На фото:Ирина Ракша у себя дома с подругами (справа актриса Лидия Кудрявцева). 2008г. Радость получения Ордена "Дружба" от В.В.Путина.
ДЫР- БУР- ЩЕЛ
Из записных книжек разных лет.
В прежние времена писатели, поэты и прочие литераторы повсеместно служили в различных ведомствах государству. То есть были чиновниками. (Это было правилом) И при этом они продолжали активно работать творчески. Писали и выпускали свои книги. Чиновниками служили и великие Державин, и Грибоедов, Белинский и Одоевский, Гончаров, и Жуковский, Некрасов и Панаев…и… сотни, сотни других, не имевших даже имений, то есть побочных доходов и отменно работавших в ведомствах на Государя и государство. То есть могли совмещать писательство и госслужбу. У нас же сегодня , если уж пишущий, человек от литературы и занялся карьерой и уселся в кресло чиновника, начальника, то всё, пиши - пропало. Он напрочь перестает писать. Его психология в корне меняется. Перо отложено. Он быстро становится вполне довольным зарплатой, привыкает к халяве зарплат, премий, откатов. Быстро становится бюрократом. Меняет напрочь и своё бытиё. А бытиё, как известно, определяет сознание. И вчерашний творец, даже ещё вчера талантливый, быстро перерождается и вовсе исчезает из творческого процесса. И чаще всего навсегда. А жаль. (Не хочу называть конкретных имён. Чтоб не обидеть. А их множество)
* * *
Просто пара строк. Чтоб не забыть. На память.
«В городе сотни дорог вечность в себе таящих./
Город – всегда диалог прошлого с настоящим.»
* * *
Поэт и переводчик Гена Айги всегда был честолюбив. В юные наивные годы это было особенно видно, явно и откровенно. Окружающих студентов-ровесников литинститута это порой раздражало или смешило. И даже не только в юности, но уже и потом. Правда, японский режиссер Акира Куросава, с которым мой муж художник Юра Ракша работал два года бок о бок на фильме «Дерсу Узала», и потому японец долго был нам близок, как-то сказал при мне (а мы плотно общались), что «Не стоит быть скромным. Скромность ведёт к безвестности». Может, Айги это чувствовал изначально? Потому-то не стеснялся свободно говорить, что он "гений"? Вокруг литинститутские студенты, а позже и прочие литераторы, посмеивались, но в полу-шутку повторяли это. А ничего нет памятнее и действеннее повторов. В нашем единственном номере самиздатовского журнала «НЕЛЫКОМШИТЫ» есть несколько карикатур, ряд стишков и шаржей на «ГЕНИЯ-АЙГИ». И ещё шутки о том, что он был «поросёнок». Попросту не любил мыться. Месяцами не ходил в баню. Я его в Переделкино в нашей семейной комнатке под лестницей, предварительно заперев дверь, купала насильно в большом белом подаренном моей "таганской" бабушкой эмалированном тазу. Нагревала на электроплитке кипяток в чайнике и мыла, тёрла мочалкой, сидящего нагишом в тазу по-турецки. (На это в журнале тоже есть карикатура). А он верещал из-за мыльной пены, попадавшей в глаза. А авторами смешных рисунков и текстов были наши друзья-сокурсники и прочие знакомые гости, конечно, тоже «творцы», посетители нашей знаменитой дачи-общежития под названием «дачи Сельвинского». Я шаржи эти сохранила, как и сам журнал «Нелыкомшиты» Надеюсь как-гнибуть опубликовать его. Оч-ч-чень интересно. Ведь это 1958 год!!! Ценный раритет. И многие его авторы давно стали знаменитыми. А кое-кто уже и почил. Что очень жаль.
* * *
Гена был легок, быстр на ногу, и скор во всём, в силу и своего характера, малого роста и худобы. Очень много курил. И конечно. не лучший табак, а дешевку, «Приму», Ведь мы голодранцами были долго. А ели консервы «Частик в томате», «Фрикадельки в томате», которые покупали рядом в продуктовой лавочке, что была возле дачи нашего лит.генерала Фадеева…
.А Гена держал сигарету в пальцах, вернее глубоко меж пальцами в выставленной руке, очень картинно, потому что считал свои руки красивыми. Да это так и было. В этом и я ему "помогала". Придавала уверенности. (Да и все считали, что жена у Айги самая красивая девушка в институте). Я например, сдуру ему говорила: «Какие у тебя красивые пальцы». Желтые костистые кисти, которые он, сидя обычно с ногами на койке или диване, спиной подпирая стену, выставлял вперед, положив на торчащие колени. И сигарета обычно дымилась, тлела где-то перед самым его лицом. Иногда, когда он читал с листа стихи, то взмахивал одной кистью, нешироко так, но живописно, красиво. И пепел обычно сыпался на брюки или на одеяло.
А руки его, вернее кисти рук, действительно были выразительными. И сложен Айги был гармонично. Да, он был мал, мелок, но имел гармоничное сложение фигуры. Соразмерность рук, ног, всех костей была очень складной. И смотрелось приятно. Он радовал мой глаз. И потому на различных фотографиях разных последующих лет и в разных альбомах зритель-читатель не ощущает его малорослости. .И уж если сказать просто к примеру, то собственно ведь и Пушкин был низкорослым, но тоже очень гармоничным. Маленьким, мелким, но красиво сложенным. А от баб просто отбою не было. И своей Натали он был по-плечо. Потому и на балы они не спешили ездить вдвоём, потому и на балах не танцевали вместе. И этот комплекс не покидал их семью никогда. Он был у поэта в крови, в подсознании… В бессознании. И Гену Айги этот комплекс не оставлял никогда. (Но авторы, пишущие о нём в последствии, и дамы его сердца, и будущие жены никогда этого не брали в расчет, или умышленно этого как бы не замечали).
* * *
Айги выглядел как недоросль, как недоросший мальчик. К тому же был он страшно картавый. Не выговаривал множество букв. Наверно пол-алфавита. Он и шепелявил, и картавил, и эдак "по-французски" грассировал. И всё это оновременно. Думаю, даже эта природная картавость пошла потом ему на пользу, помогала ему в произношении французских слов. Он же выучил позже довольно свободно и французский, и итальянский. И переводил на свой родной чувашский язык западных классиков. За что чувашский народ должен быть ему бесконечно благодарен, должен бы низко ему поклониться. А его сестре Еве Лисиной, бывшей сотруднице библиотеки «Иностранная литература» должен кланяться - за перевод Библии на чувашский язык. (О чём мне поведал в Израиле, в Хевроне, в монастыре при Дубе Мамврийском, местный игумен отец Гурий, чуваш по национальности, когда я там бывала, посещая могилу своего родного дяди, предыдущего многолетнего игумена Игнатия (Ивана Ракши. 1900 – 1986 г.г.), похороненного буквально у Дуба в часовне с голубыми маковками, бывшего белого офицера, принявшего постриг в монашество ещё до Отечественной войны, и героически построившего у легендарно-древнего пятитысячного Дуба Мамврийского храм Святых Авраама и Сары)….
(Вот перечитываю эти строки уже в 2019 году и испытываю страх, ибо только что сообщили в СМИ что обрушился давно сухой, высоченный остов Дуба Мамврийского, возле которого я и все паломники горячо молились.
Ведь некогда под этим Дубом наши праотцы скотоводы Авраам и жена его Сарра кормили трех святых странников, трёх Ангелов – Святую Троицу. (Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух святой). А гибель Дуба - это , по Библии, один из признаков конца Света. И вот это произошло при моей, при нашей жизни. Что-то дальше будет? Страшно, аж жуть.)
* * *
Я думаю, пока будет жив русский язык, его мощь, его высота, его всеобъёмность, именно до тех пор произведения Гены Айги будут восприниматься читателем как болезнь, как некие отклонения, а порой даже как издевательство, ёрничество над русским языком. Как воспринимались народом труды кубофутуристов и других декадентов начала ХХ века. Как "заумь" и "нескладухи" ряда поэтов, и конкретно поэта авангардиста Кручёных и прочих абсурдистов и неофутуристов, создателей заумного языка серебряного века. Да и позже, продолжавших таким образом свою "борьбу" с русской речью почти до 60х годов ХХ века. До смерти апологета "зауми" Алексея Евсеевича Кручёных. (К которому, кстати, Гена Айги ездил не раз домой, желая быть его учеником, и может даже приемником). А спас голодающего Кручёных, торговавшего тогда, верней продававшего уникальные книгами с автографами своих великих друзей молодости, секретарь СП Илья Эренбург. Он принял его как ценный "исторический раритет", в члены Союза Писателей СССР, и тот получил и пенсию, и прочие льготы).
Эта особенность "крученизма" явлено видна в ранних Гениных псевдостихах. Да именно на это чуваш Айги, никогда не владевший классической рифмой и вообще стихосложением, собственно, и расчитывал. А вот , к примеру, хрестоматийная заумь Крученых и его саратников: «убешщур скум вы со бур л ЭЗ» или вот ещё «Дыр бур Щел». Эта речь, названа футуристами-авангардистами «праязыком». А что? Может быть, действительно, это наш праязык? И наши пра-пра-пра-предки, сидя в ночи у костра полу-голыми в шкурах в ожидании, когда поджарится на огне кусок мамонта, ими загнанного ещё утром, вот так же между собой и общались? Курлыканьем, клёкотом, полузвуками - "праязыком" ? .. Не дано нам этого знать. Лингвисты, думаю, не одну диссертацию защитили на этом.
