- Кость, хватит жрать… - пробормотал Сашка.
Они с братом сидели на пригорке в городском парке. Сашка пытался подумать над их жизнью и дать ветру высушить скупые слезы, а брат пытался сжевать бургер и дать ветру высушить вымазанные кетчупом пальцы.
- Какая тебе разница, что я ем? Что привязался… - причмокивал брат.
«Действительно, какая нафиг разница, что он ест… на фоне нашего глобального трэша… пусть хоть меня целиком сожрет…», - подумал Сашка, оглядывая младшего брата. Давным-давно он дал ему кличку «Кость», созвучную его имени и соответствующую его сухопарости, но брат уже давно напоминал мякиш, а не кость.
С пригорка был виден Дворец спорта, в котором они посещали секцию хоккея. Сашка понимал, что его занятиям длиться недолго – до того момента, пока он не вырастет из формы и пока отец не перестанет платить за занятия. А Косте тренер уже вежливо намекнул, что его нынешний силуэт оставляет желать лучшего. Впрочем, Костя не входил в свое обмундирование и с радостью забросил секцию.
Хоккей – то немногое, что осталось от хода прежней жизни. Хотя теперь и не было смысла делать вид, что все идет по-прежнему, но хоккей оставался единственным элементом благополучного беззаботного прошлого.
Сашка все не мог поверить в происходящее.
Он и раньше подозревал, что их мать излишне предоставлена сама себе, но после недавних событий уже готов был согласиться с резкими высказываниями отца о женщинах.
Сашка и Костя были детьми достаточно счастливой семейной пары. Отец пропадал на работе и еще где-то по нерабочим делам, но семья жила в согласии и в достатке. Мама крутилась как белка в колесе между косметологом – массажистом – тренером, чем разделяла с отцом тяжкое финансовое бремя. Бабуля Лариса – она же свекровь отца – посещала счастливое семейство набегами со словами, как она чудесно воспитала дочь. Два сына – Сашка и Костик – были «наследниками империи», как говорил отец, а пока посещали школу и хоккейную секцию с одинаковым посредственным успехом. Дом – большая квартира в центре – была чашей повышенной полноты. Четыре раза в год семья выезжала в отпуск. В целом все были счастливы и довольны.
Однажды в полной чаше дома грянул гром – утомленная косметологами и массажами мать была уличена отцом в еще одной причине утомления. Сашка и Костя играли в приставку, когда вечером отец явился домой и учинил скандал. Сашка осторожно вышел из игровой комнаты и прижался к стене коридора, чтобы подслушать разговор – в их семье редко повышали голос, особенно отец.
Папа бросил на стол какие-то фотографии, от чего мать закрыла ладонями лицо, а он кричал:
- Это что? Это кто? Ты что творишь, это кто вообще?
Он дергал ее за локти, но она только рыдала и ничего внятного не отвечала.
Отец открыл шкаф, достал бокал и виски, налил себе до краев и быстро выпил. Он требовал ответа. Сашке очень хотелось посмотреть, что там на фотографиях, но, судя по характеру претензий, видимо, там была запечатлена мать с каким-то другим мужиком. Сашка расстроился, он полз по стенке, чувствуя, что разговор предстоит долгий. Из детской комнаты выглянул Костик, Сашка подскочил и завел его обратно, пришлось сыграть с ним заезд в гонках. Под предлогом, что нужно в туалет, Сашка снова выскользнул за дверь.
Родители громко разговаривали. Сашка определил суть претензий отца – почему мать гуляет с каким-то левым мужчиной. Но суть оправданий матери Сашка не мог уловить – в каждом отпуске отель был не тот, свекровь безобразно вела себя на новогодней вечеринке и у отца не слишком страшная секретарша.
- Ты вообще все попутала? – кричал отец. – Ты себя слышишь? Что ты мелешь, дура, я тебя спалил с другим мужиком, ты на фотки посмотри – он тебя лапает за задницу прямо на улице около отеля, из которого вы вышли!
- Ты все не так понял…
- А что тут понимать? Моя жена с каким-то козлом! Ты чего творишь? Это в городе среди бела дня, это кто вообще? Кто он такой?
- Это мой давний знакомый Андрей! Мы знакомы еще со школьных лет! – крикнула она.
- Настолько давний, что не в курсе, что ты замужем и у тебя двое подростков-детей? – иронизировал отец.
- Он знает… Но он меня любит! – выпалила она.
