… Сказав маме, что мне нужно к Люде отдать тетрадь по биологии, я быстро собираюсь и несусь к Олегу домой. Все мои обиды и сомнения как рукой снимает. Мне хочется быть с Олегом, помочь ему, поддержать. Просто все эти издевательства в классе выводят из себя и расшатывают мою уверенность в себе, в Олеге, в наших с ним отношениях. Наедине с ним я ощущаю себя совсем по-другому. И даже, когда мы идем куда-нибудь, в кино ли, в магазин или еще куда, я чувствую себя более уверенно и спокойно, чем, когда я в школе среди одноклассников… Почему, но почему я так зависима от чужого мнения?
- Олег, ты как? – первое, что спрашиваю я, когда Олег открывает мне дверь.
- Я – хорошо. Отца на «скорой» увезли. У него живот сильно болел. С ним Галина Викторовна поехала. Я тоже хотел, но она сказала, чтобы я дома оставался.
Я смотрю на парня. Его лицо, как обычно, выражает не слишком много эмоций, но я понимаю, что он переживает. По сути, отец – единственный его близкий и родной человек. Больше у него никого нет. Есть отцовская родня, но они очень далеко отсюда, в другом городе, и Олег их почти не знает. И пусть у них с отцом не особо теплые отношения – потерять его для Олега означает – потерять семью, потерять все. Мне становится нестерпимо жалко этого парня… моего парня. Я обхватываю его руками и крепко прижимаюсь к нему.
- Олеж, я с тобой! – шепчу я и чувствую, как его ладони ложатся мне на спину.
- Ты знаешь, в какую больницу его увезли?
- Нет.
- А телефон Галины Викторовны у тебя есть?
- Да, есть.
Олег дает мне ее номер, и я звоню ей. После некоторых препирательств она, все же, говорит мне, в какой больнице находится отец Олега. Мы собираемся и едем туда.
Когда мы приезжаем в больницу, то почти сразу же в фойе натыкаемся на Галину Викторовну. Она не очень довольна нашим появлением, но старается это особо не демонстрировать.
- Могли бы не приезжать, - произносит она деланно мягким тоном. – Ему уже получше.
- Олег волновался, поэтому мы приехали, - защищаюсь я. – Это все-таки его отец.
Галина Викторовна в ответ смотрит на меня недобрым взглядом. Ей не нравится, что я лезу по ее мнению не в свои дела. Олег сильно нервничает. Он стоит рядом, без конца сжимая и разжимая кулаки.
Спускается врач, молодая симпатичная женщина, и подходит к нам.
- Добрый вечер! Я вижу, что еще родственники подошли? – уточняет она.
- Здравствуйте. Да, это сын Александра Константиновича. Как он?
- У него камни в желчном. Будем оперировать. Но пока ему стало получше и, думаю, его даже можно навестить. Но только на пять минут, не больше!
Мы заходим в палату. Я не хотела заходить, но Олег встал у двери в нерешительности и вслед за Галиной Викторовной не пошел. Так что мне пришлось брать его под руку и вести в палату.
Его отец лежит на кровати бледный, с кругами под глазами.
- Олег?! – кажется, он удивляется тому, что его сын здесь.
Олег молчит, но подходит ближе.
- Рита, и ты пришла? – мужчина говорит тихо и с трудом.
- Да, мы с Олегом вместе приехали. Он хотел вас навестить.
- Галочка, - вдруг обращается он к своей пассии, - я с детьми поговорить хочу. Подожди пока в коридоре, пожалуйста. Зайдешь через минутку, ладно?
По лицу Галины Викторовны проскальзывает тень недовольства, но она покорно разворачивается и выходит из палаты.
- Рита, - обращается Александр Константинович ко мне, - это правда, что вы с Олегом дружите?
- Да, - я киваю
- Ну… не в смысле, просто дружите, а… как парень и девушка? – его взгляд полон надежды и недоверия.
- Да, правда, - без капли сомнения отвечаю я.
