В 1854-55 г.г. Л.Н.Толстой участвовал в обороне Севастополя, причем воевал он отлично и заслужил репутацию храброго офицера. Во время коротких передышек от боевых действий написал "Севастопольские рассказы", которые сразу же принесли 28-летнему автору известность. После этого литературного опыта, один за другим стали публиковаться его выдающиеся произведения - "Казаки", "Война и мир", "Анна Каренина", которые прославили имя писателя. Не все шло гладко, в 60-х годах начались конфликты с редакцией "Современника", после того как на руководящие посты в этом журнале пришли революционеры-демократы - Чернышевский и Добролюбов.
Толстой так писал о настроениях, царивших в умах интеллигенции в середине 19-го века: «В 1856 году все, решительно все были либералы. Не был либералом только тот, кому не достало умственных способностей выразить что-нибудь либеральное. Консерваторов не было. Нельзя было представить человека, который решился бы защищать старый порядок вещей. Его бы каменьями закидали.. Во многом выражалось это плодотворное направление времени, но главное его проявление было ругательство всех вообще чиновников и в особенности несчастных Генералов».
В 34 года Толстой женился на 18-летней Софье Берс. С ней писатель прожил 48 лет. За время брака у них родилось 13 детей, из которых пятеро умерли во младенчестве. На жену Толстого легло множество обязанностей. Когда она прибыла в Ясную Поляну, то сразу же начала приводить в порядок запущенное графское хозяйство. Забота о детях также была возложена на Софью, она многое делала сама, хотя были в доме няни, гувернеры, а при необходимости даже кормилицы. Кроме того Софья была переписчиком, секретарем и литературным агентом мужа. Она обменивалась письмами с женой Достоевского Анной Григорьевной и старалась следовать ее советам, как помочь и поддержать своего гениального мужа.
На подходе к пятидесятилетнему рубежу, в 80-е годы, Толстой стал все больше отходить от литературной деятельности и углубляться в философские и религиозные искания. Это тревожило поклонников его таланта, так И.С.Тургенев очень переживал, что Толстой, которого он считал лучшим русским писателем забросил сочинительство и углубился в мистику. "Но что вы с ним поделаете? Весь с головою ушел в другую область: окружил себя библиями, Евангелием, чуть ли не на всех языках, исписал целую кучу бумаги. Целый сундук у него с этой мистической моралью и разными кривотолкованиями. Читал мне кое-что, – просто не понимаю его. Говорил ему, что это не дело, а он отвечает: "Это-то и есть самое дело". Очень вероятно, что он ничего больше и не даст литературе, а если и выступит опять, так с этим сундуком. Он не только для общества, но и для литературной школы был бы нужен".
Из последнего письма И.С.Тургенева Л. Н. Толстому: "В начале июля по русс. ст. Буживаль, 1883.
Милый и дорогой Лев Николаевич! Долго Вам не писал, ибо был и есмь, говоря прямо, на смертном одре. Выздороветь я не могу, – и думать об этом нечего. Пишу же я Вам, собственно, чтобы сказать Вам, как я был рад быть Вашим современником, – и чтобы выразить Вам мою последнюю, искреннюю просьбу. Друг мой, вернитесь к литературной деятельности! Ведь этот дар Вам оттуда же, откуда все другое. Ах, как я был бы счастлив, если б мог подумать, что просьба моя так на Вас подействует!! Я же человек конченый, – доктора даже не знают, как назвать мой недуг, nеvralgie stomacale goutteuse. Ни ходить, ни есть, ни спать, да что! Скучно даже повторять все это! Друг мой, великий писатель русской земли, – внемлите моей просьбе! Дайте мне знать, если Вы получите эту бумажку, и позвольте еще раз крепко, крепко обнять Вас, Вашу жену, всех Ваших. Не могу больше. Устал".