- Любит он! – усмехнулся папа в ответ. – Да и пусть любит, а ты-то что, охренела? Какой может быть отель? Я все знаю, даже не увиливай.
- Как ты посмел за мной следить? – взвизгнула она.
- Как я посмел? Да так же посмел, как и оплатить все твои счета и всю твою блажь. Ты, дура, я даже отель этот оплатил, я же проверил по карте! Ни в какие ворота не лезет! Слишком много у тебя свободного времени, мне кажется. После ухода в декрет тринадцать лет прошло, не дофига ли, как думаешь, ты дома засиделась? Сучка, ты что думаешь, я буду рогами размахивать, а ты размахивать моей картой?
- У нас все серьезно! – крикнула мать.
- Серьезно? У вас все серьезно? – со смешком сказал отец. – А я думал, это у нас с тобой тут все серьезно, ЗАГС, дети, теща моя придурошная, я тут все терплю и пашу, а ты, кобыла, ходишь лицо колешь и с тренером задницу качаешь, чтобы Андрею какому-то понравиться? Раз он твой давний знакомый, что ж ты за него давно замуж не вышла? Что ж ты со мной страдаешь? Иди к своему любимому, пусть он теперь всю твою фигню оплачивает…
- Подумай о детях, изверг! – взмолилась мать.
- Ооо! Мы вспомнили о детях! А те три часа, что вы в номере были, наверное, ты о детях думала? Думала?
Сашка побоялся, что сейчас он ударит мать. В дверь опять выглянул Костик:
- Ну, там уже новый заезд, ты где?
Родители притихли, Сашка затолкал Костика в детскую и уселся с ним на ковер.
- Чего они ругаются? – спросил Костя.
- Да не знаю… не поделили что-то… - пробормотал Сашка, но предчувствовал большие неприятные перемены.
Действительно, на следующий день, когда мальчики вернулись из школы, родители ждали их дома, чего обычно не бывало.
Сашку с Костиком усадили на диван, взрослые переминались с ноги на ногу, стоя друг от друга на приличной дистанции, Костик болтал ногами, Сашка полагал, что сейчас их погрузят во взрослые проблемы.
- Мальчики… - начала мать, - только не расстраивайтесь… Это временно… Мы решили подумать…
- Чего ты мямлишь? – махнул рукой отец. – Парни, так уж вышло, я буду жить отдельно. Это не временно, это навсегда.
Мать испуганно вскинула на него взгляд.
- Да, у нас проблемы, - продолжал отец, - всяко случается… У вас в классе у ребят в семьях такое тоже было.
Все молчали.
Родители растерянно переглянулись.
- Мы вас все равно очень любим… Вы, естественно, ни в чем не виноваты… Взрослые люди иногда перестают любить друг друга, такое бывает… - шелестела мама.
- Да-да, парни, вы мои лучшие сыновья в любом случае, - кивал отец.
Сашка теребил пальцы, он не выспался, всю ночь лежал, глядя в потолок, - боялся подобного разговора.
«Блин… я думал, они к утру помирятся… А вон как вышло, самым худшим образом», - рассуждал он, чуть не плача; он опустил взгляд на ладошки и отрывал заусенцы на пальцах.
Костик спрыгнул с дивана, подошел к холодильнику, вытащил палку колбасы, начал методично откусывать и жевать. Потом отломил батон, выдавил майонеза в рот.
- Костик? – удивленно спросила мама.
- Я понял, - пробурчал он с набитым едой ртом, - вы разводитесь. Мы не виноваты.
Родители опять переглянулись.
- Нужно дать им время, - тихо сказала мать.
Отец поочередно потрепал Сашку и Костика по голове и вышел из комнаты, за ним хлопнула дверь в подъезд. Мать вздрогнула.
- Саша… - она подошла к сыну, - это сложное время, но все пройдет.
Она хотела положить руку ему на плечо.
- Разлюбили вы друг друга, да? – зло крикнул Сашка, - А, может, что другое произошло?
Он убежал в туалет и закрылся на замок.
Костя, кстати, с того времени так и не остановился жевать.
Дурной сон продолжался по законам жанра.
Отец съехал, но два-три раза в неделю виделся с сыновьями – водил в кафе или в кино, иногда возил за город в кемпинг или в гости к их давним друзьям. Друзья в разговорах при мальчиках любезно обходили стороной тему развода родителей.
