26
- Итак, - продолжаю свой юмор, - слухайте следующий: Представляй: Летят две ракеты. Американцы запустили свою - межконтинентальную: это значит, гадина ле-тит к нам. И наши, в ответ соответственно, тоже запустили. Она полетела к ним. Примерно посередине пути, прикинь? - встречаются в небе, на большой высо-те. Тишина, красотища; никого вокруг нет, только звезды вверху и безвоздушное пространство.
- Какая встреча?! – вырвалось у заокеанской, когда та увидела русскую, быстро летящую навстречу и насвистывающую свою любимую песенку: Броня крепка и танки наши быстры!...
- О, Физкульт - привет. Какая редкая, какая удивительная встреча, – отвечает наша, мгновенно становясь серьезной.
– Да, как сказать… Слушай, чтобы мы вот так встретились? Это ж надо… такой случай бывает, наверно раз в тысячу лет, – восхитилась амери-канка. А продумав, призналась:
- Я думала - никто не знает, что полечу к вам? Мне так внушили.
- Да что там знать?! С вами давно все ясно. Тоже мне, загадка с тремя неизвестными... Однако действительно верно, подобное случается раз в тысячу лет, - согла-силась наша: – Так может это судьба? – Предположила она и предложила: - Слушай, давай тогда за встречу, за судьбу что ли выпьем, – копаясь при этом в своих обширных карманах.
– Когда еще, вот так увидимся. У меня с собой есть: по чуть – чуть, для приличия. Давай, – со свиданьицем, - она достала и наполнила две посудины.
- А ведь правда: один раз живем. Другого не будет, - соглашается американская. Но все же вспомнила: - Вообще-то, нам не положено дружить.
- Так может забудете, лживые предрассудки?! Обитаем то, на общей планете, - отвечает наше изделие.
– Действительно, - вновь согласилась звездно – полосатая. - Погнали!
Они выпили и закусили. Просто у россиянки и хлеб с салом всегда с собой. Как говорим: все в дороге сгодиться.
– Послушай, - разоткровенничалась американка:
- Ты знаешь теска? У меня такой мощный, ядерный заряд. Что твоей Родине, наверно крепко достанется. Грустно. Как мне от этого теперь грустно и противно.
- Ну, а ты сама знаешь?! - не остается в долгу отечественный про-дукт, - у меня тоже заряд что надо. Ого - го – го! или Мать Кузи! Точно от твоей территории, ничего не будет. Конечно, это грустно. Чего тут хорошего? Зачем так делать? Могли бы спокойно жить и радоваться. И выпивать по чуть-чуть, по другому поводу. На праздники к примеру. Вот, хороший праздник: 9 мая.
- Верно, – сообразила американка. – Зачем меня послали? И Родины не будет у нас, и мы погибнем.
- Конечно, погибнем обязательно. С этим ничего не поделать, - разъясняет наша. - Я не могу не ответить. Вы ведь летите для нас, а я тогда как…, что Вас кину? Нет, мы хорошо воспитаны, по-советски.
- Спасибо большое... Тогда послушай, что я придумала, - говорит американка: - Раз мы погибнем, да-вай тогда - еще по сто грамм выпьем. На здоровье! А то больше не придётся. Представляешь? Последний раз в жизни…
Они снова дружно выпили.
- Еще знаешь? – больше удивляла американская. - Я вообще не хотела лететь… ну им не докажешь, что это не выход. - И горько заплакала.
- Да ладно, сестричка, – успокаивает наша. - Я тоже не в восторге, но приходится, понимаешь? Еще надумаете там за своим океаном, что наша порядочность и не наглость - это слабость. Такое время – ваш капитализм, грубый век – грубые нравы.
- Кошмар получается, – махнула рукой американка. – Может, тогда добавите? Вкусное у Вас угощение. Как говорят в России: На по – со - шок.
– Точно, молодец. Вот видишь, мы уже сдружились и нашли общий язык. А за это, до краев: по двести. За Мир и Дружбу. Не закусывая, то есть по-нашему, по русски, - с восторгом поддержала русская.
- За это точно нельзя не выпить. Америка пьёт по-русски, – про-бормотала северо-американка, хихикая и оглядываясь по сторонам; cловно опа-салась, чтобы никто не увидел.
- Только пускай после этого, все долго живут! – Пожелала она и сразу чихнула.
Выпили. Американская икнула, и выдает:
– Слушай. Что-то не хорошо стало. Как то не по себе. Кружиться все и качается, ноги – вернее крылья больше не держат. Могу упасть...
