Содержание копия

Содержание
Олег Глазов
ПРОКЛЯТИЕ КРАСНОГО ПЯТНА

ПОКОЙНИКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

ПРИХОДЯЩИЙ ИЗ НОЧИ

ВИЗИТ ВЕДЬМЫ

ЁЖИК В СМЕТАНЕ

МЕСТЬ ПРИЗРАКА

ВАМПИРЫ НА ОХОТЕ

СМЕРТЬ ПОД ОДЕЯЛОМ

КРАСНЫЕ НОГТИ

ЭПИЛОГ
СКАЗКИ ДЛЯ АЛИСЫ



ОТАВТОРА


 Каждый вечер, как только сгущалась мгла и стихали детские крики и смех, на тёмные улицы нашего городка выходили насильники, злодеи и хулиганы. Это была для них единственная возможность подышать свежим воздухом, понюхать цветы, послушать молчание птиц, чтобы стать потом чуточку добрее, и забыть про свои гнусные дела.

 Но однажды дети не стали вовремя заходить с улицы домой, и даже кое-кто, говорят, - о ужас! -  не стал мыть руки перед едой! (Но я то знаю, что так не бывает, поэтому никогда в это не верил.) Чтобы дети не гуляли по ночам, не ловили и не мучали насильников и злодеев,  я решил напугать их и рассказать им страшные истории, которые слышал от одного знакомого вампира.

 Но, не тут-то  было! Каждый вечер послушать эти истории собиралось всё больше и больше детей и, что хуже всего, всякий раз среди них были новенькие. Поэтому приходилось специально для них повторять и повторять истории с самого начала, и я никогда не смог бы рассказать их до конца, если бы ни одна девочка, её звали Алиса, в очередной раз слушая мои истории, - при этом она мимоходом жестоко щекотала рыжего хулигана, а тот только визжал и хихикал беззубым ртом, у него даже не было сил убежать, - не сказала:

- Дядя Игорь, а вы, пожалуйста, напишите все эти истории, мы возьмём их с собой, и тогда будем бояться уже только дома. И больше ни один, не то чтобы насильник или злодей, но даже самый маленький хулиган от нас никогда не пострадает.

Тут хулиган захихикал особенно громко, на что Алиса сказала "Сейчас как дам!" и тут же дала в ухо рыжему хулигану, потом мило мне улыбнулась и спросила:

-  А хотите, мы вам тоже дадим? Ну, честное слово, что тогда мы всегда будем слушаться?

 Это было так неожиданно и так убедительно, что я не стал дожидаться, пока мне дадут честное слово, а и без него написал все эти истории. Это истории для вас, дети, и я буду только рад, если они помогут вам стать чуточку добрее.



 ... Костёр сполохами  огня высвечивал из темноты покосившиеся кресты и лица странных фигур неподвижно сидевших на скамеечке у кладбищенского столика возле старой разрытой могилы. Рядом в длиннополом, почти до земли, тёмном плаще стоял вампир Петрович. Лица его не было видно из-за накинутого поверх капюшона, в руках же он держал палку, которой время от времени шевелил в костре горящие угли. Порой он подкидывал туда ветки, и тогда  все заворожённо смотрели, как ненасытный огонь с жадностью набрасывается на них и пожирает с тихим шипением и треском, пока те рассыпаются на крохотные угольки с мерцающими язычками пламени и яркими искорками исчезают в темноте ночного неба.

Самый маленький, вампирёныш Ярек, крепко прижимался к вампирёнке Любе и сидел так совершенно отрешённый. На вид ему было шесть лет, на нём были большие башмаки, шнурки которых он никогда не завязывал,  большие же не по размеру штаны с множеством замков и карманов, и непромокаемая курточка с клетчатой рубашкой под ней и тоже с кармашками. Когда он о чём-то задумывался, а задумывался он всегда, то открывал рот и тогда можно было увидеть все два его белых, острых зуба.

Вампирёнке Любе было уже девять лет и одета она была в кружевное чёрное платье и ажурные чёрные чулки. Её холодную бледность не могла скрыть ни кромешная темнота августовской ночи, ни даже огонь от костра не придавал ей тёплых живых оттенков, она казалась красивой фарфоровой куклой с большими чёрными глазами и чёрными же губами на застывшем без тени эмоций лице, ногти на руках тоже были накрашены в чёрный цвет. В одной руке она держала букетик сухих белых цветов, другой куталась в прозрачный бесцветный саван накинутый ей на плечи.

Кузёныш Марина, напротив, так разомлел возле костра, что даже снял свою джинсовую курточку и остался в одной только цветастой футболке. Он был ничуть не младше Любы но, в отличии от неё, не казался таким серьёзным, а только и думал, как бы ещё созорничать. Вот и сейчас единственное, что его занимало, так это мысль, как лучше напугать наивных и по его убеждению совсем ещё бестолковых вампирёныша и гнома.

Гном же Викентий ни о чём таком думать ещё не умел, он умел и любил мечтать. О том, что он мечтает, можно было догадаться по тому, как он ковырялся у себя в носу, самозабвенно и отрешённо. В такие минуты казалось, что он ничего не видит и не слышит вокруг, что так и было на самом деле. Но больше всего он любил бояться и предавался бы этому занятию всё время, если бы иногда при этом случайно не писался. Штанишки его были чуть коротковаты, впрочем как и курточка, но сидели на нём очень аккуратно, отчего он выглядел совсем как маленький взрослый человечек, если бы не огромный помпон на его шапочке, какой бывает только у детей.

Рядом, в разрытой могиле, возился с лопатой упырь Вовчик. Его дешёвый чёрный костюм из пиджака и брюк со стрелками почти не мялся, а лишь немного пачкался и был Вовчику настолько мал,  что ему даже не пришлось засучивать для удобства работы рукава, он только снял свой галстук-"селёдку" на резинке, - Вовчик не умел завязывать галстучный узел, - и запихал его в нагрудный карман пиджака. Молодой, но уже заметно лысеющий, с некрасивыми, постоянно бегающими близкопосаженными рачьими глазками, всегда ссутулившийся, он казался робким и даже стеснительным, если бы не его взгляд. За бесцветными, как будто остекленевшими глазами упыря, скрывалась зияющая пустота мертвенного холода, от чего любой, кто их видел, испытывал безотчётный страх и отвращение.

Вампир Петрович подбросил в костёр истлевшие от времени венки из бумажных цветов, они ярко вспыхнули озарив всё вокруг и сразу же огромные тени отделились от мрака и начали свой бесноватый безмолвный танец на могилах и ветвях деревьев то прыгая, то кружась в кроваво-красных отблесках разгорающегося огня. Петрович скинул капюшон открыв лицо навстречу мечущимся языкам пламени и очарованный оглянулся вокруг. Глаза его обычно умные и строгие, наполненные добротой твёрдой и сильной, сейчас светились безумным восторгом и дикой радостью.

     - Страшно то как! - сказал он довольный, но никто ему не ответил, вся компания молча ждала, когда же наконец покажется Дедушка, того всё ещё не было.

   - Никак ушёл? - упырь Вовчик выглянул снизу из могилы, для вида ещё немного пошебуршил там, но дальше копать не хотел, а больше искал повод, чтобы отлынить. Не столько вопросительно, сколько с надеждой, он посмотрел на Петровича. Тот пошевелил волосами в носу, помолчал немного о чём-то задумавшись, потом глядя в никуда чуть слышно произнёс:

    - Здесь он, я его чую...

     Левый глаз упыря налился кровью, недобро сверкнул в темноте, а клыки заблестели сильнее, только он сам  оставался как вкопанный.

    - Копай! Немного осталось, - приказал Петрович и, чтобы упырь уже совсем не сомневался, склонился над могилой, достал оттуда что-то прямое с одной стороны заострённое и сунул тому под нос:

    - Кол это! Его кол, осиновый... Начальник КГБ лично Дедушке вбил, будь он неладен, атеист проклятый. Копай скорее!

     Упырь налёг на лопату, а вампирёныш Ярек так и не поняв кто такой атеист, а кто неладен, на всякий случай испугался, прижался ещё сильнее к вампирёнке Любе и вместе они с кузёнышем Мариной и с гномом Викентием заканючили:

    - Сказку! Хотим сказку! Ты обещал сказку!

     И только небольшой собака Чип породы лунный душегуб, двоюродный сын Петровича, молча лежал возле костра и терпеливо дожидался Дедушки, ему уже обещали его кости.

    - Ладно, ладно, не галдите! Время есть, расскажу...

      Где-то вдалеке завыла лесная мышь, в кромешной темноте громко застучали зубами зайцы, Петрович начал свой страшный рассказ...



   ПРОКЛЯТИЕ КРАСНОГО ПЯТНА


    Давно это было... Тогда ещё были пионерские лагеря, где летом отдыхали дети, где было весело и интересно. Молод я был и работал в одном таком лагере пионервожатым. А, надо вам сказать,  место, где стоял лагерь, было чудесное, - на самой горе, возле реки, вокруг тёмный лес, а сразу за калиткой кладбище. Здесь раньше древние вотяки жили, их потом новгородские ушкуйники, - ну, речные пираты, по-нашему, - истребили. Вотяков истребили, а вот духи вотяцкие остались. До сих пор по ночам слышно, как они плачут и воют, крови назад своей просят, что ушкуйники тогда у них забрали.

     "Ласточка" тот лагерь назывался, по удмуртски "Ваебышка" значит. Это духи вотяцкие над потомками ушкуйников так посмеялись. Отомстили, стало быть, сделали, чтоб уже совсем неблагозвучно название лагеря по ихнему было. Пионерам, как только они в лагерь приезжали, сразу про кладбище рассказывали и строго-настрого за территорию выходить запрещали, особенно по ночам, когда как никогда сильна нечистая сила. А она там везде: и в омутах речных, - детей то сколько там потонуло! - и в логах глубоких, непроходимых, сплошь елями заросших, - людей то сколько там сгинуло! - так про то даже и не знает никто! В общем места страшней и ужасней, в смысле сказочней, я ещё не встречал.

     Местный сторож Веня рассказывал, как однажды по весне в лагерь из леса чёрт приходил. Маленький такой, с рожками, нос пятачком, хвост длинный, кисточкой, идёт на копытцах не на всех четырёх сразу, а как мы, на двух. И вот, выходит чёрт из леса прямо на футбольное поле, - а туда, как снег сошёл, Веня барашков пастись по первой травке выпустил. А чтоб волки, или кто другой, не баловались и бяшек не обижали, он двух огромных волкодавов к ним приставил, любого вмиг разорвут, такие злые.  Чёрт, представляете, прямо к волкодавам бочком-бочком идёт и хоть бы что ему, те его словно не видят. Так он от вратарской, по правому флангу через всё поле к штрафной и прошёл, и никто ему помешать не смог, представляете? Думаете, так не бывает? Только Веня сам это видел! А потом чёрт так же, спокойненько, к себе в лес ушёл.

    Веня испугался, потому что умный был очень, сразу за ним не кинулся, а сначала домой вернулся, для храбрости водички принял, грибочками закусил. Ой, а грибов то там, - видимо-невидимо! Да, так много, что никто их и не знает, а собирают все подряд, даже поганки. А не травятся потому, как не знают от каких травиться положено. Просто запивают побольше водичкой, чтобы уже если травиться, так от неё, а никак не от грибов, - ведь, зная от чего отравился, потом и лечиться легче. Веня в тот день, когда чёрта встретил, с утра уже лечился водичкой, потому как накануне перебрал её малость, ну и травонулся. В лесу он потом самого чёрта не нашёл, но следы его видел. Значит, не привиделся тот ему, а точно был. Хоть один чёрт, а в нашем лесу есть, - истинно говорю вам я, Петрович.

    И вот, приехал в этот сказочный лагерь мальчик Вася, Вася Клюковкин. Мальчик как мальчик, в меру непослушен, в меру шаловлив. Ну, а если чем и отличался от остальных, так это когда однажды накакал в школьном спортзале, - а с кем не бывает? - тем более, что давно это было, там уже почти и не пахнет. А спортзала, чтобы какать, в лагере всё равно нет, зато туалетов типа сортир хоть под каждым кустом найти можно. Вот с ним и случилась вся эта история.

    Жили пионеры в корпусах, вдоль которых с солнечной стороны на всю длину шла веранда. На неё выходили двери спален, - две мальчиков и две девочек. Окна спален выходили на сторону леса, а рос лес так близко, что ветви елей при малейшем ветре стучали в окно. Днём ещё ничего, а вот ночью было очень страшно, - деревьев не видно, одна темень, казалось , что кто-то стучит и всё хочет влезть через окно в спальню.

    Потому пионеры с вечера перед сном закрывали все окна на шпингалеты не столько от комаров, сколько от этого "кто-то". Особенно боялись те, кто ближе был к окну, они тщательнее других всегда проверяли запоры. Васе, можно сказать, повезло, - он спал у самой двери, то есть дальше всех от окна. Если бы не одно "но"...

    Сразу тогда никто внимания не обратил и ничего не заметил. Все ещё завидовали Васе, предлагали поменяться местами, - только, кто же согласится? Заметили уже потом, когда всё случилось. И было это Красное пятно над его кроватью. Странно было, что особенно большим и чётким оно становилось всякий раз после дождя, когда в лесу за окном по ночам раздавался крик неизвестной птицы. Потому неизвестной, что птицу эту никто никогда не видел, а крик её слышал.  А вот птица ли это была? Что птица, говорили вожатые, чтобы пионеры не боялись напрасно, только крик тот был вовсе не птичий! Так плачет маленький ребёнок, когда плакать у него больше нет сил, тихо и жалобно.

    Вслух все молчали, слишком страшно было поверить, что где-то в лесу бродит неприкаянный дух однажды убитого мальчика. Сразу после отбоя все старались спрятаться под одеяла и быстрее уснуть. Ведь будет хуже, если встретить духа, рассказать всем об этом, а тебе потом не поверят, ещё посмеются и трусом  назовут. Вот и Вася испугался, когда однажды заметил, что Красное пятно над его кроватью вдруг стало больше, сказать об этом он никому не решился, а постарался скорее уснуть как и все. Только сон всё не шёл и не шёл...