***
Л.Н.Толстой с возрастом все больше ощущал трагизм жизни, которая для всех заканчивается смертью. Неотвратимость и непонятность смерти сводила его с ума, и превращала человеческое существование в полную бессмыслицу. Иногда печальные мысли были настолько сильны, что писатель видел единственный выход в самоубийстве. Казалось бы к этому времени у Толстого было все, о чем мечтает каждый человек: богатырское здоровье, крепкая семья, писательская слава, уважение и почитание в обществе, однако все это стало казаться Льву Николаевичу пустым и бессмысленным. Он переживал острый кризис и искал из него выход. Однако, оглянувшись по сторонам, великий русский писатель заметил, что трудный вопрос смысла бытия других людей не тревожит. Он старался понять: зачем люди живут, где находят для этого силы? В конце концов Толстой обратился за ответом к простым людям. Он начал сближаться с крестьянами, чья немудреная вера давала силы для жизни. Переоделся в простую одежду, стал пахать и косить вместе с ними. Толстой ясно видел неравенство между жизнью простого люда и своей богатой графской жизнью и стал совеститься своего благополучия и роскоши.
Ради выработки собственного воззрения на важнейший вопрос о смысле жизни изучил Лев Николаевич все возможные религии и философские концепции: христианство, брахманизм, буддизм, даосизм, конфуцианство, ислам, также учения Сократа, поздних стоиков, Канта, Шопенгауэра. Он все больше отходил от официального христианства и православия: перестал признавать Ветхий Завет, считая глупой историю о грехопадении первого человека; не принимал понятие Троицы; отрицал существование ада и рая; а церковные таинства считал «собранием суеверий и колдовства».
Их всей библии он признавал и глубоко почитал лишь одну ее часть- Евангелие. Хотя и здесь он не верил в легенды о непорочном зачатии, и в воскресение Иисуса Христа. По его мнению «ожидать новой лучшей жизни, той жизни, в которой будет доступно человеку ближайшее общение с Богом, блаженство личности, рай, мы не должны». Бессмертие, по его мнению, состоит единственно и исключительно в неумирающей жизни человеческого рода. Однако он глубоко восхищался необыкновенной нравственной силой Евангелия, придавая наибольшее значение личности Христа, его Нагорней проповеди и воззванию «Возлюбите врагов ваших». То есть, Толстой отвергал официальную церковь, но высоко ставил моральные принципы христианства. Отрицая все церковные ритуалы, он даже просил, чтобы после его смерти не подпускали к его телу ни одного священнослужителя и не проводили обряд отпевания.
Согласно воззрениям Толстого, Господь-Бог является символом религии. Он олицетворяет безграничность мира. Человек способен допустить существование Творца, но не может делать какие-либо содержательные утверждения о нем. Бог – предел человеческого знания, указывающий на ограниченность нашего понимания. Человек может допустить существование Бога, но не может сказать, в какой форме он воплощен. Толстой был уверен: если человек не способен что-то объяснить – это не значит, что его ум работает неправильно. Это говорит о том, что разум человеческий имеет естественные пределы. Отношение человека к Богу формирует веру, которую Толстой считал основой жизни. Вера – есть неосознанное знание о смысле человеческой жизни.
Очень важно было поставить перед собой вопрос о нравственных аспектах жизни. Рассуждая на тему смысла жизни, Толстой выделял два подхода к существованию человека в мире: жизнь ради себя и жизнь для Бога. Под жизнью ради себя писатель подразумевал достижение земных целей, характерных для конечного бытия. Жизнь для Бога – это жизнь во благо, ради человеческого существования в бесконечном его продолжении. Толстой считал, что жизнь ради себя – это путь в никуда, который предполагает насилие и унижение других ради собственного благополучия. Лев Николаевич видел смысл жизни в отречении от своей личности ради познания и исполнения воли Бога.
