… В понедельник, то есть, сегодня, мы с Олегом должны защищать наш проект по истории, которая по расписанию стоит последним уроком. А еще сегодня должна прийти Люда. Она, наконец-то, поправилась. Я рада, что она выходит. Но… я же все это время сидела с Олегом. Как мне теперь быть? Утром, пока Люда еще не пришла, я сажусь к парню. Мы достаем нашу совместную работу и начинаем готовиться к ее презентации. Приходит Людмила. Очень удивляется моему странному перемещению. Но я напоминаю ей, что мы с Олегом сегодня вместе выступаем. До этого по телефону я рассказывала ей, что Анастасия Федоровна дала нам общий проект.
Защита проекта проходит вполне прилично. Правда, Олег объявляет только название, а дальше переключает кадры презентации, когда я киваю ему головой. В общем, на него ложится техническая часть, а на меня – само выступление. Анастасия Федоровна довольна результатом нашей совместной деятельности, и «пятерки» оказываются у нас в кармане… Но моя радость от качественно проделанной работы омрачается вставшим передо мной выбором: с кем идти домой. Последние пару недель домой мы ходили с Олегом. Но сегодня моей компании ожидает Люда. Был бы Олег обычным парнем, я бы просто предложила пойти всем вместе. Но как поступить здесь? Как совместить несовместимое? Я не говорила с Людой о том, что начала общаться с Олегом и даже… дружить (если так можно описать короткую историю наших взаимоотношений). И, в конце концов, я не придумываю ничего лучше, чем сказать парню, чтобы он не ждал меня, потому что мы с Людой пойдем в библиотеку, а потом хотим сходить вместе в магазин (про магазин я, конечно же, вру). Олег уходит. А мне очень стыдно. Но самая главная проблема меня ждет завтра. Мне нужно пересесть к Людмиле. Но как это сделать так, чтобы не обидеть и не расстроить парня? Об этом я размышляю весь оставшийся день. А утром подхожу к парте Олега, за которой тот уже сидит, придя одним из первых.
- Привет! - чувствую, как неуверенность просачивается в интонации моего голоса.
- Привет, Рита, - опять он называет меня по имени.
От этого меня охватывает ощущение полной безнадежности. Но я не могу сесть с ним. Людмила уже пришла. И она уверена, что мы продолжим сидеть с ней, как и раньше. Она будет просто в шоке, если я останусь с Олегом. Она не поймет меня, не примет этого. Да и в классе, вряд ли, отнесутся с пониманием. Две недели нас объединял проект, и все относились к нашему временному тандему почти спокойно. Разве что отпускали редкие шуточки по поводу «идеальной парочки». Но все это быстро глохло. А если я продолжу наше тесное общение с Олегом, то… я просто не представляю, как станут ко мне относиться. А мишенью для насмешек и изгоем я никогда не была и в планы мои это не входило.
- Послушай… - я мнусь, не зная, как продолжить.
Олег поднимает на меня свои огромные темные глаза. Обычно он не смотрит так долго, старается поскорее отвести взгляд в сторону. А сейчас…
Я с трудом сглатываю.
- Я с Людмилой хотела сесть. Мы же с ней всегда вместе сидим. На всех уроках. Просто ее не было… поэтому я с тобой сидела и… проект делали… Вот…
Все то время, которое у меня уходит на путаные заикающиеся объяснения, Олег смотрит на меня. И это ужасно. Словно упрек мне. Но… но упрека в его глазах нет. И я даже не могу понять, осознает он до конца смысл того, о чем я говорю или нет.
- Хорошо.
Из его уст это звучит совершенно спокойно, без тени каких-либо эмоций.
- Хорошо? Точно?... Тогда я… Ладно… - я совсем теряюсь.
А Олег опускает взгляд и принимается открывать учебник. И мне кажется, что для него меня словно бы уже не существует. Я подхожу к своему месту рядом с Людмилой, сажусь за парту. Во время урока я постоянно поглядываю в сторону Олега. Но он в мою сторону не оборачивается ни разу. Может быть, ему все равно, и эти две недели, которые мы провели вместе, для него совершенно ничего не значат? И я зря заморачиваюсь, думая, что могла обидеть его? А может быть, напротив, он переживает, скрывая все в себе, как он умеет это делать?..