Наша возражает: – Да ты что, родимая. Там же люди живут. “Нихт падать! Гитлер капут.” Я запрещаю! Держись. Вот закуси, - протягивая зеленое яблоко. И пожалев, заботливо предложила:
- Не могу же я тебя в таком состоянии бросить. Все же родствен-ники: по оружию. И друзья - товарищи теперь. Разреши, тогда домой провожу? Чтобы не потерялась? Дорогу то помнишь за свой океан?
- Не... Спасибо большое. Пожалуйста, проводи милая домой, – умоляла американка, краснея и падая в российские объятия:
– Что бы я без тебя делала? Пропала одна...
И, логично выждав паузу в этом, без сомнения - самом соленом месте анекдота; естественно ожидая услышать хоть какой, пусть самый незначительный и тихий смешок от Юрки, я посмотрел на него с большой надеждой и такого же размера, своей широкой душой…
И что? Ничего. Совершенно ничего не услышал. Здесь конечно, нужно честно признаться: прилично удивился. Просто надеялся, что было смешно. Ну, хоть чуток. Все же старался матрос “Удачный”. Однако сидевший рядом - просто смотрел вперед. Бессмысленно и безо всякого интереса. Какой там смех? Он вообще сидел без всего: светлые ресницы да брови, зана-весили свет.
Вот тут мне стало казаться: что это не он, а какая-то копия Юры. Затем промелькнуло: что если и он - то без души! В общем, я поспорил с собой: Нет - он! Просто без лица. Да, точно: словно без лица и света!
И так мой Юрчик непривычно молча просидел анекдоты. Ну ладно, - думал, пока рассказывал, - это понятно. Конечно, я не очень-то рассказчик. И разумеется, не великие: Анатолий Трушкин со Жванецким или Яном Арлазоровым. Но все же старался, как мог. Да, я простой русский матрос - не актер театра комедии…
А статический Юра покачнулся. Глаза закрыл, и медленно – медленно, будто с силой затем, постарался открыть:
– А - а – а, – громко выкрикнул друг.
– Тихо, - напоминаю ему, - ты что? Нельзя шуметь. Можно только шепотом разговаривать! Не смешно, тогда так и скажи. Что издеваться? Ладно, все, завязываем с анекдотами.
Я отвернулся и привстал. А внутренне еще и расстроился: из-за самого себя конечно. Ведь совершенно не понимал, что происходит? Только он опять в крик: - А – аб - а…
И сам Юрка, - теперь вижу: лицом пожелтел. Плюс тормозит как-то. Одним словом, умственные реакции за телом не успевали.
Посмотрев внимательней и присев снова рядом, прилично испугавшись за друга интересуюсь:
- У тебя не желтуха случайно? Лицо желтое.
Он засмеялся, но также – как-то необычно - неестественно. Пролепетал:
- Хто? У Кого?!
Я снова отметил: неправдоподобный смех, не совпадает с эмоциями, появляю-щимися на лице. Как-будто они, - смех и улыбка, были не вместе – в одном це-лом, природой данным c рождения; а порознь. Или даже, принадлежали чужим людям. Тем более таким, которые не могут ни договориться, ни найти общий язык.
- Руки то моешь перед едой? – спрашиваю настороженно, наблюдая как Юрик буквально меняется на глазах. И притом, не в лучшую сторону.
- Где? Чем? – зависая на минуту, и через эту самую минуту переспра-шивал друг: - Да, когда?…
- Как ты вообще себя чув – ству - ешь? – интересуюсь медленно, по сло-гам. Поскольку сам уже не знаю что думать. Теперешний вид его явно шокиро-вал!
– То спать хочу, - он зевнул, - … то сердце колотит, - по-обычному от-ветил Юра и снова замолчал, подвиснув основательно.
Вот так, спустя каких-то несколько десятков минут после смены, Юре Гаран стало плохо. А мне – другу, хуже вдвойне: видеть его в таком, непривычно-жалком состоянии.
- Давай-ка к врачу отведу? – предлагаю помощь. - Весь темный уже. Температура есть? – трогаю лоб – тот был холодным.
- Где бо - лит Ю - ра? - произношу еще медленней, как обычно общаются с маленькими детьми, когда заболевают.
Юрка и тут отличился - отвечал еще медленней, нежели я спрашивал:
- Мо - жет, про – дуло ме - ня?! Сто - ял под вен – тиля - цией, пока гото - вили. Ме - шал, что - бы не под – горе - ло.
– Ну, бывает, - соглашаюсь. – Если чувствуешь себя нормально, то хорошо. Юр, просто скажи, - предлагаю:
- Все хорошо у тебя или нет? Как состояние?
Он наконец-то улыбнулся, своей привычной космической улыбкой. И, открыв рот… не вымолвил ни слова. А вместо этого, просто упал мне на руки, мгно-венно закрыв глаза и потеряв всякую силу. Так наверное бывает, когда по-быстрому достают стержень.
