История Александра.
Наверное, надо начать с армии. В то время мы воевали с Афганистаном. Говорили, что выполняем интернациональный долг, потом оказалось, что все это ерунда. Но нас никто не спрашивал, когда посылали туда. Да и к тому же романтика, война – самое то, что нужно для настоящих мужчин. Я без страха уходил в армию, был уверен, что вернусь живым и невредимым. Дома осталась любимая девушка – Наташа. Обещала дождаться. С нашего города одного призыва со мной в учебке оказался Лешка, Алексей. Мы с ним сразу подружились, у нас много общего было – одинаковое воспитание, уличное, много общих знакомых.
С Лешкой мы после учебки вместе попали в Афган и всю войну прошли бок о бок. Одну сигарету на двоих курили, последним глотком воды делились. Ну, кто воевал, тот поймет, что такое фронтовой друг. Помню, сидели мы после боя, мечтали, как вернемся, как будем жить. У него тоже была девчонка, но только что-то перестала она ему писать, так Лешка очень переживал, а мне Наташка писала все время, поддерживала.
Дембельнулись мы по весне и вдвоем, при полной параде, в начищенной форме, живые- здоровые вернулись домой. С нашего города много пацанов служили в Афгане, но не всем так повезло, как нам, чтоб без единой царапины домой вернуться.
А еще там поклялись, что друзьями навек останемся, и ничто нас не разлучит. Знать бы, чем это кончится…
Наташка моя рада была, что я живой, непокалеченный. Два года меня ждала, не с кем не встречалась. Она уж больно симпатичная была – высокая, стройная, ноги длинные, просто модель. А еще как засмеется – хохотушка была известная. И глаза огромные с длиннющими ресницами. Я их познакомил с Лешкой. Так, мол, и так, это мой фронтовой друг, давай найдем ему невесту тоже. Познакомили его с одной подружкой, с другой, все чего-то не то. Не нравятся они ему. А через какое-то время стал замечать, что Наташка себя странно ведет. Нет- нет и загрустит. А на нее это непохоже.
Как-то с Лешкой сидели выпивали вдвоем, вспоминали друзей погибших, а он возьми мне да выложи, что Наташка ему моя нравится. И что они несколько раз с ним встречались без меня.
А к тому времени я уже точно решил, что пойду в милицию работать, в уголовный розыск. И с Натальей договорились, что я съезжу на полгода в школу милиции, поучусь, потом устроюсь на работу, дадут мне общежитие и мы сразу с ней поженимся. А Лешка хотел устроится к знакомому коммерсанту. Мне, говорит, нужно много денег, тогда все девчонки моими будут. Ну, вольному воля, хотя мне не по душе была его идея. В те времена только жулики да партийные бывшие боссы коммерцией занимались.
Решили мы с Лешкой, что из-за бабы ссорится нам нечего, и что девушку у друга он отбивать не будет.
Вскоре я уехал в школу милиции. Наташка регулярно мне писала, все, мол, хорошо, приезжай быстрее. А у меня на сердце неспокойно. Чую, какой-то подвох.
Возвращаюсь, не узнаю мою Наталью. Зачем ты, говорит она мне, идешь в милицию служить. Там денег не будет, на зарплату опера не проживешь, шел бы ты, как Лешка в коммерсанты. Я ей отвечаю, что мне дорога в коммерсанты, к этим жуликам закрыта. Поспорили мы с ней на эту тему, но вроде помирились, все нормально стало.
Потом раз звоню, ее дома нет, второй раз. Насторожило меня это. А тут и Лешка ко мне с повинной пришел – не могу, говорит, люблю Наташку. И она меня любит. Вот такой поворот сюжета. Они, пока меня не было, все это время встречались. Но, честно говорит, не тронул я ее. Не спал с ней. Я к Наталье, что же ты молчишь, спрашиваю у нее. Если любишь меня – пошли в Загс, если любишь Лешку – иди, гуляй с ним. Что ж ты нам обоим голову морочишь? А она мне в ответ, я выбрать, мол, не могу, люблю вас обоих, не знаю, что делать.
Ну и началась тут кутерьма. Наташка то со мной гуляет, то с Лехой встречается. Плачет каждый раз, не могу без тебя, и Лешку бросить не могу. А потом , однажды отдалась она мне. В первый раз. Я уж было решил, что все у нас теперь серьезно, что мы с ней обязательно поженимся, раз она меня выбрала. С Лехой мы уже встречаться перестали, не могли друг другу в глаза посмотреть. Из-за Наташки все.