… - Что, бросила тебя твоя девушка? Такова жизнь! Девушки – они комплименты любят, чтоб для них подвиги совершали. А ты у нас только мычать умеешь и громко сопеть. Вряд ли, это можно красноречием назвать или к категории подвигов отнести! – эту тираду во всеуслышание произносит Вереницын на перемене перед последним уроком, когда наш класс стоит в коридоре и дожидается учителя физики. И адресована она ни кому-нибудь, а Олегу Кирсанову. Ребята вокруг дружно хохочут.
А я чувствую, как начинаю закипать. И так ситуация с Олегом сложная, и я весь день мучаюсь и не знаю, как ее разрулить. А тут еще этот идиот масла в огонь подливает. Я наблюдаю за Олегом. В его позе чувствуется напряжение, кисти рук сжимаются в кулаки и начинают подрагивать. Я не выдерживаю и подхожу к обнаглевшему Вереницыну.
- А тебе не обломилось, так ты решил над другими поизголяться? Так что ли? – спрашиваю, усмехаясь.
Вижу, как в глазах Сергея зажигаются недобрые огоньки. Я смогла его задеть. Он вдруг делает шаг вперед, так, что оказывается почти вплотную ко мне, и крепко сжимает мое запястье.
- Рано или поздно, то, что я хочу, становится моим, - шипит он мне в лицо.
А я пытаюсь высвободиться из его цепкого и болезненного захвата. Неожиданно чья-то рука ложится на плечо Вереницына.
- Отпусти! – слышу негромкий, но твердый голос.
Поворачиваю голову и с изумлением обнаруживаю Олега. Он не может сосредоточить взгляд на своем противнике. Его глаза то поднимаются, то вновь опускаются. Но хватка, должно быть, не ослабевает, потому что Вереницын быстро выпускает мою руку, а потом, все же скинув вцепившиеся в него пальцы Олега, начинает, морщась, потирать плечо. Не думала, что Олег такой сильный.
- Ты – придурок! Дебил! – зло произносит Сергей. – А дебил в этой жизни не может ни на что рассчитывать! Разве что на пособие по инвалидности!
Кто-то из окружающих негромко прыскает. Но такого дружного гогота, как в первый раз на высказывание Сергея уже не следует. Вереницын, явно раздосадованный неполной и небезоговорочной победой, отходит в сторону. Я поворачиваюсь к вступившемуся за меня парню и касаюсь пальцами его предплечья.
- Спасибо, Олеж…
Появляется учитель физики и открывает кабинет.
- Сегодня пишем тест! Не забыли? – громко произносит он. И класс сразу же отвлекается от нас и, галдя, начинает затекать в отворенную дверь. Сегодня действительно обещали тест по физике по пройденному разделу, так что устроенное зрелище уже мало кого волнует.
- Рит, пошли! – зовет меня Людмила, стягивая с подоконника свой рюкзак и направляясь в кабинет.
- Сейчас… - бросаю я подруге.
Олег не уходит. Он продолжает стоять напротив меня. Когда все скрываются в классе, и мы остаемся в коридоре одни, я произношу:
- Давай в воскресенье встретимся. – Поднимаю на Олега глаза. Он смотрит на меня. – Можно в парке погулять, который возле вашего дома. Хорошо?
Олег пару мгновений продолжает вглядываться в мое лицо, а потом отводит взгляд и молчит. Я жду, но ответа так и не получаю.
- Олег? Хорошо?
Он кивает.
- Тогда в три часа в парке.
- Да, - говорит он, так и не подняв на меня глаза.
Звенит звонок на урок, и мы заходим в класс. Я сажусь за парту и чувствую, как Люда буквально прожигает меня своим пытливым взглядом. Но я молчу и делаю вид, что этого ее взгляда просто не замечаю. Начинается урок. Разговаривать некогда. Но, когда мы идем домой, Людмила все же не удерживается от расспросов.
