Я не любитель еды на улице, но случается, что выпью чашку кофе в небольшом кафе, тем и доволен, обычно рядом с шумным бульваром, где в теплое время года выносят на улицу столы и стулья, и так, сидя за столом, можно пить и смотреть на прохожих.
Там же я однажды подслушал этот разговор. Уже принесли кофе, и я успел отпить два глотка, как тут к соседнему столику подошли трое: двум лет по пятьдесят, а один – мужчина чуть больше тридцати; они сели так, что лица двух я видел, а третий сидел ко мне спиной; забегая наперед, скажу, что именно он рассказал историю, которая привлекла мое внимание.
-Ну, что ж, обойдемся чаем и кофе, - как бы в продолжение разговора, который они вели между собой еще до того, как тут появились, заметил немолодой мужчина, который сидел ко мне лицом. Такие нравятся женщинам: высокий, подтянутый, когда-то красивый, все еще оставался привлекательным. Он знал об этом, пользовался этим, и иногда, бросая взгляд мимо молодого друга на прохожих, рассматривал женщин, как бы выбирая, которая лучше.
-Тебе что? – спросил он того, кто сидел ко мне спиной. Его звали Иваном, того, кто спросил его – Олегом, а молодого – Андреем.
-Чай. И дешевле, - ответил Иван.
На «дешевле» Олег скривился, как бы говоря, что это и так дешево и вообще зря тот напомнил о деньгах.
-Один чай и два кофе, - сказал он, кивнув головой Андрею, мол, иди, сделай заказ.
Когда они остались вдвоем, он спросил Ивана, чем тот занимается.
-Ты ведь знаешь, я ушел из школы, - и начал рассказывать, почему: что, дескать, учил по методичкам, которые, вроде бы для того, чтоб, так сказать, вовлекая в учебный процесс весь класс, научить умных и заинтересовать дураков, но они наоборот отупляли и, однажды заметив, что и сам тупеет (тут он понял, что говорит скучно и осекся).
Вернулся Андрей. Он слышал кусок разговора и, сбежав со ступенек кафе, спросил:
-Из какой?
-Из 20-й.
Андрей придвинул стул, чтоб быть ближе к Ивану:
-Я тоже работал в 20-й школе.
-Но он уже давно там не работает. С какого года? С 93-го. Хотел тебя спросить, почему вдруг учитель, – поинтересовался у Ивана Олег.
-Правда, недолго, - заметил Андрей.
-Я, вообще-то, не собирался. Ты ведь тоже поступал в театральное.
-Пробовал, и мама постоянно повторяла:"Ну, ну". Одним словом, не получилось. Она же преподавала в пединституте. Вы думали, что я честно. Не-е-е. По блату, - признался Олег.
-Если бы ты стал актером, то был бы драматическим, потому что в КВНе казался нудным, никого никогда не рассмешил, и все, кто видел тебя, скучали, - без критики, которая, по идее, должна сопровождаться иронией или даже злым сарказмом, как о факте, сообщил Андрей.
-Хотя ты мне и надоел, но это так и было. А знаешь, что: вот тебе деньги, купи «Пшеничной», - сказал на это Олег.
-Ты уверен, что он вернется?- спросил его Иван, видно, раньше меня, обратив внимание на то, что его товарищи, так казать, на подпитии, особенно Андрей. Если Олег, как фигура заметная, колоритная, оставлял по себе впечатление человека серьезного, то Андрей, наоборот, не вызывал доверия. Он казался если не пьяницей, и вследствие этого опустившимся молодым человеком, то этаким великовозрастным бездельником, шалопаем, что тоже, что бездельник, и все же, с которым, впрочем, интересно поговорить, что я иногда и делал, встречая таких персонажей.
-Никуда он не денется. Вообще-то, он хороший парень, из прокурорской семьи и все такое, но… Ну, а после того? – подталкивая Ивана к тому, чтоб тот продолжал, спросил его Олег.
