КАК ЧЕЛОВЕК СТАЛ ЧЕЛОВЕКОМ,
или как творился разум. Часть 2
Наш далёкий предок, человек прямоходящий, которого мы обозначили символом П7, два миллиона лет назад под давлением популяционного пресса «расщепляется» на две ветви: рвачей и изгоев. Ветку рвачей, закрепившихся на Африканском континенте, и представляющих ветвь наших прямых предков, обозначим символом П8, а ветку изгоев, выдавленных им из Африки, и ставшими нам «не предками», обозначим символом НП1.
Мы обнаруживаем, что численность популяции нашего предка, в отличии, например, от численности популяции всё тех же зайцев, всё меньше контролируется хищниками, и наш предок, таким образом, выходит на «кривую дорожку», нарушая Основной Закон биоценоза: «Хочешь есть – будь чьим-то обедом». А это не сулит ему ничего, кроме постоянных проблем. Был бы он послушным как зайчик, так и бегал бы сегодня вместе с гориллами и шимпанзе, но ему всё неймется, всё ищет он приключений на свою пятую точку. И этих приключений его ждет более, чем достаточно.
И первое из них: человек прямоходящий НП1 вынужден покинуть Африку, где он ещё совсем недавно совместно со своими сородичами П7 в районе Олдувайского ущелья охотился на антилоп, загоняя их в обрыв. Но всё хорошее когда-то кончается. Антилоп стало меньше, а претендентов отведать их вкусного мяса - больше. И дальние сородичи из друзей вдруг превратились в грозных врагов, для которых ты сам теперь можешь стать обедом. Оставаться здесь – значит умереть!
Человека прямоходящего НП1 можно было бы и не рассматривать, как мы не рассматривали рамапитеков, австралопитеков и человека умелого, а сразу переходить к ветви нашего прямого родственника П8. Но в этом случае анализ оказался бы неполным, и многие детали филогенеза человека остались бы за кадром. Человек прямоходящий НП1, покидавший африканский континент, создал необходимые условия для того, чтобы наш прямой предок П8 стал современным человеком. Поэтому его жертва не была напрасной!
Но оставим на время Homo erectus НП1 наедине с его грустными мыслями в готовности пойти на этот отчаянный шаг, и поговорим о том, что в этот исторический момент человека прямоходящего отличало от остальных животных.
Мы уже отмечали, что генетическая память – это замечательная штука, которая сохраняет удачные решения филогенеза, позволяя в онтогенезе не допустить прошлых ошибок, и, тем самым, качественно воспроизвести особь, как живую материю, а попросту, да простят меня биологи, как живой кусок мяса. Заметим, что спокойно лежащее мясо африканского буйвола очень сильно отличается от мощного и грозного животного в работе.
Генетическая память ни в коем случае не отвечает за поведенческие навыки животного. Она штампует мясо: ДНК –> РНК –> белок, и всё! А вот за то, чтобы этот живой кусок мяса стал грозным животным отвечает нервная система, и её главная часть – головной мозг. Мы не будем погружаться в секреты его работы, и разбирать уровни нервной деятельности животных. Это не наше. Нам достаточно понимания того, что, в конечном итоге, головной мозг отвечает за полноту использования физических возможностей тела животного в борьбе за выживание. Если животное слабО мозгами, и морфологические возможности тела использует не в полную силу, то оно не оставит потомства, а станет объектом пиршества хищников или падальщиков.
С другой стороны, повышенная «умность» животному тоже ни к чему. Головной мозг потребляет слишком много энергии, а избыточную «умность» приложить не к чему. Поэтому объем мозга любого животного оптимизируется, становясь ровно таким, чтобы животное в совершенстве владело своим телом, и ничего лишнего.
А вот у нашего предка избыточную «умность» было к чему приложить. У него появились навыки изготовления орудий труда. Эти навыки выходили за границы умственных возможностей животного, владеющего только своим телом. Новые навыки, в сочетании с коллективными действиями с сородичами на охоте и при защите от хищников, помогали ему выжить и оставить потомство. Таким образом, сложность решаемых операционных задач стала расти вне связи с морфологическими изменениями тела человека, и увеличение объема его головного мозга стало поощряться.
