- “А я смотрю сегодня ставки то не плевые, да, мой дорогой друг”?
- “Что есть, то есть. Мне две”.
- “А мне давай, пожалуй, сразу три”.
- “Не ожидал. Ты рискуешь! Ещё как рискуешь”!
- “Кто бы говорил, у самого-то в карманах пусто! И чем ты собрался расплачиваться со мной”?
- “Знаешь, как-то скучно играть вдвоем, быть может, попытаемся найти третьего”?
- “Третьего? Ты в своём уме? Третьего несчастного для того, чтобы вечность напролёт, без окончания и без края играть в проклятые карты на то, что в итоге не принадлежит никому из нас, да и никому в принципе”?
Вот вы живете себе, как ни в чём не бывало, обычно, непринужденно. Вы, как все, и все, как вы. А на вас давит небо? Хоть когда-нибудь давило? Вам становилось невыносимо тяжело, точно так же, как Атланту, держащему на могучих плечах небесный свод? А ведь у вас даже нет могучих плеч. Со мной подобное случалось раз или два. Зато на меня регулярно, с завидным постоянством, давят стены. Это куда ужаснее. В моменты данного давления, мне хочется убежать со скоростью лучшего стайера на планете поближе к необъятным и пустынным сибирским просторам или ещё проще исчезнуть, провалиться сквозь земную твердь к горячему ядру и свариться в нём заживо.
У меня есть одно, всего лишь одно желание, но трудноосуществимое. Я хочу не наблюдать мрака, который переходит в бесконечность. Он бездонен и леденяще холоден. Мне кажется, этот мрак сплетен тоненькими нитями из мягкого и податливого воска. И предстающее перед моим взором творение произвела на свет сама старушка смерть, костлявая, но неустанная труженица. Липкий и зыбучий мрак, а в нем видны небольшие квадратные и прямоугольные дыры – это окна. Кто их прорезает? Зачем? Никому не понять и не узнать. Мне не хочется их видеть, потому что от них становится слишком тошно. Остается только кричать и вопить в пустоту. И я кричу в забитой ненужными вещами комнате-каморке, где даже проклятое эхо не удосуживается ответить мне своим звоном.
Что же мне остается? Говорящая и показывающая картинки коробка с незапамятных времен не выдает ничего путного и годного, раньше хотя бы познавательные передачи попадались. Впрочем, телевизор, как ни крути, всегда был и остается злом вселенского масштаба и не заменит книг. Выкинуть надо бы его из окна, но жаба душит. И придушит, если сделаю это. У меня есть диван, старина диван. Он давно не мягкий, скрипит, да и поломан слегка. А диван ли это вообще? Кажется, что да. Я уже не в состоянии определить его цвет. Или это грязь? Возможно, это цвет грязи? Точно ли это диван? Или всё как в Соловце, на севере, на улице Лукоморье, и передо мной магический транслятор реальности? Страшно теперь на нем спать, не дай боже русалки привидятся. Хотя, они, собственно, не так плохи, с одной стороны, сверху. В целом, мой пыльный и темный уголок не заслуживает ни секунды ничьего драгоценного времени. Не стоит уделять внимание такому ничтожному существованию. Гораздо важнее, кто там живёт? Кто хозяин? А это я. Хозяин чего? Да я даже своей жизнью не управляю и не распоряжаюсь. И могу ли я утверждать, что являюсь собой? Что я это я, а не кто-то чужой? С кристальной точностью не могу, кажется. Пытаюсь вести себя тихо.