Сашка слышал от матери, что у отца и на работе начались большие проблемы. Он давал все меньше карманных денег. Школу пока оплачивал, но водитель теперь их не возил - в школу или шли пешком, или ехали в общественном транспорте, с которым пришлось познакомиться. На такси каждый день денег не хватало. В редких случаях их подвозила мать.
Она большую часть времени проводила дома, к ней приходили подружки, пили вино на кухне и громко рассуждали и непостоянстве мужчин; ручеек подруг со временем почти иссяк. Каждый день мать куда-то уходила, видимо, встречаться со своим новым горе-возлюбленным, появление которого разрушило жизнь всей их семьи. С таких встреч мать возвращалась рассеянная и задумчивая.
Как ураган прилетела бабуля Лариса – она так отчитывала дочь, Сашка думал, что от ее проклятий рухнет потолок. Бабуля Лариса всю жизнь вещала, что ее дочь-умница, вышла замуж «как надо», что дочь - не дура, все у нее по полочкам и в голове порядок. Действия умницы-дочери пошли вразрез со всем, что годами пропагандировала бабуля Лариса.
- Боже! Боже! – заламывала руки бабушка. – Наташа, ты сдурела? Что это было, Наташа? Ты обязана упасть перед ним на колени и помириться!
- Угомонись, мама, тут уже никакие колени не помогут… - отхлебнула из рюмки ее дочь. – Тут все… конец… Он меня не простит никогда, бесполезно. Я теперь люблю другого.
- Да что это за Андрей? Откуда он взялся?
- Да что ты не помнишь Андрюху? В последних классах школы мы дружили, ну, вспомни? На мотоцикле он за мной приезжал?
Бабуля Лариса содрогнулась, видимо, вспомнив Андрея на «Яве». В ту пору она была счастлива, что Андрея посадили в тюрьму за грабеж, а дочь познакомилась с приличным парнем и вышла за него замуж. Она думала, что бедовый Андрей навсегда исчез из жизни ее дочери, но он вернулся в нее так же стремительно, как и исчез.
- Откуда он явился теперь? – устало пробормотала бабуля.
- Нашел меня через друзей. Мама, ты же знаешь, как я его любила. И это чувство никуда не делось…
- О чем ты говоришь, Наташа?! Лет шестнадцать прошло, вы совсем другие люди, он такая гопота… а ты, ты леди! Вы совсем из разных опер! – бабуля тоже опрокинула рюмку коньяка, пара бутылок которого еще оставалась в доме.
- Ничего не могу с собой поделать… Люблю его, мам, вот понимаешь, как вихрь закрутило… Вот что муж? Его дома все время нет, внимания никакого… Одни упреки, что я ничего не делаю. Он даже не вникал в мои дела и заботы.
- Какие заботы-то?
- Ну… да разные, мам… Ему все равно, как я живу, что делаю, о чем мечтаю. А Андрей не такой, он слушает меня, он готов все время со мной проводить, готов ради меня на все… Страстный такой опять же… Люблю его, ничего поделать не могу.
- Любит она… - пробормотала бабуля. - Что он делал все эти годы?
- Ну… Тоже был женат… Ребенок есть. Сидел… раза три… за воровство… так, по мелочи.
- Это считается по мелочи?? Он же махровый уголовник, Наташа, ужас… Он же страшный человек… А дети! Ты подумала о детях? – всплеснула руками ее мать.
- Ой, мама… - отмахнулась дочь. – Что вы все тычете мне детьми? Я только ради них и жила с мужем все эти годы. Могу я уже пожить для себя?
- Боже, боже… - приговаривала бабуля. – Что теперь будет…
- Будет то же самое, что и до свадьбы, - сказала Наташа.
- В смысле? Ты готова переехать на окраину города, работать секретаршей, если тебя теперь вообще кто-то возьмет на работу, а за одеждой будем опять на рынок ездить? Господи, надо же так все профукать…
- Мама, вообще не в этом счастье…
- И в этом тоже! Вот я посмотрю на тебя через год… - бабушка уронила голову на руки, - конец… конец всему…
Вдруг она вскинула голову:
- То есть в Париж в этом году не едем?
- Мама, - заржала Наташа, - я тебя умоляю… Нет, не едем, если ты не поняла.
Бабушка гостила уже неделю. Она проводила много времени с внуками, чем вконец их достала; с грустью подолгу смотрела на мальчиков, вздыхала и по-товарищески трепала по плечу. Зачем-то принялась провожать их в школу, но последние двести метров они запрещали их сопровождать.
