Тридцатипятилетний Князь Сергей Петрович Кварцев поправил на голове бандану с рисунком мозговых извилин, смёл пуховкой несуществующую пыль со своего любимца – инкрустированного южно-африканскими алмазами скейтборда и долго смотрел на полки старинных книжных шкафов, заставленные книгами.
Так ничего и не выбрав, он глубоко вздохнул и перевёл взгляд серо-голубых глаз с немного расширенными зрачками в огромное от пола до потолка окно. За окном библиотеки во всей своей золотой красе торжествовала осень. Вовсю свирепствовал дождь.
Крестьяне беззвучно(из-за триплекса окна не доносилось ни звука) матерясь выдёргивали свои adidasы из грязи, а князь даже отсюда, из библиотеки, видел, что их кашемировые онучи немо молили о стирке. На углу, у кофейни «Милая миля» дремал на козлах извозчик, слушая плейер. Князь, хмыкнув, воткнул эбонитовый штепсель в радиорозетку, и очень кстати, навевая лёгкую осеннюю грусть, радиоточка зазвучала голосом Френка Синатры. Это была « There’s A Flaw in my Flue» из альбома 1959 года «The Rare Sinatra». Сергей Петрович немного послушал песню и высморкавшись в шёлковый платок с вензелем СП «КВАРЦ», подпел Синатре, слегка исказив слова.
«In my fluenza!, -голосом бабушкиного козлика проблеял князь, и, глупо хихикнув, проехав «лунной походкой» Майкла Джексона к двери ведущей в столовую, крикнул в проём: «Кока! Колы!»
Слуга князя - Константин, уже лет двадцать не обращавший внимания на плоские каламбуры барина, вынул стеклянную бутылочку из двухметрового «Розенлева». Золотой открывашкой с ручкой из мамонтового бивня он вскрыл напиток. Раздался характерный звук выходящего из горлышка газа. Обтёр горлышко белоснежной салфеткой, затем наполнил хрустальный бокал и поставил на круглый жостовский поднос национальный напиток Северо-Американских Соединенных Штатов.
Неспешной походкой Константин вошёл с подносом в библиотеку, где барин совершал физические экзерсисы: подражая Джексону, князь скользил «лунной походкой» по дубовому паркету, тщательно натёртому Константином. Князь взял с подноса наполненный слугой бокал, а Константин опустил поднос на ломберный столик с гнутыми ножками.
- Прикиньте, Константин Силович, что видел я сегодня во сне?, - возбуждённо проговорил Сергей Петрович, жадно отпив лимонада.
- Да, барин.
- Растёт на поляне ольха, а на ветке зверь чудной висит. Выше пояса медведь, а ниже пояса – баклажан!
- Белый?
- В смысле?
- Медведь, говорю, белый был?
- Нет,- зелёный, а ниже пояса – баклажан! Пасть у него была завязана кожаным наузом, с вплетёной фигуркой деревянного коня. И на моих глазах медведь порвал науз, раскрыл зубастую пасть, громко зарычал и, превратившись из зелёного в жёлтого, свалился на землю. Тут я проснулся.
- Созрел, значит.
- Кто, медведь?
Слуга помолчал, подошёл к серебристому ларарию, повернул против часовой стрелки кисть левой руки скульптурного изображения далёкого предка Сергея Петровича - маркиза Серджио Кварцучи. Открылась потайная дверца в нише. Константин снял трубку, нажал три кнопки, подождал ответа и негромко проговорил: "У нас Конвертация Лепки 16-35". Потом он повесил трубку на рычаг, закрыл потайную дверцу ларария и повернувшись к сильно побледневшему Сергею Петровичу, глядя сквозь него, произнёс:
- Нет. Ты, барин, созрел.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Фотоколлаж автора©Гектор Атлантиди.СПб.2007-2021г.