* * *
А если и будут всерьез кем-то изучаться творения Гены Айги (и наверное уже изучаются. Ведь каждая нация желает иметь в своей истории необычного литератора, котогого можно было бы назвать великим, особенным, даже классиком собственной литературы) , то это только как раны на лице российской литературы. Раны на лице многообразного социалистического наследия, в рамках определённого периода истории). Но это отнюдь не само лицо. Нет.. А раны, издержки болезни. Так же, например, как я считаю, раной на лице русской литературы прозу таких авторов как Венечка Ерофеев, как непотребный матершинник Сорокин, как ранний Лимонов и прочие, прочие "выпендрёжники". Да и сегодня таких "авангардистов", открывателей "велосипедов" немало. И уж если говорить совсем откровенно, то именно это и есть болячки и раны, и зловредные опухоли в русской речи. И порой они пухнут и множатся на страницах частных современных журналов и в интернете на авторских сайтах. Но что пугает читателя - это становится даже модными. ..Можно ли их читать? Отвечу – конечно, можно. Но... не нужно. Даже тем, кто прикидывется их понять, изучать, оценить их "бесценность" и своеобразие. Ведь это может даже всерьёз понравиться каким-то "ведам" от литературы или читателям-поставангардистам. (И таких в интернете полно. "Пост" и "псевдо") . Но, к сожалению, я с упорством повторю, – такой псевдоавангард - это болезнь, это раны на теле русского языка., и нашей прекрасно-жемчужной русской речи. Можно ли это читать?.. Да можно, конечно… Но не нужно. Особенно молодым. Особенно в школах и ВУЗах. Свой вкус, свой слух, музыкальный слух к Слову надо беречь, как и честь - смолоду..Вспомним Пушкина. Это и народная мудрость: «Береги платье снову, а честь смолоду»
* * *
О, Господи, о чем только в жизни мне не приходилось писать. Как журналисту, конечно.. (А в Союз Журналистов я была принята ещё в 1967 году, на два года раньше, чем в Союз писателей ) . Писала без разбору для разных газет и журналом, чтоб заработать копейку. И на кусок хлеба семье - муж и дочка была, и, особо важно, на оплату кооперативной квартиры, на крышу над головой, которую мы с Юрочкой (моим мужем-художником, тоже вгиковцем) и купили. Двухкомнатную «хрущёбу» в панельной пятиэтажке (18 м.кв. + 12 м.кв) на Преображенке. (Какое же это было счастье!). Я много тогда писала, печаталась, (и о стройках, и о железных дорогах, и о седе), но надо сказать, никогда не врала. Всё от души. Ездила, летала, шагала по широкой нашей стране, по горам, по долам её и весям – от Чукотки и...до Парижа. О целине писала (да и работала там, вкалывала. И первый мой заработок там был. На пилораме в зерно-совхозе «Урожайном» Грязнухинского, ныне Советского района) , В разных газетах-журналах писала о моряках и рыбном промысле, о БАМе, о хлопке в республиках Азии, о скотоводстве, и даже апатитах в Хибинах, о музыке. Об ансамбле электроинструментов под управлением Мещерина. Замечательные там были музыканты и даже особые электроинструменты. Например, редкий и очень сложный капризный инструмент с названием Термен-вокс. (Учёный Термен его придумал) А музыканты в ансамбле Мещерина были всё молодые , красивые, элегантные. Репетировали, играли на улице Качалова (теперь этой улице вернули-таки прежнее название - Малая Никитская). И всё это происходило там. В доме радио, "Доме музыки". Мне туда даже годовой пропуск выписали с фотографией. Писала я об их репетициях, репертуаре, их необычных экспериментах. А потрясающий инструмент терменвокс я просто прославила.. В своих очерках и радиопередачах. Он издавал этакий скулящий печальный звук. Схожий со звуком какого-то восточного тамбУра... Музыкант, не касаясь струн, перебирает по воздуху пальцами на некотором от струн расстоянии, и те издают звук ни на что не похожий, как бы скулят, и плачут и дарят слушателю потрясающую мелодию. А выдумал, сочинил этот удивительный инструмент, как я уже сказала, гениальный физик Термен…Потому и назвали его - Термен- вокс.
* * *
Недавно мне исполнилось 80 лет. Ничего себе цифрочка! Но совершенно её не ощущаю. И даже себе в зеркале нравлюсь. С таким же успехом можно было бы сказать и 50. Или 100. Эффект тот же. Хотя со здоровьем уже проблемки. Отмечала этот юбилей дома. От ЦДЛ отказалась. Хоть могла бы отмечать и там. И за помещение зала не надо было бы даже платить, как теперь, когда вляпались в капитализм, это стало принято. И как это постоянно делает гильдия актеров, буквально оккупировавшая наш ЦДЛ – бывший всегда только Домом литераторов. Но я отмечала весной Юбилей мужа, художника Юрия Ракши в Доме кино (тоже 80 лет ему было бы) и намучилась зверски. Хотя прошло всё замечательно. Потом отлёжидавалась неделю. С питьём и таблетками. Так что свой праздник я уже отмечала дома. .Постоянно за столом сидело человек 15, а приходы-уходы остальных длились весь день до вечера. Был даже Анечкин первый жених по её художественному училищу. (Он и на Ваганьково был, на её похоронах) Андрей Борискин. Приехал на мой юбилей, подарил свой этюд и книгу своих стихов. И ещё мне стихотворение посвятил.. Вот оно. Запишу, чтобы не потерялось…Красивый и талантливый молодой человек. Почему моя Анечка в результате выбрала не его, а за пошла за этого циника В.П. – не понимаю. Истину говорит народ: "Любовь зла - полюбишь и козла". Он её и погубил. Вся трагедия произошла, как по моему горькому предсказанию…А вот недавние (к моему юбилею) стихи от этого Анечкиного сокурсника талантливого молодого человека Андрея Б.
"По одарённости природной,
По красоте и по уму,
Вы стали наконец НАРОДНОЙ…
Я с удовольствием приму,
В дар Ваши книги и автограф,
В слова оформленный сюжет…
Я Вашей доблести фотограф
И чистых помыслов поэт.
19 ноября 2018г.
Андрей Б."
За жизнь много стихов мне было посвящено. От М.Светлова до Н.Рыжова. Но эти пока самые свеженькие.
* * *
Даниилу Гранину - ленинградцу и богатею, прозаику, устроенцу во все времена и при любых властях - исполилось 90 лет. Сейчас его отчаянно пиарят. Ну, просто из каждого утюга летит его имя. А ведь жив ещё истинно великий русский писатель-классик Юрий Бондарев. И о нём ни слова не слышно. А прозаик Гранин - на мой взгляд, и писатель небольшой, и деятель, и уж тем более не большой художник. А вот хитрец и мудрец большой. Когда-то писал симпатичные просоветские вещи вроде «Иду на грозу», потом выдал на-гора этого своего беззубого «Зубра» с ложными его, высосанными из пальца конфликтами. Но и вся проза его в общем-то суесловна, не образна, не художественна. Он хитро и сыто пережил всех советских правителей, всх вождей, все периоды любых перетурбаций, перезагрузок и даже репрессий. Умно огибал все «углы», ни на что не натыкался, не вступал в споры. И за это был всеми обласкан, увешан орденами, не обделён льготами. Сейчас ему 90 лет. Довольный, самоуверенный мэтр. Но он, на мой взгляд, совсем не лицо русской литературы. И как сказал кто-то из ленинградцев хорошо его знающий – «Твёрдый бесхребетник». Большой такой, здоровый бесхребетник. «Пирожок ни с чем», как говаривала моя бабушка. Хотя, повторяю, его сейчас очень «распиаривают».А ведь какие пока ещё живы настоящие КЛАССИКИ.
* * *
Гранин это не Бондарев, не Бакланов, и тем более - не Шукшин или Распутин. у которых высокая, и глубокая и интересная русская проза. Высшая планка. Гранин же — это проза ни на иоту не приближается к богатой, роскошной прозе например, Шукшина или военной прозе того же Василя Быкова, или к образной Бондарева, или, тем более – Некрасова Виктора.. Но это, конечно, на мой скромный взгляд. Гранин всегда сидел, как говорится, на двух стульях. (Да и не он один). И это не было ему неудобно. (Весь в орденах отнюдь не военных). Это все знали и видели. И молчали. Потому что боялись. (Страх вещь живучая, липкая). И его, всесильного Гранина, в том числе.
* * *
Слава Богу, что в свое юбилейное чествование Гранин (тайный завистник своих же коллег-современников. однажды смело "признался» сказав, кого больше всех ценит и любит…И кого бы вы думали? Ну, конечно же, «Моцарта и Пушкина»!.. Смешно, конечно. И грустно. Не сложный он сделал выбор. Банально-простенький.. Тут точки зрения с его точкой совпадают у миллионов.. У меня, к примеру, список был бы куда как пошире, посовременней)…А проза гранинская тяжелая как кирпич. Она такая же трудная и тяжелая, как, пожалуй, у Солженицына. Она скорее близка к журналистике, а не к бесцено-образной русской художественной прозе. К её высокому стилю и языку. Но уж простите, все эти мысли мои, конечно, по Гамбургскому счёту.
* * *
Какой чудесный Старый Новый год! Какой вкусный шоколад! Какая замечательная «Рябиновка» на коньяке, привезённая мне из Пушкино! И церковный кагор! Замечательный Старый Новый год с рюмкой церковного кагора.. Ура! И какое горе, что он без моей доченьки, без её лёгкого смеха и оптимизма! А, впрочем, она и теперь всегда со мной, и даже ближе, чем ранее. И ТАМ ей может быть даже уютней?