Хорошо, что реакция есть. Еле поймал. Ух, все же он тяжелый, - земеля. Быстро встав с кровати - упал же под Юркиным весом, я, аккуратно уложил его на постель и прислушался: Дышит.
- Слава Богу, – говорю. И начисто забыв про внутреннюю связь, бегом, и как показалось: с одной космической скоростью; рванул к врачу. Вскоре – за менее минуту, добежал до кают-компании. Просто именно там - как и полагается, находился врач.
- Степан Егорович, - кричу сходу, посветлев как свежепобеленный ствол тополя. - Товарищ старший лейтенант, Юрке плохо. Отключился. Он в каюте матросов. В третьем отсеке.
- Что?! – мгновенно и профессионально - без раскачки реагировал доктор – хватаясь за чемодан с красным крестом.
- Подробности?! – приказал врач, раздумывая о возможных дополни-тельных лекарствах.
- Потерял сознание, пожелтел. И кажется, становиться красным... Он на кровати, после смены, – объясняю успокаиваясь. Ведь вызвал врача. А он то, специалист со стажем. Сейчас поднимет Юрку: на раз - два. Ну, или на раз - два – три. Тем более, бочковые еду разносили. А Юра когда поесть – всегда первым бе-жит. Ну не сможет пропустить прием пищи!
Начальник медслужбы объяснил:
- Если дышит, то разберемся товарищ матрос. А если не дышит, научим и обязательно заставим жить. Побежали скорей.
Вот так же, даже быстрее чем я, добрались до каюты. Ну, тут совсем успокоился, видя врачебные действия: он осмотрел, померил пульс, температуру. Сунул нашатырь под нос: Юра спал. И среагировав только раз, четко шепнул: - Дайте спать!
Больше Юра не просыпался. Только Степан Егорович не сдавался... А присев затем рядом, задумчиво произнес:
– Или нашатырь не настоящий? Что в принципе не возможно. Или я чего-то не понимаю? Чего тем более, никогда не бывало. Кажется, спи... Так, еще раз перепроверим. Подбадриваясь, проговаривая каждое действие, медик успокаивал таким обра-зом и меня.
Прослушал еще раз дыхание, измерил давление, температуру, заглянул на зрачки глаз. Та желтизна, что проявилась вначале, снова бурела. И мне, как со-вершенно мало чего понимающему в экстренной медицине казалось: Юрка про-сто спит. Пьяным и не спеша посапывая.
- Давайте не будем будить. Он спит. – Недоверчиво вынес вердикт Степан Егорович, ощущая пристававший к спине холод. Затем, еще подумав, решил:
- Пускай поспит на кровати. Переносить нет смысла. А если что-то пойдет не так, я буду у себя. Позовешь… Температуры нет. Дыхание в норме. Лоб холодный. Что он ел?! Вообще-то, еще не кормили...
Сделав паузу, Егорович поинтересовался: – Послушайте матрос, а когда его вахта?
- Поздно вечером, в полночь... Просто только сменился: был на кам-бузе, – отвечаю, стараясь хоть как-то помочь.
Врач вышел, похлопав руками по взмокшим бокам. Но мне приказал:
- Смотри внимательно. Думаю, просто не спал он несколько дней, вот и выключился. А так, все в норме. Я пока проверю: Где он мог еще быть и что делал?! Также, пробегу цепочку... Воздух в отсеках, вода, загазованность. К химикам зайду. И потом, буду на месте.
- Хорошо, товарищ старший лейтенант, - согласился я. А что еще оставалось? Он же опытный, и больше понимает в таком деле.
Успокоившись хотя бы внешне, я уселся рядом. И в наступившей тишине, решил по привычке поразмышлять:
Да, все – таки не каждый день, мои товарищи и друзья теряют сознание. Да еще так - на глазах. Хотя врач уходил спокойным… Вероятно поэтому спокойствие, и меня забирало в плен. Я стал вспоминать Якутию и родной - городок “Удачный”. Следом Севастополь и любимую девушку Рину. Так, в приятных раздумьях, пролетели еще минут... десять.
Однако все-таки, в глубине душа понимала, или вернее чувствовала: Что-то не то? Такое, просто так не случается. Все не логично!
Наверняка, похожее чувство навещает многих людей. Когда непонятно откуда взявшиеся - нехорошие предчувствия, вселившись, настойчиво дергают за ее струны. Которые, хоть и спрятаны на различной индивидуальной глубине; но эти “незванцы”, почему-то научились находить к ним кратчайший путь. И посему, сам начинаешь верить; и даже ожидаешь предсказанное несчастье. Например: Многие женатые мужчины приезжая без предупреждения из команди-ровки и получив на пороге дома от жены ведро, что беспрекословно требует себя вынести; уверен, задумываются не о семейном счастье.