Мы не устанем повторять, что эволюционные изменения морфологических и поведенческих свойств вида – это не игра случая, хотя они возможны благодаря случайным мутациям. Тем не менее, эти изменения являются результатом направленного процесса естественного отбора с гибелью большого числа особей популяции, не отвечающих новым вызовам внешних обстоятельств. Человеку прямоходящему гораздо проще было бы никуда не уходить, а возлежать под пальмой, поглощая бананы и остатки вчерашнего мясного пиршества, развлекаясь со своей второй половиной, и наблюдая за тем, как резвятся детки. Кстати, наш предок к этому времени стал моногамным, и биологи полагают, что это пошло ему на пользу. Более того, Оуэн Лавджой, американский специалист в области биологической антропологии считает, что это стало главным фактором в становлении человека человеком.
Ну что на это можно сказать? Безусловно любовь – великая сила. Но разве человек единственный вид, где самец и самка преданы друг другу? А легенда о лебединой верности? Нет! Есть более «сильная» сила, которая заставляла Homo erectus становиться человеком. Это сила называлась голодом. Метаболизм – основа существования любой, пока ещё живой особи. Если особь пренебрегает метаболизмом, то тут и говорить не о чем. В результате естественного отбора остаются только те особи, которые чтут биологический Кодекс. Поэтому голод мотивирует животное на любой отчаянный шаг. А поскольку гоминиды становились всё менее "съедобными" для хищников, то именно голод был их вечным спутником, определявшим поведение, а в конечном итоге, направление и темпы их эволюционных изменений.
На эволюционном пути гоминид к современному человеку, безусловно, были как способствующие, так и препятствующие этому движению факторы. Любовь, безусловно, способствовала ускорению «очеловечения» предков, накладывая на них дополнительные нравственные требования в виде ответственности за благополучие потомства. А, например, избыток пищевых ресурсов в среде обитания не только тормозили эволюцию, но мог давать и обратный ход.
Но вернёмся к человеку прямоходящему, готовому пересечь границу африканского континента. Один из молодых российских антропологов, написавший тома научно-популярных книг, Станислав Дробышевский, так описывает этот эпизод:
«Иногда при обсуждении этой темы звучит сакральная фраза: “Люди в своей эволюции достигли нового уровня развития, который позволил им покинуть пределы Африки и освоить новые просторы” … Нет, такого момента, к сожалению, не было. Не исключено, что люди даже не заметили, что находятся уже на соседнем материке, и уж точно не оценили величия момента. Собственно, событие это было рядовое, и даже не факт, что оно заслуживает описания в отдельной главке, но традиция обязывает.»
Вот так тАк: «событие это было рядовое, не заслуживающее описания». Ну как можно пройти мимо такого утверждения? К сожалению, представления уважаемого антрополога об эволюции не выходят за границы игры слепого случая. Конечно же, на сытый желудок очень трудно представить, как по просторам Африки в то время бродили толпы его полуголодных предков, для которых гамлетовское «быть или не быть» было не пустым звуком, а вопросом выживания!
Безусловно, верно его утверждение, что «люди даже не заметили, что находятся уже на соседнем материке», поскольку у них отсутствовали знания географии, появившиеся пару миллионов лет спустя. Но древние люди отлично понимали, что меняют привычный быт на неизвестность будущего существования. Так что «торжественность момента» они более, чем осознавали. Это был их Рубикон!
Путь, который пришлось пройти виду НП1, составленный на основе обнаруженных и исследованных стоянок древнего человека, приведен на черно-белой карте в начале этюда. Конечно, она не отражает и сотой доли реального пути, и, тем более, стоящих за ним трагедий и событий. Но немного фантазии и становится понятным многое из того, чего не увидел уважаемый антрополог.
Например, почему это событие произошло именно два миллиона лет тому назад, а не раньше. Ведь популяционное давление возникло не вдруг. Да просто потому, что до этого момента времени Африка, по существу, была большим островом. Северная часть Синайского полуострова, через которую человек просочился в Евразию, образовалась вследствие изменения уровня Средиземного моря как раз два миллиона лет назад, во время начавшегося ледникового периода. Отсутствие такой возможности прежде привело к перегреву ситуации, прибавившей человеку прямоходящему НП1 решимости броситься ход в ад, поскольку в Африке ему было много хуже!