    Вася повернулся на другой бок и взглядом упёрся в окно, - темень в нём была непроглядная. Только, что это? Ему показалось, как если бы темень чуть шевельнулась, как если бы вдруг у неё появилася плоть, как если бы она сама не была пустотой, а чем-то вполне осязаемым. Только вот чем? Ему так сильно захотелось потрогать её, так к ней потянуло, что он испугался, что вот ещё чуть-чуть и он бросится в неё и уже без оглядки. Дрожь холодком пробежала по телу, но он её не почувствовал. Он не мог пошевелиться, словно не было рук, он не мог убежать, словно не было ног, он оцепенел. Это его и спасло.

    Недвижим он пролежал до утра. А утром тьма рассеялась, а с нею наваждение. Держать в себе всё, что случилось с ним ночью, он не мог, хотелось поделиться с кем-то, но только не с ребятами. И он рассказал всё Вожатому. Вожатый ему не поверил, а посмеялся. Хуже, это узнали ребята. Вася замкнулся, со страхом ждал следующего вечера, и тот наступил...

    Красное пятно над кроватью набухло и, казалось, вот-вот потечёт. Все давно уже спали, только Вася не спал, - лежал спиною к окну и боялся снова увидеть прошлый ночной кошмар. И тут он услышал голос тихий и настойчивый: "Вася! Вася, иди ко мне...".  Голос звучал где-то рядом, всюду там, где была тьма, словно не было окна и расстояния между ними: "Вася, иди ко мне! Ну, что же ты? Я тебя жду...". Ему захотелось не слышать этот голос, спрятаться от этой тьмы, убежать куда-то... Он было рванулся, при этом машинально повернулся к окну, и тут же испустил громкий и отчаянный вопль, - ни спальни не увидел он, ни окна, ничего кроме мрака. Там, где должны были стоять кровати ребят, где должно было быть окно, а в нём лес, - всё вдруг исчезло в непроглядной черноте, как будто утонуло, как если б и не было никогда.
    От его крика проснулись все. Спросонок никто ничего не понял, а когда поняли, то долго ругались, обещали поколотить Васю, если он будет мешать спать, назвали его больным, психом и трусом. Больше всех возмущался Вожатый, - с утра ему надо было идти на планёрку и он боялся, что уже не сможет как следует выспаться. Потом все угомонились, а вскоре наступило утро.

   Утром все были невыспавшиеся и хмурые, словно встали с левой ноги. Весь день с Васей никто не хотел играть, ни даже разговаривать. Он и сам старался не попадаться никому на глаза. С одной стороны ему было стыдно, с другой он чувствовал, что с ним что-то происходит, и этого "что-то" он ужасно боялся. Он понял вдруг, что был уже в этом мраке, чувствовал его, почти осязал. И, если всё это повторится снова, ничто уже не сможет его остановить, - он просто уйдёт туда весь. Зачем? - он не знал. Знал только, что именно так всё и будет. Из-за этой своей обречённости он стал каким-то мягким, податливым, безнадёжным, как если бы ничего уже было нельзя изменить, да он и сам не хотел.

    И наступила ночь...

    ...Утром никто ничего не заметил. Все бегали на зарядку, ходили в туалет, потом долго плескались в умывальниках, долго строились на завтрак, пока наконец собрались. И только в столовой все вдруг увидели, что Васи Клюковкина нет, - пустовало его место, а порция стояла нетронутой.

    - Дети, а где Вася? - спросил Вожатый.

    Никто не знал, никто не отозвался. Вожатый забеспокоился и уже обходя всех, заглядывая каждому в лицо спрашивал:

    - Вы не видели Васю? Он был с вами на зарядке? Может вы его встречали около умывальников?

    Никто не видел, - это легко заметить только тех, кто есть, а вот кого нет заметить гораздо труднее. Отряд после завтрака сразу вернулся в свой корпус. И здесь все испытали шок, - кровать Васи единственная не была заправлена. Хуже, на его стульчике, стоявшем рядом с кроватью висела его одежда. Вожатый наклонился, чтобы проверить, что именно из одежды там осталось, чтобы понять, в чём Вася ушёл. А в том, что он ушёл, уже никто не сомневался, все только думали "Куда?". Всё оказалось на месте: и шорты, и рубашка, и кофта, и носки. Вожатый зачем-то полез смотреть в карманах, как вдруг большая липкая капля упала прямо на белую Васину рубашку и расплылась большим красным пятном, словно это была чья-то кровь.

   - Проклятие! - выругался Вожатый, -  Ещё  бы чуть-чуть и точно бы на меня, и фиг его потом отстираешь!

     Вожатый зачем-то потрогал Красное пятно на стене, потом такое же пятно на рубашке, - но это на самом деле была чья-то кровь! И тут Вожатый вспомнил всё, - и как прошлой ночью Вася всех разбудил своим пронзительным криком, и как до этого рассказывал про голоса из темноты, и это Красное пятно, - всё вдруг стало на свои места, всё вдруг стало понятно. Вожатый побледнел, потом попросил всех выйти из спальни, а дежурному проследить, чтобы без его распоряжения никто туда не входил, а сам быстро собрался к Начальнику лагеря.

     Начальник лагеря, не старый ещё мужчина, выслушал вожатого с вниманием, ничуть не подвергнув сомнению его слова, какими бы нелепыми они при этом ему не показались. Оставалась ещё слабая  надежда, что Вася с утра убежал один купаться на речку.

    - Да нет, не может быть, - говорил Вожатый, - когда все вышли, я проверил в спальне окно...
    - Ну? Ну и что? - заёрзал Начальник.
    - Окно было открыто...
    - ?
    - В смысле шпингалет на нём не был заперт.
    - Ну и что? Зашёл дежурный, открыл окно чтобы проветрить, ну и что?
    - Нет, я вошёл первый. Дежурный к окну вообще не подходил, я потом его спрашивал. Только дело не в этом...
    - В чём же? В чём?
    - На подоконнике остался след детской ноги, Васиной ноги. Цепочка точно таких же следов была за окном, и она уходила в лес. Туда не каждый взрослый решится днём один пойти, а тут детские следы, да ещё ночью... Это Вася, он ушёл туда.

    У Начальника уже собрались все мужчины лагеря кроме обслуги и кухни: вожатые,  физрук, завхоз, всего человек двенадцать. Назначили группу из шести человек, которая должна была пройти по следу через лес. Двух человек на всякий случай отправили к омуту, проверить. Остальных послали по дорогам, что вели из лагеря в город. Я попал в основную группу. Мы тут же вышли с заданием проследить след до конца или как можно дальше и, если Васю не найдём, вернуться не раньше вечера, всё светлое время использовать на поиски. Мы верили в скорый успех своих поисков и вышли не взяв с собой даже немного воды, не говоря уже ни о чём другом. И, как показали дальнейшие события, здорово просчитались, о чём потом сильно жалели.

    Лес в тот день в логу был особенно мрачен. Накануне ночью прошёл дождь, во всём ещё оставалась сырость. Ветви елей плотным пологом закрывали землю даже от лучика солнечного света, на ней не росла трава. Потому Васины следы было хорошо видны и мы скорым шагом направились по ним. Быстро шли мы недолго, - там, где запросто пройдёт ребёнок, не всегда протиснется взрослый, - приходилось часто обходить и петлять. В один из таких обходов мы следы потеряли. Вернулись к месту, где их оставили, - идти прямо по ним мы никак не могли, - решили описать большой круг. В любом случае, думали мы, где-то же должны мы были снова их пересечь. Но не тут-то было, уже заканчивался очередной круг, а следов никто из нас ещё и не пересекал. Получалось, что Вася в этом месте вошёл в очерченный нами круг, а выходить из него так и не выходил.

     Загадка какая-то! Понять мы её не могли, а что делать, мы тоже не знали. Сотовых телефонов тогда ещё не было, и спросить у кого тоже не было. Проблуждав около часа, мы обнаружили, что уже поздно, начинает смеркаться, и что нас давно ждут в лагере. Сколько мы прошли? Думаю, не так много, - в этом непроходимом лесу идти было непросто, чтобы мы ушли куда-то очень далеко. Всё же следовало вернуться, в темноте мы рисковали заблудиться совсем. Отметив место сломанными ветками, мы повернули обратно.

    Но мы ещё и трёх шагов не сделали, когда услышали это. И было это вовсе не птицей, а криком маленького мальчика, пронзительным и жутким. Не сговариваясь друг с другом мы наперегонки бросились туда. Казалось, что вот ещё чуть-чуть и мы выйдем прямо на голос, так близко он был. Но прошло полчаса, мы окончательно вымотались, а голос ближе не стал. Нет, мы по прежнему слышали его рядом, но такое ощущение, что он двигался с нами, только чуть впереди. Это было странно. Не помню кто первый, но кто-то предложил повернуть не на голос, а в сторону. Мы повернули, - голос в точности повернул за нами! Что происходит? - мы не понимали.

    Тогда мы понимали только одно, ещё минут десять этой игры в прятки с голосом и уже в сумраке нас самих придётся искать. Мы повернули к лагерю, решив обязательно вернуться, но уже завтра. Так мы шли некоторое время, голос двигался с нами, пока не начал затухать, а вскоре исчез совершенно. Впрочем, мы об этом уже не думали, торопились в лагерь, и никто заметил, когда он исчез окончательно. Но я точно помню, что его уже не было, когда мы увидели впереди в темноте белые пятна.

    Странные  пятна, - от них струился свет! Они были там, где мы прошли ещё утром, тогда мы не заметили ничего подобного. Сейчас же они вместо голоса играли с нами в прятки, так нам показалось вначале. На самом деле пятна были далеко за деревьями, и те их только порой закрывали, делая абсолютно невидимыми. Мы приближались, - пятна точно не голос, оставались на месте. Наконец мы пришли...

    Удивила не взрытая земля, вырванная и примятая всюду трава, и даже не сломанные верхушки деревьев, словно здесь проходил чей-то шабаш. Удивили сами пятна, точнее то, что мы за них принимали. Это были куски белых тряпок, которые не светились сами, а лишь отражали невидимый нам с земли лунный свет. Они в беспорядке были разбросаны на ветвях елей, как будто  специально так, чтоб на них падал этот свет. Кто-то дотянулся до одной такой тряпки и тут же с криком отбросил её, - она была густо  перепачкана чем-то вязким и липкими.

- Кровь! Это кровь! - твердил он оттирая свои руки, кровь под луной была отвратительно чёрной, только не красной, - Ещё дымится, она свежая! Хорошо, что не наступил.
- Зачем ты брал, если это кровь?
- Я, что, видел? Даже не думал... Просто там что-то было написано. Постой, я сейчас прочитаю...

    На минуту вспыхнула спичка, озарив небольшую надпись "Вася Клюковкин, 6-ой отряд", - это была метка, какую обязательно пришивают родители на всю одежду своих детей, отправляемых в лагерь. Все молчали поражённые,  так же молча мы вернулись в лагерь.

    Утром приехала милиция, Васю искали потом ещё четыре дня, но тщетно, - он как сквозь землю провалился. Не помогли ни служебные собаки, ни хитрые приборы, - разорванная майка, вот и всё, что от него осталось, тела не обнаружили. Красное пятно какое-то время ещё появлялось на стене, но вскоре поблекло, а потом исчезло вовсе.



    - Вот и вся история, - закончил вампир Петрович.

    Наступила тишина. Слышно было как некстати описался самый маленький и самый боязливый вампирёныш Ярек.

    - Фу! - сказал гном Викентий и отодвинулся от него.

    - Фу! - сказал кузёныш Марина и тоже отодвинулся, хотя было слышно, что один из этих двоих тоже описался. И только лунный душегуб Чип слушал молча, он ещё не решил, кого из присутствующих потом загрызёт первым, он ждал Дедушку.

    - А вот и Дедушка! - обрадовался упырь, закончивший ковыряться в могиле. Он как консервным ножом уже вскрывал чьей-то косточкой Дедушкин гроб, глотая слюну и причмокивая. Все тут же придвинулись ближе к столу предвкушая пиршество, ночь продолжалась...

    Наконец крышка гроба была снята и откинута в сторону, показался Дедушка. Пока упырь выбирал с него то тут то там появлявшихся жучков, дети успели того разглядеть. Дедушка был в строгом чёрном костюме, в светлой рубашке, с тёмным бордовым  галстуком в белый горох, с красным бантом приколотым на груди, в серой кепке и в белых тапочках, которые прямо сейчас доедала моль.

    - Кышь! Кышь! - замахала руками вампирёнок Люба, отчего в воздухе запахло нафталином. Вампирёныш Ярек достал из карманов гнилые яблочки, которые ещё вечером собрал на кладбищенской помойке и начал смачно жевать.

    - Ай-я-яй! Как нехорошо! - заворчал Петрович, - Опять немытыми руками!

    Он бы так ещё долго  ворчал беззлобно и тихо, не желая никого обидеть, а лишь приучить к порядку, но тут взгляд его упал на кузёныша Марину, и тогда он уже действительно рассердился:

    - Хватит ковыряться в носу! Сейчас же отойди от гроба! Это Дедушкин нос,  Дедушка сам любил в нём ковыряться!

    - Вот-вот, - насупонился кузёныш Марина,  - Как сказку, так он не знает, а как ругаться, так сразу "отойди"...

    Кузёныш обиделся, но от гроба отошёл, пнув по пути Чипа, который уже утащил какую-то из Дедушкиных костей и теперь с удовольствием глодал её под кустом.

    - Да, не знаю. И вообще, я всё это придумал, чтобы напугать пионеров, таких же непослушных как и ты.

    - А зачем? - спросил гном Викентий, который после сказки был очень задумчив.

    - А чтобы по ночам не писались где попало. Ишь, в туалет ночью боялись идти, он у нас возле самого леса был, за корпусом далеко, в лог спускаться надо. Так и писались прямо на крылечко, - вонь такая по утрам стояла, хуже чем в туалете. И, что характерно, не одни мальчишки, девчонки тоже! Я уж их и стыдил: "Ну ладно мальчишки! Они же бестолковые, а вы то чего?" И уговаривал: "Давайте к вам на ночь ведро будем ставить? Ну, вместо горшка".  А они мне: "А что? Чем мы мальчишек хуже? Ведро ставить? Чтоб смеялись над нами потом? Не желаем! У них нет, и у нас не будет!"

    - Так, ты всё это придумал? - гном, казалось, расстроился.

    - Ну, да... Надо же было как-то заставить их вёдрами пользоваться, вот я и напугал их.

    - И Васи Клюковкина не было?

   - Как же это не было? А кто насрал на крылечке в отряде? Вот тогда то я и рассказал пионерам эту историю, Васю родители за такое его поведение домой забрали, а дети про то не знали, поверили всему. С этого дня вёдра во всех спальнях стояли, а на крылечке больше никто не писался.