На основе выработанного им учения Толстой провозгласил 5 заповедей: не гневайся, не прелюбодействуй, не клянись, не противься злу насилием, возлюби врагов своих, как ближнего своего. Из них самой важной он считал- непротивление злу насилием. В произведении «В чем моя вера?» Толстой писал: «Я не толковать хочу учение Христа, а хочу только рассказать, как я понял то, что есть самого простого, ясного, понятного и несомненного, обращенного ко всем людям, и как то, что я понял, перевернуло мою душу и дало мне спокойствие и счастье… Я не понимал этой жизни. Она мне казалась ужасна. И вдруг я услыхал слова Христа, понял их, и жизнь и смерть перестали мне казаться злом, и вместо отчаяния я испытал радость и счастье жизни, ненарушимые смертью… Место, которое было для меня ключом всего, было место из 5-ой главы Матфея стих 39-й: «Вам сказано: око за око, зуб за зуб. А я вам говорю: не противьтесь злу»… Я вдруг в первый раз понял этот стих прямо и просто. Я понял, что Христос говорит то самое, что говорит. И тотчас не то, что появилось что-нибудь новое, а отпало все, что затемняло истину, и истина восстала передо мною во всем значении. Жить не так, как хочешь ты, а так, как хочет Бог – значит пожертвовать собой, отдать все, чем владеешь, другому человеку – такова формула нравственности, которая открылась Толстому. Отказ от своеволия, эгоцентризма – есть отказ от насилия.
Именно в этике ненасилия Толстой нашел смысл своего существования. По его учению, в мире разлито божественное начало «любви», как некий тонкий «дух», проникающий все живые существа и сосредоточивающийся, главным образом, в человеке. Эта «мировая сила любви»,– назовите ее и «Духом», «Богом», безразлично, так как эти названия нисколько не объясняют самого существа этой «силы»,– проявляется в человеке то как «разум» (Дух), то как «любовь» (Отец), то как «разумение жизни» (Сын), т.е. осуществление «разумной любви» в практической жизни людей.
Государство и его институты он рассматривал как инструменты насилия над личностью человека и потому выступал против них. Лев Николаевич видел возможность освобождения от рабства государства через самосовершенствование, духовное пробуждение и отказ от насилия. Пока люди ставят власть государства выше нравственных принципов, до тех пор и останутся они рабами, и наоборот. Он отвергал клятву, присягу, суд, всякую власть и собственность всякого рода.
Американское, французское, японское, английское, русское, словом, все существующие правительства Толстой считал сложным, освященным преданием и обычаем, учреждением для совершения посредством насилия безнаказанно самых ужасных преступлений, убийств, ограблений, спаивания, одурения, развращения, эксплуатации народа богатыми и властвующими. И представительное правительство, как и народное представительство неразрывно связано с участием народа в политических делах, и тем самым «вовлекает людей в интриги, хитрости, борьбу, озлобление, доходящее до убийства»; оно развращает политических деятелей, как и «королей, министров, президентов, членов парламентов, всякого рода революционеров, либералов». «Дело как нас, русских, так и всех людей, порабощенных правительствами, не в том, чтобы заменять одну форму правительства другой, а в том, чтобы избавиться от всякого правительства, чтобы уничтожить его».
Защиту отечества от врагов и войну он стал считать преступлением и приравнивал к простому «разбою, убийству». По его учению, различение между своим народом и другими народами есть зло; любовь к отечеству или «патриотизм есть чувство неестественное, грубое, постыдное, неразумное, вредное» и даже «корыстное» и «безнравственное». Идея патриотизма, заявлял он, лежит в основе государственности и потому «чувство патриотизма должно быть подавлено и уничтожаемо». А Церковь он рассматривал, как приманку, которую использует государство, чтобы легче управлять, подавлять и властвовать над людьми. В итоге Толстой пришел к полному отрицанию Церкви и всех ее догм, считая, что этот институт не имеет права навязывать свои указания людям.
Вместе с тем Толстой категорически отрицал революцию как метод решения социальных вопросов. Упразднение государства, по его мнению, не должно осуществляться путем насилия, а посредством мирного и пассивного уклонения членов общества от каких бы-то ни было государственных обязанностей и должностей, от участия в политической деятельности. Толстой призывал к созданию вместо помещичьего землевладения и государственного управления общежития свободных и равноправных крестьян. Учение Толстого идеализировало патриархальный строй жизни, по примеру славянофилов, и утверждало в нем наличие вечных понятий нравственного и религиозного сознания человечества. Толстой считал, что избавление от насилия, на котором держится современный мир, возможно на путях непротивления злу насилием, на основе полного отказа от какой-либо борьбы, только на основе нравственного самосовершенствования каждого отдельного человека. Он подчеркивал: “Только непротивление злу насилием приводит человечество к замене закона насилия законом любви”.
