1. «Записки одного человека»
Меня зовут Герхард Гаур. Уже 25 лет я живу в Америке. Сюда моя семья эмигрировала после окончания Второй мировой войны. Спустя 3 годя, я был усыновлён ими. Моя мать – американка, а отец – украинец. Я всегда мечтал посетить свою «вторую» родину.
Сейчас мне 45 лет. Я успешно руковожу заводом, оставленным мне по наследству от отца. Женат, имею двоих детей. У меня всё в жизни сложилось благополучно, чего и всем я искренне желаю. Однако не могу не остановиться на происшествии, которое глубоко отразилось в моей душе.
Итак, через полгода я улетаю на Украину…
Запись первая. 2 июня.
1995 год.
Я взял отпуск и отправился на Украину. Это были неспокойные времена для страны после распада Советского Союза, особенно для неё после 1986 года.
Пища, вода, растения, животные – всё было пропитано радиацией. Страшные заболевания преследовали оставшихся в живых. Жизнь стала невыносимой…
Около восьми часов утра я проснулся от громкого звонка старого будильника. Лениво встал, умылся. День был солнечным, ветер отдавал ароматами цветов, небо было синее-синее, и лишь редкие крики животных доносились откуда-то из лесу. Я поселился в заброшенной деревушке – в ней проживали те, кто не захотел покидать родные места. Отец рассказывал, на Украине живёт родная тётка Прасковья Николаевна. Сейчас ей должно быть 65 лет. А местные жители поведали мне, что она уехала в Россию – там у неё живёт дочь Светлана.
Говорили, что она собиралась вернуться назад, в свой старый дом, который она оставила моей хозяйке, Лидии Михайловне. Но пока что нет.
Ей было за 60 лет; у неё седые волосы, глаза плохо видят, шершавая кожа на руках. Но, не смотря на всё это, баба Лида (как она разрешала себя величать) изумительно готовила украинский борщ. Просто пальчики оближешь! Каких-либо граней и разногласий у меня с ней не возникало. Пожалуй, за исключением языка – баба Лида первое время смеялась, когда я начинал говорить по-украински. Она больше предпочитала русский. Я же плохо знал этот язык.
День начинался с занятия спортом, а после, как это бывало, я помогал управляться по хозяйству: в стойле у неё две коровы, в клетках несколько свиней, в курятнике множество птиц – кур, гусей, индюков, уток.
Беру в руки кнут, иду выгонять коров в стадо. Возвращаюсь домой, помогаю пропалывать огород, сажаем вместе с хозяйкой не засеянные грядки редисом, горохом, морковью, укропом. Вся работа доставляет мне радость.
Запись вторая. 19 июня.
Сад мало-помалу расцветал на глазах: всё зеленело день ото дня, пахло сладкими ароматами трав и цветов. Жизнь шла своим чередом.
По прошествии нескольких дней я уже собирал первые овощи, выращенные мной с большим трудом и любовью. Но как только я поднёс очищенную морковь ко рту, то Лидия Михайловна, взглянув на меня, сказала, что её есть нельзя.
«Почему? – спросил я у неё. – Неужели радиация действует на овощи и фрукты, выращенные спустя столько лет после катастрофы?!»
«Да, да, ещё как действует! Так что я бы тебе не советовала, есть эту морковь. Давай-ка лучше соберём, что у нас выросло, и отнесём в лабораторию на анализ. Пускай смотрят, что там вышло, а после будет кушать».
Конечно, радиация влияет на людей, на фрукты и овощи, на животных. Я без каких-либо обид, послушал человека, знающего эти места лучше, чем я. Поэтому мы нарвали всё, что смогли унести, и отнесли это в ближайшую к нам лабораторию. Отдав продукты, акушер в белом халате удалилась. Спустя несколько минут она отдала наш пакет с некой бумагой, прочитав которую, Лидия Михайловна положила к себе.
«Во многих продуктах превышена допустимая доза радиации. Поэтому многие из них в пищу не допускаются».
На бумаге перечислены наименования фруктов и овощей, которые годны к употреблению. Остальные оставили в лаборатории.
Запись третья. 8 июля.
Пошёл дождь. Он шёл целый день. Это я понял по примете – в лужах появлялись пузырьки. С утра до обеда я сидел на кухне и смотрел в окно. То выпью горячего чая, то выйду из дому, чтобы покурить и смотреть на серое небо, лужи, зелёные деревья, мокрую сырую землю. Вот к дому подошла с пакетами Лидия Михайловна.
«Добрый день, баба Лида. Как ваши дела?!»
«Нормально, Герхард. Вот, была на почте, получила письмо, с Америки пришло. Видимо, жена пишет, о тебе беспокоится. Вот оно, возьми».
Пока баба Лида готовила свежий чай и обед, я зашёл в свою комнату, открыл конверт и начал читать:
«Gutten tag, mein lieber Gerhard!
Wie get’s din, wie f;hlst du? Wie ist das Wetter dort, mit wem wohnst du, ist das nolk freundlich zu dir? Ich habe Sehnsucht nach dir sehr. Ich m;chte gern umarmen, m;chte dich k;ssen.
