Он был моим соседом. А теперь он – бомж: грязный, вонючий, страшный… Конечно, красавцем он не был, но был вполне приличным человеком, имел жену и двух детей: сына и дочь. Жили они через хату от меня в маленьком, но уютном домике. Позже они купили другой дом, большой и вместительный, с летней кухней, тоже довольно вместительной. Промышлял он тем, что шил обувь, а потом, когда уже не мог конкурировать с фабричной обувью, стал заниматься перепродажей. Жена привозила обувь с Одессы, а он торговал. Жили они не богато, но и бедными тоже не назовешь. Вообще тогда, в 90-е и даже в начале двухтысячных всякий выживал, как мог: кто трудился на полях у корейцев или на огородах на Бугских, а кто шмотками торговал. Каждому – свое! Вот и они приспосабливались, как могли. Пьяницей я бы его не назвала, тем более алкоголиком. Попивал, конечно, не без этого, ну а кто из мужиков не пьет? Но мог долго держаться; полгода, например, вообще не пить (мои-то мужья и недели не могли продержаться), а потом срывался и бухал каждый день; уходил, что называется, в запой. Но это ж, как говорится, не страшно; побухает недельку – две, а потом опять полгода трезвый ходит, как стеклышко.
Одним словом, я не знаю, что у них там вышло, но жена его выгнала из дома. Вроде, и не обижал он ее, не бил; другие, вон, и побои терпят, и унижения и все равно своих мужиков никуда не выгоняют, а тут… Но кто его знает, чужая семья потемки! В общем, выгнала его жена на улицу, как нашкодившего кота, и пошел наш Федечка, и запил с горя, и превратился ай-ай-ай, страшно даже сказать, во что он превратился! Я встретила его однажды в электричке: грязный, заросший, волосы всколочены, борода седая – одним словом, жуть во что человек превратился. На улице довольно холодно было, и он, видимо, катался в электричке, чтобы поспать там. Хоть в электричке и не жарко, но все равно теплее, чем на улице. Я его вначале даже не узнала: сидит какой-то бомж грязный, орет на всю электричку пьяным голосом, а потом присмотрелась, а это – Федя. А ведь ходил чистенький, побритый , от других ничем не отличался, а теперь вот – пожалуйста!
А я ведь предупреждала, когда они в новом доме поселились, что дом этот счастья им не принесет. Дело в том, что дед с бабкой, что там жили, угорели в хате во время пожара, который там произошел по их вине ( за плиткой не доглядели). А есть такая примета, что в такие дома, где произошло убийство или самоубийство, или несчастный случай со смертельным исходом, лучше не селиться, так как всякие несчастья могут произойти. Но они и слушать тогда не хотели, обрадовались, что хату ту дешево продавали. А теперь что? Сын в 16 лет начал пить, а Федю жена из дома выгнала.
Я вот только Верку, его жену, никак понять не могла. Неужели не жалко? Ведь лет двадцать прожили, детей вырастили, а теперь взять и выгнать, как собаку, на улицу! Ведь и хату же вместе покупали, его доля там тоже есть. Вон Танька, у нее муж алкаш из алкашей, никогда трезвый не бывает, но она его на улицу не выгнала, а просто разделилась с ним: она с детьми в хате живет, а он - в летней кухне. Вот она-то по-честному поступила, ведь он как-никак отец ее детей; каким бы алкашом не был, а дети его любят. Никто тебя не заставляет жить с ним, если не хочешь, но зачем же на улицу? Или вон, как свекруха моя бывшая поступила: сама осталась в доме, где они жили, а ему купила маленькую хатынку, и иди себе с богом! Одним словом, всегда можно найти разумный выход из положения, если захотеть. Христос нам что сказал? Правильно! Поступай с другими так, как ты хотел бы, чтоб поступали с тобой. А мы всегда придерживаемся этого правила? То-то. А потом на мужиков обижаемся, что они с нами плохо поступают. Но ведь и их тоже можно понять: всю жизнь корячился, в семью тянул, детей поднимал, а его потом взяли и выкинули, как непотреб какой-то! Кстати, о детях. Ладно, допустим, жена выгнала, ну а дети? Куда смотрели? Неужели отца родного не жалко? И ведь взрослые уже! У меня при одной мысли, что мой отец вот так бы на улице оказался, волосы дыбом встают. Да мне бы кусок в горло не полез! Как бы я села есть, зная, что отец мой голодный… А они ничего, ели и не подавились. Я бы таких деток еще в колыбельке душила. Черствые, бездушные, эгоистичные! Ну пусть мамаша выгнала, а вы что, к себе отца взять не могли? Ладно, сын еще с матерью живет, а дочь-то замужем, двое деток уже. И отца не пожалела. Даже, если он мать обижал, ее-то он не обижал!
Потом я еще несколько раз встречала Федю то в электричках, то на вокзале. Видела, как он там, прямо на цементном полу, спал. Последний раз я видела его летом, был он на костылях, то ли упал где-то пьяный, то ли побили его. Встретила я его в скверике возле рынка. Рубахи на нем не было, был он с голым торсом, в одних брюках. Волосы седые до плеч, борода - до пояса. Были у него волосы с проседью, а тут совсем седые стали. Меня он не узнал; видно, никого уже не узнавал. Шкондыбал он по дорожке на своих костылях, а я, замерев от ужаса, смотрела на него. Видно было, как ребра просвечивают сквозь кожу. И раньше-то он худощавым был, а теперь совсем дошел: кожа да кости…
А ведь, что меня еще удивляет, были у него сестры в Александровке. Почему же из сестер никто его к себе не принял? Побоялись, что объест? Ну хоть бы угол какой дали!
Больше я Федю не видела. Однажды не выдержала и спросила у Верки (она и теперь на базаре торгует). Спросила у нее, куда же Федя подевался. Она нахмурилась, зло так на меня глянула: «Зачем тебе это?» - «Да так, интересно!» Она помолчала. «Умер, Федя. Похоронили сестры в Александровке». Потом хмуро добавила, передернув плечами: « Не спрашивай больше о нем!»
Значит, все-таки умер. Отмучился, бедолага. А сестры похоронили. Значит, нужен им только мертвый, а живой не нужен был. Ну хоть обрел теперь покой. Царствие ему Небесное!
23.12.20г.