На стадионе, как-то раз, Степан познакомился с одним мужиком. За эти годы первое новое и, пожалуй, вообще единственное полноценное знакомство. Общительный такой, жизнерадостный и всегда подвыпивший мужик примерно Степиных лет или чуть моложе по имени Феликс. Высокий брюнет с мексиканским разрезом глаз. Пожалуй, красивый, но уже сильно потасканный. Однажды он на трибуне запросто подсел к Степану, представился и сразу заговорил сначала о футболе, о погоде, потом о политике, потом и о женщинах. Степан сколько успел за время первого разговора рассмотрел этого Феликса. Скорее хитрые, чем умные глаза, жесты рук с претензией на элегантность и рот, большой, чувственный. Рот, который кажется знает на вкус каждое сказанное слово, поэтому выбирает словечки повкуснее. На поле, тем временем, сражались две подростковые команды. В одной играл Степин сын Лев Степанович. Степа каждый раз, обязательно был на стадионе, если на поле выходил его единственный сын. И телохранители из службы безопасности тоже присутствовали. Один располагался на противоположной от Степы трибуне, другой возле входа. Кроме того, на улице, перед стадионом оставалась машина с двумя парнями и была ещё одна - машина сопровождения. Смешно сказать, но все это лишь для того, что бы защититься от одного только единственного седого старика.
Честно говоря, Левушка, как называла его мама, играл в футбол не очень. Не то, что совсем плохо, но прямо скажем, не выделялся. На чистом воздухе, да на воде колодезной Левушка родился и вырос вполне здоровым. Был, пожалуй, чуть худощавый но, зато, общительный и весёлый. Играл в шахматы, много читал. На стадионе ему нравилось быть в большой команде, нравилось бегать с ребятами по огромному зелёном полю, иногда бороться за мяч, делать правильные, умные передачи, но не более. Левушка не был ни футболистом, ни лидером в коллективе. У Левушки, замечу, имелась одна интересная черта характера, некая особенность мировосприятия. Сидел ли он дома с матерью и отцом, в классе ли на уроке, или на футболе бегал, Левушка всегда смотрел и на происходящее, и на себя самого несколько со стороны. Как будто он одновременно находился в двух местах. Например, приближался со всей командой к воротам противника и сидел в то же время высоко на трибуне. Смотрел на игру, на себя в этой игре и даже на отца, за ним наблюдающего.
Степан давно увидел эту неприятную ему Левкину манеру, эту отстраненность и каждый раз на стадионе отец ощутимо расстраивался из-за сына и вообще чувствовал сильную досаду и раздражался. Понятное дело, волк хочет воспитывать волчонка, а это что за звереныш? Тем более тут Степан снова чувствовал свое бессилие.
Сам то Степан в детские годы в футбол не играл. Это ведь летний вид спорта, а летом у него и поинтереснее дела были. Ловить рыбу, например, или по садами лазить, яблоки воровать, вишню, малину... Зато зимой, когда снег и потемки и скука, вот тогда Степан снимал в кладовке с гвоздя коньки и в миг становился яркой, недосягаемой звездой среди детей из чёрных, гнилых бараков и новеньких чистых хрущевок. Преподаватель физкультуры единственной в те времена на весь околоток школы, как только устанавливались холода, доставал из подсобки длинные шланги и со старшеклассниками заливал часть пустыря за школой и получался огромный каток. Обычно это происходило субботним вечером. На следующий день в воскресенье, с самого утра на лёд выходили, казалось, все, и мальчишки с клюшками, и девочки на фигурных коньках, и взрослые за компанию со своими детьми. Даже старики в солнечную погоду подходили ко льду блестящему, просто постоять, взглянуть на этот праздник жизни. Но только Степан не спешил. После обеда, часа в два он проходил мимо. Его замечали пацанята дошкольники. Их, по малолетству не брали пока-что в игру. И когда рядом проходил Степан мальчишки эти поднимали шум-гам. Кричали - ' Степа идёт! Степа идёт!' Игра после этого замирала. Раздавался чей-то крик - "Степа, выходи за нас!" Из другой команды тоже кричали - 'Не, за нас!' Степа не замедляя шага шёл под эти крики и лишь в самом конце своего триумфальное шествия останавливался и, почти не оборачиваясь, через плече выкрикивал - 'Сейчас выйду!'