Сашка еще ходил на хоккей. Он кайфовал от каждой тренировки. Взваливал громоздкую сумку на плечо и с радостью бежал до дворца спорта.
Он думал:
«Возможно, сегодня я выхожу на лед в последний раз. Возможно, в последний раз чувствую, как шуршат лезвия, как светят прожекторы, как коньки врезаются в бортик, как гулко лупит клюшка по шайбе».
В такие моменты глаза набухали от слез, но он катился побыстрее, чтобы никто не заметил.
Отец пока давал деньги на тренировки, но просить их было неудобно. Кроме того, Сашка видел, что иногда отец отдавал все, что было в кошельке или на карте, от этого было еще неудобнее.
Хоккейная форма пока еще налезала, но еще пару-тройку месяцев – и натянется на нем, как барабан. Тогда вообще прощай, секция. Отец сказал, что новую форму покупать не будет.
В секции у Сашки был хороший друг Петька. Он был выше Сашки, очень добрый и веселый. Только ему можно было рассказать ему про развод родителей. Тот посочувствовал и подарил ему новый шлем, чем Сашка был смущен, но очень рад.
- Хочешь, мы тебя до дома на машине подбросим? – спросил Петька.
- Да не, спасибо, - помялся Сашка. Он с грустной завистью смотрел на Петькиных родителей, которые прикатили за ним на машине. Они о чем-то разговаривали и смеялись, а у Пети в руках поблескивала новенькая клюшка.
«Сейчас они поедут в кафе, а потом все вместе зайдут домой и радостно посмотрят какой-нибудь тупой смешной фильм, а их собака всех обмажет слюнями, и они будут делать вид, что возмущены этим», - фантазировал он и все больше мрачнел.
Однако Петька сказал, что проводит Сашку и до дома, а потом уедет с родителями.
Так и брели вдвоем по дороге, уставшие и довольные.
Отец с матерью развелись официально.
Вечером к маме пришли две самые преданные подруги, все пили вино, трясли свидетельством о разводе. Мать громко вещала про новую жизнь, изредка вставляя ремарки о сожалении, что все так внезапно открылось, помимо ее воли.
Бабуля только вздыхала и почему-то все время пальцами крестила мать. Париж ей не светил, бабуля тяжело это переживала. Мать отмахивалась и поясняла, что в ней нет никаких бесов и нечего крест на нее накладывать.
Отец – Сашка подслушал их разговор – заявил матери, что «ей не удастся свить новое гнездо в квартире, купленной на его кровные», поэтому квартиру выставили на продажу. Мальчики закрывались в детской комнате, когда покупатели приходили на просмотр. Сначала Костя впал в ступор, но потом начал есть еще больше и чаще, так постепенно успокоился и даже приговаривал потенциальным покупателям: «Эта игровая очень удобна, если ваши дети захотят провести досуг вместе».
Как-то вечером мать сказала, что в выходные придется собрать вещи и перевезти в другое жилье.
- И где… и где мы будем жить? – тихо спросил Сашка, ковыряя вилкой спагетти.
- Не очень далеко отсюда, - ответила мама.
Бабуля Лариса положила руку на Сашкину ладошку и добавила:
- Это даже чуть ближе к вашей школе.
Она пыталась улыбнуться, но гримаса вышла очень печальная, как у штатного клоуна на полставки в муниципальном цирке.
«Лучше б не улыбалась», - подумал Сашка.
Костя думал только о макаронах в своей тарелке.
После переезда все впали в депрессию.
Квартира была куплена трехкомнатная, но тесная; девятиэтажный дом разительно отличался от прежнего – в нем не было ни рецепции, ни шелковыми обоями обитого лифта, ни цветов в горшках. Зато были невнятной краской выкрашенные стены и двери с пружинами, которые хлопали по заднице, если мусье-жилец замешкался в парадной.
Их красивая мебель, картины и статуэтки нелепо смотрелись в новом жилище.
Бабуля с компрессом на лбу приняла горизонтальное положение и прочно обосновалась на диване в гостиной. Мать все время лежала в спальне и выходила только за едой и вином. Сашке с Костей пришлось поселиться в одной комнате, но это им даже понравилось. Они сидели у окна и, подперев ладонями щеки, молча наблюдали за дорогой и унылым пейзажем.
До обеда они ходили в школу, а с трех часов торчали дома или гуляли. Занятия во всех кружках и секциях пришлось оставить; Сашка еще ходил на хоккей, но каждый раз видясь с отцом, ожидал разговора о том, что и хоккейную секцию придется бросить.
