История первая. "Подклад"
Городок наш тихий захолустный, один из многих незаметных и неизвестных в России, что стоят вдали от дорог, железнодорожных путей и туристических маршрутов. Ничем не примечательный, он, тем не менее, существует, и жители его очень даже любят. Жизнь в нём размеренная да спокойная, бывает, правда, случаются страсти и похлеще мексиканских, но это более по простоте душевной и неравнодушию.
Ежели ругаются, то слышно с Пигалевки до Миголевки, то бишь, до разных окраин города. Ссорятся двое, долго не общается одна половина улицы с другой, а драки, порой, и не до первой крови..., но после мирятся и живут, как прежде, без обид, не поминая зла, почти по-родственному.
Пролетают годы, ничего у нас не меняется и в этом есть своя прелесть, ведь постоянство в жизни тоже залог счастья.
По-прежнему жуют нескошенную вдоль дорог траву овцы и козы; кричат петухи и квохчут наседки во дворах; всходит каждое лето ровными рядами картошка на длинных делянках, огурцы, помидоры… и сидят старушки на скамейках, ловко щёлкая семечки одновременно руками и беззубыми ртами, присматривая за чумазыми внуками-правнуками. Обсуждают местные новости: кто женился, кто развёлся, родился либо помер. Как бороться с колорадским жуком, фитофторой и прочие незамысловатые, но крайне важные для них.
Всё хорошо в городке, только вот с работой плохо, и уж если кому повезло устроиться на приличную и доходную должность, то, считай, застолбил он её навеки вечные и передаст, как наследство, последующим поколениям в своей семье. «Чужие не пройдут», – шутят счастливчики.
Филиал областного коммерческого банка с двусмысленным названием «Колесо Фортуны» прозвали в народе «Я и моя семья». Мамы и дочки, свекрови и невестки, в общей сложности пятнадцать человек близких и дальних родственников считали банк своим вторым домом. Жили дружно и, работая, успевали обсудить все местные и свои личные новости да проблемы. В принципе, с этого и начинался любой день.
Серафима Степановна – управляющая «Колесом фартуны», несмотря на высокий рост и мощную нескладную фигуру, была человеком неуверенным, ранимым, нежным и крайне суеверным, как, впрочем, и все жители городка.
Верили они во все приметы, порчи, сглаз, конечно же надеялись на Бога, и на всякий случай тщательно изучали гороскопы.
«Бережёного Бог бережёт! – любили повторять и при этом стучали по дереву, плевали через левое плечо и держали скрещенные пальцы на удачу. Ну, а как не стать суеверным в городе, где на всю улицу найдёшь парочку-тройку порядочных мужичков. Семью и личное женское счастье охраняли пуще государственной границы.
Коротким был первый брак Серафимы, неудачным и скандальным. Сосватали её в девичестве в знатную и очень уважаемую в городе семью. Повезло! Свёкор работал в горисполкоме и, естественно со временем, сын также занял важный пост в местной администрации. Устроили на хорошую должность и невестку. Так она стала управляющей одним банком, после другим...
Жили обеспеченно и очень спокойно до тех самых пор, пока Серафима не узнала о неверности мужа. И ладно бы по пьяни подгулял. Так нет – второй год он регулярно тайком ходил в один и тот же дом. В Серафиму, которая после неудачных родов настолько подурнела и выросла вширь, что сама себя в зеркале не узнавала, словно бес вселился.
Не оправившись после потери ребёнка, впала в затяжную депрессию и твёрдо уверовала, что счастье их сглазили. Занялась таким мракобесием, что муж, испугавшись, открыто стал её избегать и находить утешение в ласках белокурой вдовушки.
И наступил момент, когда терпение Серафимы лопнуло.
Как-то, подпоив супруга, решительно направилась она к разлучнице. Закипела и вырвалась неуправляемым мощным взрывом яростная обида и ненависть наружу, и летели в стороны выдранные светлые локоны, текла кровь из расцарапанного лица и звенели выбитые окна, посуда, прочее стекло... Лютовала, кричала и, ежели бы не оторвали, убила бы, несчастную.