- Это хорошо, - выдыхает мужчина и, кажется, его лицо становится более расслабленным. – Это хорошо! – вновь повторяет он. – Вы дружИте. Это правильно. Я… так всегда хотел, чтоб Олег нормальным был. Таким, как все… А с тобой он почти нормальный. Это же правильно, хорошо, когда парень и девушка вместе.
- Да, конечно, - тихо соглашаюсь я, чтобы поддержать беседу.
- Олег, ты молодец! Не думал, что у тебя такая красивая хорошая девушка будет. Молодец!
Олег смотрит на отца напряженным взглядом, но по-прежнему молчит.
- Иди, я тебя хоть за руку подержу, - подзывает его отец.
И мне приходиться подтолкнуть парня, чтобы он сдвинулся с места и подошел к кровати. Отец берет его за руку, держит так пару мгновений, а потом, глубоко вздохнув, произносит:
- Ну, идите теперь. Пусть Галина зайдет.
Я тяну Олега за рукав, и мы выходим из палаты. Галина Викторовна спешит нас сменить, а мы спускаемся на первый этаж в фойе. Олег молчит. Я пытаюсь поймать его взгляд, но он упорно смотрит куда-то в сторону.
- Давай посидим, - предлагаю я.
Но едва мы успеваем сесть, как я вижу идущую по коридору врача Александра Константиновича. Я вскакиваю с места и подхожу к ней.
- Как можно будет о состоянии Кирсанова Александра Константиновича узнать? – спрашиваю я. – Просто его сын переживает очень. У него мать недавно умерла. И кроме отца нет никого.
- А та женщина, которая с ним на «скорой» приехала, она кто? - интересуется доктор.
- Ну… они с ней встречаются.
- Я думала, это его жена.
- Пока нет. Я бы не хотела ей звонить и все узнавать. Может быть, можно будет вам позвонить или в регистратуру лучше?
- Оставьте мне ваш номер. Я сама вам позвоню. Только… - она вдруг умолкает, - только хотела уточнить, вы родственница этого парня?
- Нет. Я его девушка.
Врач смотрит на меня с недоверием.
- Но… Александр Консантинович мне сказал, что у его сына аутизм, – говоря это, женщина обращает свой взгляд в сторону Олега, который в это время сидит, натянув на голову капюшон и ритмично раскачиваясь вперед-назад.
- Да… у него аутизм.
- И как… как вы общаетесь? С такими людьми ведь очень сложно, - в ее голосе звучит недоумение и сочувствие.
- Да… сложно… вы правы, - соглашаюсь я.
Доктор качает головой.
- Вы молодец!.. Вот, возьмите, все-таки, мой номер телефона. Если что, можете сами позвонить.
Она протягивает мне карточку со своим номером.
Я беру ее, благодарю и возвращаюсь к Олегу. У меня в душе после этого разговора как-то все смешалось. С одной стороны, я ощущаю, как приободрился мой дух от похвалы этой женщины. Но с другой стороны, что-то гложет меня, какое-то чувство, что я попала в западню. Олег сейчас остался один, и, так получается, что я его единственная поддержка. Я привязала его к себе и… теперь несу ответственность за него. Но… но ответственность – это … же важно и… тяжело…
Мы долго возвращаемся домой на автобусе. И когда, наконец, заходим в квартиру, время на часах без пятнадцати минут восемь. Надо бы позвонить маме. Странно, что она мне еще не звонила. Она обычно всегда звонит, если я пропадаю на долго… Мы с Олегом раздеваемся, и я иду на кухню. Нужно что-нибудь поесть. На скорую руку я разогреваю гречневую кашу, обнаруженную в холодильнике, и варю сосиски. А потом иду звать Олега. Он сидит у себя в комнате на кровати все такой же отрешенный и снова раскачивается взад-вперед. Я подхожу вплотную и кладу руки ему на плечи. Он вздрагивает и, кажется, в первое мгновение хочет отстраниться, но потом поднимает голову и смотрит на меня. Я пододвигаюсь еще ближе и, опустив ладони ему на голову, начинаю тихонько гладить и ерошить его непослушные темные волосы. Вдруг он утыкается лицом мне в грудь и обнимает рукам за спину.
