Нам разрешили свидание, впервые за много времени.
Как мне пришлось добираться до тебя, отдельный длинный рассказ. Последний перелет к тебе на вертолёте, по-вашему «на вертушке». Внизу раскинулись скалистые, серые горы, будто ощеренные своими рваными вершинами, и однобоко покрытые ледяной коркой. Отчего-то снега не было видно, только лёд. Я понятия не имела, что это за горы, в каком месте земного шарика я нахожусь, столь длительным был мой путь. И земного ли?... уж очень всё смахивало на Сатурнианский антураж. Точнее сказать, меня доставляли. Как груз, как ящик с печеньем и шпротами.
Но мне было глубоко всё-равно, я жила, горела встречей с тобой, пламенела нашим свиданием. И всё моё существо стремилось туда, и если бы меня не доставляли, возможно, я летела бы сама, на неожиданно невесть откуда взявшихся, крыльях.
По прилёту меня повели на перевал твоего расположения, места там было совсем мало, удивительно, как только вы тут размещались, ты со своими девчатами.
Раньше, когда твоя работа была в подмосковном бункере, я редко беспокоилась за тебя. И женщины, что там работали за железной дверью, меня не беспокоили. Женщины лучше мужчин справляются с определёнными задачами. Они терпеливее, выносливее. Психологически крепче в чём-то. Им проще работать в условиях неопределённости и многозадачности. Теперь всё сильно по-другому.
Ты подписал какой-то очередной контракт, мне сказав лишь:
- Еще три года...
Я чуть не задохнулась от возмущения. Как три года? Какие три года? У меня за спиной уже сколько раз по три!
Не посоветовавшись, не поговорив, вот так взял и за двоих принял решение на три года... Конечно, это только мои эмоции, тебе я ни слова не сказала, но обиделась крепко.
Тремя годами не обошлось. Шли уже вторые три года. И откуда ни возьмись упало счастье - разрешили свидание в полевых условиях.
Я увидела тебя издалека. Ты шёл тяжёлым, уставшим шагом, неся в руках целую охапку цветов. Цветы были мелкими, розоватыми, похожими на багульник, на длинных хлёстких стеблях. Господи, где ты их здесь, среди льдов, нашёл!?
Не к месту, в голове, словно дуновение ветерка прошлого столетия, пронеслись слова из песни Володи Высоцкого: " А на нейтральной полосе цветы, необычайной красоты.."
Девушка, в такой же, как у тебя, серо-зеленой, пятнистой форме, перетянутой в разных местах ремнями и портупеями, подскочила, зырнула издалёка на меня, и демонстративно забрала все цветы себе. Сразу видно - старшая, а претендует ещё и на другой статус... Ты отдал, будто не замечая, не сводя с меня глаз, и не снимая лучистой улыбки с лица.
Мироздание замкнулось в кольце твоих рук, и дороже ровного биения сердца под ухом, прислонённым к твоей груди, ничего не было на свете.
Я в твою грудь бурчала что-то про цветы, которые ты мне не донёс, ты лишь улыбался, прижавшись сухими губами к моей щеке:
- Ревнуют! есть ведь к чему ревновать...
Сердце мое ухнуло, как провалилось в ущелье, которое вот оно - рукой подать, слова твои прозвучали как признание... И так мне было хорошо эти короткие минуты, как, не было нигде и никогда. Ради них стоило проделать такой длинный путь к тебе.
Быстрой лисой проскочило время, что мы сидели в обнимку, прислонившись к какому-то камню, всего минутой твоего расслабления, на глазах у твоих девчат.
Ты мягко отстранился:
- Пора...
Спустя минуту, я одиноко стояла меж серых камней, с наброшенным пледом на плечах, и смотрела, как следом за тобой, выстраивались вереницей твои стройные девчата, одетые в такую же серо-зеленую, пятнистую, камуфляжную форму.
Они шли за твоей спиной, спиной своего командира, которому доверяли и которого, по-своему, беззаветно любили. Шли на очередное, тяжёлое задание, не успевая передохнуть.
Наверное, мне трудно это понять, особенно в мирное время, но видно такая у них работа...