Был такой момент в моей странной жизни, когда мы взяли под себя "монтажку". Целую небольшую монтажную организацию. С рабочими, инструментом, машинами, цехами и еще кучей всякой херни. И я там был типа начальник. Моей обязанностью было каждое утро открыть и подписать все наряды-допуски на работу. Время было безбашенное - 90-е. Но ТБ соблюдалось строго, в память о совеЙЦком прошлом. И вот как-то раз я мощно завис с пацанами на хате. На следующее утро мне нужно было кровь из носу быть в "монтажке", потому как был взят серьезный и денежный подряд на работу и все это без моей подписи заглохло бы не начавшись. На хату я пришел со своим собакеном, чтобы сильно не увлекаться соблазнами бесовскими. Пес у меня был серьезный и требовал внимания. Да и гулять привык ровно в 22.00. Гулянка на хате получилась душевная, а народ был дружным. С собакеном моим погуляли всей толпой, продолжая возлияния. Часам к трем утра я понял, что надо уходить. Стены вокруг водили хоровод, а девушки вдруг все стали на одно лицо. Глядя на всю эту красоту я подумал, что спать нельзя никак. Иначе "монтажка" останется без подряда и работы. Я тривиально вырублюсь и просплю. Имея еще советскую закалку, я, конечно же, в первую очередь думал о людях, которые останутся без работы, а не о том, что родная братва накатит мне люлей за "голый вассер". Решение созрело мгновенно. Спать нельзя, значит, беру Толстого ( это мой благородный друг и, по совместительству, пес) и топаю в промзону пехом. К 8 утра как раз дойду и буду "огурец".
Ну, так вот! Взял я своего благородного друга и наладился к дверям, кои нашел с третьей попытки. И тут мне на хвост падает звонкоголосое и абсолютно никакое прелестное создание женского пола. Которое решительно заявляет беспробудным голосом, что пойдет с нами. Я был настолько пьян, что согласился. Шли мы неплохо. Пёсан мой привык к таким прогулкам в ночи, да и что такое свежий снежок и морозец градусов 10 для здоровенного кобеля немецкой овчарки? Девушка тоже воодушевленно перла по асфальту предместий, но вот мы вышли за город, в "промку". Дорога испортилась, разбитая большими машинами. Нам с Толстым поровну, но девушка резко сбавила ход. Сапоги на шпильке не располагают к прогулкам по таким дорогам. Сначала мамзель держалась, потом начала поднывать. Мы с Толстым подбадривали ее как могли.
Мой благородный друг даже несколько раз гавкнул низким басом, что вообще не в его правилах. Обычно до жути молчалив. С переменным успехом мы тащились еще минут сорок и вдали уже показались огни вожделенной ТЭЦ, возле которой и располагалось здание означенной "монтажки". Мимо тихо проплывала остановка. И тут девушка резко встала, а потом и села на лавку остановки :"Все, пи..дец! Дальше не пойду!" Я обреченно присел рядом - не бросать же. "Чуток осталось",- говорю. - "Давай, двигаемся!" Но девушка решительно открыла сумочку и достала... Пузырь водки.
- И ты молчала! - ахнул я.
Пили молча и сосредоточенно, из горла, по глотку. Задницу начало чувствительно прижигать мерзлым железом лавки. Я огляделся и невдалеке, за остановкой, увидел две огромные трубы, обернутые стеклотканью и рубероидом. Снега на них не было. Значит, теплые. Теплотрасса.
- Пошли туда, - я мотнул головой куда-то вдаль.
Девушка бодро согласилась. Мы дотопали до труб, увязая по колено в снегу. Шли они невысоко, в полуметре от земли. Толстые, метра по полтора в диаметре. Расстояние между ними было примерно сантиметров 10-15. То есть, в середине получалась неплохая такая теплая лёжка. Я запихнул девицу на трубы и залез сам. Пес мой в помощи не нуждался, но стеклоткань ему категорически не понравилась и он нашел себе местечко на рубероиде. Чуток почистив лёжку мы сели и продолжили вкушать важнейшее изобретение Дмитрия Иваныча.
Видимо, морозец и долгая прогулка сделали свое дело. Иначе я никак не могу объяснить, почему мы вообще стали пить водку с интересной девушкой, в компании с здоровенным псом, на трубах теплоцентрали. Потом я пригрелся и в моей памяти случился мгновенный провал. Очнулся я тоже мгновенно. Открыл глаза и увидел над собой серое небо. Уже светлело.
"Твою-то мать!!!" - мысль была ленивой , но я проникся. - " Раз светлеет, значит, уже явно больше восьми утра!"
Я резко сел и, если бы не находился в выемке, то слетел бы с труб. Так меня повело. Толстый поднял свою лобастую башку и бодро рыкнул. Девушка безмятежно спала. На всякий случай я ее опасливо потрогал. Теплая и красивая.
- Сиди и охраняй прекрасное создание! Я на работу.
Загрузив Толстого инструкцией, я сдавленно матюкнулся и неизящно грохнулся с трубы в снег. Снег!!! Я начал жадно жрать его горстями. Вдруг раздался грохот и к остановке лихо подлетел истерзанный жадными до работы людьми автобус. Я замер, подавившись снежным комом, глядя на прилипшие к стеклу лица изумленных монтажников и слесарей из нашей "шараги". Махнув рукой на самолюбие и наступив на горло собственному "эго", я поковылял к автобусу, изображая всей фигурой сигнал "сос". Народ оказался понимающий. Автобус, уже начавший движение "от", резко тормознул и лязгнул задними дверями. Мужики потоптались, ухнули и вмялись чуток. Я наддал и вскарабкался на подножку. Меня ухватили жесткие рабочие руки.
"Живой, начальник?" - добродушно хохотнули, обдав старым перегаром.
- Почти, - просипел я неуверенно.
Доехал я неожиданно вовремя и все сложилось хорошо. Взял после планерки машину и сгонял за дамой и своим благородным другом, который все эти три часа сидел и охранял прекрасный груз.
До сих пор помню это ободряющее пожатие каменной от мозолей рабочей ладони. Собаки вообще вне конкуренции, а женщины и того лучше.