- Рита…- это первое, что он произносит с тех пор, как мы приехали в больницу к его отцу.
Я наклоняюсь и целую его в волосы. Глажу его по спине, по плечам.
- Рита, ты не уйдешь? – тихо произносит он.
И я понимаю, что если я уйду, то он останется один. Он, вообще, когда-нибудь оставался на ночь один в квартире? И можно ли его так оставить?
- Олеж, я… - я запинаюсь, пытаясь сообразить, что ответить, и тут начинает звонить мой сотовый.
Я осторожно высвобождаюсь из объятий Олега и беру телефон. Звонит мама.
- Алло! Рита, ты где? Я закрутилась, смотрю – время уже девятый час! – звучит в трубке мамин голос.
- Привет! Все в порядке, - быстро отвечаю я, чтобы успокоить маму, а потом неуверенно произношу:
- Мам… - и умолкаю.
- Что? Что такое?
- Мам, понимаешь, я сейчас у Олега… - я выхожу в прихожую, чтоб Олег не слышал мамины вопли, которые, наверняка последуют.
- У Кирсанова Олега? – изумленно и раздраженно перебивает меня мама.
- Да, - подтверждаю я и дальше стараюсь говорить без остановки, чтобы мама не прерывала меня. - Дело в том, что у него отец в больницу попал. А Олег сейчас один. Ему плохо. И я хочу остаться у него.
- Остаться?! На ночь остаться?!! У этого парня?!! – сквозь трубку ощущаю жуткое смятение и гнев. – Ты что, с ума сошла?!! Он же ненормальный! Мало ли, что ему в голову взбредет?!
- Мам, его нельзя так одного оставлять, понимаешь, - продолжаю настаивать я, пытаясь сохранять видимость спокойствия, хотя оно уже давно растворилось без следа, лишь я взяла трубку.
- Я тебе запрещаю! – резко заявляет мама.
- Я, все равно, останусь. Не могу уйти. Не могу. Так нельзя. - Мне очень сложно проявлять такую непокорность, которую я никогда не выказывала своим родителям, но я понимаю, что иначе я ничего не добьюсь.
- Маргарита!!!
Я отключаю телефон. Нехорошо. Так вести себя с мамой нехорошо. Но бросить сейчас Олега еще хуже. Я прислоняюсь спиной к стене и стараюсь успокоиться. В прихожую выходит Олег.
- Ты останешься у меня на ночь?
Я поднимаю на него глаза.
- Да. Я сказала маме, что останусь у тебя.
Олег стоит напротив и пристально смотрит на меня. От его взгляда мне становится как-то неловко.
- Это нехорошо. Тебя будут ругать.
- Уже ругают. Но это неважно. Не беспокойся.
Вновь раздается музыка на моем телефоне. Это мама. Конечно, она ни за что не смирится, чтобы я осталась на ночь у парня, и тем более, если этот парень – Олег. С замиранием сердца я нажимаю на «ответить» и жду новых нотаций, увещеваний и угроз. Однако мама вдруг говорит:
- Послушай, Рита, раз уж у Олега такие проблемы, и ты хочешь ему помочь, может, предложить ему переночевать у нас? – ее голос звучит нерешительно. И я понимаю, что такой шаг ей дался нелегко. Для меня это, признаться, неожиданно.
- Ты, правда, будешь не против? – уточняю я.
- Не могу сказать, что я в восторге ото всего этого. Но человека бросать в беде нехорошо. А для меня - уж пусть вы лучше будете здесь, рядом, чем ты окажешься одна на всю ночь с чужим неадекватным парнем.
- Хорошо, мам. Я тебя поняла, - прерываю я ее, боясь, что она начнет распространяться дальше по поводу неадекватности Олега. – Я сейчас с ним поговорю и перезвоню тебе.
