Холод. Перед «астрой» бежит дорога, покрытая местами слоями недоубранного снега и ледяного наката. Начинает темнеть и в глаза раздражающе выстреливают лучи от света фар встречного транспорта. Держу руль крепко, готовый в любой момент к пробуксовке и сбавляю на всякий случай скорость, не хотелось бы уйти в кювет. Ещё двести километров до родного Челябинска по этой плохо вычищенной трассе. Дорога однополосная и при обгоне медленной фуры приходится с опаской перестраиваться на «встречку».
— Я ем на обед золотые слитки, брильянтовый десерт, нефтяные сливки… мне имя Вельзевул, хозяин стратосферы… — пою во весь голос вместе с «Ляпис Трубецким», делая громкость в колонках на пару децибел выше. Уже десять часов как за рулём и начинали закрываться от усталости глаза. Благо, в машине я один и никому, своими «отдавленными медведем ушами» и полным отсутствием слуха, тонкую психику не нарушу, — …в левой руке сникерс, в правой руке – марс, мой пиар-менеджер, Карл Маркс… Капитал!
Слышу пронзительный гудок и вздрагиваю от неожиданности. В боковое левое зеркало вижу, как на обгон пошёл сумасшедший «сухогруз», горой возвышающий надо мной. Притормаживаю, даю дураку дорогу, а то впереди уже приближаются встречные огни, и многотонный гонщик может не успеть нырнуть обратно в нашу полосу.
— Придурок! — кричу от всей души, серому от налипшего грязного льда, заду «Камаза» и пытаюсь рассмотреть номера. Конечно же не видно, слишком толстый слой всякого дерьма, вылетающего из колёс. И тут я вижу, как впереди бегущий «слон» подпрыгивает на дорожной выдолбоине. Из-под него выскакивает шаром кусок кома и летит точно под мою машину. — Блять!
Выкручивать руль опасно, асфальт покрыт тонким, накатанным настом. Принимаю удар на себя, «опелёк» дрогнул не сильно, пронесло. Прислушиваюсь, даже музыку выключаю на всякий случай, вроде ничего не стучит.
— Фу! — свободно выдыхаю и включаю опять шальных белорусов, от сердца отлегло, не хотелось бы «встрять». Начинается новая песня, настроение улучшается - ещё два часа и дома.
«Coolant level» — загорается на табло надпись, и я притормаживаю, видимо, не уследил за уровнем антифриза в бочке, бывает, но ничего страшного, в багажнике есть литра три в пластиковой канистре. Прижимаю «астру» по максимуму к обочине, слишком много снега с краю, трактора постарались на славу, вычищая основную дорогу. Нет особо много места, но в принципе, не должен создать опасность проносящему транспорту. Глушу машину, включаю «аварийку», открываю капот и багажник, и выхожу в вечернюю прохладу зимы.
— Боже мой! — петь расхотелось и немного поплохело. Разбитый пластиковый бампер – это ерунда, а вот бегущая ручьём красная «охлаждёнка» из переда машины, ничего хорошего не несла. Колет нехорошее предчувствие и страх. — Вот же попадалово!
Так и есть, я вытянул «счастливый билет»! Стою на коленях и смотрю на разбитый льдом радиатор и расколотый нижний штуцер. Мозг начинает судорожно соображать: спасительная изолента тут не поможет, запасного радиатора нет, заводить машину без антифриза не стоит и рядом, как помнится, не было на трассе ремонтной точки… Чем дальше следую логическим размышлениям, тем становится ужасней. Одет я в лёгкую куртку, тонкие штаны, осенние, не по сезону, ботинки, нет перчаток, а на голове шерстяная шапочка - немец ведь тёплый, если, конечно же, у него работает «движок».
– Так, так, — пытаюсь взять себя в руки и нервно хватаю смартфон. Антенна на дисплее показывает «Н» и один плюсик, практически сигнала нет, но всё же пытаюсь набрать чей-то из коллег номер телефона. Короткие гудки – связи нет. Да уж, везение несусветное. Пока выставляю позади аварийный знак, думаю, что делать, начинается паника. Потом выключаю музыку, надо экономить заряд в аккумуляторе, да и песня про «Керчь», не очень успокаивает.
Пахнет фиаско. Лицо колет от промозглого холодного ветерка. Особо то выбора нет, начинаю руками останавливать проезжающие машины, желающих помочь в беде влипшему «торговику». Никто не рвётся быть спасителем для меня, может в вечерних сумерках мой вид не внушает доверие.
Промерзаю до дрожи, прошёл час стояния у дороги и безрезультатных попыток дозвониться хоть до кого-нибудь. Ноги, руки, тело болят, залезаю в машину в попытке согреться, увы, машина остудилась, разве что ветерка нет. Мозг начинает отключаться, охота поспать и тут слышу скрип тормозов. Через заледеневшее окно вижу свет стоящей рядом машины. Мелькает мысль, что сейчас мне помогут. Открываю дверь и съёзавшись, выхожу наружу.
— Сломался? — слышу вопрос. Рядом стоит грузовик, обвешанный весь лампами и сияющий словно рождественская ёлка.
— Ага, в-в-вот, п-п-прил-л-лет-т-теллл л-лё-д-д… — пытаюсь связно объяснить, зуб на зуб не попадают.
— Чайник! Урод! — слышу сквозь свою дрожь голос, полный ненависти и злобы, — Аварийный знак, даун, надо выставлять, аварию хочешь устроить в этой темноте, сука!
С удивлением я вижу, как грузовик газует и оставляет меня одного, дрожащего на трассе. Глянул взад и правда, ветром от проезжающих машин знак сдуло на обочину. Поправив свою вину и придавив знак снегом, чтобы точно устоял, ухожу снова в машину. Как во сне, ищу в бардачке зажигалку или спички, вспомнил, что, бросив несколько лет назад курить, выкинул все эти прибамбасы из салона - дабы не было соблазна.
— Идиот… — ругаюсь и опять начинаю засыпать. Во сне снятся продажи, клиенты, грузовик - новогодняя елочка, всё перемешалось в голове.
— Эй, парень! — выныриваю из сновидения, с недоумением смотрю в темноте на чьи-то очертания. — Ты жив? А ну просыпайся!
— Да, да, да… — что-то мямлю невнятное и пытаюсь вылезти из салона, опять на меня напала дрожь.
— Мужик, всё нормально! — в руки мне суют что-то мягкое, — одевай, это мои варежки.
— Радиат-т-тор п-проб-бил-л-о, с-с-слом-м-малс-с-ся… — пытаюсь невнятно объяснить, ладони начинают оживать.
— Подожди, сейчас я, — увидел сквозь свет задних фар человека. Перед моей машиной остановилась пошарканная Газель, с ржавой будкой и покосившими воротами-дверями, на которых написано «Сантехника». Водитель рвётся к себе в кабину, через пару секунд, снова выныривает, в руках его термос. — Давай, попей чаёк с сахаром, погрейся…
В ладони газелист суёт мне кружку, я пытаюсь крепко её удержать замёрзшими руками. От напитка идёт пар, делаю глоток и чувствую тепло, расстекающее по жилам и венам.
— Идём в мою кабину! — почти приказывает водила, — погреешься.
Я невнятно киваю и спотыкаясь, иду, почти не чувствуя ног.
— Гоша! — уже в кабине он протягивает руку для рукопожатия и включает посильней вентиляцию.
— Д-Д-Денис, — вяло жму крепкую, мозолистую ладонь незнакомца, — т-т-того, рад-д-диатор проб-б-било, л-л-лёд прил-л-летел.
— Я понял, брат, увидел разбитый бампер и лужу, ты давай пей, — ещё добавляет горячего чая в кружку, — трос есть?
— Нет, — расстраиваюсь я, понимая, что если нет чем зацепить машину, то опять могу остаться на трассе один.
— Ладно, не ссы, у меня есть, только он не очень длинный, придётся ехать осторожно, — от понимания, что возможно, всё будет хорошо, становится радостно и тепло, но это уже от горячего чая, — ты куда ехал? В посёлки или в город?
— В Челябинск, из Кургана, работа такая, гонять туда-сюда, — язык наконец отогрелся и речь нормализовалась.
— Ден, ну ты даёшь. Раз так приходится ездить далеко, всегда надо в багажнике держать тёплые вещи, фуфайку там, штаны ватные и спички. Зима шуток не любит…
*** *
Минут через пятнадцать, Георгий одел меня в свою фуфайку, дал шерстяные носки и подцепил «астру» на трос. Добирались мы ещё часа три до города, но это уже было движение, хоть и без печки, в холодной машине, но в тёплой одежде. Гоша не взял ни копейки, и даже обиделся, когда я попытался ему вручить, сказав, что «на моём месте ты бы поступил так же!». Я хотел ему сказать, что мимо меня проехали сотни и сотни машин и лишь один остановился, чтобы меня обматерить, после чего и тот уехал… И вполне я бы тоже мог проехать, даже не остановившись.
Добравшись до дома, через пару дней я заболел пневмонией, пролежал три недели на больничном, но несмотря на это, меня до сих пор не покидает чувство, что в тот вечер со мной случилось чудо и я встретил настоящего ангела… дорожного ангела трассы М 51.