***
В эти годы Толстой написал философские трактаты, в которых рассуждал о жизни, искусстве и религии. Среди них — «Исповедь», «Так что же нам делать?», «О голоде», «Что такое искусство?», «В чем моя вера?», «Царство Божие внутри вас…». Кроме трактатов, Толстой писал и художественные произведения: повесть о поиске смысла жизни «Смерть Ивана Ильича», повесть о праведном затворнике «Отец Сергий», пьесу о безысходности «Живой труп», повесть о трагической гибели наиба Шамиля «Хаджи-Мурад».
В повести "Крейцерова соната" Толстой ставит важные вопросы влечения полов, семейной жизни, взаимной любви и ненависти супругов. Он считает, что человеческий идеал, это "идеал не кроликов или свиней, чтобы расплодиться как можно больше, и не обезьян или парижан, чтобы как можно утонченнее пользоваться удовольствиями половой страсти, а идеал добра, достигаемый воздержанием и чистотою. К нему всегда стремились и стремятся люди".
"Половая страсть, как бы она ни была обставлена, есть зло, страшное зло, с которым надо бороться, а не поощрять, как у нас. Слова Евангелия о том, что смотрящий на женщину с вожделением уже прелюбодействовал с нею, относятся не к одним чужим женам, а именно — и главное — к своей жене".
Главный герой повести говорит: "Ведь что, главное, погано,.. предполагается в теории, что любовь есть нечто идеальное, возвышенное, а на практике любовь ведь есть нечто мерзкое, свиное, про которое и говорить и вспоминать мерзко и стыдно.. А тут, напротив, люди делают вид, что мерзкое и стыдное прекрасно и возвышенно".
"Мужчина и женщина сотворены так, как животное, так что после плотской любви начинается беременность, потом кормление, такие состояния, при которых для женщины, так же как и для ее ребенка, плотская любовь вредна. Женщин и мужчин равное число. Что же из этого следует? Кажется, ясно.. Ведь вы заметьте, животные сходятся только тогда, когда могут производить потомство, а поганый царь природы — всегда, только бы приятно. И мало того, возводит это обезьянье занятие в перл создания, в любовь".
"Изменить это может только перемена взгляда мужчин на женщин и женщин самих на себя. Переменится это только тогда, когда женщина будет считать высшим положением положение девственницы, а не так, как теперь, высшее состояние человека — стыдом, позором. Пока же этого нет, идеал всякой девушки, какое бы ни было ее образование, будет все-таки тот, чтобы привлечь к себе как можно больше мужчин, как можно больше самцов, с тем чтобы иметь возможность выбора".
В июне 1884 года Толстой разработал новую программу жизни для своей собственной семьи. Вот что он пишет в своем Дневнике: "Себе, т. е. нам с женой и малыми детьми, оставить пока доход Ясной Поляны, от 2 до 3-х тысяч. (Оставить на время, но с единственным желанием отдать и его весь другим,..) Взрослым троим предоставить на волю.. Меньших воспитывать так, чтобы они привыкали меньше требовать от жизни. Учить их тому, к чему у них охота, но не одним наукам, а наукам и работе. Прислуги держать только столько, сколько нужно, чтобы помочь нам переделать и научить нас и то на время, приучаясь обходиться без них. Жить всем вместе: мущинам в одной, женщинам и девочкам в другой комнате. Комната, чтоб была библиотека для умственных занятий, и комната рабочая, общая.. Кроме кормления себя и детей и учения, работа, хозяйство, помощь хлебом, лечением, учением. По воскресениям обеды для нищих и бедных и чтение и беседы. Жизнь, пища, одежда все самое простое. Все лишнее: фортепьяно, мебель, экипажи — продать, раздать. Наукой и искусством заниматься только такими, которыми бы можно делиться со всеми. Обращение со всеми, от губернатора до нищего одинакое. Цель одна — счастье, свое и семьи — зная, что счастье это в том, чтобы довольствоваться малым и делать добро другим". Эта программа вызвала полную растерянность и непонимание со стороны членов его большой семьи.
