— Это не люди, это ленивцы. — сказал Сёма по кличке Джабба. — Овцы. Лемминги. Людей мало.
Он был толстый, нечёсаный, в вонючем спортивном костюме, натянутом на него, как на барабан. Стол вокруг компьютера и пол были завалены картонками от фастфуда и пустыми бутылками.
— И кто, по твоему, люди? — спросил Саша, стараясь без скепсиса в голосе. Ему было пятнадцать, и он пришёл не спорить.
— Люди это те, кто думает. А все остальные читают инет, пялятся в ящик, и своё мнение узнают оттуда. Леность ума это пандемия, куда страшнее всех этих китайских вирусов.
— И каждый считает, что он независимый мыслитель, а остальные лемминги. Ты ведь тоже думаешь, что ты самый умный …
— Э, нет, — перебил Джабба. — Не передёргивай. Чтобы иметь мнение, надо иметь инфу. Инфы нет, мнение строить не на чем. Потому, я скорее пофигист… Так в чём проблема?
— Надо… я не знаю… надо… — Саша задышал более глубоко и надрывно, стараясь справиться со спазмом.
Снова увидел отца, сидящего на полу в прихожей и трясущимися руками трущего лоб, словно он втирал какое-то лекарство, которое его спасёт. Оно не спасло. Саша наконец собрался с силами.
— Моего отца оклеветали. Прислали анонимку. А теперь в этой… мордокниге… пошла волна…
— А… фиси-бу-у-ук вонючий… — протянул Джабба тоненько и издевательски, —понятно… Все фекалоиды бросились воевать за прявду… — и он мелко и гадко захихикал. — Ты не замечал, как легко крысы бросаются есть своих…
— И местные новости. Там комментируют… всякие…
— Оф ко-о-оз! Сейчас можно метать говна через все нетворки.
— Ему говорят уйти по собственному, — перебил Саша. — Я не знаю, как помочь. Он там лучший доктор, все знают. И все на нём ездят. А теперь вообще как…
— Знаю. Американцы говорят, шыт хитс зе фэн, бро! Дерьмо в вентилятор.
— До фонаря. Что можно сделать? Как остановить? Как… Ну что-то?! — Саша взмахнул руками в отчаянии.
— Остановить никак. А решить можно. Вопрос только в оплате.
— Вот, — сказал Саша и снял с себя часы, — новые. Три дня как купили. Мне на день рождения.
— Эпл воч? Новые? В нашем магазе? — Джабба посмотрел с сомнением.
— В тек-центре. Апль дилер.
— Да хоть где, парень. Новых у нас не бывает. Новые надо покупать за границей. У нас есть старые чиненные, которые продают как новые… Или китайцы собирают из отбракованных деталей. Особенности национального бизнеса.
— Ну вот айфон есть старый, с рук брали… Давно и по дешёвке. Больше нет ничего. Только симку достану.
— Не, старья не надо. Часы возьму.
— А что ты можешь сделать?
— Есть мысли, кто анонимку прислал?
— Как это узнаешь?
— Ну хорошо, а фоллоу зе мани? В смысле, кто в наваре?
— Ну… не знаю, но есть там пара тёток, отец на них всё время жалуется, что взятки берут, склоки разводят, продают всё налево… Я не знаю, как выяснить.
— Хорошо, пара тёток есть, и хорошо.
— Но я не знаю, кто прислал.
— И не надо. Разбираться не будем. Зомбичка! — позвал он кого-то из внутренней комнаты.
К ним вышла девушка прозрачно-серой худобы в чёрном. Под глазами её были тёмные круги, на голове шапка бини. В мочках ушей, в губах и ноздрях были какие-то металлические шарики и кольца.
— Зомбичка, тут одного чела дерьмом завалили. Можешь с пацанами его немного откопать? Побросай им этого добра взад, чтобы с запасом.
Она кивнула и повела за собой.
Комната была небольшая, несколько столов по стенам, компьютеры, за которыми сидели подростки разной степени анорексии, немытости и татуированности. На внешние раздражители они не реагировали.
— Почему Зомбичка? — спросил Саша.
— Потому что мой ник X-Zombie-666. Садись, рассказывай, — сказала она.
И он рассказал.
— Когда присылают анонимку, — ответила она, — тогда нормальным способом свалить никак. Потому действуем тоже анонимно. Симпл.
— Как?
— Ну это не объяснишь, это только показать. Садись.
Она пошепталась с пацанами, потом усадила Сашу рядом, открыла сразу несколько окон — фейсбук-страничку госпиталя и несколько местных новостей. Под каждым топиком было богатое обсуждение на тему того, что надо делать с такими докторами.
— Наблюдай, — сказала Зомби.
И сразу под одним гневным излиянием от дамы под ником Катенька появилась реплика от некой Варвары Ивановны:
— Враньё всё это! И я знаю, кто на него набрехал.
— Ну и кто? — потребовала “Катенька”.
— Да эта, сука, которая сама торгует из-под полы, а на него свалила.
— Это ты всё врёшь! — ответила “Катенька”.
— Так она мне сама по пьяни сказала, — заявила "Варвара Ивановна”.
— Что-то я не знаю никакой Варвары в их отделе, а я там бываю часто.
— Что я, с дуба упала, тебе моё имя говорить? Мне там ещё работать! А если бываешь, то знаешь, о ком я…
— О, я знаю кто, — включился квадратный мужик “Виктор Петров” с георгиевской ленточкой в петлице, — она, точно. Она мне продала старые лекарства…
Диалог продолжался, обрастал новыми участниками и подробностями. Похоже, каждый из подростков входил под несколькими никами, они спорили, ссорились, обзывались, в том числе непечатно, но все сходились в одном, что “эта тварь” всё устроила, а доктор Семёнов хороший человек. То же происходило и на других площадках обсуждения.