Ничего не подозревающий муж расслабился и крепко спал. Не убила соперницу – нерастраченный гнев вылила на мужа. Вылила в прямом смысле – полный чайник крутого кипятка в самое ранимое место.
В себя пришла от дикого мужского рёва. Вызвала скорую помощь и опустошённая, потеряла сознание.
Говорю же, очень нежную натуру имела.
Содрогнулся город, загорелись глаза жителей азартом, разделились сочувствующие с осуждающими и не понимали, как, всегда спокойная, медлительная, неагрессивная управляющая, смогла ТАК постоять за свою честь! Не зря говорят, в тихом омуте... или бойся собаку, которая молчит… Но Серафиму зауважали ещё больше, правда частенько, шёпотком, хихикая, сплетничали: «Мужу… вкрутую сварила, чтобы не повадно было по чужим бабам бегать».
– Так он и ей теперь за ненадобностью.
– Да как сказать, но детей, говорят, точно у них не будет.
О, как...
Через год пострадавшего повысили в должности и перевели в областную администрацию, а спустя некоторое время он, глубоко ущемлённый, подал на развод, но приказал бывшую жену не обижать и с руководящей должности не снимать.
Так, на долгие годы осталась Серафима Степановна одинокой. И вот недавно закрутился у неё роман. Расцвела, похудела, подобрела!
Избранник с виду плохонький – невысокий, щупленький, но, как известно, таким мужчинам страсть как нравятся крупные женщины, и он готов был носить её на руках, кабы смог поднять. Непьющий, работящий, свой бизнес имеет, а главное – давно разведённый, что вносило, правда, некое сомнение – хороших-то мужей не бросают, а сами они редко уходят, но истосковалась Серафима по мужской ласке и была счастлива. Конечно, он был не гурман и не эстет, но Симочка его чем-то, всё-таки, покорила. От его восторженного взгляда кружилась у неё голова, и подкашивались в сладострастной истоме ноги.
Больше всего сейчас она боялась сглаза, особенно опасными казались подчинённые – не у всех складывались судьбы удачно. Разведёнными были и главный бухгалтер, и её дочь – операционист; начальница кредитного отдела и заведующая кассой. Работницы кассы пересчёта и вовсе сидели в старых девах. Не было особо счастливых в коллективе и Серафима, в благополучии, обставила кабинет иконами и окропляла каждое утро своё рабочее место да себя лично святой водой. Обвесилась булавками, украсила руки перстнями с массивными камнями, обвязала красной нитью запястье и регулярно ездила к экстрасенсам, гадалкам и бабкам-ведуньям снимать порчу. На всякий случай. Те ловко выкачивали из неё деньги и как-то предупредили, что самая большая опасность таится у неё за спиной, и творит сглаз недобрым чёрным оком.
Напряглась Серафима, подумала и быстро вычислила, что это Зинаида – заведующая кассой. Красивая, стройная, чернявая, с цыганскими чёрными глазами. Её в шутку прозвали «чёрной вдовой» и побаивались все. Первый муж Зины умер от инфаркта, второй – случайно застрелился на охоте, а третьего она сама бросила, и он, в скорости, попал под машину – вдрызг пьяный был. Так, ничего не подозревающая Зинаида, попала в «чёрный список». И самым верным определением оказалось «стояние за спиной» – она всегда пропускала управляющую вперёд опечатывать кассу и… дышала ей в спину…, а куда ей было дышать… Странно… Поделилась с главбухом, та поддержала, тем более у Зинки ещё была нехорошая привычка – она любила в разговоре, дотрагиваться до человека, а при встрече могла даже обнять. «Энергию пьёт-высасывает», – тотчас догадались коллеги и всеми способами стали её избегать.
Только Тонька – секретарша – невесть как попавшая в банк (поговаривали, что любовница Самого…!), заливалась задорным смехом, наблюдая это безумство, и раздражала всех, постоянно кривляясь: «В чёрном-пречёрном городе на чёрной улице, стоит чёрный-пречёрный банк. Чёрная вдова с чёрными глазами, наводит чёрную-чёрную порчу на тёмных-тёмных глупых женщин». Хмурилась, поднимая руки вверх, и слегка свистела, изображая ветер.