В 1899 году Толстой написал роман «Воскресение». В этом произведении писатель критиковал судебную систему, армию, правительство. Презрение, с которым Толстой описывал институт церкви в романе «Воскресение», вызвало ответную реакцию. В феврале 1901 года в журнале «Церковные ведомости» Святейший Синод опубликовал постановление об отлучении графа Льва Толстого от церкви. Это решение лишь усилило популярность Толстого и привлекло внимание публики к идеалам и убеждениям писателя.
Толстой в своем ответе на постановление Св. Синода об его отлучении, не отказался от собственных взглядов, а еще нагляднее подтвердил свое учение. Вот что он писал: «Я отвергаю Бога, во Святой Троице славимого. Создателя и Промыслителя вселенной, отрицаю Господа Иисуса Христа, Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, отрицаю бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы. То, что я отвергаю непонятную Троицу и басню о падении первого человека, историю о Боге, родившемся от Девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо. Если разуметь жизнь загробную в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями, дьяволами и рая – постоянного блаженства,– совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни. Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Все таинства я считаю низменным, не соответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия».
***
Идеи Толстого с невиданной быстротой распространились среди интеллигенции и привели к организации многочисленных групп его последователей- толстовцев. Это объяснялось не только его писательской известностью. Самое главное — его проповедь удивительно совпала с духом времени. Стремление к опрощению оказалось созвучно чаяниям многих представителей высшей аристократии. Не менее характерны для этой эпохи были движения трезвенников, пацифистов, вегетарианцев, также находящие поддержку и сочувствие в разных странах. Отказ брать в руки оружие и борьба с пьянством — характерные черты многих народных религиозных движений.
В силу всех этих причин возникают толстовские коммуны, народные школы, издательство «Посредник»;; начинается новый вариант «хождения в народ», в том числе в связи с голодом 1891–1892 годов в Центральной России. Толстой не просто утверждает необходимость для каждого человека заниматься физическим, лучше всего — земледельческим трудом, но он видит в этом занятии религиозный смысл, своего рода дополнение к заповедям блаженства. Повсюду стали организовываться сельскохозяйственные коммуны, где трудились самые разные люди: аристократы, земские интеллигенты, военные, крестьяне. В толстовских коммунах все ходили в крестьянской одежде, причем старой и часто рваной, питались растительной пищей, вели аскетический образ жизни. Личного имущества у коммунаров, как правило, не было: за счет коммуны их кормили и выдавали одежду, когда старая изнашивалась, а книги они брали из общинной библиотеки. Наиболее радикальные из них вообще отказывались от своего жилья и обуви, даже лаптей, проповедовали идеал целомудрия, называя брак делом «похотливым, затемняющим истину и порабощающим» (впрочем, признавая, что жениться все же лучше, чем прелюбодействовать). Один из лучших знатоков сектантства рубежа XIX–XX веков Александр Пругавин называл толстовцев «современными Диогенами».
У Толстого возникло много последователей не только в России, но и за рубежом. Среди последователей учения писателя-философа был Махатма Ганди. В 1880—1900-х г.г. создавались толстовские колонии в Англии, САСШ и Южной Африке. К числу поклонников его таланта относился и американский писатель У. Э. Хоуэлс, который писал: “Толстой — величайший писатель всех времен, уже хотя бы потому, что его творчество более других проникнуто духом добра, и сам он никогда не отрицает единства своей совести и своего искусства”. Один из индийских поклонников Толстого уверял, что, живи писатель в Индии, он был бы объявлен новым воплощением Будды или Кришны, и в этом утверждении было гораздо меньше восторженного преувеличения, чем может показаться нам сейчас. «Над Толстым горит теперь такой венец, какого при жизни не имел решительно ни один человек — „с основания земли“ и с начала человеческой истории»;, — писал уже русский его современник Петр Перцов, относившийся к Толстому критически, а потому едва ли склонный к преувеличению.