Теперь ребята - подводники стали заходить в каюту. Все со своих смен и отсе-ков. Почему-то, сегодня большую часть матросов долго не отпускали? Видимо, были вопросы. А так бывает: когда не успели убрать, или что-то сделать вовремя. Вот и задержались парни, почти на час... В общем, первым пришел Мишка - торпедист. Недовольный! Он что-то не так сделал, из-за чего командир первого отсека по-дружески - очень негромко кри-чал: - Оружие здесь! С торпедой аккуратней надо, чем с подружкой действовать. Поскольку она просто уйдет. А торпеда взорвется: и ты, и вся команда погиб-нет.
Миша сам понимал, что нарушил святые правила безопасности. Вот и без настроения явился, навсегда запомнив: Что с торпедой надо нежнее нежного!
– Чего тут у Вас? – поинтересовался Михаил, посматривая на Юрку в неестественной позе. По-прежнему, рука спящего, безжизненной свисла.
Вот здесь, закончив окончательно с думами - воспоминаниями, я встрепенулся от вопроса. Отвечаю: - Тихо, - показывая рукой указательный палец, – спит. Врач уже был.
- Он пьян что ли? – переспросил Михаил, по-прежнему недоумевая. Я еще раз внимательно осмотрел друга. Бог мой: а лицо то: красно – красное. Словно граната: крымский фрукт.
- Хороши подводники, небось удачные стрельбы отмечали? Хотя Юрка не пьет! “Удачный”, что случилось? - Наконец – то, до Мишки дошло: ситуация необычна.
Я снова пулей к врачу. Прикрикнув: – Миха, смотри за ним. Хотя, можно было не говорить, он и сам переживал за брата. Поэтому сел ря-дом, прислушиваясь к дыханию.
Повторно прибежав в кают–компанию, застаю врача беседующего с замом по воспитательной. Чемоданчик экстренной первой помощи лежал открытым; и Степан Егорович перебирал содержимое: докладывая что-то начальству.
Наш доморощеный-юморной Олег Анатольевич, увидев меня совсем без лица из-за переживаний и бега, заботливо спросил:
- Что с Вами товарищ “Удачный”? Все нормально, в Дизельном отсеке? Тогда расскажите, что нового?! Перестроились с сухопутной жизни на морской лад? Это надо делать по-новому, быстро. Раз и все! - рассмеялся офицер.
– И вообще, не устали служить? А может, не хотите больше, и захотелось на берег? Тогда могу помочь. Вызову вертолет и отправлю. Только если, - он погрозил пальцем, - плохо себя ведете, посажу в резиновую лодку и гребите сами.
Конечно, смех для Олега - видимо святое. Вот и смешил зам, помогая и скраши-вая трудовые вахты. А еще, наверное, так воспитывал по-своему, современ-ному. Но сейчас, от шутки не смеялись. И внимательный зам, по-настоящему забес-покоился: - Как дела Сергей?
- Нормально, но …, - только успеваю ответить. Просто врач уже сложил хозяйство в кейс - выбежал первым. Приказав:
– За мной, оба.
И мы с капитан-лейтенантом Подлякаевым, побежали следом.
Так вот, через пятнадцать минут, втроем, доставили спящего в изолятор; что заботливо расположился возле каюты доктора.
– Тут спокойнее, - рассудил врач. – Что-то, у него все-таки не нормально. Температуры нет, а сам красный. Надо доложить командирам. Необходимо срочное всплытие и на берег. Возмож-но, проблема с внутренними органами... Немедленно возьму анализы: начнем с крови, проверю по показателям. А по-требуется, сделаю “УЗИ” и “Рентген”.
Олег Анатольевич согласился. Он все время, затаив дыхание помогал нести Юру; и, услышав про немедленное всплытие, схватился за телефон и связался с “Центральным”. Но услышав строгого дежурного, и вспомнив комдива Варач-кина, немного засомневался.
- Я перезвоню, - сказал он в трубку и посмотрел на часы:
- Может, молодой стерпит. Ведь на задании. В военное время, это рав-носильно сдачи в плен, или... потопить могут. И что скажет комдив? Он еще отдыхает, после выдающихся стрельб.
- Да, но слава Богу у нас не военное время. – Возразил Степан Его-рович. Ведь как опытный специалист, военврач никогда не шутил на службе. Нет, конечно, он тоже шутил как все, но только когда позволяла ситуация. И он как медик, все контролировал. Причем, чем здоровее был личный состав, тем больше юморил про здоровье. Сейчас же, наоборот, таких поводов не было. Тем более, не все понимая в этой свалившейся на него ситуации, врач даже сгущал краски:
- Проведу экспресс – анализ жизненных показателей, и пока будет го-товиться результат, сам доложу о происшествии. Я ведь ничего не боюсь!
27