   В кустах вдруг зашуршало.

    - Тише! Слышите? Кто-то и-и-идёт..., - сказал вампирёныш Ярек заикаясь, при этом  в животе у него заурчало и он громко пукнул.

    - Да, не бо-бо-бойся, кто тут кроме нас мо-мо-может быть? - стараясь бодрее, но тоже заикаясь и шёпотом сказал гном Викентий.

    - А, вдруг это черти? Или, ещё хуже, люди? Я людей очень боюсь... - сказал кузёныш Марина.

    - Выдумки всё это, людей не бывает, мне мама говорила... - сказала Люба, но тоже забоялась со всеми.

    - Тише, вы!  Свои это... Вон Чип, сукин сын, даже не шелохнулся и косточку не бросил, хотя наверняка давно уже слышал. Ну-ка, быстро хоронитесь, принесла же кого-то нечистая... Пойду, посмотрю, кто это там.

    Но не успел Петрович и шага отойти, а мелюзга спрятаться, как кусты раздвинулись и оттуда вышла кикимора Шурик.

    - Здравствуйте, - сказала она.

 Шурик была ещё маленькой, но уже очень вежливой и воспитанной кикиморой. На ней было аккуратное клетчатое платьице, а поверх его белоснежный фартук весь в красных пятнах то ли чьей-то крови, то ли земляники. Волосы она заплела в две косички с шишками вместо бантиков, а на голову надела белую панамку в крупный красный горох.

    - Ну, здравствуй, - отвечал Петрович, - А чего это ты в лесу одна делаешь?

    - Грибы собираю, меня бабушка послала.

    - А почему ночью?

    - Так темно же.

    И в самом деле, в руках у Шурика была полная корзинка грибов, - там были и нежно белые бледные поганки, и словно причудливые жёлтые кораллы кустики ромарии золотистой ядовитой, и мухоморы красные в пятнышках, но самым чудесным был огромный гриб со светлой серой шляпкой, оранжевой снизу, с такой же оранжевой ножкой с крапчатым рисунком на ней.

    - Ой, какой красивый, и какой огромный, а как пахнет! Можно я его потрогаю? - вампирёнок Люба любила грибы, а этот и в самом деле чудесно пах грязными носками и раздавленным клопом одновременно, да так сильно, что заглушал даже запах гниющего Дедушки.

    - Можно, - милостиво согласилась Шурик, - Только не мните!

    Дети наперегонки кинулись к корзинке посмотреть чудесный гриб.

    - А что это за гриб? - спрашивали они.

    - Сатанинский, - отвечала Шурик.

    - А где ты его взяла?

    - Вы что,  дураки? Я же ясно сказала "Сатанинский"! Он ещё отдавать не хотел, так я его как пнула! Он кричать, а я гриб схватила и убежала. Ничего, в следующий раз вежливее будет.

    - Неужели Сатана снова в наш лес пожаловал? - поинтересовался Петрович.

    - Теперь уже нет. После того, как я ему хвост прижала он к ведьмам, что в болоте у Лысой горы живут, отправился, лечиться будет.

    - Знаем, как они лечат, - ухмыльнулся Петрович, - они вместо мочи молодого поросёнка зелье приворотное в снадобье добавляют. Выпьешь и потом три месяца у них при воротах псом сторожевым сидишь, пока оно действует.

    Он хотел что-то ещё рассказать и даже затеребил на носу бородавку, но тут вмешался Ярек:

    - А можно мне гриб попробовать?

    - Нельзя, - отвечала Шурик и смерив того взглядом с ног до головы добавила, - Маленький ты ещё, тем более руки немытые.

    - "Немытые, немытые"... Чего вы все пристали, что немытые? - обиделся Ярек, - Это вы, чтобы со мной не играть!

    - Так вы в похороны играете? - обрадовалась Шурик.

    - Что ты, что ты,  нет конечно, - заволновался Петрович и на всякий случай  незаметно отшвырнул ногой Ярека подальше в кусты.

    - А упырь зачем тогда с Дедушкой в гробу лежит?

    Упырь, как и велели, сразу схоронился, а лучшего места, чем Дедушкин гроб рядом не нашлось. Он и лежал скрестив руки на груди, закрыв глаза, притворившись мёртвым, только уши иногда вздрагивали.

    - Устал он, - ответил Петрович и, уже глядя на упыря, сквозь зубы, так, чтоб тот его не слышал, продолжил, - Придурок... Отдыхает теперь...

   - А как это "придурок"? Это когда при дураке, да? Это Дедушка дураком был, да? - пристал любопытный Викентий, на что Петрович как будто невзначай запнул и гнома подальше в кусты вслед за Яреком. Шурик сделала вид, что ничего такого не заметила, потому как была очень воспитанной кикиморой, но всё не унималась:

    - Так, вы разве Дедушку есть не будете?

    - Что, ты, милая! Нет, конечно!

    - Так, что же вы тогда здесь делаете?

    Все сразу замолчали и только неловко переглядывались. Тишина была бы совсем неприличной, если бы не Чип, который не обращая ни на кого внимания  громко и с удовольствием разгрызал свои Дедушкины кости.

    - А мы, это, сказки рассказываем,  -   первым нашёлся кузёныш Марина, - Да-да, сказки, они такие страшные! Петрович рассказывает, а мы слушаем. Правда, Петрович?

    Тот ещё не успел ответить, как кикимора Шурик уже верещала:

    - Ой, сказки! Как я люблю сказки, особенно страшные! Расскажи и мне Петрович!

    - Да, какие сказки? Не знаю я сказок, - смутился Петрович.

    - Ну, хотя бы ту, что сейчас рассказывал.

    - В самом деле, расскажи! Только уже не ту, а другую, мы тоже послушаем, - заканючили остальные, - Расскажи, Петрович!

    - Цыц! Не сказки это!  Всё на самом деле так и было, я вообще никогда не вру..., - забурчал Петрович и хотел было снова замолчать, но все уже устроились поудобней, уставились на него и ждали, когда же он наконец начнёт.

 И Петрович начал свой страшный рассказ...



ПОКОЙНИКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ


    ...Как я вам уже говорил, всю эту историю про Васю Клюковина я придумал, чтобы напугать пионеров, чтобы на крылечке они больше не писались. Тем более, что Васю все знали и в придумку мою поверили крепко. А тут сидим как-то в пионерской комнате, играем с вожатыми в карты, и давай кто-то жаловаться, что у них такая же проблема, и не только уже крылечко,  а вся веранда мочой пропахла, а что делать не знают. "Эх, - говорю, - коллеги, неопытные вы ещё" и рассказал им эту историю слово в слово.

    Понравилась она им очень, один даже так и говорит: "Теперь, - говорит, - после этой истории, они у меня не только писаться перестанут, но и до конца смены из корпуса выйти забоятся, пока родители за ними не приедут. Пойду,- говорит, - сегодня же расскажу". И, только сказал он это, как дверь вожатской открывается, а на пороге пионеры с палками стоят и тишина...

    - Что вам надо малолетние ненавистники мёртвого часа и поклонники дискотек? - спрашивает старший пионервожатый.

    - Нам Петрович очень нужен по очень важному делу очень, - говорят они, а сами мне заговорщицки машут, иди, мол, к нам.

    - Так скажите здесь, у пионеров от товарищей, тем более взрослых, секретов нет, - говорит старший пионервожатый, а сам ещё карты спрятать в стол не успел.

    - Нет, - говорят пионеры, - сказать всем это мы не можем, иначе сдохнуть нам на этом самом месте.

    Делать нечего, пришлось мне к ним на улицу выйти.

    - Что случилось? - спрашиваю, - Что вы мне планы партии изучать не даёте?

    - Мы нашли его!

    - Кого?

    - Как кого? - Васю Клюковкина!

    - Да вы чё? Не может быть! Я то уж точно знаю.

    - А это что? -  и протягивают мне на ладошке два детских зуба.

    - Зубы, - говорю, - Детские... У себя, что ли, вырвали?

    - Десять минут назад с черепа сняли.

    - С какого такого черепа и зачем?

    - С Васи Клюковкиного черепа, а иначе бы ты нам не поверил. Хочешь, мы и его принесём?

    Вот тут-то я и призадумался. То, что Васю нечистая сила забрала, так такого быть не могло. Про череп я ещё не был уверен, а зубы, так вот они, передо мной лежат и это факт.

    - Стойте здесь, - говорю, - я только сейчас карты наших секретных планов сдам, а потом мы до черепа сходим, там мне всё и покажете.

    Сам зашёл в вожатскую и говорю:

    - Вы пока это, мою историю забудьте и ничего такого пионерам не рассказывайте.

    - А что случилось? - спрашивают.

    - Вася вернулся.

    - Тот самый? Клюковкин?

    - Он, - говорю, - покойный.


    Дошли мы с пионерами туда быстро, место недалеко оказалось, сразу за лагерем, на кладбище.

    - Тут, - говорят и показывают мне на одну из древних могилок. Только она была не как все, - остальные травкой, кустиками поросли, а на ней ни цветочка, одна земля свежая лежит.

    - А покойник то где? Нет же никого...

    - Погоди, сейчас увидишь, мы специально землёй присыпали, - говорят, а сами палками землю разрывают. И, только откинули они ком земли побольше, как оттуда оскалился зубами  жёлтый череп, а двух передних зубов у него нету! И размер то у черепа как у головы ребёнка! Вот тут-то мне совсем не до шуток стало, но слабая надежда, что это только мне кажется, - ну не мог же я взаправду такое придумать! - ещё оставалась.

    - Слушайте, а что если это череп древнего вотячёнка, который тыщщу лет назад здесь жил?

    - Мы тоже сначала так думали, пока сами не увидели, как по ночам сюда дух вотяцкий приходит и всё из могилы кости уносит. Не может дух вотяцкий кости своих же земляков из могилы таскать.

    - Да-да-да! Он меня ещё за штаны укусил! Как дам ему!

    - Я тебе дам!  Да если бы не он, мы бы Васю никогда не нашли.

    - Погодите, погодите, - говорю, - А что это за дух такой? Как он выглядит? Почему я про него ничего не знаю?

    - Петрович, ты что, Шницеля не знаешь?

    - Нет, Шницеля то я как раз знаю, но чтоб он духом вотяцким был, такое первый раз слышу.

    - Так это все в лагере знают, - это днём он собака собакой, а ночью в него дух вотяцкий вселяется. Он даже гавкает на луну по вотяцки.

    - И, всё же, не верится мне что-то... Вася надысь с родителями уехал, в смысле его нечистая сила забрала, а череп может вообще древним оказаться, то есть не Васиным.

- Не веришь? На палку, смотри сам, - и протягивает мне палку.

    Расковырял я той палкой землю, а там рёбра торчат! Но, самое главное, не они, - кишки! Кишки-то совсем свежие! Если бы покойник древним был, то кишки бы давно истлели. А тут лежат они новёхоньки, хоть сейчас бери, пользуйся.

    Вообщем прикопал я могилку, чтобы случайно никто не нашёл, приказал детям никому ничего не говорить до полного выяснения, а сам отправился к Начальнику лагеря поставить в известность. Я ещё дойти не успел, а ко мне пионеры со всех сторон подходят и говорят:

    - Слыхали новость? Вася нашёлся! Его черти съели, а что осталось, в могилке на кладбище спрятали! Так теперь дух вотяцкий по ночам его кости оттуда достаёт и ест!

    - Стыдно, а ещё пионеры, а сами в чертовщину верите, - говорил я, но фигушку на всякий случай в кармане держал.

     А тут и Веня, лагерный сторож, туда же! Подходит ко мне и шёпотом так говорит:

    - Что делается, Петрович, что делается! Вот изверги! Мальчонку уж больно жалко... А это правда, что на кладбище его могилку нашли?

    - В том то и дело, что нашли, только не он это.

    - А ты откуда знаешь?

    - Откуда, откуда... Если я сам..., - и вижу, как уши у всех  пионеров в лагере словно локаторы ко мне повернулись и тишина... Даже мухи замолчали. Я было на шёпот перешёл, только сам потом испугался, так меня слышно было!

    - Эх, - говорю, - Веня, как же ты допустил, чтобы у тебя на кладбище кто-то криминальный труп ребёнка прятал? Какой же ты после этого лагерный сторож?

- А как, скажи, мне с нечистой силой управиться, если я некрещёный? Да и сторож я от людей, а нечисть здесь сама по себе живёт, у неё свои законы, они меня совсем не слушают!

     На том мы и расстались. Начальнику пришлось рассказывать всё с начала, он про Васю вообще ничего не знал, слушал, даже улыбался, но это пока я до трупа не дошёл. Тут он в лице переменился, стал задавать вопросы:

    - Свежий, говоришь?

    - Очень, посвежее нас с вами будет, точно не древний, - и я открыл спичечный коробок в  котором лежали Васины зубы.

    - Да-а-а, - рассмотрев внимательно зубы задумчиво говорит Начальник лагеря, а рукой сам к телефону тянется. Но тут же отдёрнул её, как если б обжёгся, посмотрел на меня и продолжил:
- Вот что, покойнику уже не поможешь тем более, что найти ты его можешь и завтра, - здесь он особенно выразительно посмотрел на меня, - А вот детей проверить ещё раз не мешает. Давай так, - передай дежурному, чтобы проверил всех детей в лагере по списку, а сам расспроси местных, так мол и так, а не пропадали ли здесь недавно дети, а если пропадали, то кто и когда. Понял? Если понял, то иди, занимайся.

    - Понял, - на сегодня дети, покойник на завтра.

    - Правильно понял! Через час у меня,  действуй!

    Что до дежурного, то я сразу его нашёл, а вот в деревню идти никак не хотелось. И тут вспомнил, что сторож наш Веня сам деревенский, про своих всё знает, к нему и пошёл. Веня как раз грибы с картошечкой жарил и наотрез слушать меня отказался, пока я с ним за стол не сел. Только я грибы не ел, я вообще поганки не люблю, тем более ядовитые, а Вене хоть бы что, знай водичкой запивает, меня уговаривает. Чисто из уважения к нему я пару ложных опят закусил, при этом картошечки к ним брал побольше, водичкой тоже запил, а иначе, я его знаю, от него ни слова потом не добьёшься.