Кроме того, нельзя не заметить, что древний человек, не будучи скалолазом, и без альпинистского снаряжения должен был пересекать высокие горы; не будучи лесным человеком, вынужден был продираться сквозь лесные чащи, кишащие множеством новых и незнакомых для него зверей, не будучи пловцом переплывать водные преграды. Ему предстояло преодолеть большое количество ландшафтов, климатических и геологически активных зон, о которых дитя Африки не имело ни малейшего представления.
А главное, что все эти события разворачивались в условиях, когда большая часть суши в северном полушарии была покрыта льдами. Только представьте себе, что на широте современной Москвы ледяные щиты достигали толщины 2-2,5 км. Это как ледяные щиты современной Гренландии. А ледники местами опускались до широт Анкары! А это, минуточку, всего в 1,5 – 2 тысячах километров до широт Африки, где обитали наши предки П8. То есть тогдашние климатические условия вне пределов Африки даже для современного человека были бы ужасными. Многие ли из нас сегодня готовы добровольно покинуть уютные и тёплые квартиры и затеряться на просторах вечной мерзлоты Якутии, вдали от цивилизации?
То-то же! А то «событие это было рядовое, не заслуживающее описания». Заслуживает, ещё как заслуживает. Только обречённый на гибель человек мог решиться на такое безумство. Даже каторжане, вполне себе цивилизованные люди, бежавшие из мест заключения в Сибири, чаще всего замерзали на её бескрайних просторах, или становились добычей хищников.
Но у человека, стоявшего перед выбором «быть или не быть?» должен был быть помощник. Без него он бы не выжил. Таким помощником стал огонь. В тех суровых условиях огонь позволял согреться в холод, защититься он непрошенных гостей, а путём выжигания участков леса, получать готовое запечённое мясо. Правда, последнее было небезопасным, поскольку огонь не выбирал где «свой», а где «чужой».
Без огня выход человека из Африки был бы однозначно провальным мероприятием. Конечно, время самостоятельной добычи огня ещё не наступило, и человек «находил» его на лесных пожарищах, случавшихся после грозы, или в местах растекания вулканической лавы. Его задача заключалась в том, чтобы сохранить огонь. Возможно, первые навыки владения огнём человек получил уже за пределами Африки, но, однозначно, в скором времени после того, как он покинул землю своих предков. Трудно даже представить, насколько критично должно было быть положение человека, решившегося взять в руки горящую палку, от которой шарахалось, как от чумы, любое зверьё. Переступив через свой животный страх, он на шаг стал ближе к человеку.
И вот, что называется, первый пошёл! В то время Африку можно было покинуть только через Суэцкий перешеек и далее через неприветливый Синай. О том, чтобы задержаться на Синайском полуострове, не могло быть и речи. Вопрос заключается в том, как древние люди в принципе смогли пересечь более 200 километров безжизненной и безводной каменистой пустыни. Скорее всего они продвигались по узкой полоске земли вдоль Средиземного моря. Хотя это не меняло сути дела. Где они брали питьевую воду? В общем то, что это было «рядовое событие, не заслуживающее внимания» не могло быть и речи. Нашим далёким непрямым предкам нужно поставить памятник за их героический переход из Африки в Евразию.
Ну как бы то ни было, но Синай был пройден, и их маршрут пролег через долину реки Иордан. В местечке Убейдия, Израиль, при раскопках были обнаружены человеческие кости и останки древних животных возрастом около 1,7 миллиона лет. Там же были найдены более 10 000 древних каменных орудий, что говорило о том, что в долине реки Иордан Homo erectus обосновались основательно, найдя здесь одну из первых своих экологических ниш.
После заселения земель Ближнего Востока у эректусов было два пути: на восток, на встречу Солнцу, оставаясь в границах сравнительно комфортной тропической - субтропической климатической зоны, и на север через Кавказские горы в Европу.
На востоке эректусы дошли до Китая (стоянка Ланьтянь, 1,2 -1 млн. лет назад), а на юго-востоке до острова Ява, Индонезия (стоянка Сангиран, 1 млн. лет назад).