* * *
Как же хорошо жить! Даже в преклонные годы! Даже человеку больному, болеющему. Как радостно на рассвете открывать глаза. Видеть за окном свет, рассвет, и всюду по стенам Юрочкины картины. Рисунки, живопись. Они смотрят на меня. Обнимают. Любят меня. (А я всё же не вечна. И потому очень, очень беспокоюсь за их судьбу. Надо ведь и эти, что остались тут у меня, мою коллекцию, отправить, подарить уфимскому музею им.Нестерова. Юра ведь там родился. И там родная сестра его Валя зам. директора музея. Я уже. отправила, подарила им всю Юрину графику и многое из полотен. Помню как не за долго до смерти Юра сказал мне: "Я так хотел бы, чтобы мои картины оказались в музеях. Там за них кто-нибудь отвечал бы, хранил бы их, поставил бы бирку с номером.» Словно предвидел, что дочка наша Анечка тоже рано уйдёт. А на внуков-«пофигистов» нет никакой надежды. А моя жизнь почти в сорокалетнем вдовьем одиночестве тает и тает. Но все-таки... Всё-таки - как же она чудесна, как сладостна эта ЖИЗНЬ. И как я привыкла жить на моей любимой ароматной, зелёной земле. Спасибо Богу за всё.
У меня всегда было и есть, и спасало меня какое-то детское, первозданное ощущение мира. Оно спасло меня в тяжкие, даже порой немыслимые моменты жизни? А их было не мало. И опять же – спасибо Богу за всё..
* * *
Незадолго до смерти Юрочка (он уже погибал от лейкоза и знал это, и потому адски работал на триптихом, спешил окончить своё "Поле Куликово") пророчески мне сказал: "Скоро, Ирок, я буду знать больше, чем ты." И был прав. Теперь ТАМ он это знает.
* * *
Во мне всегда, с детства, с юности пылал какой-то радостный огонёк восприятия мира. Красоты, доброты, любви. Он был и ответный, возвратный -- щедрой отдачи всем вокруг этой самой доброты и любви. Вот перебирала архив, чтоб сдать в РГАЛи (раньше назывался ЦГАЛи). И в архив Москвы. И заметила - на всех, на сотнях фотографий (с раннего детства до старости) моё лицо везде и всем улыбается. Это наверное, взаимосвязано. Получать-отдавать. Может быть, тут важно ещё и что-то данное мне свыше. Какой-то заряд? Он помогает жить-выживать. Он входит в понятие, в восприятие добра и красоты мира. (А не критического настроя). Есть три великих, библейских истины. «Благодарность, Покаяние и Любовь»..За них и держись. Я и держусь. Они и помогают мне не уйти раньше времени (а ведь хотела), а пережить и смерть Юрочки, и недавний уход единственной дочки. И всех-всех родных и дорогих сердцу.
А меня вот Господь пока зачем-то оставил тут на земле. Видно, что-то я ещё не доделала тут. А надо.
* * *
«Транзит глория мундия» — это что же такое? Может, так и приходит к кому-то слава? .Но это лучше, конечно, чем «Мементо мори» — «Помни о смерти». И вообще, лучше пускай завидуют, чем скорбят.
* * *
А разве бывает "чуть-чуть оптимистичный человек"?..
А вот недавно услышала на рынке и возликовала - до чего же русская речь бесценна. "Ты чего это в сумку пихаешь? Не впихивай невпихуемое."
* * *
Звонил мне хороший писатель, Леня Сергеев. Сказал, что вышла газета «Московский литератор» с большой статьей обо мне Бориса Виленского - моего знакомого поэта. Говорит, замечательная статья. Мы очень хорошо с ним поговорили, с Лешей, с Лёней.. Он мне близок. Он и художник, и очень любит животных, много пишет о них рассказов, особенно о кошках, и собаках.. В отличии от меня, которая любит животных до самозабвенья, всяких и всех , от ужа до ежа, От слона до…(рифмы не нашла), но рассказов о них не пишет, (хотя есть у меня повести и о собаке, и о волках). А просто в жизни я вечно спасаю их из-под машин, и с помоек. (Не могу пройти мимо бедующей кошки, щенка. Вожу с собой в машине сосиски для случайного подкорма). И дома обихаживаю подобранных, приблудных и потеряшек дачных..Жило у меня дома даже до девяти таких вот брошенных уличных кошек. (И две собаки) Они становились домашними, любимо-приручёнными. На разных фото я с малолетства с кошками в руках. Прививки, еда, переноски, дача. Вот они уже и родные. Как-то несколько лет подряд было даже по 8 – 9 штук. С годами они умирали от старости. Реже – устраивала в хорошие руки. Да где их найти-то теперь эти «хорошие руки»?. Очерствели людские сердца.Новый капитализм-прогматизм вокруг… Сейчас у меня только трое. Дочка не помогала, хотя и любила животных. Но ей зять запрещал. Он, сам из лимиты, из-под Самары мать его лимитчица в Электросталь привезла. На заводе работала. Квартиру прекрасную получила. Опять
замуж вышла. Так они, "аристократы" видите ли, брезгует животными с улицы. А Анечка (училась с ним вместе в худ.училище им. 1905-года) боится мужа, но и любит его, конечно, дурёха, ещё с училища. А жаль.. А ведь какие женихи были, какие ребята прекрасные.. Даже и сын Михалкова, и прочие были в неё влюблены. В гости приходили. А потом и скульптор Церители,
, вдовец, делал ей предложение. В праздники на банкетах в своей Академии художеств на Пречистинке сажал её за стол между собой и Горбачёвым, и Андреем Дементьевым. Всегда отвозил с шофёром домой. Мне звонил. Но этот её «муж-лимитчик», уже сам живя в другом месте всё никак «не отпускал" Аню. Скандалы закатывал якобы ревновал. В академию к Церителли ездил встречать. Был остроумный, циничный и хитрый оборотень. И погубил-таки мою девочку, жизнь всей семье нашей сломал. О чём я её изначально и упреждала… Теперь моё солнышко лежит на Ваганьково, рядом с отцом, моим Юрочкой, на аллее художников им. Саврасова. Буквально напротив могилы Саврасова. (Кто со школы не помнит его полотна "Грачи прилетели"?) При входе на Ваганьково – первая налево - "Аллея художников"..Могилка № 19. Напротив Саврасов. Чуть дольше - Суриков. И беломраморный Есенин проглядывает сквозь листву. Неплокой коллектив подобрался! Да будет им пухом родная земля!