- Почему у меня такое чувство, что я что-то пропустила, пока не ходила в школу? Что у вас с этим Кирсановым? И почему Вереницын к нему цепляется?
- Да ничего у нас с ним нет. А Сергей – дурак просто. Мы с Олегом сидели вместе, домой иногда вдвоем ходили. Сама же знаешь, что нам проект задали. А Вереницын насочинял себе всякой ерунды.
- Не остыл за лето? Так все привязывается?
- Да. Вбил в голову, что я с ним дружить должна.
- Ну, и согласилась бы!
- Вот уж кто-кто, а Вереницын мне точно не нужен.
Люда пожимает плечами, но не спорит. Хотя, мне кажется, что она моего мнения не разделяет. Но на этом, к моему облегчению, наш разговор заканчивается.
… Воскресенье. К трем часам я подхожу к парку. За прошедшую неделю я много думала об Олеге. И поняла, что разрывать наши отношения не хочу. И не потому, что это обидит Олега, а потому, что просто очень хочу продолжить с ним общаться. Что-то есть в этом парне, что притягивает меня к нему. Он странный, очень странный, и рядом с ним я часто себя чувствую не как девушка, а как его нянька. Но все равно, мне нравится находиться рядом с ним. Он… настоящий. Он не фальшивит и никогда не обманывает, как это часто делают другие…
… Олег стоит у входа в парк. Ждет меня. При моем появлении он оживляется и идет навстречу. У него немного дерганная неуклюжая походка, сразу выделяющая его из других. И в этот момент, когда я гляжу на него, у меня вдруг возникает какое-то двойственное чувство. С одной стороны, я очень рада его видеть. И мне даже хочется прижаться к нему, ощутить его тепло. Но с другой стороны, я пугаюсь этих своих ощущений. Откуда они берутся? Что я делаю и зачем? Продолжая общаться с этим парнем, я все больше и больше привязываю его к себе. Но сама даже своей близкой подруге Людмиле не решаюсь признаться, что мы с Олегом общаемся и… дружим. Да и не только Людмиле, а, кажется, до конца и самой себе…
Мы молча идем по парку. На улице пасмурно. Тучи, тяжелые и серые, затянули небо. Но яркость еще не осыпавшейся листвы все равно оживляет мрачный пейзаж. Огненные рябины с гроздьями ярко-алых ягод, золотые трепещущие на ветру осинки, зеленовато-желтые клены с огромными разлапистыми листьями и желтые глянцевые тополя.
- Это первая осень, которую не видит мама.
Я вздрагиваю от голоса Олега. Он редко первый начинает разговор.
- Это ее любимое время года.
- Расскажи мне о маме, - прошу я. – Какая она?
И Олег начинает рассказывать. Я уже в курсе, что он не любитель пространных высказываний. Но сейчас ему, должно быть, нужно выговориться. Его речь сбивчивая, он перескакивает с одного воспоминания на другое, не особо следя, насколько хорошо я его понимаю. Но из рассказа я узнаю, что мама Олега была доброй и очень его любила, и ему с ней было хорошо.
- Она сказала, что болеет. Я не верил долго. Не хотел. Страшно было.
И мне тоже вдруг становится страшно при этих словах. Все мои близкие живы и здоровы. И я даже представить себе не могу, как это так, потерять кого-то из них. А Олег прошел через это и… проходит сейчас.
Я беру его под руку и слегка прижимаюсь к нему. На улице начинает накрапать дождь, и гулять становилось неприятно. А мне хочется отвлечь мысли Олега от тяжелых воспоминаний, переключить его на что-то другое.
- Давай ко мне пойдем, - предлагаю я.
Олег задумывается ненадолго.
- Давай.
И мы отправляемся ко мне. Мама вместе с Мишуткой ушла к подруге, и я надеюсь, что пробудет там до вечера. Так что сейчас дома никого нет…
- У тебя есть хобби какое-нибудь, которым ты занимаешься в свободное от учебы время? – спрашиваю я Олега, когда мы удобно располагаемся на диване в моей комнате, собираясь послушать музыку, которую мне на днях посоветовала Люда. Олег, как всегда, отвечает не сразу.