Костик даже было пытался начать курить – Сашка немного его побил, чем отшиб охоту к курению. Потом он пожалел брата и подумал, что все равно заняться нечем. И закурил сам.
Бабуля Лариса проявляла невиданное прежде внимание к внукам и активность в организации их досуга, даже стаскала их в зоопарк. Костик каждый день ее просил, чтобы она нажарила пирожков. Бабушка с усердием пыталась угодить внуку, а он с усердием ширился в стороны день ото дня.
Еду из ресторана уже почти не заказывали – такие расходы не вписывались в бюджет. Бабушка ходила в магазин, потому что мать не могла перебороть себя и отправиться продуктовый масс-маркет во дворе. Но мама все-таки смогла освоить готовку некоторых блюд на случай, когда бабуля Лариса изредка уезжала домой.
Бабуля каждый день вела телефонные переговоры по продаже их необъятного скарба, который не влез в квартиру и был складирован в гаражном боксе. Она кричала в трубку:
- Это ж сервиз Кристофль, вы что? Какая скидочка? Как от сердца отрываю. Ни копейкой меньше…
Вечерами она сообщала матери трагическим голосом:
- Ваза Лалик нас покинула… - и опрокидывала рюмку.
Отец по-прежнему два раза в неделю заезжал за мальчиками и проводил с ними время. Они с радостью ждали каждой встречи – хоть какое-то разнообразие в череде одинаковых дней.
Он подъехал к их новому дому, чтобы высадить после прогулки, с грустью оглядел многоэтажку, но подниматься не стал. Костик убежал в подъезд. Сашка остался посидеть с отцом в машине.
- Пап, ты не давай ему столько денег за раз – он все прожирает, вон какой толстый стал. Он все спускает на гамбургеры.
- Как я ему не дам денег? Я же тебе даю.
Сашка достал сверток из внутреннего кармана куртки:
- Да вот все твои деньги… я не трачу ничего.
- Почему? Почему ты ничего не покупаешь? Я же тебе еще потом дам, - удивился отец.
- Пусть лежат… У обеих мадмуазелей дома туго с планированием… Пусть будет запас, - Сашка спрятал деньги обратно.
Отец улыбнулся и обнял Сашку:
- Ты мой умник, Сашка. Прости меня, прости, что все не так пошло. Я и сам не думал, что все так повернется. Совсем не так все представлял… Мать мне вас просто так не отдаст, хочешь, я в суд подам и вас заберу? Хочешь, ко мне поедем жить? У меня квартира примерно такая же, хотя тоже не фонтан.
- Да не, папа… спасибо… она ж пропадет без нас. А так нас два мужика в доме, - криво улыбнулся сын. – Тем более, у тебя тоже какая-то новая подруга. Нужны мы ей очень…
- Про это не думай. Жизнь идет своим чередом. Вы все равно мои любимые сыновья, - он погладил его по голове. – Кстати, я секцию тебе оплатил еще на месяц.
Сашка вспыхнул от радости, поблагодарил отца и побежал домой.
Ночью он пошел в туалет и подслушал, как женщины шептались на кухне.
- Зачем? Зачем ты к нему пошла? – вполголоса возмущалась мать. – Мама, мы развелись, мы теперь чужие люди. Ты что, надеешься нас все-таки снова поженить?
- Наташа, Наташа, не злись, хотела и сходила, тебе-то что. Я была его тещей пятнадцать лет. У него теперь офис другой, тесновато, но им вроде как хватает места.
- Ну, так уж тогда сообщи, что он говорит? – нервно спросила дочь.
- Я думаю, он сдерживался в выражениях, но все равно очень нехорошими словами тебя называл… Я думала, он отошел за эти месяцы.
- То есть предложения мне не ждать? – усмехнулась Наташа.
- Тебе бы все хиханьки да хаханьки. В общем, про тебя и слышать не хочет. Про мальчиков спрашивал, но он и так с ними часто видится. Спросил, хватает ли нам денег хотя бы на основное, говорит, у него дела неважно идут, но сыновей не оставит. И еще намекнул, что, видимо, гимназию мальчикам оплачивать не сможет… придется с сентября в другую школу идти, он уже подобрал классы, устроит их.
- М-даааа… - протянула мать, - чудесные новости. А хорошего-то чего услышала?
- Из хорошего только вот что: сказал, что меня он все равно уважает, и еще кофе с молоком напоил.