На то, что бы дойти до дома, взять клюшку и коньки, и вернуться к ребятам нужно было десять минут. В течении этого времени мальчишки обычно обсуждали новый состав команд. Против Степана всегда ставили Васю - отличного вратаря. Если Вася был на катке и появлялся Степан, игра превращаясь в дуэль между этими двумя героями. Остальные, в зависимости от личных симпатий и настроения, только лишь, вставали на ту, либо другую сторону. И вот уже обе команды были готовы в новых составах, и опять волна горячего азарта подхватывала мальчишек но тут кто-то спрашивал - ' А если Степа так не согласится?'
Интересно, что ещё в детстве Степан приучил окружающих всегда спрашивать своего согласия, и последнее слово обычно было за ним. Как он этого добился? Это сложно сказать. Скорее, даже он не добился, но постоянно так или иначе добивался, интуитивно, предчувствуя, что так должно быть и так и будет в его дальнейшей жизни. А мальчишки Степу окружающие, те, наверное, просто чувствовали его характер, его силу воли и твёрдость и отступали перед ними. Во всяком случае, во время принятия решений он всегда оказывался в центре общего внимания, и с ним непременно считались. А как Степа играл! А как катался! Он мог у своих ворот подхватить клюшкой самодельный мячик сшитый из тряпья и через десять секунд, обходя на сумасшедшей скорости всех игроков, появиться у Васиных ворот. Бросал из любого положения, с любой руки. Но мог и отдать пасс, неожиданно, красиво... Мог, взяв таймаут, заговорщитским шёпотком подсказать что-то одному игроку, другому и поле этих подсказок игра становилась ещё увлекательней, ещё азартней... Быть с ним в одной игре каждый раз становилось чудесным событием, подарком судьбы. После хоккея пацаны расходились по домам в полном восторге, как будто они шли из кино, после просмотра нового приключенческого фильма с драками и стрельбой.
А Левка наоборот. Этот обычно оставался в стороне и не только на футбольном поле. Наблюдая за Левушкой, Степан быстро понял, что его сыну совершенно не важно будет ли его, Левкино мнение главным, будет ли вообще хоть как-то влиять на принятое решение. Кроме того, и само решение Левушку обычно не особо интересовало. Левушка, уже в детстве, смотрел на жизнь с её постоянным движением лишь в одном только направлении, смотрел отстраненно и созерцательно, как будто он отдыхающий летний пассажир теплохода, стоит на палубе и разглядывает берега реки, её зелёные волны, белых чаек за кормой. Глядит, любуется и не прилагает ни каких усилий. Жизнь, она ведь, как и река, течёт сама и помогать ей не надо.
Люба, та конечно тоже давно заметила за сыном эту его повадку, однако её такое наблюдение совсем не расстроило. В своём дневнике наблюдений она записала в этой связи
"Иногда он может показаться мало эмоциональным, но так ли это? Да, его эмоции несколько сглажены. Так в театре часто скучает искушенный зритель вновь созерцая спектакль, виденный так много раз. Но я уверена, когда ни будь Левушке сильно захочется написать свою собственную удивительную, захватывающую пьесу. "
Вот так! Пафосно, многозначительно, с твердой верой в своего сына.
Однажды Феликс в какой уже раз, подсел на трибуне к Степану и, что было весьма неожиданно, молча стал смотреть за игрой. Мальчишки самозабвенно гоняли мяч. Против Левки играл сын Феликса.