- Есть или нет? – пытаюсь я ускорить его.
- Да. Но отец говорит, что это глупости.
Я заинтересованно смотрю на него.
- И что же это такое?
- Мозаика.
- Мозаика? – я недоумевающе смотрю на Олега.
Перед глазами возникает образ детской мозаики, которой, когда я была маленькой, у меня было более чем достаточно - разных видов, размеров и форм. Странное увлечение в его возрасте.
- А я вот рисовать люблю! – переключаюсь на себя, потому что весь разговор затеяла, чтобы показать Олегу свои рисунки. – Хочешь мои альбомы посмотреть?
Олег кивает. И я достаю несколько своих альбомов.
- В основном, мне портреты нравится рисовать. Но иногда я рисую пейзажи.
- Ярко, - произносит Олег, рассматривая первый, подсунутый мной альбом.
- Я бы хотела стать художником-дизайнером. Мама показывала мои работы своей знакомой, которая в художественном училище работает. Та сказала, что способности у меня есть, но почему-то профессией это увлечение делать не советовала. Как думаешь, что ей могло не понравиться?
Олег продолжает молча перелистывать мои рисунки.
- Ну как? – вновь спрашиваю я, когда Олег уже успел педантично изучить все три мои достаточно объемных альбома.
- Они похожие.
- Похожие? Там же все пейзажи разные. И люди тоже. Чем же они похожи? Техникой? – недоумеваю я.
Вижу, что Олег всеми силами пытается подобрать понятное мне объяснение. Он морщит лоб и трет его рукой.
- Там нет тебя, - вдруг произносит он.
- Нет меня? Моего портрета, в смысле? Но я себя и не рисовала никогда.
- В них нет тебя, - вновь повторяет Олег и смотрит мне в глаза.
И я вдруг начинаю понимать, о чем он.
- Но портреты я с фотографий срисовывала. Старалась, чтобы похоже было. А пейзажи по памяти рисовала…
Я начинаю пересматривать свои работы. Они пестрят передо мной одинаковостью техники, но ничем не цепляют. Вроде бы, все неплохо. Может, не достаточно профессионально, но неплохо. Однако в них, и правда, чего-то не хватает. Они обычные, просто копии чего-то… Я об этом тоже задумывалась, но как-то не придавала значения. Олег прав. В них нет меня... Нет моей души…
- А я хочу в них быть, - бормочу я.
- Будь, если хочешь.
- Так просто?
Олег пожимает плечами. Теперь задумываюсь я. А потом вдруг вспоминаю про мозаику, и у меня перед глазами неожиданно встает картина, которую я видела у Олега в квартире, в его комнате. Это было взятое в рамку полотно размером сантиметров пятьдесят на шестьдесят. Я сразу обратила внимание на эту картину, как вошла в комнату. На ней был небольшой дом, цветы перед ним, а позади небо. Краски были яркие сочные, цвета переливались, перетекали друг в друга, создавая затейливые сочетания и притягивая взор. Она словно лучилась изнутри каким-то теплым мягким и уютным сиянием. Хотелось смотреть и смотреть на нее, не отрывая взгляд.
- Как красиво! – воскликнула я, когда мы вошли к нему.
Но мне даже в голову не пришло, что это может быть создано Олегом. А он, как часто бывает, ничего не сказал тогда…
- Та картина на стене, в твоей комнате – это… это твоя работа? – чувствую, как меня охватывает волнение.
- Да…
- Олег! – выдыхаю я зачарованно. – А еще работы есть?
Олег достает свой сотовый телефон, открывает фотографии и протягивает его мне. Я начинаю перелистывать. Там фото нескольких десятков его работ. Все они такие разные, необычные, яркие. На них изображены пейзажи, часть из которых по сюжету близка к реальности, а некоторые выглядят фантастическими. В каждом из них множество мелких деталей, затейливо переплетенных между собой и предстающих в едином изумительном, захватывающем дух образе.