При движении на север они заселили местность в районе реке Дманиси, Грузия (стоянка в районе города Машавера, 1, 5 млн. лет назад). Прижились эректусы и значительно севернее, в районе деревни Вертешселеш, Венгрия, (около 1, 5 млн. лет назад); и в пещере Гранд Долина, Испания (0,8 млн. лет назад). Испанские ученые, исследовавшие пещеру, были потрясены находкой: в яме с костями бизонов, оленей, диких коз и других животных они обнаружили человеческие кости со следами повреждений, нанесенных первыми примитивными молотками, вилками, ножами и ложками! Кости принадлежали 66 первобытным детям, съеденных, по-видимому, заживо. Вот такие «добряки» осваивали пространства Евразии. И это случилось задолго до появления нашего предка Homo sapiens, иначе среди обглоданных костей оказались бы кости и участников этого пиршества.
Мы должны чётко понимать, что древний человек не ставил перед собой цели как можно дальше уйти от своей колыбели, чтобы посмотреть и познать мир. Его цель заключалась в том, чтобы найти приемлемое место для жизни, найти свою новую нишу. И чем ближе, тем лучше. И он её находил, но спустя некоторое время популяционное давление снова заявляло о себе, появлялись новые изгои, которые уходили в поисках лучшей доли, в поисках новой ниши. И всё повторялось снова и снова. Таким образом образовывалась длинная цепь поколений НП1 –> НП2 –> НП3… НП(N-2) –> НП(N-1) –> НП(N), где N – количество ниш, которые пришлось сменить предкам вида НП(N).
Поэтому стрелки, показывающие перемещение человека прямоходящего по Евразии – это не маршруты путешественников, типа Миклухо-Маклая, это дороги жизни, которые были густо усеяны трупами «путешествующих» приматов. В результате непрерывного процесса вытеснения изгоев шло генетически слабо оформленное видообразование новых людей. Не позавидуешь современным антропологам, ломающих голову над вопросами отнесения их к тому или иному виду. Вроде бы, те же самые люди, но в силу необходимости адаптации к новым, более сложным, или, по крайней мере, другим условиям обитания, другой нише, они обязаны были иметь новые навыки и умения, и, соответственно, больший размер мозга. Популяции и особи не способные к этому становились жертвами непреодолимых обстоятельств: разбивались в горах, тонули в реках, замерзали на заснеженных просторах Евразии, были съедены неизвестными им хищниками.
Эволюционные морфологические изменения человека при сравнительно «спокойной» жизни внутри освоенной им экологической ниши были незначительны (вспомним миксодонта). Поэтому внутринишевыми изменениями при исследовании причин появления новых людей можно пренебречь, и связать их исключительно с процессом смены ниш. Тогда размер головного мозга древнего человека становится своеобразным маркером, указывающим на некоторый обобщённый уровень трудностей, которые пришлось преодолеть его предкам, и, косвенно, количество ниш (N), которые им пришлось сменить.
Например, размер мозга Homo erectus, покидавшего Африку составлял порядка 750 см3. А размер мозга Яванского и Пекинского человека, живших менее одного миллиона лет спустя составлял порядка 900 см3 (данные не претендуют на абсолютную истину, а носят иллюстративный характер). Разница не очень большая, несмотря на то, что их предкам пришлось преодолеть более 8 тысяч километров пути и пересечь высокие горные массивы Азии. Да, это произошло не враз, но горный перевал на тысячи лет не растянешь. Самые главные трудности приходилось преодолевать в масштабе реального времени.
А вот путь в Европу не превышал 4 тысяч километров. Да и горы Европы были несравненно ниже азиатских. Но это было движением на Север, с необходимостью адаптации человека к новым климатическим условиям, к которым дитя Африки не было готово. И этот фактор стал решающим. В результате у гейдельбергского человека, жившего чуть позже, чем Яванский питекантроп, размер головного мозга составлял около 1200 см3, а его более поздние предки имели размер мозга, сравнимый с размерами головного мозга современного человека. Считается, что гейдельбергский человек был предком неандертальцев. Это полезная для нас информация, поскольку позволяет утверждать, что наивысшего уровня развития приматы первой волны достигают в лице неандертальца, с которым и сразится наш предок за право стать единственным представителем рода человеческого.