Потом оказалось, что она и с ним тоже спать начала. Совсем запуталась девчонка. И так около года длилось, пока она не решила, что замуж за Лешку пойдет. Поревела у меня на груди, прости, меня, говорит, но с ним я буду счастливее. А у Лехи к тому времени дела пошли потихоньку, деньги в карманах зашуршали.
Я у них на свадьбе свидетелем был. Как никак, Лешкин лучший друг. С Лехой у нас был серьезный разговор. Мол, что поделать, если она выбрала меня. Я согласился, пожелал им «совет да любовь». Только после их свадьбы еще неделю пил. Но решил, хватит, раз Наташки для меня больше нет, найду себе другую, тоже женюсь.
У них сын сразу родился, я пару раз заходил к ним в гости, уж больно они меня звали, но не стал на чужое счастье завидовать, тяжело было Наташку видеть, как она Лехиного сына на руках носит. А сына назвали они в честь меня – Александром. Короче, разошлись наши пути – дорожки.
Я работать начал опером. С коллективом мне повезло, мужики все нормальные. И мне работа нравилась. Леха связался с какими-то бандитами, слухи до меня доходили разные, но мы с ним уже больше не встречались, хоть они и звали меня в гости, не ходил больше.
А через года четыре Леха сел. За грабеж. Ну, думаю, мы теперь с ним по разные стороны баррикад и вовсе оказались.
Я все жениться хотел, да как-то не получалось. Всех девушек с Наташкой сравнивал. Мать перед смертью наказала мне: «Забудь свою Наташку. Иначе не жить тебе нормально». Я и пробовал то с одной жить, то с другой. Да при моей работе ни одна нормальная баба долго не выдержит.
Лет пять- шесть прошло, как однажды среди ночи мне Наташка позвонила. Плачет в трубку, рассказывает, что Лешка вернулся с зоны, совсем бандитом сам стал. Пьет, гуляет, и ее с сыном бьет. А сама плачет так, что у меня сердце заходится. Упросила она меня к ней приехать, пока Лешка где- то ездил по делам. Я как увидел ее, не узнал. Что с моей Наташкой - хохотушкой стало! Лицо все черное от синяков, сама рыдает, сын рядом стоит молча, видно, пацан напуган до смерти.
Рассказала она мне, что Леха после тюрьмы озверел, ее бьет смертным боем. Не верит, что она ему верна была, пока он срок мотал. А еще, что она сама не знает, чей сын растет – мой или Лехи. Она ведь тогда с нами обоими спала. Да и сдуру это Лехе давно еще и сказала. А мы с Лехой похожи были, ростом одинаковы, глаза у обоих голубые. Нас все за братьев принимали. Поэтому по сыну и не разберешь, чей он. А Леха чуть выпьет, пацана гоняет. У того нервный тик, и говорит плохо. В общем, ад просто. Наташка ревет, забери нас к себе, я его боюсь, он убьет нас однажды. Ну, вижу дело, действительно плохо. Привез я их к себе. Сначала пацана уложили спать, сели с ней разговаривать, что дальше –то делать. Понятно, что Леха просто так ее не отпустит. А она плачет, прощения просит. «Я такой дурой была, польстилась на его деньги, на мечты шальные. Думала, он мое счастье. А на самом деле, видишь, как все обернулось. Я тебя все эти годы вспоминала, да боялась, что ты меня забыл, разлюбил». Налил я ей в ванну воды, а у нее на теле живого места нет, все в синяках. Я ей говорю, уходи от него, подавай на развод, уходи жить к родителям. А сам чуть не плачу, на нее смотрю. Во что же моя Наташка превратилась. Тридцати еще нет, а уже настрадалась по полной программе. Понимаю, что она права, что с Лехой так просто развестись не получится. Давай, говорю, снимай побои, подавай заявление на него, мы его закроем. Нет, говорит, боюсь, он сына убьет. Легли мы с ней в кровать, а я к ней прикоснуться боюсь – болит у нее везде. Так и пролежал рядом с ней до утра, глаз не сомкнув. А она ко мне прижалась и тихонько заснула, только во сне вскрикивает, стонет, видать, и во сне ей покоя нет.
