ПОД ЗНАКОМ
ВИКТОРИИ
На высоком берегу Волги, что под Нижним Новгородом, привольно раскинулось богатое и старинное село староверов. У каждого хозяина – по 35 соток земли, занятой посадками клубники, которую здесь называют викторией.
Ягода кормит, одевает и обустраивает сельчан. На выручку от ее продажи покупают необходимое имущество, инвентарь, возводят дома, справляют праздники. Тем, кто собирается строить дом, с весны выдают на содержание колхозного жеребенка, которого хозяева заботливо выращивают, объезжают, используют в трудах по дому.
На волжском острове, единственном близком лесном участке по округе, хозяину выделяется делянка под дом. Там же ставится сруб, который год сохнет, а затем по зимнему первопутку на выращенной хозяином к той поре лошади, доставляется на место, в деревню.
Под будущий дом уже готов огромный подвал и четыре стены из природного камня. К ним вторым этажом прибавляется доставленный с острова сруб.
Сюда же, к острову, местные жители выезжают на лодках рыбачить. Балуются порой и неводишком – рыбы на всех хватает.
Но главное годовое дело деревни – июньская пора сбора и реализации виктории- самой важной для них ягоды.
Так было и в те времена, о которых пойдет речь – в последнюю четверть прошлого века.
* * *
В просторный дом деда Ильи на ту июньскую пору собираются все шестеро дочерей с зятьями и внуками – специально берут на эти дни отпуска, отгулы. По распорядку, заведенному хозяином, всем без исключения в эти дни – подъем в четыре утра и выход на сбор виктории «по тенечку» - при любой погоде.
Полусонная детвора и хмурые со сна взрослые дружно и слаженно щиплют ягоду, укладывая ее в 10-15 ящиков. Наготовить предстоит немало – до центнера ягод ежедневно! Через полтора-два часа такой работы клубника не кажется лакомством даже проснувшейся детворе.
Но вот полные ящики грузят на телегу и к 9 утра доставляют на пристань – в это время проходит теплоход на Нижний Новгород, делая тут короткую остановку. Одни спешно перегружают ящики с телеги на палубу, другие сопровождают груз до города, сохраняют его в дороге и доставляют на городской базар, где в Доме колхозника все это время живет библиотекарь-отпускница тетушка Зина из далекой Твери, торгующая в июне этой клубникой на рынке. Зина принимает ягоду, сдает родственникам вчерашнюю выручку, и те на теплоходе возвращаются в свое село.
Такой режим действует недели три, пока идет массовое созревание клубники. Потом, по мере снижения урожайности, ягоды, в том числе подпорченные, можно использовать на варенье или сдавать на местный консервный завод, где делают плодово-ягодное вино – «гнилушку».
Весь сезон сбора ягод родственники живут в доме у деда, который следит за порядком не только на огороде, но и во многократно возросшей семье. Без его команды и прочтения молитвы никто не садится за стол, не может взять кусок хлеба: торопыга получит в лоб деревянной дедовской ложкой и впредь спешить не станет.
Черный хлеб на всю семью раз в неделю, по четвергам, в деревенской печи в специальных формах выпекает хозяйка дома. Огромные караваи, укрытые полотенцем, укладываются по полкам. Летом в подполье холодятся две-три бочки кваса и бражка из виктории, бочонки пожелтелой прошлогодней солонины. На чердаке вялится волжская рыбка – килограммовые «лапти» леща, плотва, щука.
Так что утром гостям и родственникам, а их вместе с детворой набирается до двух десятков едоков, выставляются на стол крынки холодного молока с черным домашним хлебом, две-три сковороды глазуньи или «драчена» (картофельное пюре, запеченное на сковороде в печи с яйцом и молоком), пшенная каша. На лакомство детворе – по ломтю черного хлеба, щедро политого пеной, снятой вчера при варке клубничного варенья.
На обед – окрошка без мяса, либо уха из рыбьих голов и хвостов, либо щи из серой капусты с домашней солониной. Затем – каша с салом, пропаренная в печи, жареный картофель с вяленой или соленой рыбой, мужикам – по кружке клубничной браги. Все блюда – домашнего приготовления, из своих продуктов. Колбасы и прочие городские разносолы, при неодобрении деда, выставлялись на стол лишь два раза за сезон – в дни приезда и отъезда гостивших родственников.
По субботам топилась баня, дед занимался этим сам, не доверяя процесс никому. Сам первым и парился. Потом шли париться мужики, за ними – женщины и дети. В субботу, единственный день на неделе, работать на виктории считалось грехом. В этот день ягода отдыхала, наливаясь силой и сластью, сбором ее не беспокоили.
Потом начинался новый бесконечный июньский день со сбором и транспортировкой ягод, доением и выпасом коров, выгоном на деревенский пруд гусей и уток, кормлением кур, заготовкой и уборкой сена, работами по саду и огороду, с домашними хлопотами.
- Не пойму, дочи, кака така бессодница? - удивлялась старушка-мать. – Мне бы на печи головой к валенку припасть, ан и утро, вставать нада. А вы про каки-таки бессодницы…
* * *
По окончании сезона сбора виктории – обязательный расчет с родственниками.
Дед, распаренный в бане и подобревший, все такой же крепкий и жилистый, как и годы назад, в чистой косоворотке и с окладистой бородой, старательно раскладывает на столе мятые купюры, полученные с рынка, приглаживает ладонью бумажки и оделяет ими своих дочерей – семьи работников:
- Маня, это тебе!
- А это тебе,Поля!
- Это Даше и Кате, а это – Зине, она на рынке торговала, проживалась на свои кровные в колхозном доме.
- Вот, Клава, и твоя доля – ты привозила двоих помощников.
Детвору дед одаривал конфетой и пряником. Затем еще раз благодарил родню за викторию, низко кланялся всем в пояс.
Дележом помощники оставались довольны, обещали на следующий июнь приехать опять. Домой в города возвращались с деньгами, вяленой рыбой и ведрами клубничного варенья.
Оставшейся в деревне дед прятал свою долю выручки в заветный тайник «на черный день», который мог наступить для него уже завтра.
* * *
Так вскоре и вышло. Огород с викторией и впрямь обрезали «по углы», когда в лихие 90-е скупила ту землицу на берегу Волги под особняк объявившаяся вдруг землячка – валютная проститутка из столицы…
Прощай, виктория!
Фото из интернета