Глава первая
Вечеринки в Богословском переулке.
Литературные вечеринки в Богословском переулке, который находится недалеко от Литинститута имени А. М. Горького, пользовались большим успехом среди молодежи этого района Москвы и проходили один раз в месяц, несмотря на погоду и политическую ситуацию в стране и мире.
Собирались обычно в двухкомнатной квартире, где одиноко жила студентка третьего курса Майя Полонская, после того, как её отец был назначен директором нового завода в Сибири и уехал туда с женой и младшей дочерью.
Организационный комитет этого мероприятия, который возглавляла Лиза Губанова, однокурсница и подруга Майи, определял дату вечеринки и состав ее участников, а в день выдачи стипендии собирал взносы на угощение. Обязательно просматривались тексты выступлений, чтобы гости, сведущие в поэзии и литературном языке, не обнаружили в них очевидных ляпов, как однажды уже случилось на одном из первых заседаний.
Тогда молодой поэт, родом из Ленинграда, читал замечательные стихи о том, как он встречался с любимой девушкой на мосту лейтенанта Шмидта, и закончил их рифмой: «поле цвело – небо былО».
Слушатели сначала оторопели, потом пронесся тихий недоумевающий шум, а когда он утих, доцент Любин, считавший себя демократом и не желавший слыть стариком, несмотря на свои шестьдесят с лишком лет, сказал со вздохом: «Ну, что же, и такое бывает… ».
Но на экзамене он поставил этому студенту по своему предмету «неуд», даже не выслушав его ответ по билету.
Кроме студентов Литературного института и нескольких его молодых преподавателей, на вечеринки приходили студенты других ВУЗов Москвы, актёры и актрисы из ближайших театров, и даже рабочие заводов, мечтавшие стать поэтами. Заранее присылали заявки комсомольские и партийные работники среднего звена, которым по долгу службы положено было знать, чем живёт и дышит молодежь, обучающаяся в элитном, единственном в стране институте.
Но они быстро забывали об этом, потому что сразу же попадали под очарование милых девушек и поэзии.
Вожаки столичной молодежи даже не возражали против того, что участники вечеринки пили легкое грузинское вино и пели песни Владимира Высоцкого. Мало того, они сами подпевали им, теряя тем самым свой авторитет противников всего пошлого и хулиганского в искусстве..
Из пожилых на вечеринках присутствовали лишь упомянутый уже мною доцент Любин и одна удивительная пара: профессор – пушкинист Илья Сергеевич Блажков и его жена, актриса Малого театра Мария Степановна. В пирушках они участия не принимали, а тихо сидели в уголке вдвоем в одном и том же большом и старом кресле и пили чай, прислушиваясь к чтению стихов и спорам.
А спорили на вечеринках много и бескомпромиссно, не опасаясь присутствия идеологического руководства. Поэзия того времени, ринувшаяся на страницы журналов, образно выражаясь, из всех подворотен, была нова и непривычна, и у неё были свои сторонники и противники.
Девушки, влюбленные в стихи Евгения Евтушенко, а иногда и в него лично, отчаянно визжали и швырялись конфетами, если кто-то из юношей осмеливался назвать его двурушником.
Юноши же самозабвенно читали произведения Беллы Ахмадулиной, стараясь даже подражать её манере чтения и вызывая тем самым грустный протест со стороны тех же самых девушек, не любивших Беллу именно за эту протяжную и высокопарную гнусавость .
В общем, причин для словесных баталий было много, но все они заканчивались мирно, а иногда и весело. Ведь в произведениях их новых кумиров тоже было достаточно несуразностей и ляпов
Но самым главным и интересным событием на вечеринках было выступление поэтов со своими стихами. В квартире наступала тишина, благостная и ничем не нарушаемая тишина познания чужой души.
В основном , все эти стихи были о любви. А любовь в них была возвышенная и святая, порой совсем не похожая на то, что переживали их авторы в своей обыденной жизни.
И когда слушатели видели, как человек, читая свои стихи, вдруг поднимается над этой обыденностью, становится красивым и совсем юным, они верили в то, что так оно и есть: любовь не может быть другой.
Поэтов, читавших свои стихи, было много, и творческие вечеринки обычно заканчивались за полночь. Потом студенты шли пешком в общежитие, те, кто жил далеко, вызывали такси, а комсомольские и партийные вожаки уезжали на служебных машинах. Кое-кто оставался ночевать у Майи Полонской.
Однажды заночевал там и я, и вдруг, почти под утро, услышал, как хозяйка квартиры плачет в соседней комнате.
«Что случилось, Майя?» - встревожено спросил я.
«По-моему, сегодня я читала отвратительно, - ответила она. - И совсем не те стихи, что надо»
Совсем недавно я встретил одну из участниц тех поэтических посиделок. Она сидела на скамейке на Тверском бульваре, почти напротив Литинститута, и вязала шерстяные варежки для внука.
Как ни странно, она сразу же узнала меня, хотя я никогда не читал стихов на тех замечательных вечеринках и в споры не лез. А я узнал её по манере смотреть на то, что происходит вокруг. Если кто-то слишком шумно входил в комнату или ронял рюмку, она широко открывала глаза и чуть-чуть привставала с места, всем своим видом выражая обеспокоенность, а иногда и досаду: «Господи, да что же это такое происходит?»
Я шел в театр и остановился на переходе, пропуская машины, когда одна из них резко взвизгнула тормозами и стукнулась о бульварное ограждение. Женщина, сидевшая на ближайшей скамейке, привстала и ее глаза стали похожими на два больших голубых блюдца, обрамленных сетью глубоких трещин.
Я сразу вспомнил её имя и, присев рядом, сказал: «Здравствуйте, Варя! Нет в этом мире покоя, даже на Тверском бульваре… ».
Она внимательно взглянула на меня и, не прекращая, вязать ответила: «Нету, Костя, нету… А где он теперь есть, этот покой?».
Мы проговорили с ней почти час, вспомнив всех поэтов, читавших свои стихи. Варя, которая, в отличие от меня, безвыездно жила в Москве, была осведомлена об их судьбах больше, чем я, и рассказала мне всё, что знала.
И именно в тот вечер я решил написать эту повесть…
Повесть о превратностях любви, о которой мечтали и писали свои стихи молодые поэты семидесятых годов.
Поэты, не добившиеся широкого признания и не читавшие своих стихов у памятника Маяковскому.
Они читали их в небольшой квартирке в Богословском переулке, неподалеку от Литературного института имени А. М. Горького, трогая сердца и души немногочисленных слушателей и спасая их от неверия в чистую и вечную Любовь…