В то же время толстовство не превратилось в скованную догматами окаменелость. Современники констатировали: «Из Толстого, как из моря, разные люди почерпают различные моральные и религиозные ценности. Каждый берет то, что ему более сродно, что отвечает его наклонностям, его духовным запросам». Вместе с тем все толстовцы стремились:
• к нравственному самосовершенствованию;
• к естественности и простоте быта;
• к непротивлению злу насилием;
• к отказу от военной службы;
• к отказу от мяса, алкоголя и табака;
• к земледельческому труду;
• по возможности к отказу от эксплуатации животных;
• к переустройству мира по новым этическим принципам.
Некоторые так глубоко погружались в идею непротивленства, что отказывались пахать и сеять, считая это насилием над живым организмом матери-земли. Другие не ели не только мясо и рыбу, но и растительную пищу, не пили даже чай и тем более кофе. Третьи отказывались называть свое имя и место рождения, чтобы не подчиняться государственной машине, уничтожали документы. Толстовец Трегубов планировал своего рода «новое крещение» Руси: он мечтал провести в Киеве «крестный ход», по окончании которого участники выбросят в Днепр новых идолов — иконы и хоругви.
Неприспособленность большинства толстовцев к жизни на земле, невозможность последовательно провести в жизнь принцип ненасилия, например, заниматься земледелием без эксплуатации домашних животных, постоянные полицейские преследования привели к тому, что подавляющее большинство проектов по организации коммун оказались весьма недолговечными. Современник оставил выразительную зарисовку быта такой коммуны: «Надо было запрячь в водовозку лошадь, и вот человек пять начинали „трудиться“: один тащил вожжи, другой дугу, третий хомут, а двое старались „вопхнуть“ лошадь в оглобли. В криках, понуканиях не было недостатка, и часто кончался этот „труд“ тем, что лошадь так и оставалась незапряженной, ибо никто из „работников“ не знал, как надо запрягать ее, да и побаивался, как бы она не вздумала брыкнуть». Исключением стала известная колония «Криница» около Геленджика, просуществовавшая несколько десятилетий.
Большинство членов общин были кающиеся молодые землевладельцы или воспитанные в городах интеллигенты, не имеющие никакого опыта в сельском хозяйстве и даже просто лишённые практичного здравого смысла. Сам Толстой доброжелательно, но со все усиливавшимся скептицизмом смотрел на такие попытки: «Сколько людей устраивались общинами, и из этого ничего не выходило. Сначала вся энергия уходила на внешнее устройство жизни, а когда устраивались, начинались ссоры, сплетни, и все распадалось...» И получалось, что молодые люди, движимые высокими идеями, не смели отступить ни на шаг от замыслов великого учителя, сеяли и пахали в меру своих сил, при этом объявляли, что у них в общине женщина – друг и соратник, поэтому её не оскорбят сексуальными посягательствами. И не оскорбляли – порой даже полгода, а потом всё рушилось.
Близкий к реальности анекдот: юноша утирает пот, устал, тяжело дышит, но твердит: «Нужно работать, только в труде спасение», – и продолжает взмахивать косой. Два мужика переглядываются, один спрашивает другого: «Филя, пошто барин капусту-то косит?» – и получает ответ: «А хто их, бар, знает!» Известен случай, когда двух толстовцев заперли в вонючей и душной арестантской. Когда один из них стал колотить в дверь, требуя их выпустить, другой объяснил ему, что такого рода протест против насилия невозможен с точки зрения учения Толстого, и первый усовестился и признал свои действия «соблазном и падением».
Разные люди черпали из Толстого, словно из моря, те нравственные и религиозные ценности, которые более всего соответствовали их собственным склонностям и нуждам. Трудности, которые подстерегали их из-за этого педантического буквализма, иллюстрируются нелепым инцидентом, который произошел в общине Шавеево в Смоленской губернии. Члены этой общины приняли к себе тринадцатилетнего бродяжку и принялись воспитывать его согласно принципам толстовского непротивления. Как только мальчишка усвоил правила, он отнял у одного из них пиджак и предложил всей группе попытаться отобрать его силой и тем самым нарушить их возвышенные толстовские принципы.
***
В чём же причины огромного успеха учения Толстого и многочисленности его последователей? Наверно, в том, что выдающийся художник умел почувствовать и выразить самые критические моменты русской жизни: так и не решенный земельный вопрос, нищета и невежество простонародья, нараставший конфликт между интеллигенцией и властью, потребность человека в ясной программе жизни. Большевики предлагали свою программу, но она явно звала к насилию, и потому многим интеллигентам не нравилась.
