Дом Трофима Крохалева стоял недалеко от реки. Собственно домом-то его назвать было трудно. Пятистенник, построенный ещё до войны, так врос в землю, что окна оказались в полуметре от земли, и грязь из-под колёс автомобилей, направлявшихся на мост, летела прямо на окна. Не спасали даже фундаментные блоки, что отделяли узкий тротуар от дороги.
Трофим жил в этом доме с самого рождения. Жил, когда был маленьким Трошкой и обретался вместе с другими пацанами на реке денно и нощно, жил и теперь, когда был уже на пенсии, и звали его – дед Троша. И также влекла его река и зимой, и летом. И рыбу ловил, и раков, что были в достаточном количестве, когда воды были почище. Или в пляжный сезон продавал купающимся сушёную рыбу и лесную ягоду – всё какой-то прибавок к пенсии. На её одну-то не проживёшь, хоть и хорошая она, но маленькая. Зимой тоже рыбачил. Так что уха в его рационе была круглый год.
Вот и сегодня, сходив с ведром за водой на колонку и протопив печку, дед Троша отправился на реку, прихватив свой рыболовный ящик, пешню и удочку. Через десять минут он был уже на месте. Здесь, у камышей, было несколько лунок. Продолбив пешнёй образовавшийся за ночь лёд, вынув его черпаком, уселся и погрузил в лунку крючок с мормышкой. Он быстро надёргал пяток чебачков. Решил уж было, что ему хватит на сегодняшний день, но привычка и азарт рыбака заставили снова закинуть крючок. И в этот раз пришлось ждать недолго. Чувствительный «кивок» – мягкий конец зимней удочки, согнулся, и Троша вытащил небольшого карася – жёлтого карася, он золотом блеснул в лучах зимнего солнца, удивив старого рыбака своей яркой чешуёй. Он снял его с крючка и, положив на ладонь, полюбовался. Карасишка был меньше ладони, но на солнце отсвечивал, как начищенная бляха солдатского ремня. Золотистая рыбка так била хвостом, что спрыгнула на лёд и чуть не попала в лунку. Троша плеснул черпаком водички в целлофановый пакет, положил туда карася и, собрав скарб, отравился домой.
Дома он выпустил рыбку в трёхлитровую банку, бросив туда щепотку подкормки, и поставил на маленький деревянный стол, что стоял в горнице, в проёме между окошками. Было время позднего утра, когда солнце заглядывало в хату, и карась в банке светился, как настольная лампа.
Трофим поставил на плитку кипятить воду, начистил картошки и порезал луковицу, изладил уху из чебаков. Купленную вчера булку чёрного хлеба поделил на три части – аккурат на день хватит. Сел завтракать. Хлебал уху и поглядывал на золотистого карася. «Эх, приехал бы сейчас Сашка! То-то радости было бы пацану… Надо сохранить рыбку до его приезда», – думал Троша.
Сашка был внук Трофима. В шесть лет обнаружили у мальчишки опухоль в голове, и пришлось сыну со снохой менять место жительства. Уехали в Москву и увезли внука. Столичные доктора обещали вылечить. Только даром ничего не делается, и зарплата сына и снохи вся уходила на лечение. А ведь ещё надо было за квартиру платить, да и так-то в Москве житьё не дешёвое. Потому дед половину пенсии посылал им, чтобы хоть чем-то внуку помочь. Сильно он за него переживал. Самому-то ему много ли надо? За электричество заплатить да хлеба купить.
Троша вздохнул глубоко и тяжко, как велосипедный насос, и стал собираться к Петру Чунькину. Тот держал магазин, а дед Троша был у него вместо дворника. Каждый день он приходил, чтобы убрать снег, очистить крыльцо от наледи, а летом – подмести у фасада. Если подметать не было надобности, дед Троша выполнял другую работу, на какую укажет хозяин.
Сегодня после крыльца Чунькин велел убрать снег с хоздвора, и старик всё добросовестно сделал. Хозяин денег ему не платил, а рассчитывался натуральным продуктом. Сегодня он дал своему дворнику булку хлеба и пачку чаю. Троша был доволен, сказал: «Спасибо, Пётр Иванович!»