    Тут он меня со всем своим вниманием выслушал, при этом всё кивал сочувственно, а потом спрашивает, кто же из детей из их деревни пропал. Так я, говорю, сам бы хотел от него это узнать. А он говорит, откуда он знать может, если только сейчас от меня про это услышал. А потом посмотрел на меня странно, - "Э-э-э, - говорит, - совсем ты грибы есть не умеешь. Пошли-ка на воздух, подышим."

    Вышли мы на двор, сидим, дышим, - в лагере только у Вени во дворике незаметно от детей дышать можно было. А рядом свинка со всем своим семейством манную кашу, что пионеры утром не съели, доедает. Все поросята у неё розовые и только один тёмный с рыжими завитушками. А ещё у него рожки и хвост длинный кисточкой.

    - А ты знаешь, Веня, что у тебя чёрт обедает? - спрашиваю я.

    - Да? - говорит, -  Ты тоже заметил? - а сам лезет ко мне, обнимается, плачет, - А я ведь думал, я один его вижу. Жена не верит, - совсем, говорит, ты грибами объелся до зелёных чертей... А он вовсе и не зелёный, он пегий..., - сказал и снова заплакал.

    - Не зелёный, - говорю я, - А жене надо верить! Жена Цезаря вне подозрений! А ты зачем его не прогонишь?

    - Пробовал, бесполезно... Я как грибов поем, только водички выпью, а он уже тут как тут, нечисть проклятая. А сколько лиха я от него натерпелся! Помнишь, я тебе про бяшек рассказывал? Ну, когда он первый раз ко мне весной приходил? Сглазил он бяшку то.

    - Это как это?

    - Тот потом захирел сразу, расти перестал, пришлось зарезать. Так мясо всё выкинул, в мясе черви оказались, только шкуру и взял...

    И тут смутная догадка меня посетила:

    - Веня, - говорю, - А труп ты на кладбище закопал?

    - Ну, да, - говорит, - недалеко от калитки. Да и не закапывал я, так, присыпал слегка...

    - Ах ты Веня, сукины ты сын! Ты хоть знаешь, кого ты там присыпал?

    - Кого?

    - Кого, кого... Теперь все пионеры знают, что на кладбище труп Васи Клюковкина спрятан! Осталось узнать, что это ты его спрятал. И фиг ты им докажешь потом, что это бяшка был, а не Вася... Уроют они тебя теперь, точно. Так что ищи себе, Веня, местечко рядом с Васей на кладбище.

    Тут и до Вени дошло, осёкся он, лицом перекосился, слова вымолвить не может, наконец говорит:

    - А, что же теперь делать?

    - А, вот что..., - и рассказал ему как правильно из этой ситуации выбраться.

    Наутро на могилке уже стоял крест сосновый галстуком повязанный, под крестом букет, а на нём ленточка "Пионерам-героям павшим в борьбе с нечистой силой посвящается" и снизу  табличка "Здесь был Вася".

     Идут пионеры, - салют Васе!

    Летят самолёты, - салют Васе!

    Плывут пароходы, - салют ...

    Блин, я уже заговорился, - не плавают там пароходы, там и на лодке то не везде проплыть можно. Вот так закончилась эта история. Говорят, что крест до сих пор стоит, а иногда на нём можно видеть разорванную, окровавленную майку, но я здесь уже совсем не причём.



    - А я сразу знала, что это не Вася, - сказала вампирёнок Люба.

    - Откуда это ты знала? - поинтересовался кузёныш Марина.

    - Откуда, откуда, - знала и всё...

    - Скажи ещё, что это ты сама там была, - не отставал кузёныш.

    - А может и была, а ты-то сам откуда знаешь? - вступилась за Любу Шурик.

    - Да её бы в лагерь не взяли, потому как маленькая ещё очень.

    - А вот взяли бы.

    - Нет, не взяли бы, тем более, что туда лишних не зовут.

    Вдруг рядом что-то завыло, захихикало, закочевряжилось. Все сразу замолкли и стали бояться, только Петрович остался задумчивый.  Наконец всё смолкло так же неожиданно, как и началось.

    - Да, не спят, шалят покойнички. Вы тут ещё разгалделись! - заворчал Петрович на всех. И уже обращаясь только к кузёнышу Марине продолжил, - Лишних, говоришь? А ты  сам когда-нибудь Лишнего Мальчика видел? Не видел, а говоришь...

    - А ты его видел, Петрович?

    - Сам нет, но слыхать слыхал. А кто говорит, что видел, тот врёт! Потому, как Лишнего Мальчика можно один только раз увидеть, ведь все, кто его однажды увидел, назад уже никогда не возвращаются...

    - А как это, Петрович?

    - Лишнего Мальчика не зовут, он сам вас находит и однажды за вами из ночи приходит...

    И  Петрович начал свой страшный рассказ...




ПРИХОДЯЩИЙ ИЗ НОЧИ


    Отправились как-то мы с отрядом в поход с ночёвкой. День выдался чудесный, мы ловили рыбу, кузнечиков, ёжиков. Ёжика одного и того же ловили, зато несколько раз, он всегда к нам в походе приходил, чтобы его поймали. За это пионеры его вкусно кормили печеньем и сухарями. Так и прошёл день, наступил вечер. Пионеры уже уху поели, песни у костра попели, перед сном напугались вдоволь страшилками разными.

     Нечистая сила тут же неподалеку в лесу была, вот и прикалывалась над пионерами по разному, - то эхом нехорошо заругается, то светящимся гнилым пнём напугает, то козлом на дереве закричит. Особенно любила нечистая сила пионеров за ногу схватить, когда те ночью в лес в туалет ходили. Схватит и держит, пока те тут же на месте не описаются, или, чего хуже, не обкакаются, - шутки у неё такие были дурацкие. Потому я строго настрого наказал пионерам ночью в туалет по одному не ходить, только если вдвоём, чтобы чего не случилось. А ещё я их перед сном всех пересчитал, только не получилось у меня ничего.

    - Мы с тобой в поход тридцать человек привели? - спрашиваю свою вожатую.

    - Да, - говорит, - А зачем ты спрашиваешь?

    - Так отчего же у меня каждый раз тридцать один получается?

    - А ты, - говорит, - их как считал?

    - Известно как, - говорю, - по головам.

    - А надо по списку. Потому как в темноте не разберёшься где у пионера голова, а где задница. Иди и ещё раз попробуй.

    Делать нечего, взял я список, фонарик, пошёл пионеров считать. Тот, кого я фонариком высвечиваю, мне свою фамилию называет. Я по списку ищу и чёрточку напротив ставлю. И так, пока всех не посчитал. А как посчитал, так потом чёрточки складываю.  Только чертовщина опять получается! В списке, я точно знаю, тридцать фамилий пионеров, столько у нас в отряде. А чёрточек у меня каждый раз тридцать одна выходит, - что делать, не знаю...

    Видит моя вожатая, как я мучаюсь, а сделать ничего не могу, и говорит мне:

    - Ладно, утро вечера мудренее, иди ложись спать. Тридцать один завсегда тридцати больше, а больше не меньше. А уже утром мы их всех построим, вот тогда и сосчитаем, кто из них лишний.

    Сказано, сделано, успокоился я и спать лёг. А на утро мы, как и собирались, всех пионеров построили и давай считать по всякому: и по  головам, и по рукам, и просто по списку, но ничего у нас не получается. Если ночью один лишний был, то теперь одного не хватало! Стали проверять и выяснили кого, - пропал мальчик с жалостливым таким именем Пе-э-э-тя.

    Я сразу тогда на нечистую силу подумал, - это Лишний Мльчик ночью к нам приходил, он и увёл с собой пионера. Другой бы на моём месте руки давно опустил, а я знал, что надо делать. Если нечистая сила его забрала, то далеко она его увести не могла, - нечисть ведь как и пионеры, сама делать ничего не любит, ей надо, чтобы человек своими ножками в чащу пришёл, а там то она уже покуражится над ним вдоволь. Поделил я пионеров на кучки, одних в одну сторону, других в другую, объяснил как Петю искать и уже почти отправил, как кто-то мне говорит:

    - А вон Петя идёт...

    И точно, вышел из леса Петя, идёт к нам целёхонький, невредимый. Мы все сразу так обрадовались, что даже забыли поколотить его, а ласково только спрашиваем:

    - Петенька, а ты где сейчас был?

    - Как где? Я в туалет ходил.

    - Один, наверно?

    - Нет, меня мальчик провожал.

    - Какой ещё такой мальчик? Ты его знаешь?

    - Нет, не знаю. Он не из нашего отряда, даже не из нашего лагеря.

    - А ты зачем с ним пошёл?

    - Вы же сами сказали, чтобы в туалет по двое ходить, ни в коем случае не по одному. Все спали, когда мне приспичило.  А он мимо шёл,  так я попросил его меня проводить.

    - Ты хоть понимаешь, Петя, что это Лишний Мальчик был? Он специально приходит в лагерь к походникам ночью, когда все уже ложатся спать, чтобы за собой в чащу увести. Вспомни, Петя, он звал тебя в чащу?

    Тут Петя вдруг как побледнел, как стал заикаться, видно точно вспомнил чего-то:

    - Звал... "Иди, - говорит, - в лес подальше, мальчик, там и покакаешь".

    - А ты чего?

    - "Нет, - говорю, - нам вожатый сказал в туалет ходить, поэтому я в лагерь пойду".

    - Так, ты туда пять километров, обратно пять километров, так и ходил?

    - Ну, да. А что? Я что-то неправильно сделал?

     Тут мне хорошо стало, лёгкость такая во всём теле появилась, тем более, что я на дураков, особенно малолетних, совсем не обижаюсь.

    - Нет,- говорю, - ты всё, как я сказал, сделал, - и уже ко всем обращаясь, строго настрого наказал, - Но никогда, никуда, не ходите с Лишним Мальчиком! Иначе уведёт он вас в самую чащу, откуда вы уже не воротитесь!



     Вдруг из могилы раздался загробный голос да такой жуткий и гнусный, что все задрожали, а кого-то даже вырвало:

    - Отдай грибы, девочка!

    - Ой, меня же бабушка ждёт, - спохватилась кикимора Шурик, - пойду я, потом дорасскажите. До свидания!

    - Отдай! - продолжал чревовещать Вовчик из гроба.

    - Дурак! - сказала Шурик и сразмаха засадила шишкой упырю в правый глаз. Вовчик не шелохнулся продолжая прикидываться мёртвым и только муха на его лице быстренько, на всякий случай, перебежала из правой ноздри в левую.

     Как только Шурик скрылась в кустах, Петрович обращаясь ко всем заметил:

    - Какая вежливая девочка!

    - Уже ушла? - упырь боялся шелохнуться и продолжал говорить сквозь зубы.

    - Ушла, ушла... Вылазь уже.

    - Вот ведьма, а ещё кикимора! - ругался он вылезая из гроба.

    - Какая она ведьма? Маленькая она ещё для ведьмы, - ведьмами не рождаются, ими становятся.

    - А ты почём знаешь?

    - Как мне не знать, если я всю жизнь с ведьмой прожил, а женился то я на наяде. Вот ведь как в жизни бывает! - вздохнул Петрович и о чём-то задумался.

    - Петрович, а когда ты первый раз с ведьмой встретился? Ты сильно испугался?

    - Да, как тебе сказать? Не то, чтобы очень, но испугался. Впрочем, слушай..., - и Петрович начал свой страшный рассказ...



ВИЗИТ ВЕДЬМЫ


    Это только считается, что ведьмы по дремучим лесам да по болотам живут, а они давно уже в города перебрались. Встретишь такую, с виду старушка старушкой, а она по ночам зелье варит. Выпьет такого зелья добрый молодец, глядь, а перед ним не старуха, а красавица писанная стоит. Вот такие шутки ведьмы с людьми шутят. 

    Днём без надобности из домов не выходят, не действует их зелье на свету солнечном. А если надо им куда, в сберкассу там или на почту, оборачиваются обычно в чёрных кошек и идут по своим колдовским делам. И не вздумайте им дорогу перейти, - или порчу нашлют, или несчастье какое! Я тогда маленький был, ведьм ещё не встречал, но про них кое-что уже слышал...
   
    Остался как-то я дома вечером один, я ещё книжку страшную в это время читал про Шёрлока Холмса, дедектив называется. Очень тогда я бояться любил, - мне страшно, а я читаю. На улице темней, мне ещё  страшней, - а я читаю. Только перед тем дверь входную на все запоры покрепче закрыл, да свет в своей комнате поярче включил, так и сидел, ждал родителей. А на случай, если душегубы или монстры какие ко мне из соседней комнаты пришли бы, или руки свои из под кровати ко мне потянул бы, я на подоконник забрался, чтобы успеть на помощь позвать, пока они меня убивать будут.

    Вот, сижу я на подоконнике, книжку читаю, а дверь из комнаты специально чуть приоткрыта так, что я узкую полоску коридора вижу. Только я туда не всегда смотрю, а когда особенно страшное место читаю. И тут читаю, как на Холмса в ночи по шнурку от звонка ядовитая змея лезет... И раз! - что-то в дверном проёме мелькнуло. Только не может быть, чтобы ко мне, - а жил я на пятом этаже, - забралася змея. Ну, думаю, чего только от страха не привидится!

    Но книжку читать бросил, - там дальше ещё страшней, - сижу, вспоминаю, а все ли я двери закрыл? Входную точно закрыл, а вот на балконе то нет! Зря это я, не подумал, теперь могут и через балкон до меня добраться. Хотя, кто? Ведь, если ко мне на пятый этаж лезть, так это через соседей, а они обязательно засекут и сообщат куда следует. А если соседей уже убили? Тогда мне точно каюк...

    Только я это подумал, как слышу, на кухне возня какая-то. У меня ведь раньше кот Тимошка жил, его давно уже не было, второй год как похоронили, а миска его осталась, под газовой плитой всё стояла. Так звук этот напоминал, как если бы кто-то его миску по полу двигал... Но кто? Не могла же она сама... Никак призрак Тимошки домой вернулся и теперь на кухне хозяйничает? А, может, мне всё это показалось? Может, от страха уже звуковые галлюцинации начались? И тут как заскрипит миска снова! Ничего себе галлюцинация! - спасаться надо, пока жив! Я чуть не заорал уже, только в последний момент разум всё же возобладал.

    То, что кто-то ко мне через балкон залез, это понятно. Как понятно и то, что от меня он прячется, а иначе бы сразу напал. Может света он испугался? На кухне темно, вот туда он и пошёл. Кто же это такой? - ходит по ночам, через балкон, света боится? Нет, здесь точно дело нечистое...