- Вот и радуйся…
По прошествии полугода произошло событие, которого все избегали, - мать объявила:
- Мальчики… Как я уже вам говорила, мы с папой разлюбили друг друга…
Бабуля поперхнулась и попросила Сашу постучать по спине.
- Мы это поняли, мам, - жуя сыр-косичку, резюмировал Костик, - благодаря окончанию вашей вечной любви мы умрем в этой дыре. Бабуле повезло – в силу возраста она меньше всех это будет терпеть.
Лариса опять подавилась, укоризненно глядя на Костика выпученными глазами. Она положила ему еще пельменей в тарелку, видимо, чтобы он занялся жеванием и не выдавал неприятных реплик.
Мать вспыхнула, но пожала плечами.
- Да, обстоятельства нашей жизни несколько изменились…
- Мам, наша жизнь разделилась на «до и после» и катится под откос, если говорить русским языком, - добавил Сашка. – Какие ты приятные слова нашла – «обстоятельства изменились»… Есть более подходящие матершинные аналоги, чего уж, мы не совсем малыши.
- Саша! Вся ваша жизнь впереди, многие люди никогда не имеют и таких условий. Да, мы расстались, но это наше с отцом дело. Я тоже не предполагала такого поворота событий.
- Я надеюсь, хотя бы ты счастлива, - пробубнил Сашка.
- Да, я довольна тем, что имею, - мать до сих пор не могла сознаться даже себе, что дрова, с которых все началось, нарубила именно она. – Человек должен ценить то, что у него есть, нужно благодарить вселенную за все, что ему даровано.
Бабуля, которая обычно в этом месяце совершала вояж в Париж, смиренно переносила лишение, всей душой ненавидела Андрея на «Яве» и не знала, какую благодарить вселенную за эту девятиэтажку и за то, что ее дочь чокнулась. Она распродавала все, что «им до этого было даровано», и новых даров ни из каких вселенных не прибывало. Вселенная только изрыгнула на них старого персонажа – Андрюшу.
- … просрала ты все свои дарованные обстоятельства… как поедешь на «Яве» - волосы назад… - бубнила бабуля, капая валокордин в чашку.
- Разговор опять зашел не туда, - мать вытянулась на стуле. – Ребята, как вы знаете, у вашего отца есть новая подруга.
Ребята исподлобья взглянули на мать, не переставая жевать. Они видели новую папину подругу – нормальная тетка, если отбросить лютую ненависть к ней по той причине, что она заняла место матери. Сашка ненавидел ее чуть менее люто, чем Костик, – ведь он знал, что причиной расставания родителей был открывшийся опрометчивый поступок матери.
- Вы знаете… - замялась мать, - у меня тоже жизнь не должна стоять на месте.
Ребята зажевали медленнее и еще более пристально уставились на мать. Она заерзала на стуле, эти два маленьких мужика смотрели сейчас на нее точно как бывший муж. Она еле объяснила свое поведение мужу, глядя в его глаза; а сейчас на нее смотрят уже четыре мужниных глаза и тоже ждут объяснений.
«Божечки», - она собралась с силами.
- Так вот, ребята, у меня тоже теперь есть спутник жизни. Это дядя Андрей, я хочу вас с ним познакомить, - выпалила она и выдохнула.
Костя бросил ложку, схватил батон и убежал в детскую комнату, бабуля обмякла в кресле, предвкушая встречу со злосчастным сердцеедом-мотоциклистом, Сашка подскочил и крикнул:
- Никогда! Слышишь, никогда!
Он убежал на улицу, позвал Петьку погулять, они бродили до темноты.
Молчание дома длилось три дня.
Кое-как на «три и четыре» закончились школьные занятия, свежий май принес новое настроение. Наступали каникулы – а это всегда радостно.
Мальчики несколько дней бездельничали, потом бабуля Лариса сгенерировала программу организации досуга школьников подросткового возраста и без устали таскала их на выставки, в музеи и на любые мероприятия, какие только проводились в городе. Костя особенно любил гастрономические фестивали на свежем воздухе – Сашка с бабулей часами не могли оттащить его от презентационных палаток фермеров.
Отец объявил, что гимназию придется оставить, устроил их в другую школу, возил на тестирование и зачисление.
Перспектива вливаться в новые коллективы не радовала мальчиков, но ведь до первого сентября еще целых сорок шесть дней – целая вечность.