На то, чтоб убедить Олега пойти ко мне, уходит не меньше пятнадцати минут, но, в конце концов, я уламываю его.
И вот мы уже у дверей квартиры, где я живу. Однако когда мы входим, выясняется, что у мамы гости, мамина подруга, Антонина Алексеевна, та самая, которая работает в художественном училище и которая брала посмотреть мои работы. Мы обмениваемся с ней приветствиями. Она расспрашивает, как у меня дела в школе, и рисую ли я, а мама начинает суетиться, желая накормить нас ужином. Но я говорю, что мы уже поели. И мы с Олегом идем в мою комнату. Мне не хочется, чтобы к Олегу были прикованы любопытные и, тем более, недоброжелательные взгляды. Да и Олег слишком устал, чтобы находиться в обществе, к тому же незнакомом ему. И я даже рада, что у нас сейчас гости. Это оттягивает от нас мамино внимание. Однако моя радость длится недолго. Уже минут через пятнадцать раздается стук в дверь.
- Рита, Антонина Алексеевна хотела у тебя кое-что узнать. Ты можешь подойти?
Я отправляюсь в зал, где уютно устроились для дружеской теплой беседы мама и Антонина Алексеевна.
- Рита, я хотела у тебя спросить, - говорит последняя, - что это за картины из мозаики висят в твоей комнате. Твоя мама сказала, что тебе их дал на время какой-то знакомый.
- А что? – настораживаюсь я.
- Они очень необычные и талантливые. Я хотела узнать, кто их автор.
- Вы действительно думаете, что они талантливые?
- Да, несомненно. Если бы это было не так, я бы ими не заинтересовалась. Они просто изумительные! Так ты знаешь автора?
- Знаю, - киваю я головой, и чувствую при этом, как меня начинает слегка потрясывать от волнения. Мне вдруг представился случай доказать маме, что Олег – это не ненормальный идиот, как она о нем думает, а необыкновенный одаренный парень!
- Подождете минутку? – стараясь скрыть охватившее меня возбуждение, произношу я.
- Да, конечно, - в недоумении соглашается Антонина Алексеевна.
А я иду в свою комнату и, кое-как уговорив Олега выйти, тяну его за собой в зал.
- Вот!
- Что вот? – растерянно и даже как-то слегка испуганно спрашивает мама, переводя взгляд с меня на Олега и обратно.
- Это он.
Мама и Антонина Алексеевна недоумевающе переглядываются, видимо, думая, что я спятила. Но я уточняю:
- Эти картины сделал Олег.
В комнате повисает гробовое молчание. Наверное, мама и Антонине Алексеевне успела неизвестно чего про Олега понарассказывать, потому что реакция у них одинаковая. У обеих - шок.
- Эти… эти картины сделал… Олег? – спустя несколько чересчур затянувшихся мгновений все же прерывает молчание Антонина Алексеевна.
- Да, - уверенно подтверждаю я.
И тут словно плотину прорывает. Начинают сыпаться вопросы. Антонина Алексеевна, узнав, что у Олега есть еще работы, и они сфотографированы, просит показать фото. Я начинаю опасаться, что Олег не выдержит такого натиска, сорвется или, наоборот, замкнется. Но он начинает говорить про свое творчество. Большую часть задаваемых ему вопросов он пропускает мимо ушей, но компенсирует это тем, что рассказывает очень увлеченно. Он повествует о том, как создает свои картины, в деталях описывает всю технику и вкрапляет в свой рассказ разные интересные моменты из истории этого вида художественного искусства. А я сижу и довольно улыбаюсь, временами поглядывая на маму. Олег порой может быть очень красноречив, в особенности, когда речь идет о его увлечении. Ну, а мама может выглядеть очень забавно и мило, когда не просто удивлена, а поражена.
