Клубок Судьбы 5. Красная нить. Невея

          
   
                5. Красная нить. Невея.

         Всё случилось неожиданно, хотя и традиционно: после первой пороши заиграла пурга. Если вы городской житель, то вы не знаете, что такое пурга. Сначала ветер тихонько, как бы исподтишка стелется по земле, поднимает порошу, крутит её позёмкой, между кочек, ласково огибая стволы берез, скользит по низу нюка (наружный меховой полог чума). Кажется, снежная пена вскипает в каждой ложбинке и кружится, кружится.   и вот уже тундра становится ровной, как стол. Умные олени собираются поближе друг к другу, собаки сворачиваются клубками под нартами. А ветер, наигравшись скоростью по ровной долине и почуяв свою власть, швыряет снег во все стороны. Он набирает силу, захватывает снежную тучу и кружит, и гоняет её по тундре, вытряхивая из неё всё, до последней снежинки. Потом захватывает всё небо и носится с немыслимой скоростью. И вот уже сплошная стена снега с воем поднимается вверх и обрушивается вниз, кружит и летит, сметая всё на своем пути. Хорошо пурге на многокилометровых просторах тундры, есть, где разгуляться. Так может продолжаться день, три, пять …. Если к ночи первого дня пурга не утихнет, значит, будет играть три дня. А уж если к ночи третьего дня не уйдет, то ещё два дня хорошей погоды ждать бесполезно. Будет кусаться порывами, заметать до неба.  От такого снежного разгула спасенье только в чуме. Этой уникальной конструкции никакая пурга не страшна. Снег скользит по нюку и летит дальше. Меня всегда восхищает мощь этой стихии, её силища. Вы только представьте, где-то в тундре отрезанный от мира непроходимой пургой стоит маленький чум. А в этом чуме – я! И мне почему-то спокойно. Только вот в такую пургу я чувствую полную защищенность. По такой погоде не званый гость не заявится и зверь близко не подойдёт. Одно плохо, телефонная связь и интернет в пургу отключаются. Поэтому все переключаются на домашние дела, достают печатные книги и настольные игры.
Маме пурга на руку: открыла ларь с зимней одеждой моих сестер, из которой они благополучно выросли и Жданка послушно всё примеряет.  В жарко натопленном чуме, мерить меховую одежду… надо иметь ангельское терпение. А девчонка прячет улыбку в меховой опушке капора и вертится перед мамой, словно хвастается роскошным орнаментом подола меховой парки.  Вот настоящая ненецкая девушка, скромная, послушная, даром, что ведьмочка! Я думаю, если бы мама велела Жданке сидеть в макодане, та, не задумываясь села бы там и не пикнула.
Весь день мы играли «в города», по очереди читали сказки…  ели оладушки и опивались душистым чаем.  А ночью Жданка заболела. Ну, это Духи так подумали. Она металась, просыпалась от собственных вскриков и проваливалась в забытьё. Духи исстрадались не понимая, что происходит и требовали, чтобы я посмотрел, не заболела ли. Я вставал, укутывался в одеяло и шёл искать в теле Жданки хотя бы одно красное пятнышко. Увы!
– Здорова, – говорил я и падал досыпать.
А через пять минут всё начиналось по новой. Меня поднимали, я шёл… Чугунная голова ничего не соображала и просилась на подушку. Руки-ноги не слушались, а Духи сидели по углам, обиженные моей душевной чёрствостью. Даже мама спала, сидя за столом.  Но если ночью Духи будили меня деликатно, то под утро они так дружно взвыли, что я в панике подскочил.  Жданка стояла в постели на четвереньках, с закрытыми глазами.  Я мгновенно просканировал всё вокруг, убедился, что всё в порядке и сказал Духам:
– А я знаю? Может у ведьм принято так спать.
Спать Жданка не собиралась. Подняв голову, она застонала, тоненько и печально. Мало этого, она, как была на четвереньках, попыталась ползти к входу в чум. Потом опомнилась, одним прыжком оказалась в постели и прижалась всем телом к боковому шесту чума. Бледная, дрожащая…
– Н-натена, п-помоги отцу, – заикаясь, сказала она
Я не понял, бредит она, что ли…  Но тут шкура, закрывающая вход, откинулась и в чум с облаком снега ввалился отец, почему-то спиной. Он волок что-то тяжёлое.
– Да помоги ему! – крикнула Жданка.
Я бросился к отцу, который волок какого-то мужчину, а мама – к пологу. Плотно закрыла его, но снега в чум намело достаточно.
