национальная литературное премия 2022 года "Золотое перо Руси"
Невест было семь, жених - один. Все они, каждый по-своему и каждый в своё время, уже обручились со своими зарубежными суженными. И перед тем, как соединиться с ними навек, должны были пройти медкомиссию в Американском Медицинском Центре в своём столичном городе. Таков был порядок «принимающей стороны»…
Здесь пахло не лекарствами, как в отечественных поликлиниках и в больницах. Здесь пахло свежесваренным кофе. Кто-то где-то пил его. Может, служащие. Может, посетители. Приглушённо звучала вкрадчивая музыка. И даже в коридорах ощущался неродной уют…
Шесть невест из семи, похоже, невестами были не впервые, а может, уже и в жёнах походили дома. Теперь мечтали о заграничных дворцах, о роскошных автомобилях, о белоснежных яхтах и о зелёных лужайках под окнами американских спален. Сидели в очереди с накрашенными губами-бантиками, с подведенными ресницами и веками, с золотом в ушах, на шеях, на запястьях и на пальцах рук - знай наших! Сидели неприступные и холодно-девственные. Одна, вторая, третья...
А седьмой была девчушка Галя.
Глядя на неё, единственный жених ей подмигнул - очень хорошенькой Галя была: простенькой, предельно взволнованной и беспокойной. Несколько раз она порывалась о чём-то спросить у бывалых невест, но, наткнувшись на их отчуждённые взгляды, не решалась.
А тут ей дружески подмигнул сидевший у противоположной стены коридора единственный жених - человек, по всему видно, простецкий и свой.
Галя подсела к нему.
– Не знаете, а терапевт - мужчина или женщина? – шёпотом спросила она.
– Мужчина! - ответил шёпотом жених.
И Галя закатила глаза.
– Так и знала! – обречённо прошелестела она. – Боже мой!
И снова убежала к невестам. В конец их чинного ряда.
А кофе всё пахло и пахло… И всё лилась откуда–то вкрадчивая музыка...
В кабинет терапевта пригласили первую.
Хорошенькая Галя нервно хрустнула тонкими пальцами, вместе с остальными невестами пересела на один стул ближе к кабинету. Что–то прошептала себе под нос. Похоже, даже молитву.
Единственный жених опять ободряюще ей подмигнул. Вынул из кармана пиджака пачку сигарет, глядя на Галю, кивнул головой в сторону выхода.
– Наша очередь ещё не скоро, - сказал он ей, усаживаясь на скамейку во дворе. - Давай, посидим, подышим на прощанье родным воздухом! – И закурил… – Ты чего это себе места не находишь?
В небе пушисто белели облака нагрянувшей тёплой весны. В яркой зелени большого города перекликались невидимые глазу горлицы.
– У–гу! – кричали они. – У–гу! Гу–гу!
Галя, присев рядом и разгладив складки лёгкого платьица на коленях, вздохнула.
– Сама не знаю, – призналась она. – Очень волнуюсь.
– Не стоит, – спокойно сказал единственный жених, выдыхая клубы табачного дыма. – Ты же здорова?
– Ей-Богу! – клятвенно прижала руки к груди неспокойная Галя.
– Вот и не волнуйся.
– Да я бы и рада! Если бы не этот мужик-терапевт!
– А в чём дело?
– Так он же, наверно, будет меня трогать! Будет... наверно?
Единственный жених утвердительно кивнул головой.
– На то он и врач, - сказал он. – Что ж тут такого?
– Да я обещала своему Тэду, что до него меня никто из мужиков не тронет руками!
Единственный жених во всём Американском Медицинском Центре с интересом на неё посмотрел:
Да. Удивительно хорошенькая. Сплошное очарование. Почти святая.
– У–гу! – отчётливо кричали городские горлицы, напоминая о неземном каком–то, райском покое. - У–гу! Гу–гу!
– Да, – утвердительно кивнула Галя, встретив его долгий взгляд. – Обещала... А что… не надо было?
– Нет-нет! – успокоил её единственный жених с почти отеческой улыбкой в голубых глазах. - Всё хорошо… С этого места, пожалуй, я когда–нибудь в старости начну писать свой первый и последний роман! «Девушка, которую я полюбил с первого взгляда, была верна своему жениху до кончика мизинца на правой ноге...»
– Почему на правой? – серьёзно обеспокоилась почти святая Галя, позабыв о своих прежних волнениях. – Господи, почему именно на правой? Ну, почему?
