Город старый, а я молодая. Повесть. Часть 1
«Не зная человека прошлого,
мы не имеем права говорить о будущем».
Художник И.С. Глазунов.
«Прошлое всегда помогает представить
будущее. Всё вместе: традиции, нравы,
знания и опыт – образуют прочный
фундамент для каждого дня, года, века.
Ни один «камешек» в фундаменте не лишний».
А. Д. Варганов, учёный, историк,
реставратор города Суздаля,
почётный гражданин Суздаля.
Закончила читать книги Абрама Семёновича Плоткина «Приговор» и «Безумно болит душа». Последняя взволновала. Ожили воспоминания пятидесятых-шестидесятых годов. В 1956 году по окончании школы №14 города Коврова я поехала поступать в Казанский Государственный Университет, на юридический факультет. Для поступления не хватило одного балла. Конкурс был 20 человек на 1 место. Предпочтение отдавали тем, кто имел трудовой стаж, а также ребятам, демобилизованным из армии, особенно участникам боевых действий в «горячих точках». Тогда это были венгерские события.
Вернувшись в Ковров, почувствовала себя неприкаянной. Но однажды отец повёл меня в Ковровский суд, к судье Тарасевичу Геннадию Петровичу. Попросил «пристроить». Тот сказал:
- Нужны секретари. Пусть завтра выходит на работу.
Я стала работать в суде. Почти все сотрудники канцелярии - молодые девчонки: Галя Бобкова (в замужестве Озёркина), Валя Заварыкина (будущая жена А.С. Плоткина). Делопроизводителем работал паренёк призывного возраста, Женя Покрышкин. Опытными секретарями были Нина Джамбаудэ, Римма Бикмурзина, Тоня Черникова. Помню бойкую, строгую, с чувством юмора, судебного исполнителя Зою Самарскую ( в замужестве Лещенко ). Я - секретарь судебного заседания у судьи Хохлова Александра Лаврентьевича.
Это пожилой человек, грузный, седовласый, молчаливый. Под седыми кустистыми бровями прятались небольшие серые глаза. Нос, широкий у основания, сужающийся к кончику, выступал и нависал над верхней губой. Глаза прикрыты бровями, губы – носом. Одет в чёрную толстовку, перехваченную ремнём. На груди – накладные карманы и воинские наградные планки. Медлительный, сдержанный, немногословный, он казался очень суровым. Но в действительности был справедливым, добрым и даже застенчивым. За всё время моей работы ни разу не повысил голос и сделал только одно справедливое замечание. Его лаконичная речь изобиловала вводным словом «понимаешь», которое у него выговаривалось, как «помаешь». Мы, девчонки-секретари, в общении между собой называли Лаврентьевича этим словом «Помаешь».
- «Помаешь» велел принести ему протокол последнего судебного заседания.
- «Помаешь» сказал, что на завтра надо вызвать судебно-медицинского эксперта Евсеева.
В Ковровском суде того времени было четыре судьи.
Значимая и колоритная
- Бурмистрова Серафима Васильевна. Пожилая, полная, в мешковатых, длинных тёмных платьях. В торжественных случаях – чёрный сарафан и белая кофта. Седые волосы аккуратно зачёсаны надо лбом, сзади подстрижены по прямой линии, на затылке закреплены круглой гребёнкой. Голос зычный, резкий, командный. Жесты решительные, энергичные. С ней считались и побаивались. Но где-то глубоко, в тени этой строгости, были сокрыты доброта и житейская мудрость.
Судья Мухина Наталья Петровна - пожилая, невысокого роста, поверх тёмного длинного платья – вязаная кофта болотного цвета на пуговицах с карманами и поясом, всегда одна и та же. Над невысоким лбом - волна седеющих каштановых волос, схваченных на затылке узлом, который иногда рассыпался, и волосы змеились жгутом по спине. Под правым её глазом, на щеке, почти постоянно дёргался нерв, и она придерживала его пальцами руки. В таком положении сидела за судейским столом, рассматривая дела. Забегая в канцелярию и разговаривая, она так же пыталась укротить прыгающий нерв. Речь её скачущая, торопливая. И сама Наталья Петровна всегда куда – то спешила. Была она менее сурова, чем Серафима Васильевна. Более женственна. Иногда не очень уверенна в себе. Но за человеческие и деловые качества её уважали.
Никто из упомянутых судей не имел высшего образования.
Героиня книги А.С. Плоткина «Приговор», судья Краева, является симбиозом двух образов: Бурмистровой С.В. и Мухиной Н.П.
Четвёртый судья, Тарасевич Геннадий Петрович, - фронтовик, высокий, статный, красивый брюнет, лет 37-ми, с шевелюрой цвета воронова крыла, в которой белели нити недавно проступившей седины. Он приехал в Ковров из города Горького ( Нижнего Новгорода). Жил с семьёй на нашем экскаваторном посёлке.
Иногда я вместе с Геннадием Петровичем возвращалась домой с работы. Как-то он спросил меня:
- Что читаешь?
Читала я романы Ги де Мопассана, но не решилась сказать ему об этом. Ответила:
- Островского, «Как закалялась сталь».
Он заявил:
- Брось эту скуку и почитай настоящую литературу, например, Джека Лондона, «Мартин Иден».
Я удивилась, что он так отозвался об Островском, высоко вознесённом в наших школьных программах. Но воспользовалась его советом, прочитала «Мартина Идена» и другие потрясающие произведения Джека Лондона. Они открыли мне не познанный мир приключений и необычайную силу характера героев.
Примечание.
На картинке - вид уголка старого города Коврова.В стоящем рядом с красной церковью Преображения Господня белом двухэтажном здании (бывший купеческий особняк) в 50-е годы располагались Ковровские районные суды. На противоположной стороне улицы, за деревьями, - река Клязьма с мостом через неё и Зареченская Слободка. Из окон суда они живописно просматривались.
Продолжение следует.