Как уже было сказано, одиннадцатый «А» объявил классной руководительнице бойкот. На уроках алгебры, если Валентиша вызывала к доске, не вставали из-за парт. Требование положить на стол дневник игнорировали. Выручали письменные работы, которые «бастующие» всё же писали. Услышав звонок, поднимались и уходили, не дождавшись Валентининого «Урок окончен, можете идти» и не сказав до свидания.
Одиннадцатый «А» недооценил противника. Выждав удобный момент, когда Арины не было поблизости, Валентина Филипповна подошла к стайке девочек. Те прекратили разговор и замолчали, все разом, вопросительно глядя на учительницу.
— Ну и долго это будет продолжаться? Эта игра. Вы конечно думаете, что это я не пустила Зяблову на Всеросс (сокращённое название Всероссийской олимпиады школьников). Прогнулась перед директором, и на олимпиаду поехал его сын.
— А разве не так? — девчонки с вызовом смотрели ей в глаза и не отводили взглядов.
Сейчас им станет стыдно…
— Вы хоть знаете, что она отказалась? Мы с Пал Палычем полчаса её уговаривали, и просили, и умоляли, и напоминали о чести школы… Пал Палыч готов был на колени перед ней встать. А она ни в какую. Не поеду, и всё. Развернулась и ушла.
— Как?.. Почему?! Победителям Всеросса гранты дают, она бы столько денег получила… — заволновались девчонки.
— Гранты не для школьников, — просветила их Валентина Филипповна. — Гранты для тех, кому уже исполнилось восемнадцать и кто поступил в профильные вузы на бюджетное обучение и представил соответствующие документы. У них будут стипендии по двадцать тысяч. А школьникам премии, с этого года. А раньше были только дипломы и льготы при поступлении в вуз.
Выждав театральную паузу, Валентина обвела глазами притихших девочек и продолжила:
— Арина о премиях не знала, в математический вуз поступать не собиралась. И потому сочла всероссийскую олимпиаду напрасной тратой времени. Диплом победителя городской математической олимпиады у неё уже есть, а то, что школа из-за неё пострадала, ей без разницы.
Последние слова Валентиша проговорила уже без патетики. И плавно перешла к завершающей «страдательной» части:
— Я конечно не снимаю с себя вины. Я не смогла её заставить, не смогла уговорить, а — должна была. И мне очень грустно, что класс, которым я гордилась, с которым делила радость и горе…
Тут Валентина очень натурально всхлипнула, и впрямь чувствуя себя обиженной и оболганной (хотя лгала сейчас она сама).
— Мне больно, что мой любимый класс отвернулся от меня. Можете продолжать ритуальные пляски вокруг Зябловой, можете не выходить к доске. Продолжайте меня игнорировать и не здороваться. Двоек за это ставить не буду. Не хочу портить вам аттестаты, с которыми вы вступите во взрослую жизнь.
Я с вами последний год. В сентябре возьму пятый класс, и распрощаемся… врагами. Так, как вы хотите.
— Нет, мы не хотим! Мы не хотим — врагами.
— Валентиночка Филипповна! Простите нас! Мы же не знали. Она сказала, что это вы…
— Она вам так сказала? — грустно улыбнулась Валентиша.
— А давайте собрание соберём! И мальчишкам расскажем, они ведь тоже не знают…
Девчонки перекрикивали друг друга, волновались, суетились, испытывая стыд перед классной руководительницей, которая была им другом шесть школьных лет, с пятого по одиннадцатый класс. В горе и в радости. Защищала от несправедливого отношения коллег-учителей.
И даже с директором из-за них поругалась, когда он был ещё учителем физкультуры, и Надя Комягина, которую физрук называл Надей Команэчи (прим.: румынская гимнастка, пятикратная олимпийская чемпионка, двукратная чемпионка мира, девятикратная чемпионка Европы), упала с брусьев.
Гимнастикой Надя занималась с четырёх лет. Она показывала классу сложное упражнение, а физрук, вместо того чтобы быть рядом и страховать, отошёл в сторону — чтобы не мешать всем смотреть. И не успел её подхватить. Надя упала и долго не могла подняться.
Пал Палыч бестолково топтался вокруг и повторял как заведённый: «Девочка моя… Деточка моя…» Кто-то догадался побежать в раздевалку за телефоном и вызвать «скорую». Физруку повезло: Надя ничего себе не сломала, только сильно ушибла голову и спину.
Гимнастки перед выступлением посыпают руки порошком магнезии (соль магния). Он удаляет с рук малейшие следы влаги, которая может привести к падению со снаряда, и облегчает скольжение, в результате чего вертеться на брусьях становится проще. В школьном спортзале такого порошка, естественно, не было. Валентина тогда орала громче Надиных родителей — что таким педагогам не место в школе и что Пал Палыча надо уволить с «волчьим билетом».