Правда, из обнаруженного нами правила есть исключение. Это относится к человеку, жившему в районе реки Дманиси, Грузия. Размер его головного мозга был даже меньше размера мозга человека, только что покинувшего Африку. Этому явлению находится объяснение в виде обратной эволюции, то есть деградации человека, попавшего в пищевой рай. По-видимому, в Грузии того времени, как и сегодня были прекрасные условия для существования, а основные потребители пищевых ресурсов к затерявшемуся в горах райскому уголку путь не нашли. Поэтому естественный отбор за сотню тысяч лет вернул небольшой популяции особей размер мозга чуть больше горилл и шимпанзе. Там больший размер мозга человеку был просто не нужен, и поэтому он был оптимизирован под условия существования.
Возможно, проницательный читатель спросит, а почему у нас размер головного мозга не уменьшается. Ведь у нас пищевой рай по сравнению с первобытным человеком. Всё правильно, это так. Вот только размер нашего головного мозга в силу значительных запасов жира на бёдрах и других местах стал не критичен в плане выживания. У нас отсутствует естественный отбор по этому признаку. Пищи ему хватает. Естественный отбор у нас продолжается только по способности сопротивления вирусам и прочим бациллам типа Covid-19, оставляя тех из нас, у кого нормальный иммунный отклик на их атаку. А если мы всё-таки начнём тупеть в связи с уменьшением размеров головного мозга, то пищевые ресурсы уменьшатся, а это скажется на выживании, и сработает отрицательная обратная связь. Хотя справедливости ради надо заметить, что размер мозга современного человека несколько меньше, чем у его предков 20-40 тысяч лет назад. Но это отдельная тема, связанная с изменением структуры коры головного мозга.
Идём дальше. Если внимательно присмотреться, то мы обнаружим особенности эволюции «путешествующего» примата. В ограниченном пространстве Африканского континента в районе Олдувайского ущелья приматы-изгои образуют боковую ветвь и закупориваются во вновь приобретенной нише, как правило, в верхних ярусах лесов, где темпы их эволюционных изменений падают. Так, например, произошло с предками горилл и шимпанзе. А приматы-рвачи, оставшиеся на основном стволе в качестве гоминид, продолжали эволюционировать в новых нишах, сместившись ниже по ярусу, и находясь в условиях постоянного популяционного пресса, продолжавшего их выталкивать на просторы саван к новым экологическим проблемам.
А вот в условиях неограниченного пространства Евразии происходит инверсия. Теперь изгои образуются на основном стволе последовательно и непрерывно. Они формируют фронт эволюционных изменений древних людей, и продолжают видообразование, покоряя новые пространства Евразии. А остающиеся на своих местах их оппоненты-рвачи, по сути, предыдущие изгои, наоборот, закрепляются в освоенной ими нише, и темпы их эволюционных изменений падают. То есть пальма первенства за темпы эволюционных изменений теперь перешла от рвачей к изгоям.
Но вследствие этого возникает интересная ситуация. Приобрётшие свою нишу люди, например, поколения НП(N-1), оказываются запертыми в своём ареале. При росте популяционного давления, потенциальные изгои теперь не могут двигаться ни вперёд, ни назад. С одной стороны их не пропустят более продвинутые люди поколения НП(N), а с другой – менее продвинутые, но более адаптированные к среде обитания люди НП (N-2).
В результате возникает и начинает работать новый, третий способ регулирования численности популяции – каннибализм, тот самый, результат которого так шокировал испанских учёных в пещере Гранд Долина. Безусловно, каннибализм существовал и прежде, но он не приобретал такого размаха, поскольку при освоении новых земель периодически возвращались времена умеренного «изобилия» пищевых ресурсов. Эволюция рвачей, обрёкших себя и своих потомков на полуголодное существование в течении полутора-двух миллионов лет, происходила в условиях закупоренных ниш и внутринишевой конкуренции. Изменения шли быстрее, чем эволюция по схеме «хищник-жертва», но много медленнее, чем при непрерывной смене экологических ниш.
Рано или поздно, но движение первой волны изгоев из Африки должно было остановиться. Это связано с климатическими, ландшафтными и геологическими проблемами, нараставшими по мере освоения новых территорий. И остановка произошла. По-видимому, это случилось 500 тыс. лет назад. На несколько сотен тысяч лет бывшие изгои оказались законсервированными в собственных нишах, где завтрак из зайчатины сменялся ужином из соплеменника. Темпы их эволюционных изменений замедлились.