Die Kinder fragen Best;ndlich: «Wann kommst unser Vater nach Hanse an?» Ich antworte ihnen: «Bald geht zuruck bald».
Wir langweilen sich gehr und warten auf dich mit Ungeduld!
Tsch;s, deine Luise.
P.S.
Nach einige Tagen schicke ich dir eine Markttasche mit Geschenken. Langweile sich nicht. Schreibe mir».
Запись четвёртая. 15 июля.
Сегодня я проснулся очень рано, в пять часов утра. Я иду на рыбалку – мою первую, на новом месте, в новой обстановке, непривычной для меня. В старом сарайчике, где хозяйка давно не держала домашних животных, находилось множество использованных вещей – ящики, лопаты и грабли, шланги и многое другое. Среди этих вещей я нашёл старую удочку, поплавок и крючок. Взяв накопанных червей и небольшое ведро, я отправился на речку.
Холодно, мало-помалу поддувал северный ветер, медленно-медленно поднималось Солнце, освещая всё вокруг, зелёная трава была покрыта лёгким инеем. Спокойствие и тишина, кругом благодать.
Песчаный берег блестел от утренних лучей, вся речка покрыта высоким рогозом, а на дне виднелось тёмно-зелёная тина; поверхность воды была гладкой, ветер куда-то исчез.
Закинув удочку, я прислушался к утренней тишине: небо с каждой минутой становилось всё светлее и светлее, меняя свой окрас. Спустя мгновение начало клевать: поплавок то уходил, то появлялся над водой, тревожа её. Я натянул леску, напряжение нарастало, ещё миг – и я вытаскиваю здоровенного леща. Такого улова у меня ещё не было
Домой я возвратился только к вечеру. Ведро было полным свежей рыбой. Позже мы сходили в лабораторию для анализа рыбы, а ближе к ночи лакомились вкусным рыбным супом.
Запись пятая. 19 июля.
В обеденное время Лидия Михайловна сходила за газетой. Пришла она быстро и не с пустыми руками. Баба Лида принесла сумку, присланную мне из Америки. Там были фрукты и овощи, деньги в конверте, конфеты, кое-что из одежды.
Мы вкусно пообедали, поговорили о проблемах, весело посмеялись над жизнью.
К вечеру, часам к девяти, мне захотелось прогуляться по деревне, посмотреть на чудную природу этих мест. Взял с собой фотоаппарат.
Я сделал огромно количество фотографий. Каждый раз, когда я смотрю на эти пейзажи, они напоминают мне что-то своё, родное. Этот пушистый лес, быстрая река, безграничные степные просторы, голубое небо…
Я иду по лесной тропинке, вижу спелые ягоды и грибы, скачущих белок; слышу пение птиц и далёкие, еле слышимые, звуки волков. Где-то пролетит стая птиц; ветер поёт песню, покачивая высокие деревья; неподалёку у старого развалившегося дуба роет землю дикий кабан. Везде идёт жизнь своим чередом, как будто никакой катастрофы и не было.
Вернувшись домой часам к одиннадцати, я с большим воодушевлением рассказывал Лидии Михайловне о своих впечатлениях. Эмоции переполняли меня. Затем мы поужинали и легли спать.
Запись шестая. 28 июля.
Этот день был знаменательным. В обед к нам в гости зашла женщина пожилого возраста; она была одета по сезону, в руках были две сумки. Я сразу узнал её – это была моя тётка, Прасковья Николаевна. Правда, она не сразу узнала меня. С ней я не виделся я 25 лет! Чувство радости переполняли наши сердца, на глазах появились слёзы. Мы долго разговаривали на разные темы.
Прасковья Николаевна рассказала мне, что после аварии она сразу переехала в Россию, где осталась жить. Дом и хозяйство она оставила соседям – а именно тем, кто не захотел покидать родные края и больше всех в этом нуждался. На листе бумаги она написала адрес, по которому я могу вести с ней переписку. Я тоже написал свой адрес и пригласил её в гости.
Спустя несколько дней Прасковья Николаевна уехала. Мне было жалко расставаться с ней. На Украину она приехала на несколько дней, чтобы проведать соседей и взглянуть на родные места, поскольку больше она сюда не вернётся. Ну и со мной повидаться, конечно же.
Запись седьмая. 3 августа.
Это утро было тёплым, но день ото дня становился холоднее и короче. После двенадцать часов я сходил в почтовое отделение, где получил посылку из Америки. Сразу же мною было отправлено письмо, несколько дней до этого.
Через две недели я покидаю Украину и лечу домой. Но какая-то огромная сила не хочет отпускать меня. Я привык к этим местам, они стали моей «второй» родиной…
Запись восьмая. 17 августа.
Сегодня я улетаю в Америку. С утра я собрал вещи, набивая ими мой чемодан. Каждую секунду, проведённую здесь, я старался прожить с большим энтузиазмом и радостью.
Перед отъездом мы с Лидией Николаевной посидели на дорожку. Я обещал писать письма, навещать, как только смогу. В шестнадцать часов я прибыл в Киев, где купил билет на самолёт.
Утром следующего дня я прибыл в Америку…
2009 год.