Я приезжал к бабушкам на зимние каникулы в конце декабря, числа 23, 25-го. Официально каникулы начинались с 30 декабря, но я приезжал чуть раньше. Мои друзья и двоюродный брат ещё учились, а я уже валял дурака, и не зная, чем себя занять, ходил к ним в школу. Брата это раздражало, и он злился, когда я заглядывал в кабинет, посредине урока и вызывал его в коридор, чтобы поболтать. Раньше зимы были снежными, морозными. И я с большим удовольствием менял своё полупальто на фуфайку, а зимние ботинки на валенки. В этой одежде я чувствовал себя очень комфортно. Ноги в валенках никогда не мёрзли, а в фуфайке можно было сколько угодно валяться на снегу. Можно и в полупальто, но оно было одно, и бабушки не разрешали его таскать и в хвост и в гриву. А там, в городе, где я жил с родителями, если оно промокало, то могло не высохнуть до утра, и на следующий день приходилось идти в школу в мокром. А фуфайка, даже если насквозь мокрая, быстро просыхала рядом с хорошо натопленной печью. В доме у бабушек, в столовой, рядом с печкой стоял пенал, в котором хранили всякую всячину, и между ними была шель, куда засовывались мокрые варежки и рукавицы. Полчаса и можно опять бежать, лететь на улицу, в тридцатиградусный мороз, играть в хоккей или строить крепость из снега. Наша улица, не гласно, делилась на две части. Кто жил от угла Карла Маркса до дома Пришутовых, к которым относился и я, вечно воевали с теми, кто жил от угла Красноармейской до дома Вовы дурачка, в котором он жил со своей матерью. Летом мы забрасывали друг друга кукурузными початками или остатками подсолнуха, а зимой это были снежковые баталии, которые, по нашему мнению, не уступали настоящим.
Определялась нейтральная полоса, в два-три дома, и на границах возводились крепости из снега. Чтобы удобней держать оборону, чаще всего они имели круглую форму. Стены, метра полтора высотой, для прочности обливались водой. На морозе они замерзали, превращаясь в крепкие неприступные редуты. Внутрь вел небольшой проход. В него можно было пролезть, только став на четвереньки. Обязательно, по всему периметру, маленькие, чтобы наблюдать за противником, но, чтобы не пролетел снежок, квадратные окошки. Внутри крепости, в стене, углубления, куда складывались снаряды-снежки. Пока шла подготовка, подписывался устный пакт о ненападении. Наконец, стены возведены. Снаряды-снежки, заготовлены и ждут своего часа, когда смогут поразить врага. Представители с обоих сторон договариваются о дне и времени битвы. И вот, время «Ч». Команда противника находится в своей крепости, наша команда в своей. Тебя всего распирает от радости, и немного тянет низ живота, хотя ты понимаешь, что все это понарошку, что тебя не убьют, максимум, самое неприятное, что тебя ожидает, чей-то снежок попадёт в лицо, но все равно, волнение присутствует, как перед настоящим сражением. Даётся отсчёт: три-два-один-ПОНЕСЛАСЬ!
Льдом бросать нельзя. Год назад, одному мальчику, он, как и я приезжий, чуть не выбили глаз. Скандал был, мама не горюй. Его отец пришёл и сломал наши крепости, хотя это было не просто. Правда на следующий день мы построили новые и баталии продолжились, но, с тех пор, бросать ледышками, было запрещено.
Град белых круглых, хорошо слепленных и ошлифованных снарядов, летели с обоих сторон. Самые отважные выскакивали из крепости, и уворачиваясь от снежков, старались подбежать к крепости врага, как можно ближе, чтобы поразить наверняка. И если снежок попадал в тебя, ты считался убитым, и до конца сражения выбывал из игры. Превращался в наблюдателя. Смотрел, как отбиваются, или наоборот, наступают твои товарищи. И это было хуже всего, хуже ненастоящей смерти от снежка противника, сидеть и ждать, зная, что ничем не можешь помочь. Битва продолжалась до последнего живого, после чего победившая сторона ликовала победу, а побеждённая зализывала раны и требовали сатисфакции. Но, увы, дни зимой-короткие. В окнах загорается свет. Из труб вьётся дымок. На чёрном бархатном небе загораются звёзды. Все сражения откладываются до завтра. И радует, что во время таких войн-никто не умирает.