, словно общалась с живым зверем, которого необходимо было укротить.
– И что?
– В конце-концов, после настройки нашего мастера, он так зазвучал! Когда я играю Рахманинова, кажется, что сам маэстро берет отдельные аккорды. Но, конечно, это я преувеличиваю, извини, заговорилась, конечно, у меня совсем не те руки..
– Какой маэстро, почему извини?
– ...Ладно, я действительно увлеклась, не обращай внимания!
– Значит, с настройкой справилась?
– Вместе с настройщиком, – Кристина хитро улыбнулась… – Ему работы оказалось в два раза меньше, он очень удивился, когда вернулся с больничного, ведь рояль был уже совсем другой, не такой, каким он его принимал… Видела бы ты его лицо! Но он никому ничего не сказал, а делал важный вид, что проблем с этим инструментом видимо-невидимо. Так, каждый хлеб по-своему зарабатывает.
– Странно, я бы сказала директору, что сама настройку провела, может быть, премию получила.
– Это не главное. Расскажи лучше, а ты откуда, где в Москве живёшь?
– Как ты знаешь, у нас скоро свадьба, на днях уже к Серёже переезжаю, а так, пока ещё снимаю на Молодёжной. А вообще, я готовлюсь к «прыжку дракона».
– Это ты о чем – опешила Кристина, услышав необычный оборот. Зрачки её глаз расширились.
– Что тебя так пугает? Я, конечно, не про свадьбу, я про свою карьеру. Если никто не помешает, скоро буду работать в одной престижной компании. Ну а если сразу не выгорит, то через год точно.
– У тебя, наверное, экономическое образование? – выражение лица Кристины вернулось к прежнему.
– Знаешь, экономистов сегодня как собак нерезаных. Важнее, какой из тебя практик…
Позже Марина, сколько не старалась, не могла вспомнить, о чём они ещё говорили. Но не могла забыть удивительно спокойное лицо её случайной знакомой, которую так и не увидела на своей свадьбе. Большие, ясные глаза Кристины смотрели на неё так, будто уже всё знали и понимали. Марина запомнила образ это странной пианистки, её хрупкую фигурку, тонкие белые пальцы с бледным маникюром, короткие светлые волосы, головка – белый одуванчик. Но чем больше со дня знакомства проходило времени, тем светлее и призрачнее этот образ становился, а на душе Марины было всё тоскливее и тяжелее. И непонятно отчего? Разгадать острое чувство утраты она не могла, потому что никогда прежде такого не переживала. Пару раз она ни с того ни с сего вдруг испытала в виде болезненного приступа желание немедленно разыскать Кристину, оказаться с ней лицом к лицу, заглянуть в глаза. Где она сейчас, чем занимается? И сама же себе отвечала: «Найду, а дальше что? Приду к ней в магазин? И о чем говорить?..»
IV
Всё в жизни Марины складывалось, как она того хотела. На новом месте в консалтинговой компании дела шли хорошо. Проработав больше полугода рядовым сотрудником, она вскоре оказалась руководителем проекта и уже энергично строила план перехода в совет директоров. Чтобы не свернуть с верного пути, приходилось целый день напрягать свой мозг, с самого утра по дороге в офис, и потом в течение всего дня. Вне работы она упражнялась в воображаемых спорах с коллегами-конкурентами. А на работе, где у неё совсем не было друзей, ни каких-либо доверенных лиц, она сражалась, билась и зорко следила за "противником", совсем как на линии фронта. На её рабочем столе с определённой регулярностью, почти каждую неделю, появлялись новые книги: «Карьера и женщина», «Как стать боссом», «Без пяти минут начальник», «По ступеням власти»…
А дома было всё наоборот. Марина никак себя не проявляла, Сергей и мама главенствовали. Он приходил поздно, частенько бывал занят и в выходные дни. Молодые мало говорили, её делами он почти не интересовался, интерес угасал уже на второй фразе, произнесенной Мариной, пытавшейся рассказать о своих карьерных успехах. Муж молча проглатывал мамин ужин, изредка они сообща планировали выходные ( если они у Сергея случались). Марина теряла инициативу, чувствовала себя усталой и беспомощной, оказавшейся заложницей семенного крепостного уклада. И куда подевалось то море доброты, обаяния, та светлая аура, которую излучала ее половинка, похожая некогда на пушистое уютное облако? Всё исчезло. И удивительно, в этом доме у неё пропадали всякие желания. Очень быстро между Сергеем и Мариной возникло отчуждение. Может быть, это чувство было только у неё? – Отчуждение ко всему, что было в этом доме, к членам её новой семьи. Разговоры не клеились, в выходные порой устанавливалось такое молчание, что хотелось бежать куда глаза глядят. Она пыталась говорить, поддерживать беседами отношения, открывала рот, но не знала о чём говорить. Его мать чаще сидела в своей комнате с книгой, иногда уходила к соседке или включала телевизор, абсолютно выпадая из их тихого мира.