Потом помялся и спросил:
– Пётр Иванович, а сколько, интересно, аквариум будет стоить?
– Если приличный, тыщи три, а маленькие – по пятьсот рублей есть. А тебе зачем?
– Рыбку я поймал красивую. Хочу оставить, чтоб пожила у меня…
– Что за рыбка?
– Да карась. Вроде обыкновенный, а чешуя прямо золотом блестит.
– Как-нибудь загляну, посмотрю, – сказал Чунькин, сел в свою большую чёрную машину и уехал на базу.
На следующий день чёрная машина остановилась напротив окон Трошиной хаты, закрыв полнеба. Хозяин магазина, низко склонясь, шагнул через порог:
– Ну, показывай свою рыбину!
Присел на табурет, покрутил банку с карасём:
– И что в нём необычного? Жёлтый карась обыкновенный! Вот у меня в аквариуме золотистые сомики, так те действительно сияют…
Троша молчал. Он сомиков не видел. В это время солнышко заглянуло в комнату. И карась засверкал чешуёй.
– М-да…, – промычал Чуев, – а действительно, того… Почти как мои сомики, только матовый.
Он снова покрутил банку:
– А ты это, Троша, продай мне его. Я тебе тыщу рублей дам. Ты на эти деньги много рыбы себе купишь. А? Это я каждому бы не предложил – тебе, как родному .
Чунькин не врал, каждому деньги он не предлагал. Последний раз, как родному, он предлагал налоговому инспектору.
Троша закряхтел:
– Да я того, хотел ведь внуку его показать, да подарить. Вот сделают ему операцию, он приедет. Ему подарок будет…
– Ну смотри, дело твоё! Если доживёт он у тебя до этого момента…
Троша заморгал часто-часто.
Чунькин хлопнул его по плечу:
– Да я про карася! Как бы не сдох он у тебя в этой банке.
Вечером дед снова думал про Сашку. Как там мальчишка? Что-то давно сын не звонил. Троша специально положил сто рублей на телефон и зарядил его, чтобы звонок из Москвы врасплох не застал. Сам он звонить не решался, чтобы не отвлекать сына от работы.
А ночью дед Троша видел сон. Седовласый старичок перебирал сети и говорил:
– Вот повезло тебе, Троша, поймал ты золотую рыбку, а толку что? Она ведь выполняет желания, только если обратно её отпустишь. А ты в банку её посадил, дурень старый!
Троша проснулся, сердце стучало, из груди чуть не выскакивало. «А действительно, – подумал он, – чё это я так оплошал? Надо ведь отпустить рыбку!»
Он накинул полушубок, посмотрел на будильник – было четыре часа. Схватил банку, натянул валенки и рванул на реку. Стесняясь своей наивной веры, выпустил карася в лунку, пошёл домой. Обратно пришлось идти на ветер. Голове было холодно, он забыл надеть шапку спросонья. Закрывал лысину ладошкой, чтоб не так мёрзла.
С утра на рыбалку не пошёл. Наварил пшённой каши. Разделил буханку на три части. Позавтракал и стал подшивать валенки. Вечером снова думал про внука. Правильно ли сделал, что отпустил карася, а не продал Чунькину? Может, ерунда всё, и сон этот? Ни с того, ни с сего разболелась голова. Ночью у Троши начался жар. Его прямо трясло всего от холода, потом снова в жар бросало. То старик из прошлого сна являлся, то он видел внука. Их образы казались расплывчатыми, распадались на атомы, растворялись в эфире. К утру стало легче. А потом…
А потом Троша полетел к внуку в Москву. Ему уже сделали операцию, которая прошло благополучно. Он видел Сашку в больничной палате вполне себе весёлого и здорового. А потом он полетел обратно. И увидел, что в его доме живёт племянница. Он сперва удивился, а потом подумал: «Правильно, дом-то ведь под снос. А она здесь тоже прописана». Потом он полетел на кладбище и увидел горку мёрзлой земли, в которую был воткнут крест с табличкой: «Крохалев Трофим Степанович. 1939 – 2011 гг».