* * *
Услышала от кого-то формулу, "любовь — это фатальная зависимость двух людей друг от друга". Хочу сразу сказать, это совершенно не так, совершенно. Наоборот. Настоящая любовь— это как раз свобода. Фатальная СВОБОДА. Только тогда и может быть любовь. Вот у нас с Юрой, была совершенная свобода друг от друга, и в то же время фатальная зависимость. Мы часто расставались, порой на месяцы. У обоих то съёмки фильмов, то командировки от газет и журналов., Потом возвращенья домой. И опять словно медовый месяц. Это очень омолаживало, освежало любовь. И всегда мы были словно две птицы, летели рядом и в одну сторону. Чувствуя крыло друг друга. А если у двоих людей физическая зависимость — это просто секс. Дела ниже пояса. И это уж называется не любовь. Любовь – это то, что выше пояса. А то, что ниже - в результате это унижает, убивает высокое чувство и оно попросту исчезает. Не даром же монахи, борясь с этой самой энергией, что ниже пояса, которая мешала всему прекрасному отрубали пальцы себе и даже руки. А люди истино любящие жили рядом, как плоть едина, как брат и сестра, как святые Пётр и Февронья. И умирали в один день. И вообще энергия, которая ниже пояса – ничтожна, по сравнению с духовной. Ум, сердце, душа вседа победят. Если, конечно, настоящие высокие чувства.
* * *
Секс может угаснуть, раствориться, растаять, но потом как подарок, может возникнуть большее, - Истинная любовь. Это когда твой избранник становится тебе постоянно и жадно нужен, становится духовным твоим двойником. И тут секс вообще может отсутствовать и даже мешать. Он отступает, он уступает место чувству бесценной, высокой любви, Любви-дружбы, взаимной необходимости. Это как в русской деревянной Матрёшке. Главное наружное, внешнее, всё в себе содержащее - это дружба. А уж внутри её, вся остальная, сложно-богатая наполненность это – любовь. Так у нас было с Юрой. Всю жизнь. Все двадцать сознательных лет. С бедного вгиковского студенчества и до его последнего смертного вздоха. Да и теперь я люблю его всю остальную жизнь. Умирая он даже сказал мне: «Когда меня не будет, Ирок, ты будешь любить меня больше, чем сейчас». И оказался вещим правидцем.
