Помните, как Шариков, попав в дом профессора Преображенского, говорил: «Похабная квартирка. Но до чего хорошо. А на какого чёрта я ему понадобился?» Вот с такими же мыслями, громко топая и отряхиваясь от снега, зашла я фойе негосударственного хирургического отделения. Вместе с сопровождающими лицами вызывающе осмотрели бронзу с лепниной отреставрированного особняка княгини Шаховской, поцокали на люстры, потерли диваны. Я по квоте и не в манто. Мама мужа из-за переживаний тоже как на вахту собралась. Плюс у нас красный чемодан, сумка-банан и баул с мелочью. Напустили холода, калош не надели, а когда со свекровью сняли пальто - обе оказались в полосатых бело-синих кофтах. Ни дать ни взять матросы в Зимнем. Для того чтобы получить метлой от дворника оставалось только гвоздику прицепить и предъявить мандат. Но администратор с неприкрытым равнодушием вытерпела и быстро отправила нас в палату.
Палата со сводчатым потолком по общему мнению была когда-то комнатой прислуги. Но все же я склоняюсь к мысли, что это помещение больше подходит для кучеров. Обстановка, конечно, богатая. Практически «Хилтон» с тапками и халатами.
Сразу облачившись в бумажный госпитальный квадратный пеньюар с дырками вместо всего, я натянула белые чулки и стала ждать часа Х.
В операционной находилась минуты три от силы. Две из них мне ставили катетер и вводили наркоз. Еще минуту клянчила пустить шампанского, море и пальмы. Анестезиолог предлагал двух молодых пажей, но я ему внушила работать строго по меню. Вообще, врачи у меня очень хорошие, но все время смеются.
Открываю глаза и вижу сладкоголосого ангела в эмпиреях. Темновато и чересчур зелено, но рядом с ангелом вроде бы как Адам с Евой и детьми. «А так можно было? - думаю я. Ни чистилища, ни суда? Сразу в рай по спецпропуску? За все мои тягжды и труды?! Алиллуя!» Голова анестезиолога заслонила ангела с растрепанными крыльями и небрежно спадающей материей на том месте, которого ангелам стыдиться нечего. Попыталась как-то бровями объяснить, чтобы возвращался и не заслонял мне райских товарищей. Но он все «Лена, Лена, как себя чувствуете?». Как я себя могу чувствовать в шести метрах от расписанного на потолке Эдема, в окружении пилястр и херувимов, в бальной зале, из которой сделали палату интенсивной терапии? Я себя чувствую, как очищенная слива в корзине с дурианами - очень ранимой, одинокой, уязвимой...
- Доктов, фто вы надевави? У меня вэ фпина, а не губа!
- Голова болит?
- Губа бавит! Вы мне ее накафяли? Пофему у меня такая вдововая губа?!
- Ну лежите, лежите...
И опять смеется. Сестра объясняет, что интубировали и видимо трубка так стояла, что немноооожечко-немножечко передавила.
- Так... - резюмирую я, - вначит тепевь у меня вдововенная плюфка под носом? Вабочая фторона пвавая?
Через три часа уже в палате встреча с маэстро. Вижу, доволен.
- Встаем! - бодро командует он и неожиданно откидывает мое одеяло.
И тут я понимаю, что все-таки надо было пижаму-то надеть. Доктор смущенно возвращает одеяло. Я извиняюсь, что спина не со всех сторон.
- Ну, доктор, рассказывайте! Как там мой внутренний мир? Нет, не жир, а мир! Красив? А диск не подарите на память? Все-таки мы были вместе 43 года. Это ж не ноготь, не мозоль, не...
И этот смеется. Ну очень хорошие врачи. А сову эту, то есть губу - мы разъясним! «Я красавец. Быть может, неизвестный собачий принц. Инкогнито. Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом. То-то я смотрю, у меня на морде белое пятно. Откуда, спрашивается?»
И на посошок больничные перлы:
- Трусы будешь надевать?
- Да к чему этот маскарад...
- Ты хоть отдохнула?
- Нет, конечно. Кто тебе в больнице даст отдохнуть? Здесь же больные, а не уставшие.
06.02.2018г