Всё теперь в прошлом. Осенью она возьмёт руководство пятым классом и станет «классной мамой» другим ребятам. А с одиннадцатым «А» она сегодня рассчиталась. Сволочата малолетние! Распоясались! Организовали бойкот классному руководителю, перестали здороваться, слепили грудастую снегурочку под окнами кабинета истории… Узнать бы кто её лепил. Ещё и водой поливали, и ледяная крейзи-снегурка с лицом Светланы Сергеевны простояла до середины апреля, доводя историчку до бешенства.
***
Всеобщая любовь одиннадцатого «А», к которой Арина не привыкла и до которой ей не было дела, сменилась отчуждением. Арина не понимала — косых взглядов (мальчишкам казалось, испепеляющих), по-старушечьи сжатых в ниточку губ (девчонкам казалось — презрительно сжатых), холодно брошенного «здрасти» в ответ на её искреннее «привет!» На большой перемене она взяла за руку Иру Пискунову, с которой они вместе ходили в буфет:
— Пошли, а то не успеем, там очередь!
— Иди, если тебе надо, — грубо ответила Ира.
— А… что случилось-то? — не поняла Арина.
— А то ты не знаешь… Весь класс уже в курсе, что ты на олимпиаду отказалась поехать. Валентише бойкот устроили из-за тебя, а ты всем врала и изображала из себя жертву. Только не оправдывайся, всё равно не поверю.
Арина и не собиралась оправдываться. Она никому не врала (лгать грешно), только не говорила всей правды. И уж тем более не изображала жертву. Наоборот, делала вид, что ни к кому не имеет претензий и ни на кого не обижена. «Делать вид» было трудно, гордость стонала и гнулась, как мачты корабля в десятибалльный шторм.
Она справилась с собой с помощью «Каликсты» и Семистрельной иконы (прим.: самоназвание иконы «Умягчение злых сердец», на которой семь стрел пронзают сердце Пресвятой Деве, изображённой без Богомладенца. Стрелы символически отображают полноту страданий, боль и мучения, а икона, по преданию, защищает от раздоров и чужой злобы).
Икону она вышивала искусственным золотом и шёлковой пряжей для вязания, и собиралась подарить матушке Анисии, которую ни разу не навестила за пять лет. В глазах вышитой Богоматери стояли непролитые слёзы — такие же, как у самой вышивальщицы.
***
В классе с ней перестали разговаривать и словно не замечали. Валентине Филипповне притащили огромный букет, купленный одиннадцатым «А» вскладчину (Арина деньги не сдала). Букет не помещался ни в одну вазу, и его поставили в ведро, «красиво декорированное» обёрточной бумагой. И водрузили на стол.
Валентиша вошла в класс под дружное «Здравствуйте!» Букет, с разрешения класса, был переставлен на подоконник. На уроке алгебры все наперебой просились к доске
— Можно, я?
— Валентина Филипповна, спросите меня!
— Ну что вы как дети… Вы ведь взрослые уже. Спрошу, всех спрошу, кто хочет. — Валентина Филипповна смеялась и всем без разбору ставила пятёрки.
Со временем олимпийские страсти поутихли. Стараниями Валентины Филипповны отношение к Арине изменилось и стало почти прежним.
Снисходительно предложенного мира она не приняла, с одноклассниками разговаривала сквозь зубы, а на переменах уходила вниз, в вестибюль. Не участвовала в школьной самодеятельности. Самовольно сняла со стенда красиво вышитые варежки, которые связала для школьной выставки. Не вступила в школьное молодёжное объединение «Ассоциация девочек-скаутов».
Олимпиада, на которой её не было, снилась Арине по ночам. Не отпускала, теребила душу, заставляла думать. Мотивация человеческих поступков — пожалуй, посложнее математики. Там всё просто: есть задача, есть её решение. А как решить другую, человеческую задачу с изворотливыми «переменными»? (прим.: в математике — величина, характеризующаяся множеством значений, которые она может принимать). С Валентишей, Пал Палычем, Костей Тумасовым. С одиннадцатым «А»?
Решение Арина нашла в Ветхом Завете. Ответ был очевиден: тридцать сребреников это тридцать тысяч, полученные Тумасовым-младшим и Валентишей. Цена предательства.
Иуда Искариот и пошел к первосвященникам и сказал им:
«Я готов предать Иисуса в ваши руки, если вы мне хорошо заплатите». Первосвященники посовещались и дали ему тридцать сребреников,
а Иуда, получив деньги, стал думать, как ему исполнить свое обещание
и предать Иисуса.
Потом уже, когда предательство совершилось, Иуда раскаялся;
он пришел к первосвященникам и тщетно пытался убедить их,
что Иисус ни в чем не виновен, что он, Иуда, предал невинного.
Бросил Иуда в храм тридцать сребреников и ушел, но совесть измучила его,
и вскоре он повесился.
Первосвященники и старейшины взяли деньги,
за которые куплена была ими невинная кровь,
тридцать сребреников, цену Христа, которою оценили Его.
И сказали: «Непозволительно класть эти сребреники в сокровищницу храма, потому что они уплачены за кровь».
И купили на них принадлежавшую горшечнику землю, для погребения странников.