А я лежу и думаю, что же мы все наделали. Мы с Лехой, фронтовые друзья, а встретиться, поговорить по-людски сейчас не сможем. И не только Наташка между нами, но и пути у нас разные. Он у нас тогда уже в разработке был со своей бандой. И кличка у него была не так себе – Афганец. На него уйма материала накопилась, осталось малость, чтобы взять его со всей группировкой. А я его жену у себя приютил. Наташку свою. Так и не придумал я, чем ей помочь. Взять ее к себе, значит, Леха еще больше обозлиться. Не ровен час, что-нибудь от ярости натворит. Не зря ж она его так боится. Да и сам помню Леху на войне. Он тогда беспредельщиком становился, когда кровь взыгрывала, трезво рассуждать переставал. Со временем, видать, так и вовсе распоясался.
Утром отвез Наташку с сыном (его я все разглядывал, вдруг, думаю, и правда, мой?) к ее родителям. Велел звонить мне сразу, если Леха появится.
Через пару дней мне Леха сам позвонил. Оставь, Наташку и ее вы****ка, говорит, иначе я их убью, чтоб тебе не повадно было. Не лезь в мою семью, вспомни, ты слово давал мне. Я ему пробовал сказать, мол, отпусти ее, все равно не любишь уже. Нет, говорит, она меня выбрала тогда, значит, такова ее судьба.
И началась опять катавасия. Он ее изобьет в очередной раз, она мне звонит. Я ее как могу утешу, к родителям отвезу, а у самого злость закипает на Леху, не дай бог, думаю, встретимся на узкой дорожке. Как гляну на Наташку, знаю, что надо ее у себя оставить, а с Лехой уже по-мужски самому разобраться. А она в голос, он и тебя убьет, что я тогда без тебя делать буду.
Я ей не говорил, что Лехе уже недолго по свободе гулять осталось, чтобы не проболталась. А сам мысленно уже представлял, как мы с ним встретимся, вспоминал про нашу клятву, что друзья навечно. Решил, как будет судьбе угодно, так пусть все и сложится.
Где-то через месяц поступает сигнал, что Афганец со своей гоп-компанией собираются на стрелку в одном загородном ресторане. Место тихое, как нельзя больше подходит, чтобы взять их всех тепленькими. Мы все собрались, а я и так не любил бронежилет на себе таскать, а здесь и вовсе решил на судьбу свою положиться. Оцепили мы ресторан, ждем сигнала. А вечер стоит – просто сумасшедший, в такой бы вечер с девчонкой по улице гулять, а не в засаде сидеть. Я сижу и вспоминаю, как мы с Наташкой гуляли, когда я только с армии пришел. Когда еще никто не знал, что впереди. Как она смеялась, как я мечтал жениться на ней…
Пошли на штурм, влетели в ресторан, «Руки в гору, оружие на землю!». Всех на пол положили, смотрю, нет среди них Афганца. Боковым зрением углядел, что кто-то ломится к стоянке. Смотрю по силуэту – Леха, я за ним. Сел в наш уазик, и погнался за его иномаркой. А тот, вроде как и не спешит, только дальше за город отъезжает. Я нашим ориентировку по рации дал, в каком направлении двигаюсь. Хотя сам уже уверен, что Леха меня узнал, и разговаривать нам придется с глазу на глаз. Отъехали мы еще километров пятьдесят, он остановился, вышел из машины, ждет, пока я подъеду. Стоит, курит, вроде как воздухом наслаждается, а не от погони уходит. Даже не боится меня. А я про себя решил, что все равно Наташку от него освобожу, чего бы ни стоило.
Вышел, он стоит, меня разглядывает. Под пиджаком у него ствол, поэтому так спокойно и стоит, понял я.
- Ну, что Сашка, вот и свиделись. Не думал я , что такая встреча у нас с тобой будет. Что гнался, арестовывать меня или убить решил?
- Я не убийца, ты знаешь, так что давай, сдавай оружие, на суде зачтется.
- Ты, я смотрю, таким же и остался горячим. Что ж, я за так на пустой дороге тебе сдамся, чтобы ты звездочку на погоны новую навесил? Давай, Сашка, по-мужски поговорим. Ты ведь на меня из-за Наташки взъелся. Не можешь простить, что она меня выбрала.
- Ты ж ее изуродовал, отпустил бы ее лучше.
- Ну да, конечно, чтоб ты ее тут же подобрал. Ты, кстати, в курсе, что она не знает, чьего сына родила, твоего или моего? Небось, надеешься, что твой все-таки?
- Леха, это ведь уже не имеет значения. У нас с тобой о другом сейчас разговор.