- Олег, это же потрясающе! И у тебя все эти работы хранятся дома?
- Нет. Не все. Некоторые мама дарила своим знакомым. А некоторые я разобрал, потому что мне нужен был материал для других картин.
- Как это разобрал?
- Отцу не нравится, что я занимаюсь этим. Он не покупает мне мозаику.
Я в шоке от услышанного.
- Но… но можно же самому купить. Или у тебя денег нет на нее?
- Есть. Отец дает мне на расход. Но магазин далеко. В другом районе города. Мы с мамой туда ездили вместе два раза.
Ездить куда-то на транспорте для Олега проблема. Это я уже поняла.
- А давай вместе съездим. Ты мне покажешь, где этот магазин находится. Мне тоже интересно.
Промежуток между моим предложением и ответом Олега затягивается. Но, в конце концов, я слышу желанное:
- Хорошо.
Времени еще немного. Но вдруг в прихожей раздается лязганье ключа в замке. Неужели мама вернулась. Слышу, как открывается дверь и раздается Мишуткино хныканье.
- Рита, ты дома? - кричит мама из прихожей.
Я спешу к ней. Едва переступив порог, мама сует мне Мишу.
- Как хорошо, что ты не ушла никуда! Отец звонил. Его завтра срочно в командировку отправляют. Вот пришлось от подруги пораньше уйти. Надо в магазин, кое-какие продукты купить. Я Мишуню с тобой оставлю, а-то с ним ничего не сделаешь! Подгузник ему поменяй!
С этими словами мама захлопывает дверь, а я остаюсь стоять в прихожей с недовольно верещащим у меня на руках братишкой. Вздыхаю, мысленно сетуя на свалившуюся вдруг работу, и иду к себе в комнату, где меня терпеливо ждет Олег.
- Вот, познакомься! Это мой младший брат Михаил! – говорю я и разворачиваю слюнявое и, наверняка изрядно напрудившее в подгузник, судя по его объему, сокровище.
Олег поднимается с дивана и, внимательно глядя на Мишу, нерешительно приближается к нам. А Мишка, узрев незнакомого человека, вдруг затихает, вытаращив свои любознательные голубые глазища.
- Дай ему руку, - предлагаю я Олегу.
И тот медленно протягивает в сторону Мишки кисть руки.
- Гу! – произносит мой брат и бойко хватает Олега за указательный палец. Олег при этом от неожиданности вздрагивает.
- Ну, вот и поздоровались! – смеюсь я. – Ладно, пойду его переодену.
А когда приходит мама, то застает такую картину: мы с Олегом сидим на диване в моей комнате, Олег двумя руками держит Мишутку подмышки, а тот с интересом откручивает его завязки на толстовке, наматывает их себе на кулак и с аппетитом засовывает в рот. Если честно, то я пыталась забрать Мишу из рук Олега, кода услышала, что мама вернулась. Но мелкое сокровище угрожающе разинуло рот и приготовилось устроить грандиозный концерт, поэтому мне пришлось от моей затеи отказаться. Пусть уж лучше перед маминым взором предстанет умильная сцена, чем орущий на весь дом и бьющийся в истерике по непонятной ей причине маленький монстрик. Но… мама сцену умильной не посчитала.
- Рита! – выражение ужаса, брезгливости и панического испуга появляется на ее лице, когда она входит в комнату. – Рита! Я же… я же… тебя просила…
Она бросается к Олегу и вырывает у него Мишку. Тот, конечно же, заливается таким ревом, что кажется, сейчас лопнут барабанные перепонки.
- Мам, все в порядке! – пытаюсь я разрулить ситуацию. – Не волнуйся! Мы просто играли.
Лицо мамы бледное от гнева.
- Ты понимаешь, ему нельзя доверять! Нельзя! Как ты могла ему своего брата дать?! Как, я тебя спрашиваю?! Я же тебя просила не дружить с ним! А ты его в дом тащишь!