– Не свисти! – выходила из себя Серафима. – Денег не будет.
– А их и так нет, – хохотала Тоня, – разве наша зарплата – это деньги?
Вот такая обстановка в этом банке царила. В принципе, ничего особенного: такая, как и везде.
Несчастье случилось в понедельник. Серафима не спеша, наслаждаясь нежным июльским утром, шла на работу.
Зайдя в кабинет, распахнула окна, взяла банку со святой водой и… замерла, ужаснувшись: рядом с сейфом стояли новые босоножки...
Затряслась от страха, бросило в дрожь, пот, громко заколотилось сердце: «Подклад!» Из последних сил, задыхаясь, выбежала в зал.
– Чьи босоножки у меня в кабинете? – закричала истошно, прерывисто дыша. – Кто это сделал? Кто входил ко мне? Да, что ж вы за люди такие! Счастье моё вам поперёк горла стало? Зинаида где?! Где Зинаида, спрашиваю?!
Сотрудники пожимали плечами, не понимая, но когда до них дошло произошедшее, кинули все дела и бросились в кабинет начальницы. Босоножки стояли, как живые и, всем показалось, зловеще улыбались. А красивые! Белоснежные, кожа даже на вид мягкая, дорогая, и пряжка перламутровая – изящная такая – нагло издеваясь, с ухмылочкой переливалась. Ужас-то какой!
– Вот это да! – потянулись к ним тонкие загребущие Тонины ручки. От восхищения дыхание в зобу спёрло.
– Не трожь! Не прикасайся! – завопили испуганные женщины. – Они заряженные, заговорённые!
– Кошмар…, – испуганно шептали, часто крестясь, и с опаской поглядывали на Зинаиду.
Та, предчувствуя беду, побледнела и прижималась вспотевшей спиной к стене.
– Сознайся, – пытала её управляющая, – твоих рук дело?
Зина громко рыдала, и не знала какими словами оправдаться, что не имеет она к этому лиходейству никакого отношения, что никогда в руках не держала эти босоножки и в глаза не видала. Но процесс уже был запущен.
Рабочий день продолжался, но дела не шли, тем более у Серафимы разболелась голова и в обед ей вызвали скорую помощь. Давление сбили, но появилась тошнота. Её два раза вырвало, а запах новой обуви вновь и вновь вызывал рвотные позывы.
Босоножки у сейфа, понятное дело, источая яд, продолжали убивать несчастную управляющую. «Подклад» был серьёзный – на смерть – решили все и в страхе затаились.
Пока Серафима лежала на диванчике охранников, забросив управление, страдая от наведённой на неё порчи, коллеги, сочувствуя, нашли лучшую в районе бабку по этим вопросам и её, обессиленную, увезли на сеанс магии.
А несчастную Зину, продолжая истязать подозрениями в жестоком преступлении, также довели до повышенного давления.
Фельдшер скорой помощи, второй раз приезжая в банк, недоумевал: «До чего же у вас нервная работа – никогда бы не подумал».
После снятия порчи, Серафима вернулась немного успокоенная, и приказала Тоне не просто выкинуть «подклад», а сжечь дотла. Главное, не дотрагиваться до него голыми руками. «Так научили меня умные люди», – и достала листок с заклинаниями.
«Уходи, зло, туда, откуда пришло!
Тот, кто мне зло подложил, послал, сам расплату к себе призвал!
Огонь, сжигай, зло навек уничтожай!
Меня и моих близких очищай, меня и моих близких защищай!
Я и близкие мои от твоего зла освободились», – монотонно читая, повторяла и повторяла, словно заведённая.