    Так я думал, а сам потихоньку, чтоб не услышал кто, пробирался в коридор, чтобы входную дверь открыть. А с открытой дверью я уже никого не боюсь, сразу убегу, не догонят. Но кто-то всё же меня услышал, затих. А я уже в коридоре был, руку к входному замку тянул, благо дверь на кухню прикрыта была, - кто-то меня не видел, а я его. Только вот броситься на меня он в любой момент мог. Так я спиной к входной двери еле нащупал замок и открыл его, наконец! Всё, живой! Теперь не страшно.

    Только кто-то молчит, признаков никаких не подаёт, как будто исчез совсем, или вид делает. "Нашёл, - думаю, - дурака. Меня не обманешь!" Сам свет на кухне включил, ручку от швабры взял и дверь кухонную ею приоткрыл, - нет никого. А я уже не боюсь, дальше иду, а если кто-то на меня нападёт я его вмиг шваброй оглоушу, - держу её подняв, чтобы сразу ударить.

    И тут вижу, сидит под газовой плитой чёрная чёрная кошка, смотрит на меня пронзительно, вот-вот глазами прожжёт. Я даже растерялся сначала, но уже тогда умный был очень и сразу подумал:"Это же  ведьма! Специально кошкой обернулась, чтоб её не узнали. Так, получи же!"

    И стукнул бы, только разум опять возобладал, - ведьмы то не душегубы, просто так не нападают. Если я ей ничего плохого не сделал, так и она мне ничего такого делать не будет. Короче, отпустил я её. Ведьма, оказалось, в соседнем подъезде жила. А ко мне по балконам пришла, у нас все балконы рядом стоят. Я потом её во дворе встречал, так с виду и не подумаешь, старушка  как старушка, а сама по ночам по балконам лазает. Она потом ко мне всё докторскую колбасу клянчить приходила, - может дома ей есть нечего было? Только я никому про неё не рассказывал. Так мы и жили...



    Петрович замолчал, вспоминая чего-то, потом скорее себе, чем ребятам сказал:

    - Вот так, всю жизнь живёшь рядом с ведьмой, а сам и не знаешь...

    - А, правда, они не страшные? - спросил кузёныш Марина.

    - Нет, конечно. Бывает, отравят кого-нибудь своим зельем нечаянно, или превратят в кого не следует, а как назад расколдовать, уже не помнят, вот потому все их и боятся. Раньше ведьм на кострах жгли на всякий случай, но то больше от своего страха, а не от их вредности... Сейчас они чаще по своей природной специальности работают или для знакомых зелье варят, а колдовать-то уже почти и не колдуют.

    - А кем они работают?

    - Как кем? Известно, врачами, в смысле гомеопатами.

    Никто ничего не понял, но переспросить постеснялись, слишком уж похожими словами часто ругались взрослые, только Ярек поинтересовался:

    - А, что, у вас в лагере тоже гомопаты были?

    - Нет, гомеопатов не было, но ведьма была, поварихой работала.

    - И, что, она никого не заколдовала?

    - Нет, конечно, только в том числе и при её участии случилась одна история, у нас тогда лагерь чуть не закрыли. Кстати, - Петрович грозно посмотрел на Ярека, - А всё из-за того, что кто-то не любит руки мыть перед едой, а ещё яблочки...

    Ярек на всякий случай засмущался, но никак не мог понять, как из-за немытых его рук можно целый лагерь закрыть. Но не он один об этом задумался, Люба сразу же пристала:

    - А расскажи, Петрович!

    - Расскажи! Расскажи! - послышалось со всех сторон.

    Впрочем, долго уговаривать его не пришлось.

    - Хорошо, расскажу, - сказал Петрович, сел рядом с Яреком и больше в назидание чем просто так начал свой страшный рассказ...



 ЁЖИК В СМЕТАНЕ


  Приехал как-то к нам в лагерь один мальчик, как раз в соседний отряд, что с нами в одном корпусе был, - мы в одной половине, а их отряд в другой. И такой весь из себя расфуфыренный, с ног до головы разодетый, что всем прямо противно стало. И джинсы у него дырявые модные, и шнурки разноцветные, и куртка крутая, - жарко, потеет, а всё равно не снимает, больно уж она красивая была. Выйдет, бывало, на крылечко повыпендриваться, с собой банку железную возьмёт, на ней ещё "Соса-Сола" написано,  стоит, пьёт, печенькой закусывает. Это значит, чтоб все его видели и сильнее завидовали.

  Может быть ребята и вовсе бы с ним не игрались и поколотили бы на всякий случай, да уж больно большой мешок с гостинцами ему родители с собой отправили. А он всегда оттуда чего-нибудь вскусненькое доставал, - то печенюшку какую, то конфетку, то Соса-Солу эту самую. А однажды кекс оттуда достал с изюмом и марципанами, все тогда совсем уже офигели, а особо слабые даже попадали, только стали с тех пор мальчика Кексом звать. Я, честно сказать, сейчас уже и не помню, как его на самом то деле звали.

  А два брата из нашего отряда Лёнчик и Лёвчик, они интернатовские были, родителей у них не было, никогда  такой пакет ещё не видели. Только очень им этого хотелось, печенюшек там разных, конфеток. Но Кекс жадный был и делиться ни с кем не собирался, если только меняться. А меняться у братьёв было не на что.
- А хочешь, мы тебе ёжика покажем? - говорит старший из братьёв Лёнчик.
 У нас тогда и в самом деле в корпусе на веранде ёжик в тумбочке жил. Жил, как сыр в масле катался, - по утрам сидит, сам весь в сметане уже перепачканный, а пионеры ещё после завтрака ему и кашку манную несут, и молочко, и яички, - ешь не хочу.

- Хочу, - говорит Кекс.

- Тогда, ты за это нам по конфетке дашь, а мне ещё печеньку для ёжика, - говорит Лёнчик

- И мне печеньку дай для Вожатого, чтоб тебя к нам в отряд пустил, - вторит за ним Лёвчик.

- Ты, это, конфеты сейчас давай, а печеньки завтра, когда мы тебе ёжика покажем. Потому, как сейчас он в тумбочке спит, потому, как он сытый. А вот завтра, сразу после завтрака приходи, он как раз обедать будет, тогда и посмотришь.

  Так и договорились. Может быть оно потом так и вышло бы, если  бы ёжик в тот день не объелся. Да и ладно бы объелся, если бы не обкакался. Да и ладно бы обкакался, если бы не в кроссовки Вожатому. Да и ладно бы тот сразу заметил, так нет, пока кроссовки на ноги не одел. А потом как давай орать: "Не потерплю, - говорит, - ещё одной скотины в нашем отряде! Потому, - говорит, - выбирайте, - или я, или он!" Дети, конечно, ёжика выбрали, только Вожатый того уже к расстрелу условно приговорил с пожизненной ссылкой за территорию лагеря.

  Короче, унёс Вожатый ёжика куда-то за кухню, а Кекс со своим  мешком уже тут как тут:

- Ну, - говорит Кекс, - показывайте вашего ёжика.

- А, нету, - говорит Лёнчик и рассказал, что тут утром случилось.

- Тогда конфеты верните, - канючит Кекс,

- А, тоже нету, мы их ещё вчера съели.

- Так, что же теперь делать?

- А, давай, мы тебе его сами поймаем.

- А, как это?

- Приманка нужна.

- А, что это такое?

- Ну, это то, что ёжик больше всего любит. Ты вот, например, что любишь?

- Конфеты, печенье, яблоки...

- У тебя ещё и яблоки есть? - на всякий случай поинтересовался Лёвчик.

- Есть.

- Вот всё, что ты любишь, и есть приманка для ёжика, он это тоже всё любит, - говорит Лёнчик, а сам Кексу в пакет заглядывает и спрашивает:

- А, это что там у тебя такое круглое?

- Это орехи грецкие.

- Орехи? А ты знаешь, что в нашем лесу ни один ёжик в спячку на зиму не ляжет, пока вдоволь грецких орехов не запасёт?

  Так и забрали с собой весь пакет и пошли за территорию, что сразу за кухней, ёжика ловить.

- Только ты никому не говори, что мы за территорию ходили, а то нас накажут, - предупредил Лёнька Кекса.

Сразу за калиткой, в разных местах от тропинки сложили несколько кучек с приманкой, - хоть на одну, но ёжик клюнуть должен. Сами спрятались в кустах тут же рядом. Кекса предупредили, чтобы сидел тихо, слушал в какой кучке ёжик отъедаться начнёт. А как начнёт, велели сразу туда бежать и хватать его.

- А как я узнаю, что это ёжик? - спрашивает Кекс.

- А он пыхтеть будет и чавкать, ну совсем как ты за обедом.

  Вот, сидят ребята, ёжика караулят, а того всё нет, - в смысле тихо кругом. Только Кекс пыхтит и за щекой что-то прячет. Посмотрел на него Лёнчик и говорит:

- Ладно, вы пока сидите, а я схожу приманки проверю.

Сказал и сразу ушёл. А когда вернулся, довольный такой, и говорит:

- Нет, не было пока ёжика, ещё подождать надо, - а сам тоже за щекой что-то прячет и пыхтит потихоньку. Лёвчик это заметил, но виду не подал, только посидел со всеми немного, а потом говорит:

- Теперь моя очередь приманки проверять, теперь я пойду.

  Сказал и сразу ушёл, долго потом его не было. А когда вернулся, то у него тоже за щекой что-то спрятано было. Кексу это странным показалось, стал он чего-то подозревать.

- Пойду, - говорит, - тоже приманки проверю, теперь моя очередь.

- Не ходи, - говорят братья, - а то бродит здесь ведьма в лесу.

- Что за ведьма такая? Откуда она здесь?

- Обычная ведьма, она ещё у нас в лагере поварихой работает, Ольга Петровна зовут, - говорит Лёнчик.

- А в лесу травки разные собирает, зелье потом делает, - добавляет Лёвчик.

- Грибочки разные сушит, чтобы готовить из них потом. Она, знаешь, какой гуляш из сухариков чёрного хлеба делает? - пальчики оближешь! А из тебя так вообще такую свининку поджарит, - добавку ещё просить будешь!

Страшно стало Кексу, но он виду не подаёт, только просит братьёв:

- Тогда пошлите со мной, вместе она нас не тронет.

Делать нечего, пошли все втроём приманки проверять. Уже на первой Кекс заметил что-то неладное, от приманки почти ничего не осталось.

- А почему, - спрашивает Кекс, - в приманке только огрызок от яблока? Я же целое давал...

- Значит ёжик уже был, он и съел, а огрызок остался.

- А почему от орехов только скорлупки остались? Если бы он запасать взял, он бы целиком утащил...

- Он затем сейчас съел, чтобы уже сегодня спать лучше.

- Странный какой-то ёжик, - говорит Кекс, а сам с подозрением на братьёв смотрит, - конфеты съел, а все фантики перед этим, получается, аккуратно снял...

- Это ты странный, - говорит Лёвчик, - Где ты видел в лесу, чтобы ягоды или грибы в фантиках росли? Не знает ёжик фантиков, вот и снимает их каждый раз, прежде чем конфеты съесть.

Кекс ещё хотел что-то спросить, но тут в кустах зашуршало, ветки зашумели.

- Тише! - говорит Лёнчик, - кажись ёжик идёт.

- Или медведь, - говорит Лёвчик, сказал и сам испугался.

  А деревья гнутся, сучья трещат, шум такой, что если это и ёжик, то размером он точно с медведя будет. Ребята убежать хотели, но и приманку, что осталась, бросить не смогли. Кинулись они было её собирать, как вдруг шум стих, и прямо из кустов на тропинку тётенька вышла.  Только о том, что это была Ольга Петровна, которая ведьма, Кекс тогда ещё не знал. В одной руке у той палка была, она ею под деревьями шарила, в другой корзина с травами разными. Увидела ребят, да как закричит:

- А, вы, почему за территорию лагеря вышли? Вы, что здесь делаете?

Только она это сказала, как братьев словно ветром сдуло, только Кекс остался, сидит, печеньки с земли собирает. Заметила это ведьма и спрашивает:

- Мальчик, а ты зачем печеньки с земли собираешь? Они ведь грязные..., - а сама смотрит на Кекса, так он ей понравился, того и глядит, что съест.

- Зато вкусные, - говорит Кекс.

- Так ты, - говорит ведьма, - печеньки любишь?

- Я, - говорит Кекс, - ёжиков люблю.

- Ах, ты, маленький, - говорит ведьма, - ты, наверно, кушать хочешь? Так беги скорее в лагерь, я вам сегодня их на обед и приготовлю.

- Ёжиков? - испугался Кекс, - так они же колючие.

- Не бойся, - говорит ведьма Ольга Петровна, - не уколешься, ещё пальчики оближешь.

  Тут Кекс догадался, что перед ним сама ведьма стоит, совсем тогда уже испугался и убежал поскорее.

  Только зря Кекс волновался, на обед ничего такого не было, правда и братьёв тоже чего-то не было. А давали на обед вкусную мясную штучку с рисом, со сметаной. Кексу она так понравилась, что он было добавки попросил, и съел бы, если бы не ведьма, - это она ему добавки принесла. Принесла, сама вся такая довольная, улыбается и спрашивает:

- Ну, что? Вижу, понравились тебе ёжики?

- А это, разве, ёжики были?

- Конечно, ёжики, - я их со сметанкой делаю, с рисом, и свининкой, там травки разные, чтоб вкуснее было. А это тебе с друзьями, кушай на здоровье, - и полную миску перед Кексом ежиков ставит.

  Только тут до Кекса дошло, почему братьёв на обеде нет. А как дошло, так сразу ему поплохело. Он было побледнел, потом позеленел, потом снова побледнел, а потом его и вовсе вырвало прямо в тарелки своим товарищам. Какая тут суматоха началась! Кто кричит "Доктора!", кто "Мальчику плохо!", а кого-то тут же рядом тоже вырвало,  - кругом крик, шум, беготня.

  Только Кекс ничего такого уже не видел потому, как сразу сознание потерял. А когда очнулся, видит, Вожатый его по щекам хлопает, а всё, что перед этим он и его друзья съели на полу лежит, а уборщица всё это в ведро убирает. А над ним Врачиха с Начальником лагеря стоят, лоб у него щупают. А рядом ведьма Ольга Петровна всхлипывает, слёзы полотенцем вытирает.

- Неужели эпидемия? Неужели холера? - спрашивает Начальник лагеря, а сам весь трусится и потом покрывается, как если бы у него самого холера началась.