Сложно описать, что я чувствую в этот момент. Мне ужасно стыдно за маму и обидно и больно за Олега. А парень сидит на диване, словно окаменев, и смотрит куда-то в стену напротив. Наверное, он сейчас пытается понять, что происходит. Через пару мгновений он начинает несильно раскачиваться взад и вперед и сжимает руки в кулаки.
- Ты посмотри на него! Он же ненормальный! – мама в ужасе наблюдает за движениями Олега.
- Мама! – чуть не плача, кричу я.
Олег поднимается с дивана и идет в прихожую.
- Олеж, подожди! – я кидаюсь за ним.
Но он словно не слышит меня. Парень одевается и пытается открыть замок. Но у него не сразу это получается.
- Олег, постой, я с тобой!
Он никак не реагирует, будто меня тут совсем нет. Я хочу надеть куртку, но мама, видимо, успевшая положить Мишу в кровать, подскакивает ко мне и отбирает вещи.
- Ты никуда не пойдешь!
Олег отпирает замок и выходит за дверь, закрыв ее за собой, пока я пытаюсь выхватить свою куртку из рук мамы.
- Ты слышала меня или нет? Я запрещаю тебе идти за ним! И общаться с ним запрещаю! – кричит она.
Я выпускаю куртку, позволив ей остаться маминым трофеем, а сама, схватив ботинки, прямо босиком вылетаю в коридор.
- Стой! – раздается позади меня.
Но я со всех ног кидаюсь вниз по лестнице. Однако Олега в подъезде уже нет. Может, он спустился на лифте? Хотя на лифтах он ездить не любит. Я выскакиваю на крыльцо. Уже темно. Моросит ледяной дождь, холод и сырость тут же жадно хватают мое тело в свои объятия.
- Олег! – зову я. – Олег!!!
Но его уже нет. Дорога с обеих сторон подъезда пуста. Он ушел. Холод все сильнее проникает под мою тоненькую блузку с короткими рукавами. Меня начинает знобить. Я стою, вглядываясь в темноту и чувствую, как слезы струятся по моим щекам. Ну почему, почему все так несправедливо!..
Я очень беспокоюсь за Олега, но мне приходится вернуться домой. Раздетой в такой холод по улице не походишь. Нужно как-то раздобыть одежду. Но мои слабые надежды на то, что мама вернет мою куртку и отпустит меня вслед за этим ненавистным ей парнем, рассыпаются в прах, лишь я переступаю порог нашей квартиры. Мама сразу же захлопывает дверь, запирает ее на ключ, а ключ кладет в карман своего фартука. Выходит – я арестована. Такого не было ни разу за всю историю моей, пусть и недлинной, жизни.
- Иди, сядь! – строго говорит мама и кивает в сторону гостиной. – Мне нужно с тобой очень серьезно поговорить.
Я послушно иду туда, куда мне указали, и сажусь на диван. На маму я сердита и мне даже смотреть в ее сторону не хочется. Но смысла избегать разговора я не вижу. В любом случае он должен состояться рано или поздно, раз уж я стала общаться с Олегом и собираюсь продолжать это делать. А я собираюсь продолжать, что бы мама мне ни сказала.
- Послушай, Рита, я тебя в прошлый раз просила не общаться с этим парнем. И думала, что ты послушала меня. Но, как оказалось, это не так.
Мама старается говорить спокойно. Но, тем не менее, я слышу напряжение в ее голосе и чувствую, что, начни я ей перечить, она может опять сорваться в любой момент. Поэтому пока я сижу и молчу, уткнувшись взглядом в узоры на ковре под ногами.
- Я попыталась все разузнать про этого Олега Кирсанова. Моя подруга Ксения Александровна, к которой я как раз ездила сегодня, знакома со школьной медсестрой. Так вот, она навела справки об этом Олеге. Он психически не здоров. И это не мое заключение, которое я сделала, поглядев на него (хотя я его тоже сделала и не ошиблась), а заключение врачей. У твоего одноклассника аутистическое расстройство. И это совсем ненормально. Он совершенно не умеет общаться, он неадекватен и, вообще, может быть даже социально опасен.