Антонина Алексеевна настолько восхищена работами Олега, что предлагает ему поступить к ним в художественное училище. Олег теряется от подобного предложения, а я говорю, что ему надо обсудить этот вопрос с отцом. В общем, вечер проходит продуктивно. Но время уже около одиннадцати, и мы отправляемся в мою комнату. Мама дает постельное белье на Олега и помогает раздвинуть кресло, которое стоит у меня в комнате, чтобы сделать еще одно спальное место. Я знаю, что она бы с удовольствием разделила нас по разным комнатам. Но такой возможности нет. Хоть папа и в командировке на несколько дней, Антонина Алексеевна планировала остаться у нас на ночь. Они с мамой видятся редко, а живут в разных концах города. Так что сегодня они решили пообщаться по полной программе. Мишка, правда, иногда пытается возней и завываниями напомнить, что мама, прежде всего, его, но спать он укладывается быстро, и особо их беседе, видимо, не мешает.
Мы остаемся в комнате одни. Олег с сомнением разглядывает раздвинутое и застланное постелью кресло.
- Здесь буду спать я, - говорит он, скорее утвердительно, чем вопросительно.
Кажется, он хочет себя успокоить. Новая обстановка для него – это стресс, а тут еще и совершенно новая постель.
- Ты, наверное, редко не дома спишь? – спрашиваю я.
- Я дома сплю. Там кровать.
- А у меня диван. Хочешь, ложись на нем, - предлагаю я.
Олег соглашается. Я переодеваюсь в пижаму в ванной комнате и, выключив свет, забираюсь в постель на кресле. Пытаюсь устроиться, но понимаю, что спать так я не привыкла. Слишком тесно и неуютно. Олег тоже не спит. Он вздыхает и что-то тихо бубнит себе под нос. Кажется, проговаривает какие-то цвета мозаики, над которой сейчас работает.
- Олеж…- шепотом зову я.
Он замолкает.
- Ты не спишь?
- Нет, - отвечает он через несколько мгновений. Его голос в тихой темной комнате раздается, как гром.
- Тшшш! – шикаю я на него, вдруг вспомнив, что шепотом у него разговаривать получается крайне плохо.
Я вылезаю из своей постели и подхожу к дивану. Олег смотрит на меня своими огромными глазами, в которых отражается свет уличного фонаря.
- Можно я с тобой лягу? – спрашиваю я.
- Ляжешь?
- Тихо! Говори тише! – машу я на него руками. – Подвинься.
Олег отодвигается к спинке дивана, а я юркаю под одеяло рядом с ним. Парень лежит на спине, и я кладу руку ему на грудь. Чувствую, как бьется его сердце под футболкой. Провожу рукой по груди к плечу и ощущаю, как напрягаются его мышцы.
- Я никогда не лежала вот так с парнем ночью, под одним одеялом, - едва слышно шепчу я.
Олег кладет свою ладонь мне на руку. Я чувствую, что она холодная.
- Ты замерз?
- Нет, - он старается отвечать тихо.
Я переплетаю свои пальцы с пальцами его руки, чтобы согреть ее. Вдруг Олег приподнимается и, по-прежнему держа мою руку в своей, закидывает ее мне за голову и нависает надо мной. Его огромные темные глаза кажутся при свете ночного фонаря еще больше. Он красивый. Очень красивый. Я чувствую себя беспомощной, лежа вот так, с прижатой к подушке рукой. И мне это нравится. Мне нравится, когда в Олеге начинают просыпаться его воля, его самостоятельность и независимость. Он долго смотрит на меня, и я уже начинаю смущаться. Но вдруг он тихо произносит:
- Рита, я люблю тебя.
