Странно, но меня никто не встречал. Никто не гавкал и не пытался лизнуть. Никто не вис на шее и не спрашивал:
- А что ты мне принёс?
Ну и никто не выглядывал из-за кухонной двери, не показывал мне голую коленку и не шептал томным голосом:
- Я жду тебя на кухне, милый...
- Народ, вы где?
- Иди на голос, - крикнула из кухни Ксюха.
Рюмка коньяку в руке, бутылочка на столе и маленький огрызок яблока говорили, что Ксюша так сидит довольно давно.
- Опаньки, какие мы нарядные! А Женька где? -поинтересовался я, принимая из рук жены эстафетную палочку в виде рюмки на тонкой ножке.
- А что, Женька. Женька от нас уходит. Слышишь, собирается?
- В смысле уходит? – глупо улыбнулся я.
- А вот так. Замуж выходит наша Женька. Или как она говорит - "в замуж", - развела руками от безысходности бедная мать.
- Фу, ты! А я тут уже… Ну вы, девки, даёте! Вы когда-нибудь меня… И за кого? – насупив брови, попытался выяснить я имя нарушителя семейного покоя.
- За этого… Сашку Архипова. Помнишь, чёрненький такой, с дырками вместо зубов?
- Это лопоухий такой, худющий, как трёхколёсный велосипед? Так он же букву «р» до сих пор не выговаривает. Не бывать этому! – старался погромче возмущаться я, чтобы было слышно на всех 49 квадратных метрах полезной площади.
Возня в спальне прекратилась. А Ксюха зажала себе рот обеими ладонями, чтобы не испортить припадком смеха воспитательный процесс. Даже Тимошка временно угомонился. Обычно он так поступал когда садился какать кому-нибудь в тапок. Из-за косяка кухонной двери медленно появилась фигура Женьки в слегка растрёпанном состоянии, и как-то не по погоде тепло одетая.
- Собралась? – трезвым голосом спросила мать, фокусируя взгляд на дочери.
Женька тихонько шмыгнула носом и, не глядя на нас, кивнула.
- Ну… вон Бог, а вон порог! – по очереди ткнув указательным пальцем в потолок и в сторону двери, объявила Ксения.
- Чиво? – не поняла почти шестилетняя дочь.
- Ничего. Собралась? Иди, а мы с папой будем чай с тортиком… Что ты нам принёс? О! Фруктовый! А красивый какой! – открывая коробку, неподдельно обрадовалась Ксюша.
- Фруктовый? – вытянула свою длинную шею Женька, - ну я тогда могу и попозже. Па, ты мне вон то место, где клубничка, отрежь.
- Не поняла я что-то, - недовольно подняла брови Ксюша, - как в замуж, так это вас не касается. А как тортик, так мне с клубничкой? Нет, дорогая! Вот пусть тебе твой Сашка хоть с клубничкой, хоть с вишенкой и отрезает. Всё, Женька, ты у нас теперь – отрезанный ломоть!
- Почему ломоть? – плаксиво растянула губки Женька, хлопая длинными ресницами.
- Ой, всё! Сил моих больше нет. Волоки свой чемодан на выход, - отвернувшись, махнула рукой Ксюша, и я увидел, как в истерике у неё начинают трястись плечи.
- Па, ты мне поможешь? – капая слезами на кафель пола, спросила Женька.
- Помогу. Но только до лифта, - с каменным выражением лица, категорично ответил я.
Чемодан имел неправильную форму параллелограмма и до конца не закрывался. Из него торчали: колготки, трусишки и, почему-то, Ксюхин кружевной бюстгальтер. И на вес чемодан был довольно ощутим. Что уж она в него засунула, оставалось загадкой. Прощались не долго.
- Ну, ты это… звони, - обнимая Женьку, стараясь быть серьёзным, попросил я.
- И ты… - чмокнув меня сопливым носом, поставила точку в расставании Женька.
- Пойду я, - тяжело вздохнув, прошептал я, - чай стынет, да и тортик…
Громыхая чемоданом по ступенькам лестницы, Женька вышла из подъезда. Подняла голову вверх и посмотрела на горящие окна нашей квартиры. Потом посмотрела по сторонам, подкатила чемодан к подъездной скамейке и села на неё. Всё это время мы с Ксюхой, рыдая от смеха и умиления, наблюдали из-за кухонной занавески за своим ребёнком. Зазвенел дверной звонок. На пороге стояла наша соседка Фира Самойловна.
- Вы чего переезжаете? Смотрю – Женька ваша на чемоданах у подъезда торчит и воет так тоненько-тоненько. Если из-за вчерашнего, так ерунда. Мигрень у меня была, - извиняющимся тоном объяснила соседка.
- Нет, тётя Фира, это только Женька уезжает. Замуж выходит, - смеясь, уточнила Ксюша, - коньячку хотите?
- Н-нет... Так вы что, празднуете? - не совсем понимая, что происходит, сочувственно произнесла тётя Фира, пятясь к себе в квартиру.
Через пятнадцать минут в дверь опять позвонили. На этот раз на пороге стояла зарёванная Женька.
- Замёрзла? – сочувственно спросила Ксюша.
Женька, не глядя маме в глаза, ткнулась ей в живот и зарыдала.
- Ну-ну. Сейчас всё будет хорошо. Вон папа тебе уже кусочек тортика с клубничкой отрезал, - целуя несостоявшуюся жену, успокаивала ребёнка несостоявшаяся тёща.
- О! А как же «в замуж»? – сочувственно поинтересовался я.
- Па! Ты чемодан с улицы забери. Тяжёлый, гадина… - всхлипывая, попросила меня Женька.
Когда я вернулся с покалеченным чемоданом подмышкой домой, на кухне сидели мои девочки и мирно беседовали.
- Никто не спорит. Саша – мальчик хороший, но перед тем, как выходить за него замуж, нужно с ним немножко подружить, - подкладывая Женьке второй кусочек торта, объясняла «за жизнь» Ксюша.
- Как вы с папой? – булькала в чашке с чаем, Женька, - вы же с ним совсем немножко сначала подружили…
- Как мы с папой… - улыбнулась мне Ксюша. - Хотя можно было бы и подольше.
- Ладно, - откусывая огромный кусок торта, согласилась дочь, и задумчиво подвела итог: - У него передних зубов нету, поэтому он свистеть, как Витька Рычагов не умеет. Пусть научится сначала...