Скоро, фактически уже через месяц с начала их семейной жизни, Марина, стиснув зубы, под шум воды в ванной сказала себе в зеркало: «Ну ничего, поживём годика два и разойдёмся». И это стало началом конца её замужества. Спустя ещё один месяц она сократила срок их семейной жизни до полугода. Отпущенный на совместную жизнь период времени катастрофически сокращался. Марина не испытывала к мужу никаких чувств – одно безразличие и недоумение. У них не оказалось ничего, что могло бы объединить, послужить хотя бы поводом для разговора. За прожитые совместно полгода ей не удалось понять этого мужчину. Шесть месяцев, прожитых рядом и в тоже время врозь, были заполнены тотальным одиночеством, а редкие вечера, проводимые вместе, оставили в памяти чувство тоски и душевной пустоты. Часто по дороге домой в подземной электричке, её мысль останавливалась, и она погружалась глубоко в себя. В такие минуты Марина словно спала. В глубине были темень и болото. Она тщетно искала в памяти что-то светлое в своём прошлом. И тогда ещё чернее становилось в закоулках её души.
Новый год недавние молодожёны встречали уже порознь: Сергей – в шумной веселой компании своих друзей, сильно приправленной шумом детворы. А Марина отметила праздник с топ-менеджерами, замами и помощниками директоров под грохот техно в каком-то ресторане, а сам переход в ночь на первое января прошёл у неё в глубокой тишине в новеньком, только после ремонта, интерьере съёмной квартиры где-то в Филёвском районе. В своё новое жильё она перебралась в последних числах декабря. После двенадцати ночи Сергей ей так и не позвонил, хотя она ждала, что он поздравит её, проявив свою природную вежливость, несмотря на их скорый разрыв.
До работы теперь она добиралась на такси, наслаждаясь доступной по деньгам опцией. Собиралась быстро, дома ничего не готовила. Такси довозило до самого подъезда одной из башен Москва-Сити, в которой их компания недавно сняла под офис целый этаж. Оставшийся путь до лифта через большой холл она проходила, радуясь шумной толпе и блеску отражаемого света в стеклянных и гранитных поверхностях. Заходила по ходу в кафе, где заказывала большую чашку кофе-латте и с нею дальше ехала на свой сорок-энный этаж. Жизнь вошла в новую, но как будто прежнюю песчаную колею, по которой Марина гребла без устали, едва успевая перевести дыхание, как и должна была это делать хладнокровная ящерица из книги Хато Сияма, чтобы не потонуть в зыбучем песке, быстро перебирая перепончатыми лапками.
Круг замкнулся в день, наступивший ровно через год после описанного майского дня, не хватало двух-трех недель для отсчёта целого года после сыгранной свадьбы. Пути Сергея и Марины пересеклись в последний раз в казенном месте, целью встречи было маленькое дело: им необходимо было подать заявление на расторжение брака. В загсе почему-то было прохладно и темно (из-за какой-то аварии на подстанции, здание оказалось обесточенным), под потолком летало гулкое холодное эхо.
– Бланки должны выдавать в той комнате. Ты пойдешь или мне самой?
– Иди ты. – Сергей старался на неё не смотреть.
Когда она вышла из кабинета с листочками в руках, у дверей его уже не было. Не успев испытать раздражение, почти сразу увидела его вдалеке, рядом с мужским силуэтом. С трудом она узнала с собеседнике Сергея того самого круглоголового румяного пожарника, которого они встретили в прошлом году в кафе. И тут из дверей дальнего кабинета вышла Кристина. Марина увидела её тонкую хрупкую фигуру, чётко прорисованную на фоне светлого окна в конце темного и узкого как туннель коридора. Её короткие белые и пушистые как у одуванчика волосы в преломлении света создавали вокруг головы нечто похожее на светящийся нимб. Марина быстро отвернулась и поспешно села за стоящий в углу стол, такой же казенный, как и все вокруг. Она долго всматривалась в образцы заявлений, висевшие на стене. Рука дрожала, лист заполнялся мучительно медленно. Хотелось куда-нибудь провалиться, исчезнуть, чтобы всё закончилось в одно мгновение, только бы выбраться отсюда никем не замеченной. Спиной и затылком она продолжала видеть силуэт Кристины на фоне окна с полупрозрачным светом вокруг ее головы.
– Где?
– Здесь.
Сергей поставил свою подпись.
Кажется, он сказал ей о том, о чём и так можно было догадаться. Знакомая обоим пара после целого года дружбы и общения пришла сюда совсем с другой целью.
2010 г.