По своей работе я часто ездил в Голландию. Утрехт, Амстердам, Пингьюм, Витмарсум. Дорожные указатели с этими названиями мелькали у меня перед глазами, когда я по работе спешил на морской паром в порт Харлинген. В ожидании парома бродил по набережной, по дамбе, по пирсу, по старинным улочкам вдоль каналов, вслушивался в крик чаек в порту и с наслаждением вдыхал свежий морской воздух. Он особенно свеж на острове Терсхеллинг. От острова до Ледовитого океана очень далеко, но в тёплые весенние дни северный ветер доносит запах льда Арктики, а Гольфстрим в это время пахнет югом. В летние дни этот запах перемешивается с терпким духом разогретого под солнцем вереска.
Возможно, что судьба меня не случайно забросила в те края. Здесь жили мои предки. Они рыли эти каналы, отвоёвывали эту землю у моря, осушали эти польдеры, здесь они вышли из католической церкви, стали протестантами и пошли вслед за проповедником Менно Симонсом. Отсюда они бежали от гонений в Польшу и двести пятьдесят лет осушали болота в устье Вислы.
Потом был окончательный раздел Польши и она на сто лет исчезла с карты мира. Своим неприятием войны и отвращением к любому виду оружия меннониты выглядели в милитаристской Пруссии белыми воронами. Белым воронам в чёрной стае делать нечего и меннонитам пришлось бежать дальше на восток.
Россия приняла их с распростёртыми объятиями. Покровительство российских царей, многовековой опыт жизни на чужбине, неподдельная любовь к ближнему, братский дух в меннонитских общинах и муравьиное трудолюбие дало свои уникальные плоды на российской земле. Они осваивали целину на юге России, в Казахстане и на Алтае. Они были среди первых целинников, но в историю таковыми не вошли. Меннониты верили в пророчество Исайи и никогда не жалели оставленного добра, когда им приходилось покидать свои насиженные места.
Меннонитский мир взывал к милосердию и строительству новой жизни. Этот мир мало известен, хотя он был в России долгое время рядом с нами. В нём до сих пор есть какая-то тайна за семью печатями. Отец нам ничего не рассказывал о своей родословной. Я знал лишь, что отец мой был потомком меннонитов. Меннонитам вера запрещала брать в руки оружие. Всё. У отца была одна заветная мечта - обезоружить всё человечество, оружие складировать на необитаемый остров и заселить туда на разборки всех политиков. В эту мечту он не верил, понимал, что безоружные люди не смогут разоружить политиков.
Поволжские немцы под словом «меннонит» понимали не религию, а язык. Он был другим. С нами отец общался на хохдойч, с бабушкой и дедом на швабском диалекте, с соседями на русском. Однажды он заговорил на непонятном мне языке. Когда я в первый раз услышал эту речь, то остолбенел от удивления. Приехал дядя Яша из Казахстана. Братья обнялись, прослезились и заговорили на своём родном языке. Это был язык голландских фризов.