Из моей темницы стараюсь выходить, как только возможно реже. Обыденно получается два раза в сутки, чтобы погулять с собакой, и ещё два похода без конкретной цели, они варьируются от случая к случаю. Конечно, я говорю о времени, когда не нужно шагать “радостным” маршем на работу. Да, она у меня есть, хотя я и не до конца уверен в этом. Я выползаю на улицу либо, когда там так ярко, что рябит в глазах, либо, когда темно и свет пропадает практически вовсе, оставляя за собой лишь редкие островки уличных фонарей и не спящих квартир. Днём рябь в глазах спасает от окружающих зомби – серых и безмозглых. Их пруд пруди, откуда они только вылупляются? Я уверен, что эти подобия людей даже имен не имеют или попросту их не помнят. Хотя, часто бывает, что я не знаю есть ли оно у меня. Это страшно. Во второй раз я вылезаю из комнаты в моменты, когда остается только тьма и улиц нет. Ничего нет. Однако, чувствуешь себя как никогда свободно и спокойно. Иногда видны тени. Но они не пугают, потому что в отличие от реальных людей тени можно дорисовать и сделать их желаемыми. Этим я и занимаюсь – делаю наброски силуэтов и репродукции картины мира. Мира, в котором нет смысла.
Но существует одно, только лишь одно место, где уютно и комфортно, где тихо и в то же время не так оглушительно, как могло быть. Мне там хорошо. Мне там никто не мешал сидеть и наслаждаться одиночеством, но что ещё важнее - свободой. Это место – парк. Он носит гордое звание “Культуры и отдыха”, хотя культуры там я не замечал. Но мне нравится название, меня привлекает то, как он выглядит. Нет ничего, чтобы в нем меня не удовлетворяло. Впрочем, мне не с чем сравнить, ведь в каких-либо других уголках города я уже сто лет как не бывал. А ещё меня терзают сомнения – существуют ли в природе эти пресловутые “другие места”? Как вы понимаете, я не уверен в этом.
Стараюсь посещать парк при первой же возможности, так часто, как то позволяет мне память. Иногда я непостижимым образом забываю про него, будто его и нет. А точно ли он реален? Пожалуй, что всё-таки да. Парк ограничивается смотровой площадкой, лежащей на возвышенности. Раньше, в древности, здесь была крепость, защищавшая рубежи города и всего государства с юга. Сейчас мало кто вспомнит об этом факте, ведь граница ныне где-то за тысячи километров отсюда. Так вот, для меня парк не ограничивается этой площадкой, для меня он доходит до реки, льющейся внизу, буквально в паре десятков шагов. Пространство для просмотра реки и другого берега, где ещё остались леса, находится в глубине парка. С этого места водная гладь выглядит прекрасно, в ней отражается луна. А если спуститься ниже, то в воде различается мелькание бесчисленных звёзд. Это незабываемая летняя ночь. Смотрю в реку и вижу небо. Можно не ломать шею, запрокидывая голову вверх, а рассматривать его в отражении. Мне это тоже безумно по душе. Но я боюсь, панически боюсь. Знаете чего? Реки. Никогда не подхожу к ней близко в вечернее и ночное время суток. Я видел, никому не рассказывал, но видел, как там пропадали люди. Ну, эти, серые, безымянные и без лица. Мне глубоко наплевать на этих созданий, но ой как не хочется оказаться на их месте. Да и кому захочется? Понятие не имею, что в той пучине с ними творится, но я бы не желал попасть туда и не вернутся оттуда. А вдруг бы мне это понравилось? Нет, не думаю. Хотя, я ни в чём не уверен. Пробовать не стану. Но мой страх порождает боль.
Каждый дурацкий день я нахожусь в городе, даже если сижу в комнате. В городе, который не смеется и ничуть не улыбается. Никогда. Но ночью я бегу в парк. Несусь туда сломя голову. Где я на самом деле? Где сон? Где явь? Откровенно говоря, не знаю. Я не припомню было ли что-то у меня до того момента, как сон покинул меня и я больше не сплю. Просто не могу спать.
А вот угадайте, что меня погубило? Свобода и только. Всего-навсего свобода. Она всё и всегда поганит. Да, не спорю, поначалу свобода опьяняет и одурманивает, застилает разум необоснованным восторгом, но потом это чувство рассеивается. Сначала я выживал в своей свободе, а потом мне стало одиноко и мерзко. Поверьте, когда вы независимы и самодостаточны, именно в этот момент вам никто становится не нужен. И это страшно, ведь вам никто, никто не нужен в вашей свободе. В итоге, я, видимо, настолько превратился в безумца, что стал бояться людей и остальных животных, которые могли, и сделали бы это, помешать мне быть свободным и несчастным.