- Ой, - говорит Врачиха, - не дай бог! Я как раз перед обедом с этого отряда уже двоих в изолятор положила, то ли объелись чего, то ли отравились, но клизму я на всякий случай им поставила.

- Ой, дитятки, - причитает ведьма, - я ведь сразу их предупредила с земли ничего не брать.

А тут Кекс из последних сил к Начальнику повернулся и говорит:

- Это я Лёнчика с Лёвчиком съел, только я не знал, я нечаянно... - и сразу назад откинулся, как был без чувств.

- Ой, бредит уже! Ну, где же скорая? - заголосила Врачиха, а сама чуть не плачет.

  Кекс было тут глазки свои приоткрыл, как вдруг заметил, что уборщица уже закончила и куда-то ведро своё тащит. Кекс к ней ручки потянул и слабым таким голосом говорит:

- Тётенька, это нельзя выкидывать, это похоронить надо и памятник поставить...

- Холера..., - только и успел вымолвить Начальник и грохнулся тут же рядом с Кексом без чувств.

  Вот, наверно, и вся история. Я тогда первый раз увидел, как на футбольное поле в лагере вертолёт приземляется. Выскочил оттуда отряд айболитов, разбежался по корпусам. Нас в тот же день на всякий случай всем отрядом в город, в больницу перевезли. Там каждому раздали по горшку и попросили только туда какать, в туалет не ходить. Кекс сначала думал, это для того, чтоб всё, что от Лёвчика с Лёнчиком осталось вместе собрать, даже следил за нами, чтоб мы случайно чего не выкинули. Врачи же думали, что это мальчик от пережитого и от болезни с ума сошёл. Только, когда из изолятора к нам в больницу самих Лёвчика и Лёнчика живьём привезли, Кекс второй раз с ума сошёл. А когда сумасшедший с ума сходит, он таким образом поправляется. Вот и Кекс поправился. Да! Вспомнил! - его Максимом звали, хорошим мальчиком потом оказался.



    Петрович закончил и посмотрел на небо, - показалось , что оно стало чуть светлее. Тогда он обернулся в сторону упыря Вовчика, который что-то ладил на дне могилы с Дедушкой, и спросил:

    - Ну, скоро уже? Светает через час...

    Упырь показался из могилы, загадочно улыбнулся как идиот, изо рта у него текли слюни:

    - Скоро уже, - повторил он и мерзко ощерился кривыми зубами так, что у всех мурашки пробежали по спине, - Успеем...

    Потом поискал что-то у себя в кармане и вдруг достал оттуда маленького симпатичного уродца. Тот был совсем беззубый, но с длинным языком. Он тут же, как только Вовчик его отпустил, кинулся вылизывать упырю задницу. При этом на лице у него  было такое блаженство, какое бывает только у кота вылизывающего себе яйца.

    - Ой! Какой хорошенький! А кто это? Гном? - обрадовался гном Викентий.

    - Это Димон, упырёнок, - представил уродца довольный Вовчик.

    - А почему маленький?

    - Так он помесный, полубесом будет, а они все маленькие, - сказал упырь и погладил Димона ласково, а тот захрюкал в ответ довольный.

    - А что он умеет? Только задницу вылизывать?

    - Да нет, много чего. Служить например...

    - Ну ка, Димон, служить! - скомандовал кузёныш Марина.

    Димон завилял задом и преданно заглянул в глаза Вовчику так, что даже Чип не выдержал и сблеванул. Вовчик милостиво кивнул и тот сразу бросился к его руке, нашёл там часы, что-то повертел и объявил деланным голосом:

    - "Переходим на летнее время, переводим часы назад!"

    - Молодец, умнечка, - похвалил его Вовчик.

    - И это всё? - расстроилась Люба.

    - А, что, мало? - недовольно буркнул упырь, - Зато мы теперь точно всё успеем, - час то не лишний для нас будет.

    - Придурки! - тихо выругался Петрович так, чтобы Вовчик его не услышал, а уже громче добавил: - Ну, давай! Давай, потарапливайся уже, готовь Дедушку скорее!

    Вовчик спрятал Димона в карман и скрылся в могиле. Петрович снова взглянул на небо и о чём-то задумался. Неизвестно сколько бы он так стоял, если бы не кузёныш Марина, приставший к нему с глупым вопросом:

- Петрович, а ты в призраков веришь?

- Конечно. И как же в них не верить, если они есть?

- А сам то ты их встречал хоть однажды? - поинтересовалась вампирёнок Люба.

- Встречал. Да и вы, наверно, встречали, только не замечали этого...

- А как это? Они что, невидимые? - спросил гном до этого молча ковырявшийся в носу.

- Видишь ли, каждый призрак это чья-то загубленная жизнь, чьё-то несчастье. А чужие несчастья для нас всегда незаметны, малозначительны, вот мы их порой и не замечаем.

- А правда, что призраки мстят своим убийцам или мучителям? - кузёныш явно интересовался призраками.

- Правда. И пока не отомстят, никак не успокоятся.

- Как интересно! А ты знал такого призрака, чтобы отомстил?

- Знал одного..., - Петрович задумался, вспоминая чего-то, но не тут-то было! Все наперебой схватили его за рукава, стали тискать, тянуть и кричать при этом:

- Ой! Расскажи, Петрович!

- Цыц! Слушайте, но только не галдите, а то не расскажу!

И Петрович начал свой страшный рассказ...



МЕСТЬ ПРИЗРАКА


   Федя был сиротой. Мать бросила его и семерых его братьев в трюме какого-то корабля шедшего с грузом тропической древесины из Вьетнама в Россию, когда он ещё не родился. Да, так бывает, если ты таракан. Только Федя не знал, что он таракан, а был молод, беззаботен и весел, и только думал о том, когда же его путешествие закончится и он вступит из своей тёмной душной коробки с надписью "Parquet Merbao" в большую и, наверно,  интересную жизнь. О том, что такая жизнь есть, он догадывался по этой самой непонятной красивой этикетке и по старому дряхлому сверчку жившему здесь же, в коробке и постоянно линявшему от нечего делать. Казалось, что примерка новых костюмов была единственным смыслом и целью его жизни. Федя так не хотел... Он с его желанием жить, с блестящими, словно лакированными быстрыми ножками, с красивыми усиками-антеннами обязательно добьётся большего, если надо весь мир будет у этих его ног, стоит только ему в него войти!

   И однажды он в него вошёл, случилось это в пионерском лагере, за клубом, сразу возле запасного выхода. Вдруг брызнуло солнце в глаза, самые разные звуки пронзили Федю от кончиков ножек до краешков крылышек заставив всего трепетать, волноваться и радоваться одновременно. Захотелось смеяться без причины, просто так, наделать каких-то добрых глупостей, а потом взлететь и лететь высоко-высоко, чтобы разом объять этот огромный прекрасный мир. "И почему тараканы не летают как птицы?" - подумал Федя, сразу вспомнил о крыльях и уже готов был взлететь, как вдруг его охватила чудесная волна удивительных запахов сладких и пряных - это от травы и цветов, терпких и будоражущих - это от отъехавшего автомобиля, приятных и вкусных, - в них была чего-то тухлятинка, а ещё кислинка вчерашних щей и чуть-чуть вони сырной плесени, - это от помойки, что в нарушение постановления СЭС N 25/55 от прошлого года стихийно образовалась возле лагеря сразу за столовой.

   "Жизнь, ты прекрасна! Именно такой я тебя представлял!"- подумал Федя, потому как говорить не умел.

- Ни фига себе! - раздалось откудато сверху, это присвистнул лагерный сторож Веня вскрывавший коробки с паркетом для ремонта пола в клубе. И, конечно, при виде тропического таракана Феди огромного и чёрного, - тот был раза в три  крупнее местных обычных, - Веня слегка ошалел. Безусловно, этот таракан заслуживал уважения как уникум, поэтому Веня убивать Федю не стал, а сложил в коробок, откуда не пожалел предварительно выкинуть спички и отнёс в зоопарк, что был тут же рядом с клубом в закрытой беседке.

  Только не совсем это был зоопарк, - так, террариум, по-нашему гадюшник. Потому, как жили там только змеи и амфибии, т.е. разные гады. Пустили их к нам в лагерь на один сезон, наверно по договору, за еду. А еду таскали пионеры–садисты. Поймают лягушку, а это как входной билет в гадюшник, и тащат змеев кормить. Потом смотрят все, как лягушка сквозь этот шланг кусачий с одной стороны входит, а с другой стороны через день-два выходит. Интересно!

  Вот к одному такому змею в стеклянный аквариум и угодил Федя, когда его вытряхнули из коробка. Ужас обуял его, - жизнь кончилась так и не успев начаться! Меж тем змей медленно приближался с интересом разглядывая Федю, ещё немного и ...  Федя зажмурился, чтоб хлоднокровно посмотреть смерти в глаза, в смысле в глаза холоднокровному. Прошла секунда, другая, потом ещё десять, но ровным счётом ничего не случилось. На всякий случай Федя приоткрыл один глаз, потом второй и тут же был сражён тем, что увидел, - змей улыбался! Он так соскучился от своего постоянного одиночества, что был только рад своему случайному маленькому сокамернику и совсем не собирался его есть.

   Так Федя попал в покосившийся дом с обшарпанными половицами, где в старых аквариумах жили соседи редко разговарившие друг с другом, всё больше только злобно шипевшие, а если кто и говорил иногда, то это были лягушки, которые квакали из стеклянного ящика одни и те же гадости об окружавшем их мире, который сами они никогда не видели, и которого боялись больше, чем своей тюрьмы, в которой жили. Собственно за это кваканье их и держали, а для них это был единственный шанс как-то уцелеть в этом океане подлости и насилия, они и старались.

   В самом центре дома на специальной подставке стоял огромный прозрачный саркофаг к которому уже с утра сразу после завтрака нескончаемой очередью шли пионеры и просто зеваки. Там, в лучах холодного электрического света, под табличкой "Варан среднеазиатский" лежал огромный и страшный дракон, при виде которого Федя ужаснулся и весь задрожал.

- Не бойся, он мёртвый, - сказал змей.

- Как это?

- Очень просто, сразу после приезда в лагерь он простудился, заболел и умер.

- Тогда почему он здесь, и почему все говорят, что он живой?

- Видишь ли, по плану у него гастроль до конца сезона. За это ему и двум к нему прикреплённым сотрудникам-змеелюбам полагаются полный пансион и лагерная пайка. А без варана зоопарк даже не гадюшник, а несколько метров шипящих змей, коих у нас в каждом болоте уйма. Вот и решили змеелюбы факт кончины варана скрыть и объявили того спящим, - ну, бывает у них, у пресмыкающихся, впадают они иногда в спячку.

- А, вдруг, в самом деле спит, выглядит то он как живой?

- Тогда сам подумай, зачем тебя не сразу к варану бросили, который только таракашками и питается, а ко мне, змею, который их видеть не может? И,  почему варан с тех пор, как ты у нас появился, не то, что не пошевелился, а даже не пукнул ни разу, и лежит как лежал? Однозначно мёртвый, - мёртвые не пукают.

- Тогда, если он мёртвый, выходит, что меня никто не съест? Вот здорово!

- Рано радуешься, ты теперь лишний свидетель получаешься, слишком много знаешь, больше, чем все эти пионеры.

   А пионеры шли мимо саркофага и со всех сторон варана рассматривали. Змеелюбы положили покойника красиво прямо под лампочку, как Ленина в мавзолее, так и хотелось того дёрнуть за хвост.

- Спит? - спрашивают пионеры.

- Конечно, - отвечают змеелюбы.

- Скоро проснётся?

- Не знаем, может сегодня, а может завтра. А сейчас идите вы все , и не шумите, а сами в мёртвый час как варан спите, до свидания.


- Так, получается, что они меня как корм, а варана как экспонат здесь только для вида держат? А сами могут меня в любой момент убить, чтоб потом сказать, что это меня варан съел? Так они и ненужного свидетеля уберут и фактом якобы поедания таракана докажут, что мёртвый варан совсем не мёртвый, а всего-то спящий. Ужас! - задумался тут Федя крепко, только вот придумать ничего не мог.

   А в это время все ботаники в лагере возбудились, ждут, что варан вот-вот проснётся, котлеты копят и передают из уст в уста последние о нём известия:

- А вы видели? Сегодня у него правая средняя ножка не так подогнута как вчера!

- А вчера с него муха взлетела не как обычно вверх, а всё в сторону, в сторону!

- И хвост, хвост тоже!

- А, что хвост?

- Ну, тоже...

   Одна сплошная интрига! Дошло до того, что мы все в лагере, - и  даже змеелюбы, - поверили, что варан на самом деле спит и только ждали теперь, когда же он проснётся. А между тем варан начал пахнуть. Понятно, что не все себя во сне контролируют, но этот уж очень себя не контролировал. Скрывать факт смерти варана становилось нестерпимо, уже не каждый ботаник решался в гадюшник войти, такая в нём вонь теперь стояла. И тогда змеелюбы решились на крайний шаг, - убить Федю. А смерть его, как вы догадываетесь, списать на дохлого варана, чтоб до конца смены доказывать, что у того отменный аппетит, хотя всё это у него и во сне.

  И вот, однажды вечером, когда в гадюшнике никого не было, пришла к таракану смерть. Это только у людей смерть в капюшоне и с косой, а к Феде она пришла в тапочках, с газеткой и небритая. Так и погиб молодой, подававший большие надежды таракан Федя в нашем пионерском лагере, волею судеб заброшенный туда из родного тропического болота, жизни как следует так и не видевший.

   Может быть на том и закончилась бы моя история, если бы не одно странное происшествие последовавшее за этим. На следующий день, точнее почти уже в вечер, аккурат перед сном, пробрался в террариум один юный любопытный любитель природы, очень ему хотелось первому узнать, когда же варан проснется. Пробраться то было не трудно, - дверь по причине ужасной вони теперь в нём никогда не закрывалась. Пробрался, подошёл к аквариуму и вдруг видит, что на спине варана стоит таракан Федя и ножкой так с укоризной притоптывает, а сам весь белый. Потому, как это был не чёрный таракан Федя, а его призрак, который вернулся за душами своих мучителей.

