***
После долгого перерыва в лесу снова пошел снег, и стало холодать. Олененок, казалось бы, должен был радоваться, но почему-то этого не происходило. Чтобы на сердце стало светлее, он пошел побродить по лесу. Такое решение было странным, ведь снег становился все сильнее, но Олененок вообще любил парадоксальные решения. Он ходил, и думал: поговорить бы с кем-нибудь. Однако пока он никого не встречал. Только обратил внимание, что белесовато-серое небо, с которого сыпал снег, было с каким-то золотистым отливом. Непонятно, - сказал он шепотом самому себе, - словно эти облака кто-то подсвечивает снизу; но сколько фонариков нужно было бы включить, чтобы засветились облака? В этом месте размышления Олененка прервали новые звуки: кто-то бежал, и явно приближался к нему! Вскоре из-за кустов вынырнул большой кабан. Он уже хотел пробежать мимо, но Олененок окликнул:
- Как себя чувствуешь, Кабан?
- Спасибо, неплохо.
- Красное, или синее?
- Синее.
- Время, или пространство?
- Оба.
- Небо, или земля?
- Земля.
- Ветер, или тишина?
- Эхо.
- Будущее, или прошлое?
- Будущее прошлое.
- Снег или вода?
- Олененок, мне пора.
И кабан побежал какими-то, известными только ему тропами. Олененок же побрел дальше, и с каждым новым шагом он все меньше узнавал, где идет. «Так, я спускаюсь.. значит тут рядом должен быть ручей, но столько снега выпало, ничего не видно.. да и ручей, видать замерз, не отыскать..». И все же Олененок побрел по тропе, идущей, как он считал, вдоль ручья. «Похоже, это другой берег, но я обычно гуляю по противоположному, а иногда просто стою там, и смотрю на воду, или пью ее.». Потом что-то вспыхнуло, словно упала с неба звезда. Впереди забрезжил свет, которого раньше не было. Он был не солнечный, и шел не сверху – да и небо было печально-пасмурным, - и напоминал невесть откуда взявшуюся зарю, причем не утреннюю, а скорее вечернюю. «Взошла вечерняя заря» - удивился Олененок. Но мало того – эта заря не стояла на одном месте, а вроде бы двигалась к нему, причем довольно быстро. Олененок только успел заметить, что эта странная заря наступила не во всех местах почти одновременно, - ведь так должно быть, - а светит какой-то узкой полоской. Но загадок уже не осталось: навстречу ему летела огромная стая синиц; но как они искрились! Это был не снег на солнце, нет: к их крыльям были прикреплены маленькие яркие фонарики. Синицы стали летать вокруг Олененка, радостно смеясь. Затем они успокоились, и облепили большущую ель: теперь она, наверно, стала самым светлым деревом в лесу. Олененок, однако, не разделял общей радости. Эй, Олененок, что случилось – послышались голоса с ели.
- Ничего.
- С тобой случилось именно это?
- Я потерял радость, или кто-то похитил ее у меня – не знаю. Недавно было Рождество, и я радовался. Но вчера что-то убило мое Рождество.
- Разве Рождество можно убить?
- Нет, уверен. Но радость убить можно. И вот признаки этого: сегодня я гулял по лесу, и пошел вдоль ручья, хотя обычно я гуляю на том берегу, и, взглянув на тот берег, я увидел.. себя..
- Себя? И что же тут такого? Тебе просто показалось!
- Нет, не так. Тот берег почему-то был зеленый, и я увидел себя как будто немного моложе, в недалеком прошлом.
- И что произошло дальше?
- Раньше я часто бывал на том берегу, и даже переживал там такую радость.. Но теперь я видел эту радость отделенной от меня. Да еще этот зеленый берег – это невозможно ведь зимой. И как это я одновременно был в разных временах: заснеженном настоящем и зеленом летнем прошлом? Мне даже представилось, что на берега ручья вышли все времена, которые только есть. Но это очень страшно: если такое и правда произошло, - значит, скоро миру конец.
- Почему так мрачно, Олененок?
- Я и сам не знаю. Потому что мы говорили.
- С кем?
- Ну, с тем, на другом берегу.. т.е. со мной.. или бывшим мной..
- И что был за разговор?
- Он спросил «фонарики, или солнце?», я сказал «солнце», а он мне «как бы я хотел взять эти фонарики, и бросить на землю, чтобы они разбились, и свет их погас»; я же возразил ему « у нас тут снег, и фонарики ты не разобьешь», а он, - «зато у нас земля твердая от жары, и можно разбить об нее хоть все фонари мира»; я ему на это: «но тогда ночь в мире станет совсем без света»; «да, сказал он на прощание, - большинство существ и так живет в этой ночи, - а теперь и ты; смотри же, как свет уходит из мира, и как я похищаю его». Сразу же что-то сильно вспыхнуло, как если бы свет упал на землю и провалился сквозь нее. На мгновение я забылся, а когда стал различать предметы – заметил свет ваших фонариков.
- И ты хочешь разбить наши фонарики?
- Нет, зачем же..
- Тогда давай мы повесим тебе фонарик на шею – будешь радоваться с нами!
- А вдруг фонарик сорвется с шеи, и разобьется все-таки.. или затеряется в снегу..
- Нет, этого не случится.
- Почему же?
- Потому что Рождество.
- Но мне казалось, оно прошло.. И вот, я потерял радость..
- Нет, оно не прошло, прошел ты. Мимо Рождества. Оно само – никогда не проходит.
- Но я не чувствую радости праздника. Мне бы пойти поискать ее, но что я найду в этом снегу, который продолжает идти.. Вот если бы зеленый берег, и ту радость..
- Олененок! Не ищи радость Рождества, потому что она тебя уже нашла! А где Рождество – там и зеленый берег.
- Даже зимой?
- Даже зимой, весной, осенью. И если ты это чувствуешь, - значит, ты родился в этой радости.
- Родился? Только сейчас?
- Да! С днем рожденья!
После этих слов у Олененка закружилась голова, и он чувствовал, как будто все время вращается вокруг солнца. И ель с синицами освещала лес так, как ни одна заря, - ни до, ни после. И два берега ручья стали одним – берегом радости.