* * *
Многомудрый и любимый наш профессор, поэт Михаил Аркадьевич Светлов однажды просто спас нас. То ли от сумы, то ли от тюрьмы. А может от всего вместе. Остановил нас с Геной Айги (моим первым мужем) в одном опасном творческом деле, в порыве. – в придумке издать самиздатовский рукописный журнал «Нелыкомшиты». То есть, «Не лыком шиты». И остановил очень во время. Предупредил нас отчаянных дураков-смельчаков. Потому что это были ещё опасные годы конца 50-х. Еще были свежи сталинские, так сказать, тенденции. И после 20-го съезда партии жить свободно было ещё страшно. Зябко, морозно. Можно было ещё кое-куда и загреметь. И 58-ая статья еще, так сказать, тлела, как живой уголёк, и многие оставались ещё сидеть в лагерях, хотя оттепель шестидесятых уже катила и надвигалась. А в МГУ , и в Воронеже студенты ещё и тогда "по статье загремели» за сочинение и издание каких- то своих вольных само-журналов. А я вчерашняя бесшабашная целинница всё наивно и упрямо твердила — какое хорошее мы с Генкой название журналу придумали «Нелыкомшиты» - НЕ ЛЫКОМ МЫ ШИТЫ.. И когда мы сочиняли этот журнал, у нас в душах пылало еще этакое непуганое юное озорство. Но вот наш мастер старик Светлов , умудрённый и закалённый годами жизни в советском строе, полистав наш журнал, тихо сказал : «Вот однажды пригласят вас куда надо и спросят: «Так, так, молодые люди.. Вы, значит, не не лыком шиты? Вы значит. не плоть от плоти нашего трудового народа? Вы этакие особенные? «Золотые» поэты-писатели? Бодлеры там разные и Рембо? Ну, а кто тогда по-вашему лыком шит? Рабочие и крестьяне,которые кормят вас лыком шиты? Кто ж вас такому учил?» Светлов, не глядя на нас, молча курит свою бесконечную сигарету.Пепел как всегда падает на колени. - Ну, и начнут партразбирательство. Пойдёт «весёлая» жизнь»…
В общем, вовремя нас Михаил Аркадьевич притормозил. Так что все «Нелыкомшиты» и остались в единственном экземпляре. Номер №1. С озорными карикатурами, острыми шутками в стихах и прозе, с пародиями на Айги, Смышляева, Ахмедова, Миши Рощина (тогда Гибельмана) Яши Камочкина, Рамиса Рыскулова, Улзытуева, Симонёнка, Панкратова, Харабарова. Эмки Манделя (потом он станет "великим" Наумом Коржавиным) и других. Лежит сейчас этот журнальчик, листы А-4, у меня где-то на антресолях в архивном «целинном» ещё чемодане. Ждёт, когда я его всем покажу, в интернет поставлю. Людям на радость и любопытство.
* * *
Мы, останкинская шпана — а я родилась и возрастала в Останкино, на глухой тогда подмосковской окраине, можно сказать в трущобах, в бараках. Мы, дети военной советской поры,
ничего не знали и не ведали про понятие - национальность. А вокруг национальностей этих было множество. Например, в нашем классе, училось полно "военных" беженцев со всей страны. И во всей нашей четырехэтажной 271-ой школе, которая высилась на краю глубокого оврага (на дне протекал грязный ручей. мы его называли "Тухлянка", а на карте Москвы это приток Яузы речка Каменка) , детей беженцев было полно. Теперь эта же моя 271 школа стоит там же, но на "Звездном бульваре". Овраг давно засыпали, посадили деревья, поставили лавочки и об овраге давно забыли.А школой руководит директор таджик бывший житель из Душанбе. Даже на нашей отдельно взятой 3-ей Останкинской улице, в нашем шестом бараке (для красоты эти двухэтажные типовые дома, построенные в 1937 году для сотрудников ВСХВ, называли не бараками, а корпусами), жило полно нацменов. Наш дом,который, как Ноев ковчег плыл с середины ХХ века сквозь вечность в "светлое будущее", был полон урожденцами многонациональной нашей страны.
Тут жили вместе и босоного бегали по дворам и огородам - татары, евреи, удмурты, русские, украинцы, белорусы и разные прочие сопляки. В наши бараки и в войну и после кого только не селили, не спасали, не прописывали-приписывали. Жили как сельди в бочке. Разные беженцы, погорельцы, эвакуированные, со всей страны. Особенно с запада. Из разбитых фашистами деревень, сгоревших городов, полустанков. И ,конечно же, из Ленинграда, Кишинёва, Минска. И во всех наших комнатёнках, лестницах, коридорах и кухнях слышалась самая разная речь. А мы голоштаная ребятня тех голодных лет, запросто понимали друг друга. Хотя ничего не понимали в национальностях. Единственно, что нам было понятно – так это многочисленное татарское семейство соседей наших. Саидка, Маршидка и Лёнька дети тети Розы.