В августе отец объявил, что отправляет Сашку с Костиком в лагерь для бойскаутов. Это не дотягивало до обычного летнего вояжа на Лазурку, но всяко было лучше торчания в четырех стенах квартиры. Мать с отцом по причине отъезда мальчиков даже вступили в некоторые переговоры, минуты на две.
Лагерь для бойскаутов оказался физически несколько утомительным для Сашки и очень утомительным для Костика. Костик все время ворчал, что их недостаточно питательно кормят; его даже не беспокоило, что он последним завершает все спортивные эстафеты, он только требовал организаторов тщательно придерживаться расписания работы столовой.
Двадцать восьмого августа вернулись домой – счастливые и загорелые; Костик, несмотря на сопротивление диетам и эстафетам, даже сбросил семь килограмм.
Отец довез их до дома, выгрузил с сумками, они махали ему вслед. Забежали в квартиру, наперебой рассказывая маме и бабуле о приключениях бойскаутов. Костик даже обхватил бабулю Ларису – главного поставщика пирожков, о которых он мечтал всю смену в лагере. Женщины улыбались им в ответ, но как будто через силу, Сашка напрягся, соображая, в чем причина, ведь они еще даже не успели ничего накосячить.
И – как гром среди ясного неба – к ним в коридор выплыл жилистый мужчинка в синих татуировках и протянул:
- Здра-а-а-авствуйте, пацаны.
Сашка сразу понял, что это и есть тот самый Андрюша, и удивился, что он не выехал к ним на «Яве».
Костик изумленно уставился на маму. Бабуля отвела глаза и крепче обняла Костика, а мать, наоборот, изобразила на лице вызов собравшемуся обществу.
Сашка ушел в детскую комнату, хлопнув дверью. Он слышал, как мать объясняла:
- Костя, это дядя Андрей, он мой друг, сейчас он будет жить с нами, возможно, мы с ним когда-нибудь поженимся.
Тот усмехнулся и подтвердил:
- Да, я дядя Дюша.
Сашка плюнул на пол.
Сашку искали до глубокой ночи. Мать звонила отцу и его друзьям. Отец приехал и осматривал близлежащие дворы.
В одиннадцать вечера позвонила мама Пети и сказала, что Сашка у них дома, только мальчики наврали, что ночевка согласована с родителями. Отец прикатил к Пете домой и забрал Сашку.
В машине ехали молча.
- Саша, ты же не можешь вечно прятаться по друзьям… нельзя так пропадать…
- Нельзя? А вам все можно?! – закричал Сашка. – А ты знаешь, что она этого своего мужика домой привела!
- Знаю, все знаю, сынок… я не могу ей запретить, она взрослая женщина. Я лишь надеюсь, что он будет вести себя нормально.
- Да какая она взрослая женщина! Она ж дичь творит, ты сам посуди, сколько всего она уже натворила! Теперь и домой этого упыря привела. У него зуб золотой и кожа вся синяя – пустого места без татухи не осталось…
- Ты знаешь, я и с ней говорил, и с ним говорил… До драки даже дошло. Но она ведь уперлась – живу как хочу, мой дом – привожу, кого хочу. Я и полицию не могу вызвать. Убивать его что ли?
Сашка сопел и отрицательно помотал головой.
- Ну, пойдем ко мне жить? – сказал отец.
Сашка представил Костика, который останется один на один с «дядей Дюшей». Костя же слона сожрет от расстройства. Но маму не бросит.
- Не, пап, не пойду… У тебя там тоже тетка чужая. Она наверняка получше дяди Дюши, но тоже мне не родня, - он попытался улыбнуться.
Папа поцеловал его в макушку и попросил больше не убегать без предупреждения, а сразу звонить ему – вместе попытаются что-нибудь придумать.
Расстроенный Сашка вернулся в ненавистную квартиру, он разделся и слышал, как мать по телефону ругалась с отцом, повторяла, что она свободная женщина и что ей не нужно диктовать условия, в итоге бросила трубку. Дядя Дюша что-то бормотал вполголоса.
Сашка умылся и зашел в детскую. Костик и бабуля Лариса лежали на кровати, бабуля одной рукой обнимала внука, а второй подносила пирожок, от которого Костик аккуратно откусывал.
«Ну, хоть у этих двоих полная гармония», - грустно подумал Сашка и улегся на вторую кровать. Он позволил бабуле впихать в себя три пирожка. После всех сегодняшних телодвижений очень хотелось есть, кроме того, Петькины родители оказались веганами и, кроме салатных кочанов, сегодня вечером Петька больше ничего предложить ему не мог.