Но они выполнили своё главное предназначение. Они замуровали в Африке нашего прямого предка, не давая ему её покинуть до срока. Они дали ему возможность «дозреть», подобно хорошему вину. После чего постулат о невозможности существования двух видов в одной нише, однозначно стал разрешаться в пользу нашего предка.
Об истории существования нашего прямого предка в Африке за эти два миллиона лет известно, к сожалению, много меньше, чем о его сородичах, вырвавшихся на просторы Евразии. Количество стоянок первобытного человека по всей Африке достаточно большое, но они не складываются в общий пазл, и часто противоречат друг другу. Так, например, в Кении были найдены стоянки с останками человека, по всем признакам принадлежавшие Homo sapiens. Всё бы ничего, но вот их возраст был около 4 млн. лет, что противоречило общей картине эволюции человека. Поэтому такие данные официальной наукой либо исключаются из каталогов, либо людей относят к другим, неизвестным видам.
Нам эти трудности ни к чему, поэтому обратим внимание на одну из наиболее характерных стоянок древних людей в Африке – Сварткранс, представляющую собой пещеру с ископаемыми останками гоминид на северо-востоке ЮАР. Вместе с другими похожими стоянками она ЮНЕСКО причисляется к комплексу памятников «Колыбель человечества».
В этой пещере стратифицировано пять слоев, нижние из которых имеют возраст 1,8-1,2 млн. лет, а верхние относятся к среднему палеолиту, то есть к эпохе рождения и жизни Homo sapiens. Таким образом, в одной пещере содержится вся интересующая нас информация. Кроме того, археологи в верхних слоях стоянки обнаружили, предположительно, сосуществование разных форм гоминид в одну эпоху, что стало открытием в антропологии.
В нижнем стратифицированном слое антропологи обнаружили кости, которые принадлежали гоминидам, ставших добычей хищников. Так что 1,8 млн. лет назад механизм естественного отбора по типу «хищник - жертва» в Африке ещё не прекратил свою работу с человеком.
В следующем слое, относящемуся ко времени 1,2 млн. лет назад, были обнаружены обожжённые кости антилопы, свидетельствующие о том, что, во-первых, это уже было пиршество человека, а не хищников, и, во-вторых, что к этому времени человек владел огнём. Из этого, в свою очередь, следует, что человек себя существенно обезопасил от хищников, и снизил долю первого механизма в процессе естественного отбора.
Но вот с выводом о мирном сосуществовании двух разных эволюционных поколений гоминид, сделанном по результатам исследования верхнего слоя, относящемуся ко времени среднего палеолита, мы согласиться не можем. При анализе факта наличия костей двух видов гоминид в одном слое биологи пренебрегают ими же установленным законом: в одной нише не может быть двух конкурирующих видов! Гоминиды не могли ходить в гости друг к другу.
Итак, на основе рассмотренных фактов, и установленной логики эволюции «путешествующих» приматов, можно, в самых общих чертах, так представить события, разворачивающиеся в Африке два миллиона лет назад.
После исхода из Африки части людей, популяционный пресс в нише древнего человека на время снизился, и естественный отбор сместился в сторону механизма «хищник-жертва». Темпы эволюционных изменений на время замедлились. Скажем так, что в течение одной-двух сотен тысяч лет после исхода первой волны гоминид из Африки, наши предки П8 в своём развитии стали отставать от «путешествующих» приматов НП1, которым в это время пришлось хлебнуть по полной.
Но, учитывая, что вмещающая емкость экологических ниш в Африке много меньше вмещающей емкости ниш на бескрайних просторах Евразии, популяционное давление со временем всё же дало о себе знать. Но об исходе второй волны людей из Африки речи быть не могло. На том берегу Красного моря обитали те, кто не терпел конкуренции, намертво закупорив выходы в Евразию.
И начался внутренний исход. Из районов Олдувайского ущелья наш предок П8 начал растекаться на юг, север и запад Африки. Это были не очень удобные места для обитания, но выбирать не приходилось. Особенно трудно было осваивать центр материка, бассейн реки Конго, отрезанный от остального мира непроходимыми зарослями, кишащими многочисленными тварями, малопригодными для еды, но вполне достаточными для того, чтобы стать хищниками для человека.