— Спасибо, — сказал Саша выходя.
— Ю велкам, — ответила Зомби, раскуривая сигарету на лестничной площадке. — Будешь? — она протянула ему сигарету.
— Я курю только когда выпью, — пошутил Саша.
— У меня есть, — вдруг ответила она, — и протянула ему фляжку. — Если что, заходи ещё. А вообще можешь просто приходить.
— Э… cенкс, — Он подержал фляжку в руках и задумался.
* * *
— Сашенька, что случилось?! — мать смотрела на него в ужасе.
— Что случилось… — пробурчал Саша пьяно, — Ничё не случилось.
— Да ты что? Витя, иди сюда, — крикнула она.
На крик выбежали и отец, и Маришка.
— И что? — сказал Саша, — вот напился. И колоться тоже буду. Сил больше нет… Лемминги!
— Саша, что ты наделал? — наконец сказал отец строго.
— Что я наделал?! — выкрикнул Саша, — Это что ты наделал? Что вы с матерью делаете? Вас жрут, а вы смотрите.
— Сашенька, — запричитала мать, пытаясь его увести в комнату, но сын отмахнулся.
— Рохля! — крикнул он отцу, покачиваясь на неверных ногах, — ты рохля и тряпка!
— Сашенька, как тебе не стыдно! — бормотала мать, всё пытаясь обнять его.
— Мне? Стыдно? — Сашка махнул рукой, стараясь её оттолкнуть, — с какой стати? Почему мне должно быть стыдно, если из меня делают овцу? Можно пнуть, зарезать!
— Что ты говоришь?! — старалась мать.
— Что думаю! В первый раз я здесь говорю, что думаю! А то все притворяются! Сашенька, — он изобразил издевательскую интонацию, — Витенька, милый! А сама его даже не обнимешь ни разу. Думаешь, мы не замечаем, что ты его тоже за человека не держишь?
Мать отступила и больше не пыталась обхватить его.
— Саша, — сказал отец, — остановись…
— Не буду! — воскликнул Саша, — Я не знаю, какие травмы там были у тебя в детстве, но что ты с нами-то делаешь? Ты же из нас таких же овец лепишь! — Саша качнулся и сполз по стене на пол в прихожей, на то самое место, где несколько дней назад сидел отец.
— Иди ляг в постель, — сказал отец тихо.
— Ты нам пример показываешь, — бормотал Саша неверным языком, — На всю жизнь учишь. Меня в школе пнут, а я молчу. Ты об этом знаешь? Нет… А я что? Я терплю. Я же интеллигент. Дерьмо нации, между прочим.
— Саша … — сказал отец ещё тише.
— Я пятнадцать лет Саша, — ответил тот с нарастающим отчаянием в голосе, — Я уже знаю. Я хочу узнать, как за себя драться. А ты меня этому научить или не хочешь, или не можешь.
Он замолчал, тяжело дыша и глядя в одну точку. Маришка всхлипнула:
— Санечка, не надо… Не надо, миленький…
— Да я ничего… — ответил Саша затихая, — я пытаюсь научиться…
Он с трудом встал на четвереньки, поднялся по стене и сделал пару неверных шагов в комнату под тяжёлым молчанием взрослых. Проходя добавил отцу:
— Плюнь на них. Выпрямись. Найди другую работу. Ты лучше их всех, папка, и я тебя люблю… Скотина ты…
В голосе его появились слёзы, а горло его перехватило спазмом. Он снова покачнулся и упал, но отец подхватил его и отнёс обвисшее тело в комнату.
* * *
Саша проснулся поздно утром. Маришка сидела рядом и смотрела на него. Косички, веснушки. Просто девочка-весна.
— Что? — спросил Саша недовольно.
— Ничего… — ответила она и улыбнулась. — Они вчера полночи шушукались.
— Это хорошо.
— Папа на работу ушёл. Мама тоже.
— На работу?
— Да, ему позвонили. Говорит, прощения просили…
— Да, конечно… Прощения… С-с-с… — он при Маришке не стал продолжать.
— С-с-суки? — ответила она, улыбаясь в полный рот.
— Делай уроки.
— Ты много выпил вчера?
— Ничего я не пил.
— Врёшь. Ты был наклюканный совсем.
— Откуда ты слова-то такие знаешь в свои десять лет?
— От тебя, конечно. Что, совсем не пил?
— Нет, конечно. Только рот прополоскал и облился для запаха. Что я, идиот? Этим дерьмом себя травить? Только мозги убивать.
Маришка хихикнула и спросила:
— А зачем?
— А как ещё им сказать? Они же по-другому не услышат.
— Ну ты даёшь! — Маришка уже смеялась.
— Ты только им не говори. Пусть думают, что у меня проблемы. Может за ум возьмутся. Знаешь, если не думать, мозги дохнут.
— У… Умный какой! А тебе-то мозги не жмут?
— Знаешь, жмут…
— Иди завтракать, умник. Там мама котлеты оставила и борщ. Я разогреваю, — и она пошла на кухню.
— Угу, щас, — пробурчал Саша и откинулся обратно на подушку.
Он потянулся, стараясь сохранить ещё несколько секунд послесонного блаженства и долго глядел на ветви за окном. Он думал про девчонку Зомби и про круги под её глазами. И ещё подумал, что надо выбрать себе крутой ник. Например, что-то про радиокативных тараканов. Или это слишком Гейман? Заводная Крыса? Как скрестить Гаррисона с Мураками. Натурально, леность мышления… Нет, надо что-то оригинальное…