Тот беспокойный август еще радовал солнцем и теплом. Тревоги и волнения прошедшего учебного года с утомительными зачетами и экзаменами давно забылись, а грядущее, казалось, благоволило к студенту медику. Летняя практика благополучно завершилась, и я полетел к родственникам в Якутск, куда, в то время, курсировал бессменный «Ту-154». По стране уже несколько лет торжественно шествовали «перестройка» и «гласность» с плюрализмом и демократизацией всех сторон жизни советских людей, вкупе с новым мышлением, а до печально известного ГКЧП и Беловежской пущи было еще далеко.
Сорок пять километров до аэропорта «Чульман» такси преодолело быстро. Но в самолет я и остальные пассажиры, отчего то, попали не сразу. Нас выгрузили возле недостроенного здания нового аэровокзала и продержали там почти два часа. Причем ни кто не объяснил, с чем была связана задержка. Дождавшись, наконец, команды «на посадку», мы бодро рванули к самолету.
Мне посчастливилось попасть в первый салон. Во втором салоне тушки, из-за рева двигателей, иногда приходилось напрягать связки, да и уши закладывало чаще. Полет до Якутска занимал всего-то сорок пять минут. Никому, я уверен, и в голову не пришло бы, что за это время может произойти, что то страшное. Ан, нет.
Вдруг раздался звучный хлопок. Затем, в салоне возник круглолицый бортинженер в сопровождении заметно прихрамывавшего типа в тельняшке. Тот почти дружески помахивал пистолетом перед носом у пассажиров, от чего многим сразу сделалось дурно. Сообщив, что самолет захвачен, парочка скрылась в кабине пилотов.
Запахло корвалолом. Послышались истеричные женские крики и детский плач. Стюардессы сновали по салону, опустошая запасы валерьянки и валидола. Может показаться неправдой, но я и мои соседи по ряду почему-то решили сыграть в карты. Заметив это, симпатичная бортпроводница остановилась ненадолго, возле нас, передохнуть и сообщила, что пока мы все дышали свежим воздухом в ожидании посадки, во втором салоне разместили шестнадцать заключенных, для перевозки в тюрьму. Однако наручников почему-то было припасено только на три персоны. Остальные, путешествовали вполне себе комфортно, а у одного из них – того самого, с пистолетом - вместо ноги был протез, в котором он провез обычный обрез. Угрожая им, он обезоружил конвой. Правда, один из милиционеров успел-таки произвести холостой выстрел, но на исход это не повлияло.
Мы вернулись в «Чульман», где вскоре были отпущены женщины, дети и три счастливчика, один из которых только недавно освободился из мест не столь отдаленных, второй ехал на свадьбу к сыну с двумя канистрами дефицитного по тем временам пива, а в третьего железной хваткой вцепилась жена. С нами летел невысокий кудрявый гражданин в коричневом костюме и туфлях на приличном таком каблуке. Он тоже попробовал было выйти, но был немедленно возвращен на место, где весьма флегматично открыл забитый водкой, вином и коньяком дипломат. Пока мы летели, этот товарищ выпил все. Причем, один.
Запомнился ночной Красноярск. За бортом бушевал ветер, и дождь хлестал в иллюминаторы, мешая рассмотреть летное поле. Нам передали персиковый сок и твердое как кирпич печение «Полет», от которых у меня случилась страшная изжога.
В Ташкенте спецслужбы что-то планировали. Аэропорт закрыли на несколько часов, о чем впоследствии рассказала однокурсница, оказавшаяся там. Черных человечков – спецназовцев быстро вычислили. Рыжего конвоира, в котором я с удивлением узнал недавнего пациента, которому делал уколы, на практике, угонщики для острастки вывели на поле и дали несколько хлестких очередей из автомата.
На вторые сутки, в душный салон пришел представительный депутат местного парламента и сообщил, что нам предстояло лететь в Дели, где для пассажиров-заложников путешествие закончится, а угонщики вместе с экипажем отправятся на вертолетах в Пакистан. На самом деле экипаж полетел в Афганистан, потому что ни одна другая страна не согласилась нас принять. После нескольких безуспешных попыток сесть в Кабуле, самолет направился к границе, и исчез со всех радаров.
На борту никто не сомневался в том, что мы летим в Индию, и как любитель географии я караулил момент, когда самолет пересечет знаменитый Ганг. Однако лайнер больше часа летел над огромной коричневой рекой, в которой я с удивлением признал Инд, о чем и сообщил соседям. Мне не поверили.
При пересечении границ нас, конечно, сопровождали военные самолеты, но на приличном удалении. В Пакистане же перехватчик, сверкнув остроносым подвесным баком, приблизился настолько, что стало видно пилота. Мне даже
показалось, что тот грустно произнес, обращаясь ко мне: «Ну, ты попал».
Под навязчивый популярный мотив мы кружили над Карачи, пока не израсходовали весь запас топлива. Экипаж страховался на случай, если нас захотели бы сбить. В таком случае наши пылающие обломки свалились бы на головы горожан. После двадцатого круга «Ту» подал сигнал бедствия, и власти разблокировали полосу, избавив нас от необходимости садиться на грунт ломая шасси и волоча «брюхо» куда бог пошлет.
Мы благополучно приземлились, и оказались на дальней площадке, под опекой полиции и спецназа. В стране как раз произошел государственный переворот. Поэтому международный аэропорт был забит военными. В двадцати шагах, напротив меня устроился добродушный усатый пехотинец в песочной форме с ручным пулеметом. Мне отчего-то сразу стало тревожно. Обшивка для него, что консервная банка и меня кусками раскидало бы по салону, случись что.
Но ничего страшного не произошло. Угонщиков встретила целая делегация во главе с упитанным начальником военного округа. Разыграв радушную встречу, они выманили молодчиков из самолета, одного за другим. Нам оставалось их только пересчитывать.