– Сэвтя, Илко, пожалуйста, приберите тут, – попросила она и, глянув на мужчину воскликнула. – Это же, Панико, … Панико Валеев. Что случилось?
Не дожидаясь ответа, мама быстро расстелила у печки оленьи шкуры, и мы с отцом уложили на них Панико.
– Привяжи оленей, сынок, – попросил отец.
Я выскочил из чума прямо в пургу и это меня спасло. Нет средства лучше от чугунной головы и козней молодой ведьмы, чем несколько минут подышать ледяной пургой. А если ещё искать упряжку, привязывать задубелые ремни, при этом успокаивать оленей вообще красота. Как заново родился.  Когда я вернулся в чум отец сидел за столом, обеими руками держал кружку с горячим чаем.
– Медведь шатался вокруг стада. Не уснул. Панико взял ружьё и пошёл его пугать. Ушёл и нет его. Пурга началась. Я долго ждал, стал искать. Он лежал в сугробе. Ран нет, я проверил.
– Есть, – тихо сказала Жданка. – Трещина на левой лодыжке. Это больно.
Я быстро просмотрел всё тело мужчины. Да, красная полоска в ноге есть и ещё…
– Застудился сильно, – добавила Жданка.
Она уже стояла рядом со мной, вытянув руки над мужчиной.
– Да, горло и лёгкие. Просто всё красное.
– Проклятье на нём, – в целях конспирации сквозь губы прошипела Жданка. – Ты можешь быстро снять, я – долго… Давай!
Пробки в его Душе я увидел сразу. Сосредоточился, улыбнулся, протянул ему свою Душу и пробки вылетели. Сверху и снизу Душу стали заливать, как сказали бы экстрасенсы, потоки энергии.
– Всё! – прошептала Жданка. – Ты молодец. Сейчас ты с отцом поедешь в стадо. Возьми вторую упряжку. Ты быстро управишься. Пурга уже силу теряет.  А я буду лечить дядю Панико.
Я увидел, как Жданка, вся в снегу, рубит кусты и тащит ветки. В чуме дымится багульник…
– Топор у входа, слева, – так же, конспиративно ответил я и стал одеваться.
– Ты мои мысли читаешь, – одобрительно похлопал меня по плечу отец. – Поехали, мне одному не справиться.
И не я один читаю…   Вот оно как получается. Не зря ведьму корёжило. Знала она про пургу, про Панико? Или догадывалась?  Не важно, мы на одной стороне… Шаман и ведьма, а ещё Духи… С ума сойти!
Как и сказала Жданка, я управился быстро. Трижды объехал стадо, не разбираясь, метал иголки сквозь пургу. Жалобное «ау, ау…» доносилось из-за сугробов.
У отца было заиндевевшее лицо, а от меня валил пар. И тут появился Сэвтя!
– Жданка велела, чтобы ты набрал ягеля, побольше, – радостно сообщил он.
Как я не взорвался, не понимаю. Ягеля! Побольше! Ве-ле-ла! Как есть ведьма! По такой пурге до ягеля, как до луны. Я ж…
– Не истери! – спокойно сказал Сэвтя. – Я помогу. Только отъедем подальше, чтобы отец не видел…
Отец, конечно, не видел Сэвтя и не слышал.
– Это радость, что ты шаман, Натена. Поезжай домой, полечи Панико. Утихнет пурга, я его в город отвезу, в больницу. Дорогу домой найдешь?
«А то!»  –  ехидно подумал я.
– Найду. Со мной тут Дух Сэвтя.
А отец… кивнул понимающе и очень серьезно сказал.
– Спасибо, Сэвтя, ты хороший Дух.
Хороший Дух встал сбоку и дул с такой силой против порывов пурги, что под берёзой, где я в поисках ягеля устроил снежный подкоп, было тихо и даже тепло. Правда, складывать ледяной ягель мне пришлось за пазуху, но это такие мелочи. Главное, Жданке он нужен зачем-то…  Сэвтя не знал зачем, а ещё тундровый Дух! И я не знал. Хоть и Ингутана.
В чуме творилось чёрт знает что! Я, грешным делом, подумал, что заехал к соседям. Вот был бы номер! Но нет, не с моим счастьем. Это был мой, родной дом. Просто молодая ведьмочка, пользуясь отсутствием хозяина завалила его ветками можжевельника. Да не как придётся, а выстроила вокруг постели больного Панико настоящий шалаш. Ещё и окуриватель туда запихнула. Увидела меня, обрадовалась, подскочила с миской наперевес.