Я долго не спал, кажется. Не помню, когда последний раз погружался в царство Гипноса и прочих веселых ребят. Понемногу я привык к своему состоянию и к тому, чем я стал. Вы спросите, а чем я стал? Неважно, но там, знаете ли, не хорошо пахнет. Мои мысли больше не устремлены в завтрашний день, мне параллельно, что будет происходить завтра. Так же, к сожалению, мне наплевать и на то, что было вчера. Впрочем, кажется, ничего интересного и не случалось. Тот, кто долго не спит знает – если бесконечно много не погружаться в сон, то вчера и позавчера превращается чудесным образом в сегодня и завтра, то, что происходило даже неделю назад забывается или смешивается с тем, что должно произойти через неделю. Я вообще не понимаю, зачем существую. А существую ли? Когда долго не спишь и не припомнишь, потреблял ли ты сегодня пищу, или хотя бы вчера. А подкачивать себя энергией необходимо. Но не помню, вот хоть убейте. Да, вполне вероятно, я кушал сегодня, может быть, пять минут назад. А что я ел? Или не ел? Ну, это уже слишком. Нет, всё-таки, это было вчера. Или десять часов тому назад? Точно сказать не могу.
Однажды вечером, в один из тех незабываемых вечеров, когда тепло и солнце только готовится уйти за горизонт, нет комаров и почти нет рядом людей, я встретил в одном из уголков парка собеседника. Мы достаточно продолжительное время гуляли. Он заикался, но старательно рассказывал о себе. Мне было не скучно. Истории о насекомых, выращиваемых в домашних условиях, о детстве, о достижениях и мечтах представляли определенный интерес. Тьма, меж тем, сгущалась над нами, а мы в свою очередь стремительно растворялись к ней. Дошли почти до реки и в этот момент я остановился.
- “Слушай, друг, дальше мне путь заказан. По правде говоря, я побаиваюсь данного места, и спускаться к воде не хочу. Считаю, что там опасно”.
Он безразлично пожал плечами и пошёл вниз, к реке, не проронив ни слова. Жаль. Видимо у него там дела. Или это было жалкая попытка заманить меня к воде? Я не поддался. Честно говоря, хоть этот парень и говорил о чём-то забавном и о том, что просто можно было слушать так, чтобы не пошла кровь из ушей, но всё же он мне не слишком-то понравился. Раздражала его причёска и грязные ботинки. Потерял собеседника, ну и пусть катится, у меня есть моя свобода. Но, где-то в глубине души я таки надеялся с ним ещё поговорить. Хотя бы, просто увидеть, что он цел и невредим. Но, по всей видимости, он, как и другие, не вернулся, сгинул в треклятой реке.
Вот таким образом я и жил. Каждый день, каждую ночь, каждый миг. Снова и снова. День, ночь. Белое, черное. Всё идёт полосами, а при стремительном перемещении в пространстве они преображаются в серость. Замкнутость моё второе имя.
Время неумолимо течет. Вокруг многое меняется. Не изменяется только суть и то, что я не сплю. А у реки я до сих пор и не побывал. Трус.
В ту ночь я набрел на одно старое здание. Собственно, это и не было уже здание, там остались лишь бесформенные развалины, облепленные пылью и паутиной. Стены, когда-то это были стены, были вымощены из красного и крепкого кирпича, иначе здесь не сохранилось бы совсем ничего. Пол покрывала белая, вот представьте себе, до сих пор светлая, как пушистые облака, плитка. В ней бликами отражалась луна, а было полнолуние. Я крался, однако, разбитые стекла трещали и крошились под ногами. К грудной клетке, с каждым вдохом, подбиралось весьма странное ощущение. Мне отчётливо казалось, что я дома. Это было древнее и забытое чувство, оно грело, хотя и представлялось уже незнакомым. Развалины – моя крепость.