  Бедный пионер, как только это понял, закричал от ужаса и побежал стремглав прочь, куда глаза глядят, только его и видели. Говорят, что он от пережитого посЕдел в ту же ночь, - любопытство то оно до добра не доводит. Или может посИдел? -все ж тогда невнимательно друг друга слушали, - только не это главное! А главное то, что в ту же ночь исчез из террариума тот самый змей и никто не помнит какой! А вдруг он был ядовитый? Или неядовитый? Нет, точно ядовитый, потому как никто этого наверняка не знал, а в таком деле всегда лучше перестраховаться.

   Подумаешь, убёг и убёг, лес то он вот, рядом. Уже на следующее утро количество пропавших экспонатов с запасом лягушками добрали, - какие проблемы? Только вот до леса ползти и ползти, а до клуба четыре шага, совсем близко получается. Короче, кто-то видел змея в клубе. Лёшка-радист, он в клубе жил, совсем сон потерял. Всюду ему мерещились змеи, - кровать свою перетряс, все провода в клубе перевтыкал, все верёвки посматывал, которые ненужные. Или нужные? На всякий случай все оторвал, в лагере потом ещё связи  везде не стало, - получается, что это так он природу не очень любил, особенно местную.

  А так, как пропажа змея была страшная тайна, то все знали её уже на следующий день. И пошли доброхоты по лагерю:

"Видели мы змея там-то...",

"Этой ночью из столовой ушёл последний кот..."

"Вечером за женским туалетом что-то шуршало, ползло в сторону клуба и, наверно, подглядывало..."

   Лёшка чуть с ума не сошёл, глаза красные, на каждый шорох вздрагивает. Кота в клубе завёл, на цепь посадил, чтоб тот как столовские его собратья не сбежал. Только кот от него в тот же день с цепью ушёл и ещё бутерброд с колбасой, что Лёшка с завтрака принёс, тоже прихватил.

   Не знаю, чем бы закончилась вся эта история, если бы не скорое окончание лагерной смены. Уехали дети, а с ними и гады. Только я точно видел проезжая с отрядом в автобусе мимо клуба, как вослед нам лапкой махала из беседки белая таракашка, а рядом улыбался змей. Это был последний раз, когда мы виделись с Белым Призраком чёрного таракана, больше я его никогда не встречал. А если вам доведётся с ним повстречаться, не хватайтесь сразу за тапочки или газетку, а передайте ему привет от вампира Петровича, что помню его, жду, когда он заглянет на чашку чая с сухариками, ну, и всего от меня доброго.




История понравилась, все сразу стали спорить, кто больше испугался. И только Ярек сидел задумчивый.

    - А, ты чего молчишь? - пристала к нему вампирёнок Люба, - Ну-ка говори! А то укушу.

    - Чё-то сапоги у меня жмут..., - признался вампирёныш и посмотрел на всех с опаской.

    - Так он поверил! - засмеялся кузёныш Марина, - Вот дурачок!

    - Ты и в самом деле поверил? - спросила Люба.

    - Так жмут же... А вдруг они у меня ноги незаметно сгрызут? Или, ещё хуже, ночью задушат?

    - Да, не бойся ты, это всё предрассудки! Ну, подумай сам,  как сапог тебе на голову налезет, чтобы задушить потом?

    - Ну, подумал, налезет...

    - Он бестолковый, ему не объяснить. Скажи ты, Петрович, - не выдержал кузёныш Марина.

    Петрович погладил вампирёныша по голове, прижал к себе, как мог успокоил и сказал:

    - Нет, не налезет. Я тоже, пока маленький был, всего боялся. Потом прошло...

    - А когда прошло?

    - Это, когда я уже вампиром стал...

    - А когда ты вампиром стал? Расскажи, Петрович!

    Петрович ещё раз погладил вампирёныша по голове и начал свой страшный рассказ...


   
ВАМПИРЫ НА ОХОТЕ


    Работал я в ту пору таксистом.  Как-то останавливает меня девушка, вся в чёрном, в руках букет из бумажных цветов, сама бледная такая.

    - Куда вам, девушка? - спрашиваю.

    - Отвезите меня, - говорит, - на Котляковское кладбище.

    Отвёз я её, она выходит, деньги мне даёт, а сама говорит:

    - Если вы меня немного подождёте, я вам ещё дам.

    - Подожду, - говорю, - всё лучше, чем пустым назад ехать.

    И в самом деле, и часа не прошло, возвращается она, только букет у неё уже из сухих цветов и платье слегка землёй перепачкано. А сама вроде как повеселела, во всяком случае не такая уже бледная как утром была.

    - Куда теперь? - срашиваю.

    - Везите меня, - говорит, - на Ваганьковское кладбище.

    Приехали мы на Ваганьковское кладбище. Она опять выходит и подождать её просит. Делать нечего, соглашаюсь, - вдруг она родственников поминает? - а расспрашивать неудобно. В этот раз подольше была, вернулась вся румяная, весёлая. В руках цветы у неё живые, а платье ещё больше грязью измазано. Сама смеётся и говорит:

    - Вечно я в земле перепачкаюсь.

   А я про себя думаю:"Где же ты, девушка, грязь нашла,  если на улице сухо, неделю как дождя уже не было?". А вслух говорю:

    - А куда теперь едем?

    - А поедем, - говорит, - на Митинское кладбище. Нравится мне там и народу немного...

    Приехали мы на Митинское кладбище. Выходит она и опять подождать просит.

    - Подожду, - говорю, - и как раз посплю немного.

    А сам дождался, когда она подальше отойдёт, и пошёл за нею, посмотреть, что она на кладбище делать будет. Сначала она просто бродила, вроде как бесцельно. Потом смотрю, - чего-то ищет. Подойдёт к могиле, землю возьмёт и в руке мнёт зачем-то. Только не нравится ей чего-то, выбросит землю и дальше идёт. Наконец, вроде, нашла. Та могила совсем свежая оказалась, час назад покойника похоронили не больше, цветы ещё не увяли. Огляделась вокруг, - нет никого, - и давай землю рыть руками.

    Вскоре гроб показался. Она крышку сняла и впилась зубами прямо в шею покойника. А он свежий, кровь из него так и хлещет, по губам у неё течёт, а она только громче смеётся, видно нравится ей очень. Испугался я сильно, лежу за кустом ни жив, ни мёртв, пошевелиться боюсь. Наконец она закончила, платье поправила, от земли отряхнула и обратно идёт, как раз в мою сторону, вот-вот на меня наступит.  Спрятался я поглубже в траву, лицом не показываюсь, сам почти не дышу.

    - Отдай своё сердце! - это она меня заметила и за руку схватила! Тут я чувств и лишился. Последнее, что запомнил, так это два  огромных клыка, она ими в меня впилась и давай кровь мою сосать. Только уже сытая видно была, всю не выпила. Бросила меня там же без чувств, а сама ушла куда-то. Больше я её и не видел. Но с тех пор сам стал вампиром. Теперь, как ночью луна зайдёт, тянет меня кровушки свежей попить. Лучше, если она первой группы, резус фактор положительный, это самая вкусная. Я потом для этого ещё на станцию переливания крови устраивался, там много нашего брата вампира санитарами подвязаются.



Петрович закончил, наступила тишина. Теперь уже дети сидели задумавшись о нелёгкой судьбе насекомого да так, что Петровичу пришлось их слегка растрясти прежде чем он попросил:

    - Что-то устал я сегодня. Может вы мне свои сказки расскажите? Ну, кто смелый? Кто меня напугает?

    - Ага, напугаешь тебя... Леший пробовал, так теперь назад из пенька дубового в себя же превращаться не хочет, до того сам испугался! Так и стоит на болоте дятлами обдолбанны-ы-ы-ый, воронами обосранны-ы-ы-ый, сиротинушка несчастны-ы-ы-ый..., - неожиданно нараспев запричитал кузёныш.

    - Вот и расскажи про него, про сиротинушку.

    - Нет, я лучше про девочку расскажу, она тоже сироткой была, - уже просто и по-деловому сказал кузёныш, тут же сам себе удивился, огляделся кругом, - все давно притихли и ждали, когда он прекратит дурковать и начнёт рассказывать, - и кузёныш начал свой страшный рассказ...



СМЕРТЬ ПОД ОДЕЯЛОМ


   Жила-была одна девочка. И была она сиротой, мама умерла у неё, когда она совсем ещё маленькой была. Недолго горевал папа, а привёл в дом другую женщину. Только не взлюбила та женщина девочку, но старалась при папе слова приятные девочке говорить, подарки разные делать. А однажды подарила девочке одеяло, которое сама для неё сшила. Старое, которое ещё от мамы осталось, забрала и говорит:

    - Моё то теплее будет, им теперь укрывайся.

    Так и сделали, - легла девочка спать и укрылась этим одеялом. Только уснуть не может, совсем то одеяло не греет. С виду лёгкое, давит оно на девочку, уснуть не даёт. Так она всю ночь и не спала. А утром встречает мачеху, та такая счастливая, радостная, спрашивает девочку:

    - Как спала детонька?  Хорошо ли тебе было под новым одеялом?

     Девочка виду не подала, хоть и не выспалась.

    - Хорошо, - отвечает, - всю ночь проспала, только иногда просыпалась.

    Мачеха сразу в лице переменилась, а сама говорит:

    - Ничего, детонька, скоро ты крепко спать будешь, совсем не проснёшься.

    Наступила следущая ночь. Девочка, как и обещала мачеха, совсем почти уснула. Только чувствует вдруг, как одеяло постепенно сжимается вокруг неё и начинает на горло давить. Да так сильно давит, что девочке дышать уже трудно. Испугалась она, проснулась и давай одеяло пинать.

    Утром  снова её мачеха встречает и ласково так говорит:

    - А сегодня как спалось тебе детонька? - а у самой всё лицо и руки в синяках.

    - Спасибо, - говорит, - хорошо. А у вас почему синяки?

    - Да, это я об стенку в темноте стукнулась, - отвечает мачеха, а сама платком лицо прикрывает.

    Только девочка всё поняла и в тот же день папе рассказала. Но папа ей не поверил, говорит, что придумала она всё.

    Наступила третья ночь. Девочка две ночи до того почти не спала, поэтому уснула сразу. И снится ей мачеха, как она смеётся, а сама руки к ней тянет, задушить хочет. Испугалась девочка, проснулась, а одеяло у неё вокруг горла обмоталось, дышать не даёт. Схватила девочка ножницы, которые тут же рядом на тумбочке лежали, и давай ими одеяло колоть. Оно сразу обмякло и отпустило горло у девочки.

    А утром встречает мачеху, та уже ничего ей не говорит, потому как у неё всё лицо исцарапано. Поняли они друг друга, так молча и разошлись. Только папа ничего не заметил, всё ругал девочку, что та мачеху не любит, которая о ней так заботится.

    Наступила ночь. Не помнит девочка, как уснула, только проснулась она от того, что кто-то на грудь опять ей давит, дышать не даёт. Хотела она вскочить, одеяло с себя сбросить, а оно схватило её всеми четырьмя углами за руки и ноги, пошевелиться не даёт. А само всё давит, рот закрывает, девочке совсем уже дышать не даёт, та вот-вот задохнётся. Видит девочка, самой не справиться,  собралась из последних сил да как закричит!

    Папа услыхал, прибежал сразу, а девочка уже и не дышит, её под одеялом почти не видно. Схватил он одеяло, тянет, а оно не отпускает. Взял он тогда ножницы и давай кромсать ими одеяло как ножом на мелкие кусочки. А оттуда кровь как хлынет и прямо на папу. Тут он всё одеяло искромсал, пока девочка снова дышать стала. И, как только она дышать стала, как вдруг из маминой из спальни кривоногий и хромой выбегает умывальник, умывальников начальник, и качает головой... Блин! Я опять всё перепутал! Это же совсем другая страшная сказка про умывальника-киборга, я её когда-нибудь вам потом расскажу, а сейчас из спальни раздался стон, там мачеха спала. Папа кинулся туда, а мачеха в луже крови лежит вся израненная.

    - Зачем ты убил меня? - сказала она и тут же вся умерла.

    С тех пор папа уже никогда не женился и одеяла байковые не покупал.




     - Так, она вампиром была?

    - Ну, да! Только кладбищенским, - они на зиму в спячку впадают, а перед тем крови напиться стараются, причём мёртвой. Для этого они ищут свежих покойничков. А кто вдоволь крови не напьётся, в спячку не впадёт, бродит всю зиму потом неприкаянный. А бывает ещё хуже, это когда они в зомби превращаются, вот тогда держись! Лучше им не попадаться...

    - Так, ты не такой?

    - Нет, конечно, я традиционный, живой кровью питаюсь! Ты, что сейчас про меня подумала? Вампиры на Земле ещё при динозаврах жили, наших предков археологи в янтаре до сих пор находят. Только мы эволюционировали, стали крупнее, клыками обзавелись, а наши родственники наоборот измельчали, в комаров превратились. Замечено, вампир у вампира кровь не высосет, -  так что если кого комары не кусают, тот вампир, и это правда, научный факт!

    - Какой ты умный, Петрович!

    - Ну, дак! Сто лет живу на здоровом питании, было время ума понабраться.

    - Скажи, а ты Ленина видел?

    - Видел, ох и страху тогда я набрался...

    - А что лучше, ума или страха набраться?

    - Лучше принцессу настоящую встретить, тогда и набираться ничего не надо, считай уже повезло, - вздохнул Петрович.

    - Ой, как интересно! Я ни разу принцессу не видела, - сказала вампирёнок Люба.

    - А я знаю, как принцессу узнать, - сказал гном Викентий.

    - Как это? Ты что, подглядывать за ней будешь? - спросила Люба.

    - Зачем? - обиделся гном, - Просто, когда она пойдёт спать, ей под матрас надо положить горошину. Если потом она уснуть не сможет, значит это принцесса.

    - Получается, наша училка вовсе не принцесса, - вмешался в спор кузёныш Марина, - я ей столько кнопок уже под задницу положил, а ей хоть бы что! Сидит, ёрзает, не замечает ничего.

    - Да, не бывает у принцессы задницы, правда Петрович? А иначе, какая она принцесса? - заявил вампирёныш.

    - И ногти она не красит, она так красивая, - заключила Люба и сразу вдруг вспомнила чего-то, - А хотите, я вам историю расскажу? Про девочку, которая ногти красила?

    - Она страшная?

    - Кто? Девочка?

    - Да нет, твоя история.

    - Конечно.

    - Тогда рассказывай, - и дети сразу замолкли и обступили Любу. И даже Ярек, который начал было икать, замолк и старался теперь икать и кашлять тихо и совсем через другое место, чтоб уже никому не мешать.

    И Люба начала свою страшную историю...