Посему и называется земля та «землею крови» до сего дня.
/Библейские предания/
Арина не выдержала и рассказала обо всём бабушке.
— Баб-Вера, я не говорила тебе, не хотела вас с дедом расстраивать… Они меня за человека не считали, в седьмом классе за восстание Емельяна Пугачёва… а ещё за колготки и за то, что с косами хожу. В городской школе совсем другая программа, мне было очень трудно… А они смеялись. Кроме тебя и дедушки мне только Милана помогала, по информатике, а больше никто… Когда я на городской олимпиаде победила, директор попросил… заставил с его сыном заниматься.
Мог бы Валентишу попросить. Может, она не захотела? Костя не тупой, но всё равно… время отъедал, учить его пришлось. А на всероссийскую олимпиаду меня не послали. Костю послали. А он даже спасибо не сказал, даже видеть меня не хочет! Злится, что призёра получил, а премию директор отобрал.
— Как отобрал?! Почему?!
— Потому что Костя его сын. А я задачки олимпийские со стенда переписала и все решила. Они и не такие сложные… Вот, смотри.
— Решила и умница, а плакать–то зачем? Доведёшь себя опять, с нервами с твоими.
— Я премию вам хотела… Двести тысяч, ты бы в Италию поехала…
— Да не нужна мне Италия эта! Маргарита ездила, рассказывала. Она рыбу любит, думала там полакомиться — свежей, прямо из моря выловленной, как по телевизору показывают. А оказалось, её в обычных ресторанах не подают, а только в специальных, рыбных, где цены запредельные.
— Она… так и не попробовала?
— Попробовала один раз. В самом лучшем рыбном ресторане Рима, «Решерия консулов». Говорит, там её ободрали как липку. Потом экономила, пельмени только ела, рыбные, равиоли. Гадость, говорит, такая…
Улицы там каменные, ни одного деревца. Камни от жары накаляются, как по сковородке идёшь. Рита говорила, ад. В следующий раз в феврале слетала, на десять дней. И все десять дней под зонтом ходила с мокрыми ногами. В межсезонье гостиницы дешевле, зато дожди льют каждый день, и с моря ветер. Радости мало. А не нравится, так в гостинице сиди, в четырёх стенах. — Бабушка тяжело вздохнула. — деду твоему климат менять нельзя, врачи сказали. Да и мне лучше дома, с тобой и с Ваней.
Не реви. Их Бог накажет всех.
Арина судорожно вздохнула, успокаиваясь. Италия, в которой два раза была Маргарита (один раз летом и один раз зимой), на поверку оказалась не такой как на картинках: море, солнце, счастливые туристы, счастливые голуби… Колизей…
Колизей (Colosseo) Арина видела, и пьяцца Венеция — площадь Венеции, и пьяцца Навона, и пьяцца ди Спанья. Фонтан Треви. Галерею Боргезе. Замок Сант Анджело, где был пленён Папа Римский. И триумфальные арки видела.
Бабушкина подруга Маргарита — та самая, которая работает в клинике и дала бабушке рецепт (Арина не знала, что —не дала, а продала), по которому были куплены лекарства, и помогали, Арина сама это чувствовала — Маргарита подарила бабушке календарь с видами Рима.
Виды рассматривали всей семьёй, и бабушка рассказывала про знаменитую арку дельи Ачетари. И про арку Тита из белого пентельского мрамора, самую древнюю в Риме, в аттике которой захоронен прах римского императора Тита, жившего в первом веке нашей эры.
Сильнее всего поразила аринино воображение трёхпролётная триумфальная Арка Септимия Севера высотой почти двадцать один метр и шириной двадцать три, декорированная парными колоннами, капители которых включают элементы различных архитектурных ордеров (об ордерах Арина знала, им рассказывали на уроках истории в православной гимназии).
Картинки в календаре были маленькими, как и сам календарь. Но бабушка достала с полки энциклопедию, и Арина узнала, что такое травертин и раскрепованный антаблемент. Рельефы на стенах арки воспевали победу Септимия Севера и двух его сыновей Караккалы и Геты над воинствующими племенами. После смерти отца Караккала не захотел делиться троном с Гетой, воспользовавшись классическим в Риме способом захвата власти — братоубийством. Имя Геты было стерто с триумфальной арки Септимия Севера. Караккала вошел в исторические хроники как один из самых жестоких императоров Древнего Рима.
Бабушка не говорит ей правды, поняла Арина. Конечно же, она хочет в Италию! И обязательно поехала бы, они втроём поехали бы! Если бы Арина победила на Всероссийской олимпиаде. Если бы да кабы росли во рту грибы, сказала бы бабушка. По Сеньке шапка, по пловцу корыто, всяк сверчок знай свой шесток.
В тот вечер Арина впервые попросила Бога о том, чтобы он поступил справедливо и вспомнил, что он Бог.
А на следующий день, в школьной столовой, столкнулась нос к носу с Костей Тумасовым. И возблагодарила судьбу.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2021/01/25/1779