Я ощущаю, как мне перестает хватать дыхания, сердце начинает спотыкаться в своем ритме, а по всему телу пробегает будоражащая волна, заставляющая пульсировать каждую его частичку. Свободной рукой я обхватываю Олега за шею и притягиваю к себе. Его лицо склоняется надо мной, а его губы накрывают мой рот, и весь мир проваливается в небытие, оставив нас двоих хотя бы не надолго в покое и тишине…
… А утром, конечно же, мама обнаруживает нас сладко спящими в одной постели. Я планировала перелечь к себе на кресло. Но после всех наших поцелуев, свернувшись клубочком, уснула прямо у Олега на груди. В его объятьях было тепло и уютно, и я проспала так до самого утра. В результате мама поглядывает на меня строгим подозрительным взглядом до тех пор, пока не улучает момент и, затолкав меня в пустую комнату, не спрашивает:
- Ты с ним спала?
- Мам, нет. Просто в одну постель легли. Послушай, я же не девочка маленькая. Все понимаю.
Мама вздыхает, но ничего не отвечает. А у меня от этого ее молчаливого вздоха становится как-то неприятно на сердце. И тяжесть наваливающейся на плечи ответственности становится все ощутимее и ощутимее…
А дальше все начинает понемногу налаживаться. В обед этого же дня звонит врач и сообщает, что отца Олега прооперировали и что состояние его стабильное. Но пока с неделю он побудет в больнице. Я уговариваю маму, чтобы Олег пожил это время у нас. Мама соглашается, но с условием, что спать я буду в комнате вместе с ней и Мишей, а свою комнату отдам Олегу. Я, конечно же, иду на такой компромисс. Мамины взгляды на Олега несколько меняются. Она все еще смотрит на него изучающе, а временами с некоторой опаской. Но, в целом, она его воспринимает достаточно терпимо. И это уже очень радует.
Когда отец Олега выписывается из больницы и возвращается домой, мы сообщаем ему, что Олегу предложили пойти учиться в художественное училище. Но он нам даже не верит, думая, что это розыгрыш, однако потом его глаза начинает светиться радостью, он оживляется и выдает кучу планов на светлое будущее. У Галины Викторовны сияния в глазах я не отмечаю, но она не вмешивается и семейную радость никакими своими вредными комментариями не омрачает. И на том спасибо!
В школе тоже как-то все слегка утихает. За это можно поблагодарить Люду. Она рассказала в классе, что Олег делает картины, показала всем интересующимся их фотографии. И после этого класс, по крайней мере, часть его, видимо, стал пересматривать свои взгляды на парня, А, значит, и на наши с ним отношения.
Жить становится немножко легче. И это вдохновляет!
… Заканчивается первая четверть, приближается к завершению вторая. Время потихоньку движется к Новому году. И уже в голове начинают маячить идеи насчет его встречи, а также насчет того, как провести зимние каникулы. В один из солнечных слегка морозных декабрьских дней мы с Олегом вдвоем не спеша возвращаемся из школы. Решаем пойти к нему, чтобы вместе сделать домашнее задание на завтра. По дороге я затаскиваю его в кондитерский киоск. Там всегда продают очень вкусные бисквитные пирожные. Они нравятся и мне и Олегу. И я хочу их купить к чаю. А минут через десять мы уже заходим в подъезд его дома. Ждем лифта, но он почему-то все время занят. То ли сломался, то ли кто-то просто катается на нем. Мы поднимаемся пешком по лестнице. И когда доходим до площадки между вторым и третьим этажами, перед нами вдруг возникает Вереницын Сергей.
- Привет, Ритуля! – криво улыбаясь, говорит он как всегда слегка нагловатым и слащавым голосом.
- Мы с тобой сегодня виделись уже, - раздраженно отвечаю я, - чего тебе нужно?
- Да так, ничего особенного. Просто поговорить хотел о вас и о нас.
- И о ком же это – «о нас»?
- О нас с тобой, Ритуля, конечно.
- Послушай, Вереницын, я тебе уже сотню раз повторила, что никаких «нас» нет, и не будет. Почему ты никак не хочешь этого понять?
- Знаешь, допускаю, что тебе я чем-то не нравлюсь. У всех есть свои недостатки. Но я могу их компенсировать. Проблема вполне решаемая. Как считаешь?