-После чего? После того, как ушел? – уточнил Иван. -Я тебе уже рассказывал. Да, ты, видно, забыл. После с Акчуриным долго искали, чем бы заняться. Акчурин непременно хотел торговать или пивом, или водкой. Но все, что мы ни предпринимали в этом направлении, не получалось, закончилось ничем. И тут подвернулся подряд на ремонт мастерской по ремонту обуви. И так вот, первый, второй... Был у меня случай, который никак не идет из головы. Чтоб не томить, скажу – он закончился трагически. И я не знаю: виноват я или не виноват. Хотя внутренне взял вину на себя, и оттого уже много лет казнюсь: а ведь могло быть по другому и человек жил бы.
Тут официантка принесла им чай и два кофе.
-Спасибо. Так вот я подрядился ремонтировать мягкую кролю. Это недалеко отсюда: как мы шли, два квартала назад и налево, как раз напротив базара, считай, в центре города. Стояла поздняя осень. У листьев не было сил держаться за ветки, и они тихо падали вниз. Бочка с битумом стояла во внутреннем дворе, который был и проходным, воры ходили через него с базара и выбрасывали пустые кошельки. Над старыми тополями, крепко (основательно) вросшими корнями в землю, над крышами домов стоял столб черного дыма.
Я, когда появлялся там, стоял у бочки, потом шел к завхозу – пьяненькому мужичку, который в свое время был директором кинопроката. А теперь только кто над ним не насмехался, и я тоже нередко начинал разговор с шутки. Кстати, оказался неглупым и очень порядочным человеком. Затем я поднимался на крышу.
Подходили мужики, спрашивали, нет ли работы. Так я взял двоих. Два друга детства. Они жили в доме по Комсомольской-Ильина, где раньше находился магазин спорттоваров, еще до того, как над ним достроили два этажа. И тогда, когда надстроили, их семьи расселили – Петра на пятый этаж, а Виктор вместе с матерью получил квартиру на вокзале. Я был в той квартире: одна комната, где посередине стоял круглый стол, застеленный красной бархатной скатертью, был плательный шкаф и тафта.
После того, я все время представлял себе, как он повесился, не в комнате ж. Это мог быть туалет, где все эти трубы. И все-таки мне казалось, что именно там: отодвинув стол, где была люстра, он накинул на себя веревку с петлей. И очень кстати здесь была бордово-красная скатерть, как запекшаяся кровь, его кровь, хотя, какая кровь у удавленников, и все ж.
Тут он замолчал. И молчал где-то около двух минут. Олег не торопил его, внимательно следя за лицом рассказчика. Я же был лишен такой возможности, и мог только догадываться о том, что было на нем написано.
Он вздохнул:
-У Виктора умерла мама. Они попросили аванс. Весь аванс и еще какие-то их деньги ушли на похороны. После похорон я пришел к нему. Понятно, какое у него было настроение. Тогда же я и рассмотрел квартиру.
Андрей перебил его. Он появился вдруг и казался веселым. Из-за чего у меня возникло подозрение, что не зря. Было же что-то, что его развеселило. И потом он нетвердо стоял на ногах.
-О чем вы разговариваете? – спросил он, обратив внимание на унылый или печальный вид товарищей.
-Не твое дело. Где ты так долго ходил? Кофе остыл, - начал придираться к нему Олег, я думаю, ни столько потому, что того долго не было, а для того, чтоб отвлечься от разговора, который мог его расстроить.
-Ха! Где был? Там. В «Абсолюте» не-е-е-е было. Пришлось идти в «Сельпо».
-Ну, так где? - уже не так, не грустно, а весело.
Тот показал бутылку водки, вынув ее из пакета.
-И сдача, - добавил Олег.
-И все ж, о чем разговор? - не отставал Андрей.
-Видишь ли, я не выдал зарплату рабочему и тот повесился.
-Это мамке с папкой. Они разберутся.
-Ты можешь помолчать, - попросил его Олег.
-Последний раз, - продолжал Иван, - я его видел, когда они вдвоем приходили в офис. Виктор молчал, больше говорил другой: что нет денег. А я в ответ, что акт подписали, но деньги не перечислили. Но деньги были: не те, другие. Возьми и дай. Так нет же.
Я давно выпил свой кофе. И теперь встал из-за стола и пошел по своим делам, по дороге рассуждая о том, действительно ли тот виноват. И выходило, что виноват.