В общем, с нашим предком П8 начало происходить тоже самое, что когда-то происходило с людьми ветви НП1. Но в отличии от оных, границы расселения здесь определялись не сложностью ландшафтов, климата или геологии, а размерами Африки. Поэтому те процессы, которые происходили в Евразии, в Африке многократно ускоряются.
Возвращаясь к вопросу о якобы сосуществовании двух разных гоминид в одной пещере, можно сказать, что в Африке заработал новый, самый главный механизм становления человека. Наш далёкий предок перестал считаться с запретами на занятость ниши другими видами. Заработал механизм занятия прежде занятых ниш. Более продвинутые виды, а по существу, изгои из изгоев, предки которых постоянно вытеснялись рвачами, в конце концов сделали круг почёта по Африканскому континенту и вернули должок за своих далёких предков. Они сожрали более примитивных гоминид и зажили счастливо. Но, недолго. Ровно до той поры, пока другие изгои, позже сделавшие точно такой же круг почёта, не сожрали их.
Таким образом, активно заработал механизм видообразования П8 –> П9 –> П10… П(M-2) –> П(M-1) –> П(M), где M – количество ниш, которые сменил наш предок П(M). Но теперь число ниш М не лимитировалось условиями их занятости другими видами, как это было в Евразии, и спустя некоторое время число М становится много больше числа N. И когда это произошло, наш предок пошёл на штурм всего мира. И это ему удалось.
Карта перемещения Homo sapiens после его выхода из Африки приведена на цветной карте в начале этюда. По оценкам это случилось 100 тысяч лет назад. Антропологи полагают, что сапиенсы и до этого предпринимали попытку вырваться на просторы Евразии. По крайней мере, их следы были обнаружены там в слоях ранее указанного срока, но выход оказался преждевременным. Они смогли прорвать первые кордоны, ареал обитания более примитивных людей, но их остановили неандертальцы. Очевидно, что это случилось по причине того, что N > M, то есть сапиенсы тогда были менее продвинутыми, чем неандертальцы.
Теперь же у нашего предка нет преград, и он сметает всё на своём пути, в том числе, и неандертальцев. И делает это он не от патологической кровожадности, а всё из-за того же голода, который теперь стал его вечным спутником. В тот момент, когда наш предок стал неприкосновенным для хищников, в тот самый момент он стал активно размножаться, и процесс этот было уже не остановить. Но поскольку он научился сметать чужие ниши, то внутринишевый каннибализм ему не грозил. Из этого следует, что численность сапиенсов росла как на дрожжах. А, самое главное, из этого следует, что помимо внутриродовых отношений у него формировались прежде нигде не виданные межродовые, племенные отношения, не имевшие ничего общего с трофическими связями. Следовательно, он побеждал своих врагов, не только умением, но и числом. Он мог поставить против рода из 20-30 неандертальцев целую «армию» из 100-200 сапиенсов, что, безусловно, предопределяло исход войны за пищевые ресурсы.
До тех пор, пока ареал сапиенсов ограничивался Африкой, это было некритично. Но после покорения Евразии, Австралии, Северной и Южной Америк, он стал на Земле доминирующим видом, сметая экологические ниши других животных и других людей. Теперь ни одно животное не могло быть уверенным в своей безопасности. Подобно динозаврам наш предок поставил под угрозу сам факт существования жизни на Земле. Он готовил шестое массовое вымирание видов. И на это вымирание он был первым претендентом, поскольку сожрал всё, что можно было сожрать. И случилось это 13 тысяч лет назад. Так наш предок, прилично разрушив окружающий живой мир, окончательно оказался вне биологической ниши. Теперь ни только его не мог никто съесть, но и он остался «без средств» к существованию, то есть без видов, доступных для массового пожирания.
Но в отличии от динозавров, наш предок был не дурак, и вот так за не понюшку табаку исчезать не собирался. Видимо, всё-таки не зря его назвали разумным. Хотя, в действительности, таким он ещё не был. Например, он не мог бы взять самого простого интеграла, рассказать правило буравчика. Но всё это у него было впереди.
(продолжение следует)