– Давай ягель, скорее…
И пока я доставал его из-за пазухи, коротко доложила:
– Травами напоила, заговоры прочитала, компресс приложила, дымом окурила, температуру сбила … сейчас кормить буду.
Духи, видно от дыма впали в нирвану. Сели рядком, на Жданку любуются. Просто глаз не сводят. Влюбились что ли?
– Она обещала нас заговорам научить, – сладким голосом сообщил Нойко. – Прикольная штука, ты не представляешь!
А Жданка стала из ягеля кашу варить. Варит и что-то приговаривает, варит и … А мама моя на это смотрит, удивляется. Жданка белую слизкую кашу пробует и улыбается, сладко ей.
– Хочешь попробовать? Нет? Тогда стенку у шалаша убери, кормить буду.
«Надо же, как хитро шалаш построила, я бы так не смог, а она…»
А она села рядом с больным, одной рукой на подбородок давит, ложкой кашу в рот заливает. Панико послушно глотает.
– Ягель при пневмонии первое лекарство, я уж о туберкулезе не говорю. Быстро вылечивает, особенно в сочетании с можжевельником. Вот в этой тарелке суточная норма мощного антибиотика, между прочим, – самодовольно сказала девушка.
Потом мы все дружно любовались, как она ловко меняла компресс на ноге больного. Между прочим, тоже из ягеля.
– Видишь, почти нет воспаления.
Действительно, красная полоска на ноге стала тонкой, как нитка. Я внимательно осмотрел больного. Краснота в горле и легких отступала.  Поразительно! А Жданка быстро поставила стенку из можжевельника на место.
– Всё-таки наш воздух для него тяжёлый. А в шалаше он лёгкий, полезный. Ну, что, Натена, давай чай пить, умоталась я.
Умоталась она! А вид довольный, только что не урчит, как кошка. И улыбается.
–Лихо ты Панико…
– Это всё наследство. Думаешь, я понимаю, что делаю? Оно само знается. Вообще, я первый раз лечу по-настоящему.
Духи ахнули! А Жданка счастливо улыбнулась.
– Нет, конечно, своих домашних… сопли там, голову… кашель. Это мелочи, секундное дело. А вот такого больного, первый раз.
– Тебе это нравится? – спросила мама.
Вместо ответа Жданка поперхнулась, схватила со стола кувшин с отваром и бросилась к шалашу. Через минуту вернулась.
– Очень нравится! – ставя кувшин на место, ответила девушка. – Мне ведь тоже больно. Может ещё больней, чем Панико. Я чужую боль задолго чувствую. Вот сейчас так пить захотела… а это не я, это он захотел. Так что я и себя лечу.
– А ночью, ты уже чувствовала его боль? – осторожно спросил Вадё.
– Это самый трудный момент. Когда ещё не знаешь, чья это боль.
Девушка задумчиво склонила голову и вздохнула.
– Сначала я всё время болела. Ничего мне не помогало. Мама по врачам водила и все говорили – здорова. Это я, глядя на тебя поняла, не моя это боль. Ты же тоже чужой болью болел, я знаю.
Мама охнула, прижала руки к груди. А Нойко восторженно спросил.
– Подсматривала?
– И подслушивала, – с улыбкой ответила Жданка. – И ходила за вами по пятам, потому что ты Душу полечишь, а тело… оно же тоже болит и вся эта боль мне доставалась.  Наловчилась лечить профилактически, не дожидаясь, когда меня скрутит.
«Вот вам и ведьма! Что мы вообще знаем? И я ещё ругал свою судьбу?»
– Ага, – кивнула Жданка. – До всего приходилось доходить своим умом. Духи-помощники ведьмам не положены.
А эти, которые «не положены», чуть не плакали от жалости.
– Эй, вы что? – удивилась девушка. – Я, глядя на вас поняла одну простую истину: всё, что есть в этом мире, принадлежит мне. Так что вы у меня всегда были. А то бы руки на себя, на уродину наложила.
И тут меня осенило! Так вот почему Духи и даже мама полюбили эту странную девушку. «Она такая же, как я! Так же думает, так же понимает мир, так же действует…»
– Ну, ты учти, во мне же ещё Душа Невеи…
Это я не забывал ни на минуту. Душа Невеи, Душа Жданки … вот что странного увидел я, когда посмотрел на девушку в первый раз. Застывшая Душа. Золотистая да, но, как неживая… я думал, ширма… А она… просто боялась жить.
«Ну, я и тугодум! А еще, Ингутана.»