Секретарь торжественно поклялась исполнить важнейшее поручение и аккуратно, через носовой платок, который тут же убрала себе в карман, спрятала, с глаз долой, злополучную обувь. Но сжигать она её не собиралась. Это же каким надо быть идиотом, думала, чтобы уничтожить абсолютно новые модные дорогие и красивейшие босоножки, тем более размер был её. Она ловко подменила их, засунув в пакет для уничтожения свои старые туфли, что давно валялись под столом, и героически отправилась во двор на ликвидацию смертельно-опасного предмета.
Рабочий день закончился. Обессиленные Серафима и Зинаида, не глядя друг на друга, опечатали кассу, и отправились по домам.
– А чьи всё-таки это были босоножки? – растерянно крикнула вслед Тоня.
Все промолчали, опустив глаза...
А утром кассу открывать было некому. Управляющая после нервного стресса и, напившись непонятного снадобья, что дала бабка для выведения порчи, угодила с отравлением в больницу.
В соседнем – неврологическом отделении – с гипертоническим кризом лежала на капельнице Зина.
Первой, проведать Серафиму, прибежала Валентина – золовка – сестра её бывшего мужа. Во многом странная, недоучившись, работала в банке уборщицей. Приходила обычно не в рабочее время: либо рано утром, либо вечером. Была ответственной, старательной, и в коллективе её любили, не обижали убогую.
– Симочка, – гладила больную невестку по голове, – как же ты так? А я тебе подарочек приготовила. Видела?
– Какой такой подарок?
– Ну, босоножки, видала? – прищурилась от удовольствия. – Кра-а-си-и-вые-е!
У Серафимы тревожно забилось сердце и вновь подступила тошнота: «Откуда у тебя такие дорогие босоножки?»
– Подарили, – лукаво улыбаясь, кокетничала золовка, – а мне они на кой? На свёклу ездить? Картошку полоть или полы в банке мыть?
Засмеялась: «А тебе, Симочка, в самый раз на свадьбу!»
Блаженная широко улыбалась, тяжело дыша от радостного возбуждения
Эти злополучные босоножки, вместе с нарядным платьем, привёз ей брат – хотел порадовать сестрицу. Почти месяц любовалась ими Валентина, а узнав, что у Серафимы роман, решила сделать сюрприз. Добрая была, бесхитростная. Поставила босоножки в кабинете, помыв полы, и радовалась, представляя, как придёт Сима на работу, как увидит такую красоту, как обрадуется!
И сама, пусть и странная да чудаковатая, но свободная от предрассудков Валя искренне радовалась, беспричинно смеялась, и весело рассказывала новости их, милого сердцу, тихого городка.
А у Серафимы Степановны вновь поднялось давление. Это же надо было так проколоться! Экая, досада! Опять перед людьми опозорилась, и... шикарные босоножки прошляпила!
Спустя месяц в банке вновь воцарились прежний покой и добрые отношения, но никто не извинился перед Зинаидой. Подобные скандальные вспышки случались часто и вроде бы никто не обижался. Ведь их коллектив –это семья, а в семье всякое бывает, тем более и на самом деле все почти родственники. Да и любили гордо повторять особо обидчивым, что люди они простые, камни за пазухой не держат, а что думают, то и говорят.
Говорю же, городок наш тихий, мирный…
Серафима замуж так и не вышла. Невзрачный мужичонка ухаживал за ней, ища себе выгоду, а она поверила, наивная..., но не на тех нарвался. Уверовал, что все удовольствия получит и с помощью, истосковавшейся по мужской ласке женщины, решит и свои финансовые проблемы, но не тут-то было. Ему их создали ещё больше, сплотившись в солидарности, разгневанные банковские работницы.
А ловкая Тоня на упрёки, что нагло носит чужие босоножки, весело отвечала: «Серафима Степановна, так те – заговорённые я сожгла, спасая вас, а эти – заработала, возможно рискуя жизнью, ради вас. Так, что имею право – заслужила».
Вот такая история случилась у нас как-то летом.
Хороший у нас городок, нескучный и люди замечательные. Много я всяких интересных историй помню, будет время – расскажу ещё.
* * *
Рассказ этот – столь странный – истинная правда, к сожаленью...
23.01.2021