КРАСНЫЕ  НОГТИ


    В одной семье жила девочка и была она единственным ребёнком. Родители души в ней не чаяли, так они её любили, - что ни попросит, всё сделают. А больше всего девочка любила пирожки с мясом, которые у них на рынке продавали.  Поэтому любили они всей семьёй вечером по воскресеньям чай пить с пирожками.

    А ещё любили они ухаживать за своей девочкой. То причёску красивую ей сделают, то глазки накрасят, а уж ногти то всегда у неё накрашены были, причём в яркий, красный цвет, - он особенно ей шёл.

    И вот, случилось однажды, что в городе стали пропадать дети. А найти их не могут, ни живых, ни мёртвых. Как будто уводит их кто-то из города, а назад они не возвращаются. Милиция ходила, все улицы, все дома окрестные с собаками обшарила, только нет нигде детей.

    Испугались родители, в школу отпускать не стали дочку, дома её оставили, чтобы не случилось ничего. Так и сидела девочка одна, ждала, когда родители с работы вернутся. Возвращаются они однажды, а дома никого нет! Кинулись они туда, сюда, - нет её. Думали, что девочка погулять ушла одна без разрешения, надеялись, что вечером сама придёт. Только вечер уже наступил, а девочки всё нет.

    Так ждали они её, ждали, уже неделя прошла, а девочка как сквозь землю провалилась. О плохом думать не хотели, ведь никто девочку мёртвой не видел. Значит она жива, наверно, и скоро сама придёт, - очень они надеялись.

    А чтоб мама не убивалась совсем, папа ей пирожков купил тех самых, что девочка любила. Сели они вдвоём, чай пьют, девочку свою вспоминают. И пирожки им такие вкусные показались, что не заметили, как все съели. Только один остался.

    - Это доченькин остался. Давай, - говорит папа, - попалам его разделим, чтоб нам поровну с тобой было.

    - Давай, - говорит мама.

    Разломили они пирожок, а оттуда пальчик детский выпал, а ноготь у того пальчика красным лаком покрыт.

    - Это же дочки моей пальчик! Мы же с тобой дочку свою съели! - сказала мама и сразу с ума сошла. А папа в тот же день застрелился.

    А продавцов пирожков милиция потом поймала. У них дома детские трупики в холодильнике были. Они ловили детей, убивали их и на фарш прокручивали без остатков, потому милиция никак их трупов найти и не могла. Потом продавцов судили и расстреляли.

ЭПИЛОГ

    - Я есть хочу! - заканючил вампирёныш Ярек.

   - Хватит ныть! Что, совсем подождать не можешь? - Петрович посмотрел на могилу, - упыря ещё не было видно, - потом на небо, - похоже начинало светать, - сплюнул, выругался про себя про упыря, достал из пакета, что принёс с собой, клеёнку и начал её расстелать на столике.

     Все сразу оживились, стали устраиваться поближе, предвкушая вкусненькое, что Петрович для них приготовил. Все угощения он церемонно и торжественно доставал из пакетов и ставил на клеёнку, а дети сопровождали их восторженными комментариями и старались представить на вкус,  догадаться из чего они сделаны по внешнему виду было совсем невозможно. Но то, что они были вкусны, никаких сомнений быть не могло, ведь это всё приготовил сам Петрович, у всех уже текли слюнки. Наконец подошла очередь главного блюда, тут Петрович сделал паузу и с видом победителя осмотрел присутствующих, приглашая их угадать, что сейчас он достанет из пакета, но все молчали в недоумении. И только кузёныш Марина что-то нашёптывал на ухо Яреку, не решаясь или не желая поделиться своею догадкою вслух.

  Тогда Петрович с возгласом "Та дам!" поднял над собою огромное блюдо, на котором лежало политое соусом и сервированное печёным перцем и жаренным картофелем аппетитное розовое тельце. Все тут же, не дожидаясь приглашения, кинулись к нему, выломали что было у того самое вкусное, - его ножки, - и с удовольствием впились зубами в нежнейшую плоть.

    - А, ты, почему не ешь? - Петрович с удивлением обнаружил, что Ярек даже не притронулся к еде.

    - Не-не-не хочу,  - Ярек старался не смотреть на блюдо и аппетитные останки на нём.

    - Почему это не хочешь? - Петрович подозрительно скосился сначала на тельце, а потом на кузёныша аппетитно его жевавшего. Но тот, казалось, ничего не заметил, а только громче зачавкал.

    - Пя-пя-пяточка жалко... - неожиданно для всех чуть не заплакал Ярек, - Он песенки знал весёлые...

    - Так, он что, разговаривать умел? - спросила Люба обгладывая косточку.

    - Ну, да, стихи ещё разные...

    - Говорящая свинья?! - в ужасе воскликнул гном и отпрянул от блюда, кусок вывалился у него изо рта, он сразу весь задрожал.

   - Да, чего ты! Не бойся! Он не укусит, он мёртвый, он же жаренный, - Петрович как мог успокоил  Викентия, а потом, уже глядя в сторону кузёныша, с укоризной сказал, - Это всё сказки... Есть тут у нас один сказочник...

   - А, что я то сразу? - возмутился кузёныш, - Он сам дурак. Я ему про Винни-пуха рассказал, как они с Пятачком на День рождения к ослику ходили. Я же не виноват, что он всему поверил.

   - Виноват! Сколько раз я говорил, чтоб не рассказывали сказки! Хватит обманывать детей! То у тебя свинья говорящая, то умывальник бегает, - сколько можно? Тут взрослый испугается, не то что ребёнок. А тебе... - здесь  Петрович повернулся к Яреку и сказал уже назидательно, - Должно быть стыдно. Ты вампир! Вампир, это звучит гордо!

  Петрович хотел что-то добавить ещё, торжественно и пафосно, но вдруг вспомнил, что сам где-то  всё это уже слышал, в какой-то взрослой сказке, отчего смутился и сразу замолк. Да, его никто уже и не слушал, все давно с аппетитом ели, даже Ярек, и только обиженный кузёныш невнятно что-то между едой порою бурчал.

    - Да, успокойся ты! Уже начинается... - одёрнула его Люба, и в тот же момент раздался жуткий вой и под звуки похоронного марша из могилы поднялся гроб. В гробу стояли упырь, Димон и Дедушка. Точнее стоял один Вовчик, а Дедушку он держал за осиновый кол, которым подпирал того в спину. Димон же пристроился в Дедушкином нагрудном кармане, там где платочек, и сидел сложив ручки, как сурдопереводчик в телевизоре.

    - Здравствуйте, дети! Это я, ваш Дедушка, - зачревовещал нехорошим голосом упырь. Димон при этом открывал и закрывал Дедушкину челюсть, отчего казалось, что тот говорит сам. Стало страшно, вампирёныш  Ярек хотел снова описаться, но было нечем.

    - Не бо-бо-бойся, он же мёртвый, - шёпотом попробовал приободрить его гном Викентий.

   - Как? Он тоже жаренный? - удивился Ярек, но гном не успел ответить, упырь грозно зыркнул в их сторону.

    - Дедушка и сейчас живее всех живых! - уже своим голосом завыл Вовчик, при этом его левое ухо повернулось к Викентию, - Тело Дедушки живёт и побеждает!

  Убедившись, что никто не разговаривает, упырь продолжил чревовещать дальше:

    - Сегодня вы отмечаете День рождения вашего дорого, горячо  любимого меня, вашего Дедушки! Сегодня мне исполнилось..., - тут упырь достал из штанов бумажку и прочитал, - ...ему исполнилось сто сорок восемь лет, три месяца, одна неделя, четыре дня, - тут он посмотрел на часы и быстро-быстро затараторил, - тринадцать часов, тринадцать минут, шестьсот шестьдесят шесть секунд! - в этом месте упырь сделал характерный жест согнутой в локте и сжатой в кулак рукой, - Ес! Успел!  - потом зачем-то намуслявил себе палец, повертел им над головой, показал куда-то на север и добавил: - По Гринвичу...

    - По чему? - переспросил кузёныш Марина вампирёнку Любу.

    - Наверно, это как "по барабану", - ответила та.

    - А-а-а..., - сообразил кузёныш, - Тогда мне тоже "по гринвичу"!

Упырь меж тем разошёлся не на шутку, брызгал слюной, кому-то грозил, рачьи глазки его злобно сверкали, а с клыков, казалось, капала кровь:

   - Сегодня, когда ни один порядочный человек со мною есть не сядет, когда весь мир только и делает, что искушает вас человеческими ценностями, нормальной, достойной жизнью,  для нас, упырей, главным должно оставаться государство, то есть я, в смысле он. То есть я как он, а он это я, - ну, вы поняли.

   Никто ничего не понял, но страшно было. Тем более, что время от времени упырь доставал из-за пазухи бомбу, зажигал у неё фитиль, а потом с удовольствием смотрел, как все её боятся и стараются спрятаться. И только вдоволь насладившись впечатлением, он чмокал губами фитиль, словно целовал его, тот тух, и он прятал бомбу обратно.

    - Верной дорогой идёте, товарищи! Погибнем же все как один в борьбе за тёмное будущее! - закончил чревовещать Вовчик. Димон, всё это время не забывавший двигать Дедушкиной челюстью, вдруг вытащил у того из-за пазухи правую руку  и вытянул её вперёд, словно тот куда-то указывал.

    - Где? Какой гад это сделал? - вдруг уже своим голосом застонал упырь, - Кто взял перст указующий? - при этом он показал на Дедушкину руку на которой и в самом деле не было пальцев, одна култышка.

    Воцарилась жуткая тишина. Только слышно было, как под кустом глухо урчал Чип, это он доедал Дедушкины пальцы.

    - Ах ты, собака! Чтоб ты подавился!

    Чип ничего не ответил, только заурчал громче и подальше отполз под куст.

    - Ладно, продолжаем, - всё ещё косясь на Чипа сказал Вовчик, и уже совсем успокоившись спросил, - Дети, а что вы подарите Дедушке?

    Все молчали... Дети первый раз отмечали День рождения мёртвого дедушки и что обычно дарят покойникам ещё не знали.

    - Может вы стихи выучили? Так не бойтесь, расскажите, Дедушка вас не тронет.

    Но никто не сдвинулся с места. Тогда упырь подошёл к самому маленькому и спросил:

    - Вот ты, мальчик, какие стихи знаешь?

    - Я-я-я ещё маленький, - заикаясь сказал Ярек, - Я-я-я ещё даже материться до конца не умею, - и зачем-то добавил, - По гринвичу!

    - Ну, какие-то стихи ты ведь знаешь? Вот и расскажи, - сказал Вовчик и поставил Ярека рядом с собой на крышку гроба, - Читай!

   Ярек принял пафосную позу, как учили, и начал нараспев:

    - Мне мама в детстве выколола глазки,
      Чтоб я варенье не нашёл,
      Теперь я не пишу и не читаю сказки,
      Зато я нюхаю и слышу хорошо.

    - Молодец! Какой хороший мальчик! А скажи, тебе мама в самом деле уже выколола глазки?

    - Нет пока, я же говорю, я ещё маленький, я даже до буфета не достаю...

    - Так, может ты и песенки знаешь? Про Дедушку знаешь?

    - Знаю , - сказал Ярек и затянул гнусавым жалостливым голосом:

  - Ты лежишь один в маленьком гробике,
    И костями прижался к стене,
    Череп твой аккуратно обглоданный,
    Ярко лысиной светит во тьме.

    - Ах..., - начал было припев Ярек, как в этот момент - ах! - что-то ухнуло, - и гроб с  треском провалился в могилу, а с ним Вовчик с Дедушкой и Димоном. Только Ярек вовремя успел отскочить в сторону и не свалиться с ними.  Сначала наступила тишина, потом послышалось недовольное ворчание упыря и его чертыхание.

    - Никак здесь чёрт сейчас был, Петрович? Скажи, это его рук дело? - спросил гном.

    - А чёрт его знает! Может и его, - отвечал Петрович, - Не любит он эту публику, впрочем, как и они его. Они кладбища любят, покойников, мёртвых побольше хотят... Они даже на Красивой площади в самом центре столицы кладбище устроили. Да, что далеко ходить! В нашем городке, в скверике, сразу за кинотеатром, где всегда влюблённые по вечерам целовались, капище сделали. Поставили идолов оловянных, чтоб шабаши свои устраивать и детей пугать.

    Петрович помолчал немного, потом чего-то вспомнил и продолжил:

    - Они ещё меняться любят. Сами норовят чужую жизнь забрать, а взамен ерунду предлагают всякую, - блестяшки разные, могилку в центре, гроб благоустроенный, - так вы не соглашайтесь. Будут взамен Родину предлагать, так вы не верьте, нет её у упырей. А, если кого обмануть у них получается,  то потом они обязательно это табличкой отметят, чтоб другие за теми легче меняться соглашались.  А сами то уж как жить любят! И хорошо жить... А тех, кто их не любит, тех ядом травят, или в спину стреляют. А то просто своих же взорвут, чтоб другие боялись и ещё больше любили... Или соседей ограбят, войной пойдут, - когда покойников много, им и жить легче.

    - Так, может прикопать могилку то? Чтоб упырь совсем уже никогда не вылез?

    - Не выйдет ничего, - он не в могиле, он внутри каждого из нас прячется. Только пока мы жизнь ценим, - всё равно, свою ли, чужую ли, - он боится и никак себя не обнаруживает. Но стоит нам слабину дать, как вот он, тут как тут!

    - Так, мы тоже можем упырями стать?

    - Можете...  Правда, если вас самих упыри не убьют к тому времени... И не столько это от вас зависит...

    На дне могилы закряхтел упырь. Петрович посмотрел на небо, - уже светало, - потом на могилу и сказал обращаясь к Вовчику:

    - Так, ты идешь, подонок?

    Тот что-то промычал нечленораздельно, но из могилы не появился.

    - Ну, как хочешь. А мы пошли, - и уже обращаясь ко всем позвал, - Пора, завтра начинается...

     Где-то высоко на дереве тихо и робко спросонок ворона сказала "Ку-ку",  сразу перестала выть мышь и зайцы стучать зубами. Белесый туман словно саван окутывал кладбище, - всё исчезало в нём, даже звуки. Вот и компания уходившая в светлую даль вскоре исчезла совсем, а с нею и даль. Не осталось ни путей, ни дорог, ничего, только свет отовсюду... Куда ушли? Зачем? - не знаю...  А может мне это только привиделось? И не было ничего? Это уж вам решать...