– Потому что мизинец на левой успел потрогать врач–терапевт!..
И Галя совсем успокоилась, и они, оба, немного посмеялись.
И остаток дня провели вместе. Ходили по городу. Спускались к реке. Смотрели на крикливых чаек, которых дети кормили белым хлебом. Стояли у церкви с золотыми куполами. Слушали бой городских часов на людной площади…
У реки единственный жених снял с себя пиджак и набросил его на Галины плечи. Галя и удивилась, и обрадовалась.
– Знаете, – призналась она, удобно устраиваясь в просторном пиджаке, – такое я видела только в кино! И всегда думала: наверно, счастливые те девушки, которых мужчины закутывают в свои пиджаки, как малых детей!.. Это они делают в кино от любви?
Единственный жених кивнул:
– Или из сострадания. Всё зависит от замысла режиссёра. Если он замыслил в данном эпизоде изобразить любовь, значит, это от любви; если же сострадание, значит, из сострадания.
– А я всегда думала, что только от любви, – сказала Галя.
– А теперь? – спросил он.
Галя посмотрела на него снизу вверх:
– Что «теперь»?
– Всегда думала, что от любви, а теперь? – переспросил он.
Галя засмеялась:
– А! – сказала она. – А теперь думаю, что всё зависит от замысла режиссёра! Должно быть так… Наверно.
– «Она была неуверена, – напишу я когда-нибудь в своём романе, – сказал он, с прежней улыбкой разглядывая Галю, – Она была неуверена, так как никогда никого ещё не любила» Это так, Галя?
Она опять снизу вверх на него посмотрела.
– Так, - доверчиво кивнула она. – Наверно…
Слушая бой городских часов на людной площади, Галя вдруг попросила единственного жениха снять с неё свой пиджак.
– Здесь не так прохладно, как у речки, - сказала она, как бы оправдываясь. – И здесь могут оказаться какие–нибудь мои знакомые, подумают не так… Понимаете?
– Понимаю.
– Спасибо! Теперь я знаю, что это такое.
– Что именно?
– Ну... походить рядом с мужчиной в его пиджаке...
Потом Галя забежала в свою гостиницу и вышла в фойе, где поджидал её единственный жених... Вышла на высоких каблуках, в строгом костюме и в шляпке с вуалью.
– Бог мой! – шутливо сказал единственный жених. – «В этом мире так много красавиц, но эта юная леди была даже краше той девушки, которую я как-то видел в Американском Медицинском Центре!»
Галя, изящная и стройная, гордо вздёрнув подбородок, решительно взяла его под руку.
– А пусть не думают в своих Америках, что мы... Как это говорится?..
– Лыком шиты, – подсказал он.
- Да...
***
Когда сидели в ресторане, за столиком с вином и закусками, то смотрели друг на друга как давние добрые друзья.
Слушали песню, которую задушевно исполняла молодая певица. И опять смотрели друг на друга как давние добрые друзья.
Танцевали медленный танец... и снова поглядывали друг на друга. Она снизу вверх, он - сверху вниз.
А когда расставались у гостиницы, Галя сказала:
– Мне кажется, что самое лучшее, о чём я буду вспоминать в Америке, это – сегодняшний день.
– «Всё лучшее остаётся на Родине! – думала юная леди из села Завадовка, окинув прощальным взглядом родные места» – сказал в своей манере единственный жених.
И оба они, глядя друг другу в глаза, даже не улыбнулись.
Дотянувшись, Галя провела ладонью по его плечу.
– Представляете? – сказала она. – Я своего Тэда совершенно не знаю – познакомились через интернет. Вас я знаю гораздо лучше, чем его… А вы свою невесту давно знаете?
Он кивнул:
– Со времён её конопатого детства.
– Счастливые! – сказала Галя. – Она – наша?
– Из наших.
– А мне, порою, становится так страшно! Так страшно!.. Вы говорили, что ваш самолёт… через три с половиной часа?
Он кивнул.
– А мой завтра, – сказала она. – Передайте, пожалуйста, привет своей невесте. Хорошо?
Он снова кивнул.
– Пусть она не ревнует – я же обручена с другим, правда? – сказала Галя. – И вы обручены с другой… Мы оба обручённые с другими. Правда?.. Правда? Правда?
– У-гу! Гу-гу! – перекликались горлицы в вечереющем городе. - У–гу! Гу–гу! Гу-гу!..