Я в ответ молчу, с ненавистью глядя на Вереницына, который своими приставаниями просто выводит меня из себя. А он, не дождавшись ответа, продолжает:
- Если бы ты не была такой упертой, полагаю, мы с тобой отлично поладили бы. И никаких проблем бы не было. Единственную проблему я вижу в этом идиоте, - Вереницын переводит взгляд своих сузившихся глаз на Олега. - Я не понимаю, чем этот дегенерат мог тебя привлечь.
- Не смей оскорблять Олега! И не лезь в то, что тебя никак не касается! – я начинаю нервничать, мой голос становится громче и начинает дрожать.
Олег стоит рядом молча и, видимо, слушает нашу перепалку, пытаясь в нее вникнуть.
- Очень даже мое дело, Рита! Очень мое! У нас все бы могло быть, если бы ты не подобрала этого сумасшедшего недоумка.
Сергей хватает меня за руку и тянет к себе.
- Не трогай ее! – тут же вступается Олег.
- Ты, тупое бревно, заткнись! – насмешливо и грубо обращается Сергей к Олегу. – Ты ничего не сможешь сделать! Ты же не то, что боли боишься, а даже боишься, когда до тебя дотрагиваются!
Вдруг с верхнего этажа спускаются Макс и Женька. Макс хватает Олега за куртку и с силой придавливает к стене. Олег, не переносящий вторжения в личное пространство, начинает отворачиваться и барахтаться в руках Макса, по комплекции его ничем не превосходящего.
- Вон, смотри, как твой герой жалко рыпается. Он слабак! Пустое место! Он в прошлый раз, в гаражах, когда до него дотронулись, вопил, как резанный. Удивляюсь, что сейчас еще терпит и не орет.
- Пусти, урод! – я пытаюсь вырваться из цепкого захвата Вереницына, но он притягивает меня к себе.
- Сейчас посмотрим, как твой парень сумеет тебя защитить! – издевательски цедит он, и с силой прижав меня к себе, пытается поцеловать в губы.
Я выворачиваюсь и сопротивляюсь, как могу. Слышу, как кричит Олег, кричит что-то бессвязное и дикое. Вереницын ухитряется притиснуть меня к стене и, схватив руками мою голову, прижимается ртом к моим губам. Я пытаюсь оттолкнуть его, но вдруг чувствую, что его от меня оттаскивают. Это Олег. Он вырывается из захвата Макса и кидается мне на помощь. Однако Макс уже вдвоем с Женькой снова вцепляются в него и тащат в противоположную сторону. А Вереницын наотмашь бьет его по лицу. Я взвизгиваю, хочу помочь своему парню, но Сергей снова прижимает меня к стене.
- Не рыпайся, Ритуля, не то твоему приятелю-дебилу хуже будет!
Я послушно замираю и лишь продолжаю тяжело и сбивчиво дышать. А Вереницын, придерживая меня рукой у стены, поворачивается к Олегу и произносит:
- Я с тобой, с уродом, уже говорил об этом, но ты меня, видимо, не услышал или не понял, так как понимать, должно быть, нечем. Так вот, объясняю еще раз, в присутствии Риты. Рита – не твоя девушка! Не твоя! Таким как ты девушки не положены. А если и положены, то, только такие же дегенеративные и чокнутые. Рита – шикарная девушка! – на этой фразе Вереницын бросает на меня свой омерзительный плотоядный взгляд, от которого меня передергивает.
- Запомни! – продолжает Сергей, вновь обращаясь к Олегу, прижатому к стене двумя парнями, тяжело дышащему и старающемуся поднять на Вереныцына глаза. – После нашего разговора ты не должен больше дружить с Ритой, не должен встречаться с ней, общаться. Вообще, тебе запрещается к ней подходить!
- Да кто ты такой, чтоб указывать и запрещать! – в гневе я вновь предпринимаю попытку вырваться.
Но Вереницын сильнее придавливает меня к стене.
- Хочешь, чтоб ему еще вмазали?
И не успеваю я открыть рот, как Вереницын кивает, и Макс ударяет Олега кулаком в живот, от чего тот стонет и съеживается.