А в одной из комнат развалин, которая поразительным образом сохранилась, двое неадекватных на первый взгляд людей сидели за столом с зеленой обивкой, держали в руках карты и вопросительно смотрели на меня, стоящего в дверном проёме без двери с пустыми, налитыми кровью глазами, смотрящими на них. Это были ангел и демон, две противоположные сущности, но в их внешнем виде улавливалось что-то очень даже схожее. Они играли в карты. Интересно, почему именно в карты? Парень из преисподней не был упитанным мужчиной в самом так сказать соку, напротив он являл собой худощавую и древнюю кучу костей с натянутым на них мясом. Его покрывал лихорадочный, нездоровый румянец во всех тех местах, где тело не закрывала шахтерская, измазанная в копоти, роба и чёрная, кожаная куртка одетая поверх всего. Не так я себе представлял демоническое создание. Как-то немного жалко даже было этого беднягу. Небесный страж же являлся жалким в не меньшей степени. Он напоминал мне давным-давно больного и потерянного для жизни человека, который спустил абсолютно всё в унитаз и смыл, прикрыв для пущей уверенности крышкой. Таких временами кладут в заведения, по типу больницы, для бедных и безнадежных. Потом за ними плохо ухаживают и превращают в ещё большее убожество. Вот так ангел и выглядел. У него, правда, было таки одно отличие – это когда-то ярко-белые, немного, однако, пожелтевшие обрубки массивных крыльев за спиной. Я тоже, сколько себя помню, хотел крылья, но увы.
- “О, доброй, хотя она доброй не бывает, ночи. Нашёл нас. Мы тебя уже много лет ждём”.
- “Но зачем?” – Я немного попятился назад, но дверной проём исчез, и вообще, мы были уже не в тех развалинах.
- “Ты не поверишь”.
- “Я не понимаю…” - Надо было бояться, но страх пропал.
- “Вот именно, и не поймешь”.
- “Я вам могу чем-то помочь?” – Глупый вопрос, и о чём я только думал? Ни о чём, как всегда.
- “Ты?” – Они оба посмотрели на меня, а затем продолжили игру.
- “Да что ты будешь делать! Опять одно и то же, ну в который раз уже”.
- “Не начинай! Сегодня вроде твоя очередь, а? Ты ведь проиграл?” – Ангел улыбнулся и, повернувшись ко мне, непринужденно подмигнул.
- “Эх, ну никуда не деться”. – Демон встал и подошёл ко мне. – “Нам надоело, понимаешь? Слушай, полуночник, лунатик и странник, не хочешь ли ты составить нам компанию? Для нас это конечно не шибко какая честь, просто крайне наскучило играть вдвоем. А ты потом будешь рассказывать это внукам. Ну, что скажешь?”
- “А у меня есть выбор?”
- “Нет!” – Хором ответили они, разводя руки в стороны.
- “Тогда я, безусловно, согласен”.
- “Замечательно! И так теперь об условиях игры. Ставка у нас одна, всё до глупости не сложно. Играем на человеческие души и только на них. На что ещё будет хоть какой-то интерес поиграть, если и позади и впереди у нас целая и бесцельная вечность со всеми её прелестями?”
- “А у меня ещё и вечность без сна”. – На автомате пробормотал я.
Они понимающе ухмыльнулись.
На следующий день во многих окнах города почти по всем каналам, телевизор с ненавистью сообщал радостные для общества новости.
- “Наконец-то, спустя несколько лет, задержан один из самых жестоких серийных убийц. Его нашли спящим возле тела последней жертвы и с трудом оторвали ото сна. Похоже, он давно не спал. В руках этот человек держал весьма необычные на вид карты”.
Я до конца так и не понял, что же произошло в ту ночь, но, по всей видимости, партия случилась проигрышная. Не мудрено, ведь мои партнеры занимаются этим вечность напролёт, а я сажусь за карты только временами. Мне снилось, как в оконный проем тех самых развалин прорывается солнечный луч, рисуя на стене узоры вместо рыхлых кирпичей… стирая мои отпечатки пальцев… стирая малейшие следы со всего в этом мире.