Юноши вели ещё беседу и о сказке и о старике, дервише Мустафе; они чувствовали себя немало польщенными тем, что столь пожилой и известный мужчина обратил на них внимание и даже более того, заговорил с ними, вступив в дискуссию. Внезапно подошёл надсмотрщик за невольниками и пригласил их последовать за ним к шейху, желавшему пообщаться с молодыми людьми.
Сердце у юнцов заколотилось. Никогда прежде не разговаривали они со столь знатным мужем даже в одиночку, а уж тем более в такой большой компании. Но собравшись духом, дабы не выглядеть глупцами, последовали они за надсмотрщиком к шейху. Али Бану сидел на богато расшитой подушке и потягивал щербет. Одесную от него сидел старик, его скудное платье лежало на роскошнейших пуфиках, свои убогие сандалии положил он на прекрасный ковёр персидской работы, но прекрасная голова его, его глаза, наполненные мудростью и достоинством, показывали, что сей человек имеет право сидеть даже с шейхом.
Шейх был весьма серьёзен и казалось, что старик сообщает ему утешение и присутствие духа. Молодые люди также думали что разгадали в их призвании к шейху уловку старика, что, вероятно, хотел развеять скорбящего отца беседой с ними.
- Добро пожаловать, молодые люди, - промолвил шейх, - добро пожаловать в дом Али Бану! Мой старый друг заслужил себе мою благодарность, приведя вас сюда, и я даже немного сержусь на него за то, что не сделал он этого раньше. Итак, кто из вас юный писатель?
- Я, господин, к вашим услугам! - сказал юный писатель, скрестив руки на груди и глубоко поклонившись.
- Итак, вы охотно читаете истории и книги со складными стихами и мудрыми высказываниями?
Молодой человек ужаснулся и покраснел, ибо вспомнил он, что тогда при старике он журил шейха и говорил, что на его месте он бы приказал рассказывать себе истории или читать вслух из книг. В тот момент он, верно, опечалился, что был слишком болтлив со стариком, что, вестимо, обо всём рассказал шейху, метнул на дервиша злобный взгляд и после промолвил:
- О, господин! Мне же, в свою очередь, неведомо более приятного занятия, чем проводить день за чтением книги, ибо сие времяпровождение питает дух. Но у каждого свой способ и посему, естественно, никогда я не порицаю тех, кто не...
- Очень хорошо, очень хорошо! - усмехнувшись прервал его шейх и поманил второго, - а ты кто?
- О, господин, по роду деятельности я помощник врача, и даже сам уже вылечил нескольких больных.
- Верно, - ответил шейх,- а ещё вы тот, кто любит роскошную жизнь. Хотели бы вы с добрыми друзьями то тут, то там пировать да веселиться? Я угадал, не так ли?
Застыдился юноша; почувствовал он, что его предали и что старик должно быть и о нём поведал; посему схватившись за сердце, молодой человек вымолвил:
- О, да, господин, считаю я, что среди наслаждений жизни есть место и кутежу с добрыми друзьями. И хотя моего кошелька не хватает на большее, чем угостить друзей арбузами или прочими дешёвыми вещами, но мы рады и этому: на мы рады и этому, ибо это позволяет нам думать, что наше настроение будет ещё лучше, когда у нас будет больше денег.
Шейху понравился этот чистосердечный ответ и он не смог удержаться от смеха.
- А который из вас молодой купец, - спросил он.
Юный купец без стеснения поклонился, ибо был хорошо воспитанным человеком; шейх же промолвил:
- А вы? Радуетесь музыке и танцам? Охотно слушаете, когда какой-то артист играет или поёт, а иной раз любите услаждать свои очи причудливыми танцем искусного танцора?
Молодой купец ответил:
- Я вижу, господин, что тот пожилой человек, дабы вас развлечь, рассказал вам о нашей глупости. И если тем самым ему удалось вас развеселить, я был только рад вас позабавить. Что же до танцев и музыки, то уверяю вас, нет на свете ничего более лёгкого, веселящего для моего сердца. Но не подумайте, что я вас таким образом собираюсь порицать, что вы не...
- Довольно, не продолжайте! - перебил шейх, смеясь и хлопая в ладоши. У каждого свой способ, вы хотели сказать; но здесь стоит ещё один юноша, пожалуй, тот, который хотел бы путешествовать. Кто вы, молодой человек?
- Я художник, о господин, - ответил юноша, - рисую пейзажи, иногда на стенах, иногда на холсте, хотя и увидеть иные страны - моё желание, ибо увидев всевозможные красоты, возможно их воспроизвести; как правило лучше изображать уже увиданное, нежели придуманное самим собой.
Теперь же шейх рассматривал молодых людей помрачневшим, серьёзным взглядом.
- Когда-то у меня был любимый сын, - произнёс он,- и он сейчас бы так же подрос, как и вы; быть бы вам сейчас друзьями-товарищами - и желания ваши исполнялись бы сами собой: с одним бы он читал, с другим - наслаждался бы музыкой, с иными водил бы дружбу и был в хорошем расположении духа, а с художником я отпустил бы его увидеть красоты этого мира и знал бы наверняка, что вернётся он обратно; да не угодно сие Аллаху, а мне же только и остаётся, что безропотно принять его волю; но ещё в моей власти исполнить ваши желания, дабы с радостными сердцами ушли вы от Али Бану. Вы, мой учёный друг, - продолжил он, повернувшись к писателю, - будете жить у меня и приставлю я вас к своим книгам. Вы можете приобретать в мою библиотеку всё, что захотите или посчитаете нужным и ваше дело будет рассказывать мне те, что найдёте вы действительно прекрасным. Вы же, любитель попировать с друзьями, вы должны стать распорядителем моих развлечений: я хоть и живу один, но моя должность обязывает меня регулярно принимать множество гостей. На таких празднествах вы и будете распоряжаться вместо меня и можете кого хотите приглашать из своих друзей, разумеется на кое-что получше арбуза. Молодому купцу я, конечно, не могу запретить заниматься его делами, приносящими ему деньги и почёт, но каждый вечер, мой юный друг, танцоры, певцы и музыканты будут к вашим услугам, сколько вашей душе угодно. А вы, - обратился он к художнику, - должны посмотреть чужие страны и через созерцание красот совершенствовать свой глазомер. Мой казначей на первое ваше путешествие, в которое вы можете отправиться хоть завтра, выдаст вам тысячу золотых, а также двух лошадей и раба. Поезжайте, куда ведёт вас сердце и если вы увидите хоть что-то красивое, напишите это для меня!
Молодые люди были вне себя от удивления, онемев от радости и благодарности. Хотели они было поцеловать пол перед ставшим столь значительным для них человеком, но он их остановил.
- Если кого вам и благодарить, - то это того мудреца, что рассказал мне о вас. Меня он тоже весьма развлек, познакомил с четырьмя столь бойкими молодыми людьми, как вы.
Но и дервиш Мустафа отверг юношескую благодарность.
- Смотрите, - сказал он, - сколь основательным должно быть суждение. И так ли я много вам сказал об этом благородном муже?
- Послушайте же ещё рассказ последнего моего невольника, которому сегодня дарую я свободу, - прервал их Али Бану.
Тот невольник, выделявшийся меж остальных высоким ростом, красотой и мужественным взглядом, теперь встал, поклонился шейху и так повёл свою речь мелодичным голосом: