В шесть часов вечера императорский экипаж подвёз Анну Сергеевну со своими воспитанницами к дворцу на Мойке. На правах хозяев их встречали князь Николай Юсупов со своей женой Татьяной Энгельгарт. Они снимали этот дворец у своей тёти камер-фрейлины Екатерины II, графини Александры Браницкой, которая теперь жила в своём имении в Белой Церкви, удалившись от светской суеты Санкт-Петербурга. Поскольку, известный меценат и собиратель произведений исскуства князь Юсупов вкладывал много личных средств в обустройство дворца, то в Санкт-Петербурге все уже называли этот дворец Юсуповским. Князь Юсупов отличался независимостью, прямотой и простотой, чем нажил более врагов, чем друзей. В выборе последних искал не богатство и положение, а доброту и честность. Однажды ожидал он у себя царя с царицей. Церемониймейстер вычеркнул было кое-кого из списка гостей, но встретил решительный отпор князя: «Коли оказана мне честь принять государей моих, она оказана и всем близким моим» сказал князь. Радушие и тепло, с которым принимали хозяева бала гостей на площадке первого марша, успокоило воспитанниц Анны Сергеевны. Ей пришлось приложить немало усилий в карете, чтобы успокоить девиц, которых начинало просто трясти от избытка чувств, ведь это был их первый бал, первый выход в свет!
Дворец был превращён в волшебный замок – полупрозрачный от яркой иллюминации: в бра и люстрах горели несколько тысяч свечей, окна освещались плошками с горящим маслом. В вестибюле у парадной лестницы в высоких светильниках горели свечи, окруженные стеклянными фонарями, которые защищали огонь от сквозняка открывающихся дверей. На ступенях лестницы стояли ливрейные лакеи. Поднявшись по лестнице Анна Сергеевна вместе со своими воспитанницами оказалась в первых залах анфилады. Посмотревшись в зеркало девушки окончательно успокоились, хотя их простые белые платья и причёски смотрелись весьма скромно на фоне остальных дам, украшенных различными воланами, бантами и завитыми локонами. Они, практически сразу, стали объектами внимания кавалеров, которые подходили, представлялись и записывались в их бальную книжку, которую называли по-французски carte de ball. В течение вечера можно было вписать на свободное место танец и кавалера, но минут через двадцать по сияющим лицам девушек Анна Сергеевна поняла, что свободных танцев у них не осталось. Что же касалось её, то к ней никто из кавалеров не подходил, а ведь она была всего лишь на несколько лет старше своих воспитанниц. По все видимости, причиной всему было внимание к её особе императора! Анна Сергеевна подошла к зеркалу, там она увидела стройную с осиной талией и красивым лицом молодую девушку, одетую в белое воздушное с различными рюшами и драгоценными камнями платье. На открытой красивой шее сверкал золотой кулон её матушки. Неглубокое декольте подчёркивало красоту линий её груди. Волосы струились тёмными локонами по её плечам, прихваченные сзади красивой бриллиантовой заколкой. На руках были надеты длинные гипюровые перчатки, а руках маленький дамский ридикюль, в котором лежала её пустая бальная книжка и веер. У Анны Сергеевны вдруг испортилось настроение, но она помнила этикет, согласно которому: на балу ни на минуту не забывайте, что выражение лица должно быть веселым и любезным. Унылое или злое лицо на балу - то же, что пляска на поминках. Поэтому сделав своё лицо любезным и весёлым, она стала обдумывать свой разговор с императором. По внезапному оживлению в зале Анна Сергеевна поняла, что прибыл император. Распорядитель бала громко объявил о его начале. Оркестр сразу заиграл полонез. Полонез был своеобразной прелюдией к основному действию, это был танец-парад, танец-представление, в котором четко соблюдалась «Табель о рангах» и особенно акцентировалась светская иерархия. Когда бальная церемония происходила в аристократическом особняке и на ней лично присутствовала августейшая персона, то право открытия бала, разумеется, принадлежало ей. Император проходил первой парой, ведя под руку хозяйку дома. За ними следовали гостеприимный хозяин с императрицей. Все воспитанницы Анны Сергеевны тоже оказались в «парадном» строю. Их вывели в общую колонну их отцы, занимающие высокие должности в Государственном совете. Анна Сергеевна сидела за столиком с фруктами и наблюдала со стороны за грациозным шествием пар. Это не танец, а нечто вроде процессии, имеющей свой ярко выраженный особый колорит. Присутствующие теснятся по сторонам, чтобы освободить середину бального зала, где образуется аллея из двух рядов танцующих. Когда все занимают свои места, оркестр играет музыку в величественном и медленном ритме и процессия начинается. Ее ведет император, дающий руку княгине или даме, которой он желает оказать честь. За императорской семьей шли офицеры высшего состава армии и охраны дворца, высшие должностные лица, каждый из которых подавал руку даме... Процессия продвигается, и к ней присоединяются новые пары,- какой-нибудь господин отделяется от ряда зрителей, подает руку даме, стоящей напротив, и новая пара пускается в путь, замедляя или убыстряя шаги, в ногу с теми, кто идет впереди. Это, не так-то просто идти, касаясь друг друга лишь кончиками пальцев, под огнем тысячи глаз, с такой легкостью становящихся ироничными: здесь видны как на ладони самая малая неуклюжесть в движениях, самая легкая неуверенность в ногах, самое неуловимое непопадание в такт. Военная выправка спасает многих, но какая трудность для дам! Однако большинство превосходно выходят из положения, и о многих из них можно сказать: «Богиню видно по походке». Женщины шествуют под перьями, цветами, брильянтами, скромно опустив глаза или блуждая ими с видом совершенной невинности, легким движением тела или пристукиванием каблука управляя волнами шелка и кружев своих платьев, обмахиваясь веерами так же непринужденно, как если бы они прогуливались в одиночестве по аллее парка. Пройти с благородством, изяществом и простотой, когда со всех сторон на вас смотрят, даже большим актрисам не всегда удаётся! Внезапно Анна Сергеевна услышала разговор двух дам за соседним столиком: «Красотку опять никто на полонез не пригласил». «Да, фавориткам государя не позавидуешь!» - отвечала ей другая. Она видела уже этих дам на прошлом балу. И действительно, в прошлый раз она не танцевала полонез. Сама Анна Сергеевна относилась к этому спокойно, принимая это на малую знатность её рода. Хотя танцевать она умела и любила, и хорошо знала все бальные танцы. В прошлый раз она два раза танцевала с императором вальс и мазурку... За полонезом шел вальс. Это был молодежный танец, и воспринимался он как «актуальная альтернатива» классическим этикетным танцам старого времени. Кульминацией бала была мазурка, которая предполагала мужское соло, смену танцевальных стилей и импровизацию. Этот танец требовал серьезной хореографической подготовки. Во время мазурки разворачивалась центральная интрига бала, происходили главные разговоры, так называемая «мазурочная болтовня». По окончании первого тура наступал перерыв в танце, кавалеры могли угостить дам, преподнести им цветы и затем включиться в следующий тур. Финалом бала был котильон – танец-игра, особый вид кадрили, с различными игровыми моментами. Это был самый веселый, непринужденный танец, включающий множество шутливых вариаций.
Драматургически бал развивался, проходя строгую форму торжественного балета – полонеза – и превращаясь в вариативные формы уже просто хореографической игры. Событийно все точки над «и» расставляла мазурка, а котильон уже ничего не решал. К этому моменту драматургический конфликт подходит к завершающей фазе, и этот танец носил характер легкости и шутки.
Поэтому и взаимоотношения участников бала можно рассматривать как один из видов игрового поведения. Бал являлся одним из обязательных элементов кастового образа жизни столичного света, он так же, как игра в сумбурной жизни, создавал «временное, ограниченное совершенство». Участников бала объединяло понимание собственного статуса и чувство сопричастности дворянскому сообществу.
Правила поведения в бальном зале можно сравнить с театральным действом, где игра актеров ориентирована одновременно на партнера и на зал. В бальном зале образуется как бы двойной театр, в котором играется пьеса с непосредственным партнером, от которого и зависит то, как эта пьеса будет сыграна. В то же время игра велась и со «зрительным залом», чья реакция была чрезвычайно важна.
С точки зрения театральности, композиция бального зала имела центр, выполняющий функцию сцены, на которой происходил непосредственный спектакль – бальные танцы. Вокруг сцены располагались места для зрителей. Драматургический конфликт заложен в главной интриге бала, основанной на самых волнующих моментах приглашения к танцу, количестве «свободных» и «занятых» танцев. Во время бала непрерывно менялись ролевые отношения между «артистами» и «зрителями», то есть танцующими и наблюдающими. В танцевальном зале всегда были постоянные зрители, которые уже не танцевали, а только наблюдали, они являлись носителями традиций и «знатоками» всех светских правил и интриг, лениво перекидываясь в карты.
Стиль поведения на балу во многом был продиктован решением праздничного пространства, и поведение участников, включающее всю знаковую систему светских обычаев, прихотей, забав, точных «действий» с разнообразной бальной атрибутикой, в свою очередь, «декорировало» это пространство. Ориентированность праздничного пространства «на красивость», эстетичность в бальном зале реализовывались через бальные туалеты, украшения и систему «праздничных вещей», имеющих прикладной художественный смысл. Бальные книжки, цветы, табакерки, перчатки, трости и другие непременно изящные атрибуты предполагали не менее изящные действия с ними, которые создавали определенную театральность пространства и театральность поведения, которая, прежде всего, поддерживалась главным действием на балу – танцами.
Бал – принадлежность дворянского сословия, был жёстко ритуализированным видом увеселения, требующий исполнения строгих этикетных правил, имеющий свой язык, свою знаковую систему. Стиль поведения, отношение к тому или иному участнику бала акцентировали «расстановку сил» в свете, а это было необыкновенно важным проявлением положения в обществе. На балу реализовывалась общественная жизнь дворянина: он не был ни частное лицо в частном быту, ни служивый человек на государственной службе – он был дворянин в дворянском собрании, человек своего сословия среди своих. Взаимоотношения на балу разыгрывались по строгим правилам кастовой группы и понимались ее членами по едва уловимым знакам.
На частный бал приглашалось до двухсот-трехсот человек. В императорский дворец бывало съезжалось до нескольких тысяч человек, среди которых наряду с придворными приглашался весь дипломатический корпус, столичный свет, заезжие знаменитости и хорошо танцующие молодые офицеры для дополнительного составления танцевальных пар. Столь широкий круг приглашенных требовал соответствующего количества помещений. Они включали в себя непосредственно танцевальный зал, гостиные, залы для игры в карты для нетанцующих, буфетные, в которых на столах располагались напитки, фрукты, сладости, на отдельных столах были приготовлены изящные букеты живых цветов и прелестные бутоньерки с конфетами, которые кавалеры могли преподносить дамам.
Внезапно Анна Сергеевна увидела, что император в танце внимательно посмотрел на неё и улыбнулся, она в ответ поприветствовала его лёгким поклоном головы. Через секунды она увидела точно такой же приветливый взгляд императрицы, обращённый на неё. Анна Сергеевна, точно так же поприветствовала её поклоном головы.
Марат вместе с послом поднялись в зал, когда уже закончился полонез. Он увидел, как император Александр отвёл даму, с которой танцевал на своё место и тут же подошёл к своей жене. Коротко о чём-то переговорив с ней, он направился через весь зал к одной из боковых комнат. Было видно, что он приглашает на танец одну из дам в этой комнате. Анна Сергеевна увидела, что император направляется к ней. Победно взглянув на сплетниц за соседним столиком, она, обмахиваясь веером, встала. Император подошёл к ней и с лёгким поклоном произнёс:
- Анна Сергеевна, не откажите мне в удовольствии танцевать с Вами! – и подал правую руку.
Анна Сергеевна слегка покраснев сделала реверанс и подала свою левую руку. Оркестр заиграл венский вальс и Марат увидел, как император закружился в танце с женщиной из его снов. О, Боже, это была та самая, белая голубка!