И то лишь потому, что их седовласый отец дядя Рустам был старьевщиком. Он собирал старьё по московским дворам (у Ржевского вокзала. Раньше этот вокзал назывался Вендавским, а потом Рижским). Он лудил и паял в кухне эту собранную дырявую посуду, а потом продавал. А ещё его чистоплотная тетя Роза, (которая даже в уличный дощатый туалет ходила по нужде с графином воды) – стирала собранные им тряпки-одёжку, а потом и её старик Рустам продавал на Останкинском рынке.. Так сказать, они дома они держали убогий свой «секен хенд». А ещё всё это богатство он получал выменивая по дворам на самодельные копеечные, но очень яркие игрушки. И вообще старьевщиками обычно работали только татары, и каждый имел в городе свой квадрат. Они бродили по дворам, неспешно по-хозяйски с мешком за спиной или с самодельной тачкой и громко с акцентом кричали, чтоб всем было слышно «Старьё-о беро-ом! Старьё-о беро-ом!» И с удовольствием брали у хозяек и ребятни старые кастрюльки, миски, ведра и сковородки с прогорелыми дырами. И конечно поношенную одежду. Их крик был гортанный, протяжный, звучал на весь двор, как призывная песня: «Старье-ё бере-о-ом, старье берем- ом!». И ребятня всех возрастов, заслышав этот призыв, срывалась из всех квартир, хватая на кухнях (порой втихаря) не нужную, а то и нужную посуду и опрометью тащила старьёвщику. Татарин её осматривал. Прикидывал «навар», и складывал всё это в разные мешки. А с ребятами расплачивался или мелкими деньгами (хоть на мороженое), но чаще, и на радость выдавал самодельные, яркие игрушки, которые мастерило его семейство дома по вечерам.. Из найденных конфетных фантиков (особо ценилась фольга – «золотце») и опилок рождались мячики на длинной резинке. Эти твёрдые мячики, обвязанные по фольге нитками, ударяясь об пол, весело подскакивали и за резинкой возвращаясь в ладонь. А ещё изготовлялись длинные чудо-трубки «калейдоскопы» внутри с осколками зеркала и цветных бутылок. При повороте трубки стекла внутри складывались в разноцветно-сказочные цветы и орнаменты. Тетя Роза шила и тряпичные куклы, котят и зайцев. И в этом творчестве вечерами были заняты все татарчата. Это был их бизнес. Хотя этого слова мы не знали. Так вот, в нашем бараке все это семейство татар не только знали, но и уважали. И тёть-Розу, и детей Саидку, Маршидку. Майку, Лёшку, а главное боялись строгого дядю Рустама. А в остальном мы и знать-не знали кто какой тут национальности. А вот прозвища были, конено, у всех. "Зубило" (семья Зубаревых), "Витя-хрюня» (потому что вечно сопливый, простуженный), "Калоша" (бледная худосочная Инка Калошина со второго этажа, мечтавшия стать философом. И ведь стала потом). "Бобриха" (беженцы их Белоруссии) Я была Ирка-дырка или Ракша-лапша… В общем была у детей тогда содержательная и счастливая жизнь, которая называлась «детство». Военное и послевоенное. Так что - все мы, выжившие с того Ноева Кавчега уже взрослые и пожилые (врачи, дворники, врачи, бухгалтеры или писатели) - родом из того самого интернационала, из того военного голоштанного детства середины ХХ века.
* * *
Бог дал нам три великих истины, три шанса на искупление, три завета. – Покаяние, Благодарность и Любовь. Никогда не бойся покаяться . Всегда есть за что. Поблагодарить. Всегда есть за что. И проявить Любовь. Всегда есть за что.
* * *
Кто-то сказал мне - "Не стоит обнажать свою жизнь. Откровенно что-то рассказывать. У каждого есть свои тайны, свои скелеты в шкафу".
Но я думаю - это не для писателя. Это для обывателя. А читателю нужны правда и откровения. Иначе зачем читать и зачем писать? К тому же скелеты в шкафу до смешного все одинаковы.. Белые, голые, известные всем до косточки. А вот шкафы...шкафы очень разные. Очень. Так вот и надо это показывать. И не надо бояться писать ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА. Ведь на то ты и отважился. На то и назвался - "писатель". А как известно, дело особое. "В начале было Слово...И слово было у Бога. И слово было Бог".
* * *
Наше будущее лежит в прошлом. И если не хотеть ничего знать о нём, не говорить о нём, не вспоминать о нём - это все равно, что закрывать глаза и на завтрашний день и на нынешний. (Повторюсь.. Все, все мы родом из детства)
* * *
Истина, вроде проста, как яблоко, упавшее на голову Ньютона. Но именно в этом яблоке и разгадка. Ведь притяжение, гравитация были на земле извечно, всегда. И до яблока. Просто однажды Господь решил побаловать, одарить людей, своих тварей, знанием этой истины.. Решил, что – уже пора. И уронил яблоко. определённому человеку на голову.
Повторюсь. Настоящее и будущее начинается в прошлом. Это единая неразрывная цепь.И времён у Бога не существует. Времени вообще нет. Это же ясно. А кто этого не знает, не понимает – уж это лично его проблемы.
* * *
Кто не хочет думать о прошлом, хочет жить лишь днём сегодняшним и говорит, - «Зачем старьё ворошить? Зачем вспоминать что-то?» Кто закрывает глаза на минувшее, тот мне не интересн.Да и никому.Как бы умён, как бы интеллектуален он не был..
* * *
Самые разные лица бывали в гостях у моих родителей, в Останкино. Я ребёнком была. И легко научилась отгадывать суть людей по лицам, по внешности. Одни сразу казались мне явно или скрыто дебильными, карикатурными. Думала – и зачем родители с ними дружат? (Уже взрослой узнавала их в альбомах великих художников прошлого. Вот же они, истинно босховские, брейгелевские персонажи), Других гостей любила, даже ждала их прихода. Но и те и другие были тогда для меня, интересны. Я сидела под круглам столом, что стоял под абажюром в центре нашей комнаты и слушала разговоры взрослых. Рано научилась понимать – кто есть кто. И потом это в творчестве мне так пригодилось. Многие стали персонажами моей прозы.