Судьба большинства толстовских общин была типичной: "общинная форма держалась лишь полгода, толстовцы чрез несколько месяцев перешли на артельное хозяйство, еще чрез несколько – на подворное, а потом разбежались, каждый занялся своим» Ни одна толстовская община (кроме религиозных крестьянских сект, прежде всего духоборов, которым Толстой помог эмигрировать в САСШ и Канаду), проверку жизнью не выдержали, а вскоре началась революция, где были забыты и толстовские, и евангельские ценности.
В то же время его учение подверглось критике справа и слева. Справа Толстого критиковали за критику в адрес церкви. Патриотам он казался опасным анархистом, отрицающим государство и все его институты. Революционеры же его критиковали за пропаганду терпеливой покорности властям. Критикуя Л. Н. Толстого слева, В. И. Ленин находил в философии писателя “кричащие” противоречия. Так, в работе “Лев Толстой как зеркало русской революции” Ленин отмечает, что у Толстого “с одной стороны, беспощадная критика капиталистической эксплуатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс; с другой стороны, — юродивая проповедь “непротивления злу” насилием”.
Известен большой интерес Толстого и его последователей к разного рода староверам, духоборам, сектантам и т.п. Вообще, тема взаимовлияния Толстого и сектантов сложна и многогранна. Накануне пережитого им духовного кризиса и тем более после него Толстой пристально следил за активностью разнообразных сект, от самодеятельных до более крупных, вникал в особенности их вероучения, читал материалы о них, знакомился с исследованиями и исследователями. Однако в этот момент Толстого еще отделяет от сектантов определенная дистанция. Свидетель его встречи с самарскими молоканами в 1881 году отмечал, как негативно реагировал Толстой на шутки молокан о духовенстве и православной обрядности. В дальнейшем Толстой постоянно увлекался то одним, то другим проповедником и «народным философом»: Василием Сютаевым, Александром Маликовым, Тимофеем Бондаревым. Но постепенно началось обратное воздействие. Вскоре один из главных оппонентов Толстого, обер-прокурор Святейшего синода Константин Победоносцев, обобщая полевые наблюдения православных миссионеров, проницательно заключает: «Как более свежее и богатое умственными силами учение, толстовство начинает подчинять себе все другие сектантские лжеучения, мало-помалу теряющие под влиянием его свою самостоятельность и оригинальность».
Писатель с горечью говорил о себе: «Я Толстой, но не толстовец». В нем жило огромное «желание быть толстовцем» — желание, которое он никогда не смог реализовать до конца. Главное колебание Толстого, длившееся годами, — уйти ему из Ясной Поляны или остаться? «Все так же мучительно. Жизнь здесь, в Ясной Поляне, вполне отравлена. Куда ни выйду — стыд и страдание…» — такими записями пестрят его дневники. Конфликт Толстого с семьей начинается в середине 1880-х годов и продолжается четверть века, практически до самого конца. Этот конфликт описывает К.Рыжов в своей замечательной книге "Сто великих россиян": "Первым движением Толстого (в соответствии с евангелическим учением) было отказаться от роскоши, раздать свое богатство бедным и обратиться к простой и естественной жизни. Но Софья Андреевна, встав на защиту интересов семьи, горячо воспротивилась этому стремлению. Религиозные искания мужа казались ей причудой, а нищета детей – страшной бедой. Скрепя сердце, Толстой уступил, но с этого времени между супругами произошел глубокий духовный раскол. Отныне каждый из них стал жить своей собственной жизнью и своими интересами. Толстой тяжело переживал эту драму, но ничего поделать не мог (в 1884 г. он даже хотел уйти из дома, но одумался по дороге и вернулся). В апреле 1891 г. он разделил все свое имение между детьми и женой, а сам отказался от всякой собственности. Осенью того же года он отказался от авторских прав на все свои сочинения, написанные после 1881 года".