Степан, разумеется давно навел справки и все узнал о своём новом знакомом. Выяснилось, что этот Феликс был за птица, и что к кроту, он точно ни какого отношения не имеет.
При советской власти Феликс серьезно занимался фарцовкой. Дабы не посадили за тунеядство, числился ночным сторожем а сам ездил то в Москву, то в Прибалтику, привозил фирменную обувь, джинсы, сигареты американские... Действовал с умом и не был ни разу схвачен милицией за эти, по старым временам, преступные действия. Ну, а когда времена поменялись, арендовал с товарищем подвальчик и стал законным предпринимателем а не подпольным спекулянтом. Теперь он держит несколько магазинов по городу, торгует джинсами и дела идут не плохо. Это официально. А по личным Степиным наблюдениям Феликс - это вискарь ещё до обеда, это бесконечные женщины и пижонство. Да, пижонство и похабщина. И Степан, в связи с этим, относился к Феликсу со снисходительным презрением, не иначе.
И вот нынче сидит этот балабол-балагур рядом со Степой на трибуне и от чего-то молчит. "Заболел - подумалось Степану - похмелиться не может.." Феликс все же заговорил. Он вдруг спросил у Степы
- Вот знаешь, что приятнее всего? Угадать можешь, что даёт больше удовольствия?
Степа промолчал. Он не любил скабрезных разговоров. В Степной семье ещё в детстве не приняты были ни похабные шутки, ни сальные аннегдотцы. Феликс тем временем дальше развивал свою мысль
- Не бабы. Нет, Степа, не бабы. И не водка. Думаешь, деньги? И даже не деньги. Нет, не угадаешь. Слушай. - сказал Феликс и медленным театральным жестом руки указал на футбольное поле.
Степа сначала не понял. Что тут слушать? Игра идёт своим чередом, кто-то кричит " Пасс!", кто-то "Сам! Сам играй!'
- Вот что самое приятное. - Феликс ещё помолчал - Сам играй! Это моему кричат. И мне, Степа, так же кричали когда-то, лет сорок назад... Вот это - самое приятное, Степан, а не бабы.
В тот момент сын Феликса отдал мяч на левый фланг, сам бросился вперёд, к воротам противника, поднял руку и, словно это был приказ, тут же получил мяч обратно. Не опуская руки, он всего то лишь правильно подставил ножку, и мяч изменив траектории влетел в нижний правый угол ворот. Вратарь и моргнуть не успел. -" Гооол!!! " закричали счастливые сотоварищи, а он, все так же с поднятой рукой пошёл к своим воротам расхлябанной хулиганской походкой.
Может быть, покажется странным, но для Степы это был удар. Эти слова Феликса. Ведь Левке-то вряд ли так будут кричать... Похоже, никогда не будет он, как отец - первым. А Степану никогда не испытать той отцовской радости, от которой сейчас притих а внутри себя окончательно разомлел этот в общем то никчемный по Степиному мнению человек. Этот Феликс.
После игры отправились домой. С испорченным настроением. Ехали, как обычно, кортежем из трех машин. Вдруг первая остановилась. Степан с сыном сидели во второй.
- Что там еще? - спросил Степа, глядя в окно, и увидел, что на встречу по краю тротуара идёт человек небольшого роста, в огромных чёрных очках, не молодой и седобородый. А человек тем временем полез рукой за пазуху, явно собираясь достать что-то из внутреннего кармана.
' Ствол! Это крот! '- прозвучало в голове.
В один миг Степа почувствовал, что Левка в опасности, и что нет ни кого, и ни чего дороже на всей Земле, чем Левка, пусть он и тюфяк и ни когда на будет лидером... Степа в тот момент повернулся на чёрном кожаном сидении так, что закрыл Левушку грудью, хотя сам этого с перепугу не заметил. А подозрительный человек вытащил из внутреннего кармана всего-то лишь, носовой платок и, промокнув пот на лбу и на шее, прошел мимо.
До дома добрались без приключений.