На последней фразе мама делает особое ударение, видимо, желая меня, как следует, напугать.
- Мам, это твоя медсестра, наверное, Олега в глаза не видела. Прочитала какие-то записи и давай на человеке клеймо ставить. Я с ним общаюсь и знаю, что он вполне нормальный парень. Может, у него и есть некоторые странности, но это вовсе не означает, что он неадекватный, и уж тем более не значит, что социально опасный. – Я стараюсь говорить ровно и уверенно. – И вообще, был бы он социально опасен, его бы в школу не пустили. Так бы и сидел на домашнем обучении. Так что, вряд ли, подобное заключение есть в его медкарте. Это медсестра, наверное, приукрасила. – Последнюю фразу я добавляю специально, будучи на сто процентов уверенной, что приукрашиванием занималась именно моя мама.
- Что бы ты мне сейчас не говорила, я своего мнения не изменю. Я не хочу, чтобы ты продолжала общаться с этим парнем! – мама начинает раздражаться. Ей становится сложно контролировать себя. – Вокруг много вполне нормальных ребят, с которыми можно отлично дружить. А ты выбрала себе какого-то урода, который не говорить нормально не умеет, не вести себя, не даже ходить. Я его в прошлый раз на улице видела. Так такое ощущение, что у него ноги и руки на шарнирах!
- Не надо, пожалуйста, его оскорблять! – мое терпение весьма быстро испаряется, и я ощущаю, как повышается тон моего голоса. – Олег этого не заслужил. И ты его совершенно не знаешь!
- И знать не хочу! Чтоб ноги его больше не было в нашем доме! Общаться и дружить с ним я тебе запрещаю! А если узнаю, что не послушалась, отправлю в другую школу!
- Мама! Это уже перебор!
- Не перебор! Я не хочу, чтобы с моей дочерью что-нибудь случилось. И всего на всего пекусь о твоей безопасности!
- Может, тогда совсем меня запрешь, а не только на сегодняшний вечер?! Чтоб я дома сидела и, вообще, никуда не выходила и ни с кем не общалась! – я перехожу на крик, возмущенная происходящим.
Мамино лицо становится бледным.
- Иди к себе, - холодно произносит она и, развернувшись, выходит из комнаты. Видимо, разговор окончен…
Я иду к себе и пытаюсь связаться с Олегом через смс. Хочу убедиться, что с ним все в порядке. Он не любитель подобной переписки, собственно, как и телефонных разговоров. Но все же мне вскоре отвечает, что пришел домой…
… На следующий день мама со мной едва разговаривает. Но я не чувствую абсолютно никакой вины. Ну, разве только за то, что повысила голос. Но и она себя вела не на много спокойнее. Так что извиняться я не стала, хотя мама, наверное, этого ждала.
В школе я перед уроками подхожу к Олегу и присаживаюсь рядом с ним за парту.
- Олег, слушай, извини за вчерашнее. Мне так неудобно. Мама вбила себе в голову какую-то ерунду.
Я смотрю на парня, пытаясь оценить его реакцию. Но он молчит, уткнувшись взглядом в парту, и лишь начинает чуть быстрее крутить карандаш, который держит в руках.
- Она тебя просто совсем не знает…
- Это неважно.
- Неважно? – переспрашиваю я, не совсем понимая, что имеет в виду Олег.
- Так бывает. Я не такой. Люди не понимают. А я их…
- Олеж… - шепчу я и кладу ладонь на его запястье.
Олег вздрагивает и, кажется, даже хочет отстраниться. Но потом вдруг расслабляет руки и перестает вертеть карандаш. Мы так сидим какое-то время. Но вот в класс входит учитель биологии. Раздается звонок на урок.
- Ладно, я пойду к себе за парту, - говорю я и убираю свою руку с его руки.
Мне кажется, что Олег немного успокоился, хотя во время нашего разговора так ни разу и не посмотрел на меня…
На данном сайте продолжение публиковаться не будет.