- Ну, понятно, ты свой долг хочешь выполнить, так, что ли? Давай тогда договариваться. Я тебе Наташку, а ты меня отпускаешь, скажешь, не догнал. Куда тебе на твоем раздолбанном уазике против моей тачки. Лады?
- Ты, видать, Леха, совсем не соображаешь. Что ж я тебя живого отпущу?
- А ты думаешь, что я тебе живой сдамся?
- Я же тебе помочь хочу, чтоб потом срок меньше дали. Не бери греха на душу, Леха, и так за тобой хвост тянется – лет на десять.
- А ты меня не пугай, Саня, я же пуганый, сам знаешь. Только смотри, если вздумаешь меня засадить, Наташки тебе как своих ушей не видать. Ее мои прибьют, вместе с сыном. Я тебе ее не отдам.
А я по времени прикидываю, что скоро должны омоновцы поспеть, и главное, чтобы Леха живым остался, время потянуть. Закурил я, Леха тоже. Стоим друг против друга – сказать нечего. Чужие.
- Слушай, Сань, а помнишь, клятву давали на войне?
- Помню.
- А сейчас, что, забыл ее, что ли?
- Ты ее первый и забыл.
- Ты про что? Что Наташку увел? Так ведь она сама меня выбрала, разве не так? Она сама на меня запрыгивала, как кошка. Я у ней первым был.
-Не ври, я.
- Вот уж не поверю. Слушай, а прикинь, как она нас лбами столкнула, да? И этому дала, и этому дала? Я пока срок мотал на зоне, она с кем только не спала. Мне мои кореша рассказали.
- Не ври. Она мне сама рассказывала, что ты ей изменял, своих ****ей в дом приводил, а ее заставлял на стол накрывать и колготки им стирать.
- Так это, чтобы место свое знала. Интересно, что она тебе еще рассказывала?
- То, что ты ее бил, вместе с сыном на мороз раздетыми отправлял. Сволочь ты, Леха. Сам ее не любишь, и уйти не даешь.
- Ты опять за свое. Я тебе сказал, меняю ее на свою свободу. Слово даю, больше в области не появлюсь.
- Мне твои слова ни к чему. Тебе все равно, где народ грабить. Не будет у тебя спокойной жизни, пока я жив. Я тебя из- под земли достану, запомни.
Я на часы краем глаза глянул, а Леха заметил. И до него дошло, что я время тяну, жду подмоги.
- Так ты, сука, своих дожидаешься! Самому слабо, один на один.
- Ты знаешь, что не слабо!
- Ну, тогда, давай, на пистолетах. У тебя что там, Макаров в кобуре? С тридцати шагов нормально будет. Слабо?
Я и решил, что лучше уж сейчас нам с ним решить все сразу, и согласился. А у него кровь взыграла, вижу, он завелся.
- Хорошо, с тридцати шагов, на счет «три». Отходи.
И представляете, он ко мне спиной повернулся, знает, черт, что не выстрелю, и идет, шаги отмеряет. Встал, а на улице уже сумерки, только силуэт и видно. « Ну, думаю, была не была. Бог в помощь». А он кричит мне:
- Сашка, а помнишь как на войне, также по ночам вслепую стреляли. Не промахнешься?. Только, если ранишь, то добей, чтоб я не мучился. Договорились? А я от тебя Наташке привет передам, если что! Раз, два, три…!
Выстрелили мы вместе. Только я уже слышал, как машины по дороге едут, поэтому и решил стрелять не на поражение. А Леха решил еще и покуражиться – в ноги мне метился, но промахнулся. Я второй выстрел ему по ногам, слышу задел, ругается Леха на чем свет стоит. Он еще раз выстрелил, я успел откатиться. Стреляю еще раз, в ответ его выстрел. Похоже, этот был последний и для него, и для меня. Больше ничего не помню, кроме криков: «Вот они! Санька, вроде живой». А я уже и не живой , вижу всех как будто сверху. Смотрю, Лехино тело с головой накрыли, меня на носилки положили, несут в машину. Скорую вызывают, а я знаю, что не нужно, что Наташкин сын без отца остался, и она - без меня. Главное, что от Лехи успел ее избавить…Жаль, что так быстро жизнь кончилась. Жаль, что с Лехой так получилось. И что Наташка одна осталась. Надо было ее с самого начала, раз любил, не отпускать к нему. До конца за нее драться.
А потом я оказался здесь.