- Довольна? Будешь перебивать, он получит снова, - Сергей смотрит на меня смеющимся взглядом победителя.
А я ощущаю, как начинает дрожать подбородок. Я готова разрыдаться от полного бессилия и своей невозможности помочь Олегу. А Вереницын вновь обращается к парню и продолжает свою тираду:
- Запомни, Кирсанов! Ты – идиот, ничтожество, пустое место! Такому как ты в жизни Риты места нет. Если бы у тебя были хоть какие-то мозги, то ты бы понял, что тебя с ней рядом быть не должно. Но так как мозгов у тебя нет, я тебе доступно и подробно объясняю: эта девушка не для тебя! Она тебя, придурка, подобрала по своей доброте душевной, а теперь мается. Над вашей парочкой весь класс угорает. На вас пальцем показывают. Вы – посмешище! Но ты же, наверное, не хочешь, чтоб над Ритой смеялись? Не хочешь, чтоб она позорилась из-за тебя? Ведь так, а, Кирсанов?!
Я вижу, как нервничает Олег. Он дергает головой, что-то мычит себе под нос. Его взгляд уже не пытается задержаться на Вереницыне, а блуждает где-то по низу. Больше Олег не старается вырваться, хотя чувствуется, что он напряжен.
- Рите нужен нормальный парень, который сможет за нее постоять, защитить ее, а не тот, с которым нужно нянчиться, как с младенцем. А ты, Кирсанов, как раз такой. Тебе нянька с соской нужна, которая бы сопли твои вытирала и штанишки поправляла, чтоб не спадали! Ты меня понял, Кирсанов? Понял?
Вереницын отпускает меня и вплотную подходит к Олегу. Он берет его за подбородок и приподнимает его голову.
- Кирсанов! Ты понял меня?
И я слышу, как Олег произносит:
- Да.
Звякает замок на площадке верхнего этажа.
- Все, парни, пошли! Миссия выполнена! – командует Вереницын.
Макс с Женькой отпускают Олега.
- Увидимся завтра, Ритуля! – бросает мне Вереницын.
И они быстро сбегают по лестнице вниз, оставив нас с Олегом вдвоем. Я кидаюсь к парню и обнимаю его, но он не отвечает мне. Просто стоит рядом, не шевелясь.
- Олеж, тебе больно, да? Сильно досталось? Пойдем скорее домой! – я тяну его вверх по лестнице к его квартире.
Мы медленно поднимаемся на четвертый этаж. Олег отпирает дверь. Я пытаюсь выяснить, как его самочувствие, стараюсь разговорить его, но он молчит и никак не реагирует на меня. Такое впечатление, что он словно бы не замечает меня, будто меня нет.
- Олеж, не слушай этого Вереницына. Он просто козел. Он уже достал меня со своими преследованиями. Готов что угодно сделать, лишь бы по его было! Он негодяй последний!
Я очень стараюсь привести Олега в нормальное состояние, но у меня ничего не выходит. Он просто молчит. Я завариваю чай и зову его к столу. Он садится на кухне напротив меня, но ничего не ест, лишь мешает ложкой чай в чашке, зачем-то старательно задевая ее края и звеня.
- Олеж… - я снова пытаюсь начать разговор.
Но Олег вдруг прерывает меня.
- Сергей прав… Людмила права. Я не твой парень. И ты не моя девушка.
- Люда тебе что-то говорила? – настораживаюсь я.
- Да.
- А что именно?
Но я так и не получаю ответа. Олег снова умолкает и больше не разговаривает со мной, погрузившись в какие-то свои, должно быть, не слишком-то светлые мысли. Вскоре приходит с работы Александр Константинович, и я, поздоровавшись и поговорив с ним пару минут на общие темы, отправляюсь домой. Я очень надеюсь, что Олег отдохнет, все обдумает и придет в себя. И наши отношения вернуться в свое обычное, ставшее уже привычным для меня, русло…