Толстой не уходил из имения совсем не от привычки к барской жизни, в чем обвиняли его недоброжелатели. Наоборот, он полагает, что уход — это слишком легкий выход, бегство от своего креста вместо готовности нести его до конца. Но со стороны это воспринималось по-другому. «Конечно, нам досадно, что отрицатель собственности, семьи и всех „мирских прелестей“ продолжает жить в барской обстановке Ясной Поляны, где самая строгая вегетарианская диета и „ручной труд“ кажутся в конце концов только лишней прихотью», — писал литератор Петр Перцов.
Но растеряны были и идейные последователи Толстого. Накануне ухода и смерти писателя болгарский толстовец Христо Досев делится с Чертковым своим недоумением: тот факт, что Толстой по-прежнему живет в Ясной Поляне, «затушевывает в глазах людей все значение и смысл его слов и мыслей». Приезжающие в Ясную Поляну толстовцы чувствовали недоброжелательное отношение к себе со стороны жены Толстого Софьи Андреевны и его сына Льва Львовича и не понимали, почему «учитель» недостаточно горячо за них заступается. По сути, они требовали от Толстого, чтобы он отказался от родственников по плоти ради тех, с кем он связан родством в духе.
Летом 1910 г. Толстой подписал завещание, в котором передавал в общее пользование все свои сочинения, даже те, которые были написаны до 1881 г. Сыновья и жена, которые жили последние годы на деньги от издания сочинений Толстого, приняли это известие с раздражением и даже злобой. Ему даже угрожали опекой. С каждым днем в душе Толстого нарастало желание уйти из дома, отказаться наконец от ненавистной ему собственности, порвать с семьей и начать простую трудовую жизнь. Рано утром 28 октября 1910 г. он тайно покинул Ясную Поляну. Перед уходом он оставил записку своей жене, где писал, что не может больше продолжать жизнь в богатстве, и хотя бы несколько оставшихся месяцев хочет прожить жизнью истинной, в согласии со своим учением. Толстой даже толком не знал, куда он направляется, в начале поехал к сестре Марии в монастырь, а затем, даже не предупредив ее, сорвался ехать на Кавказ. По пути, в поезде, он заболел, и был вынужден по настоянию врача сойти на станции Астахово. Здесь его приютил в своей квартире начальник станции, но ему с каждым днем становилось все хуже. А между тем уже весь мир узнал об уходе великого Толстого из Ясной Поляны и о его внезапной болезни. Все, затаив дыхание, ждали телеграмм о его состоянии здоровья. Но чуда не произошло, и 82-летний писатель скончался.
Похоронили Л. Толстого 10 (23) ноября 1910 года в Ясной Поляне. Похороны прошли "без священников и молитв, без свечей и икон", как желал писатель. Тело великого писателя захоронили на краю оврага в лесу, где проходили его детские игры с братом. Это место он сам выбрал при жизни для своего последнего успокоения. Когда гроб с покойным опускали в могилу, все присутствующие благоговейно преклонили колени.
Список литературы
1.Басинский П. В. Лев Толстой: Бегство из рая / Гл. ред. Е. Шубина. — М.: Свободный человек. — М. : Молодая гвардия, 2017. — (Жизнь замечательных людей).
2.Бунин И. А. Освобождение Толстого // И. А. Бунин. Собр. соч. в 6 т. — М.: Худ. лит., 1988.
Вересаев В. В. Да здравствует весь мир! (О Льве Толстом). — М. : Директ-Медиа, 2010. — 188 с. — ISBN 978-5-9989-4303-4.
3.Горький М. Лев Толстой // Горький М. Собр. соч. в 22 т. — 2-е изд., испр. автором. — М.—Л.: ГИЗ, 1927. — Т. 15.
4.Ленин В. И. Полное собрание сочинений. — 5-е изд. — М.: Издательство политической литературы, 1967.
5.Наживин И.Н. Душа Толстого. (https://www.litmir.me/br/?b=135020&p=1).
6.Скабичевский А. М. Граф Л. Н. Толстой как художник и мыслитель: критические очерки и заметки. — СПб. : Типография В. С. Балашева, 1887. — 234 с.
7.Шкловский В. Б. Лев Толстой. — М. : Молодая гвардия, 1963. — 864 с. — («Жизнь замечательных людей»).