Ночью Сашка не мог заснуть из-за пирогов в животе и дяди Дюши за стенкой.
Проживание в доме стало вовсе угнетающим.
Сашка и Костик передвигались по квартире, стараясь не пересечься с новой-старой маминой любовью в виде сожителя. Это было, в общем-то, нетрудно - дядя Дюша облюбовал диван и покидал его только для походов в туалет и за едой. Мальчикам был удивителен такой образ жизни взрослого мужчины. Дядя Дюша не ходил на работу и отлучался только на встречи с «пацанами», которые, на взгляд мальчиков, выглядели как старые алкаши. Хотя он был рад любому столкновению с сыновьями Наташи и пытался вступить в диалог, который, впрочем, оставался монологом дяди Дюши.
Мать вначале пыталась заикнуться про сплоченность квартирного коллектива и предприняла пару попыток собрать всех домочадцев на обед, но было ясно, что ее идея провалилась. Она разносила тарелки с едой всем своим мужчинам по комнатам и так же их собирала. Вздыхала и мыла посуду.
Бабуля лавировала между жильцами квартиры, она делала вид, что все почти нормально, хотя все чаще Сашка видел на бабушкином ноутбуке открытые фотографии из Парижа и с Мальдив. Бабуля готовила еду как заведенная, будто психотерапевт ей посоветовал забыться в кулинарии.
Дядя Дюша называл ее исключительно «наша мамуля Лариса», а бабушка презрительно косилась на него, но открыто с ним не конфликтовала. Она с укоризной смотрела на дочь, а та отводила взгляд, боясь лишний раз спровоцировать скандал.
Все были мрачнее тучи: кто по причине рухнувших надежд и привычного уклада, кто по причине разительного отличия нынешней жизни от предыдущей, кто по причине сложности добычи денег на содержание ватаги жильцов. И только дядя Дюша, у которого из «своего» когда-то была лишь «Ява», был несказанно рад происходящему: он въехал в трехкомнатную квартиру в хорошем районе города с ухоженной блондинкой и ее хозяйственной мамашей, они сами где-то находили деньги на содержание себя и дяди Дюши. Ему нравилось красиво одеваться, Наташа не раз говорила, что у него ладная фигура. Под водолазками и костюмами его татухи были не видны, он вполне смахивал на приличного гражданина, особенно с такой спутницей. Два пацана, правда, были совсем некстати, но Наташа наотрез отказалась от них избавиться, сплавить папаше, например, или в суворовское училище. Но дядю Дюшу устраивала его неприкосновенность на диване, налаженная интимная жизнь и регулярное кормление – есть чем козырнуть перед неудачниками-друганами.
Сашка продолжал дружить с Петей. Сам он теперь не посещал тренировки, но регулярно являлся к дворцу спорта в девять часов, когда уставшие и довольные подростки-хоккеисты расходились по домам, и провожал Петьку.
Болтали обо всем подряд. Петька однозначно его лучший друг.
Петька нередко приходил к ним в гости, играли в приставку или смотрели кино. Без бабулиных пирожков не обходилась ни одна вечеринка.
Петькины родители не очень поощряли их дружбу, особенно после вранья про разрешение на ночевку, но Петя и сам был не промах по части вранья, так что дружба продолжалась, несмотря ни на что.
Как-то в сентябре произошло невероятное – мать устроилась на работу. Ни совесть, ни милосердие, ни жажда самореализации, ни одна земная сила не могла все эти годы заставить ее поискать работу. Но это смогла сделать мотивация дяди Дюши.
За завтраком мать объявила, что с завтрашнего дня она работает администратором в салоне красоты ее подруги. Костик подавился, и на его глазах выступили две слезы, он смотрел на мать, будто она уходит на фронт. Настолько для него были непривычны в одном предложении слова «мама» и «работа».
Мать и сама вытерла глаза, расцеловала Костика и Сашку и сказала, что ей хочется снова чем-нибудь заняться и что она засиделась дома.
«А папаня не смог ее выпроводить из тринадцатилетнего декрета…», - констатировал про себя Сашка.
Ценой невероятных усилий мать в восемь утра покидала дом и возвращалась в полседьмого. Дядя Дюша громко оповещал, что тоже усиленно ищет работу, что кто ж его возьмет, «оступившегося на трудной жизненной тропе». Было не ясно, почему его поиски работы не выходили за границы дивана.
Мать к пятнице еле волочила ноги, в выходные пыталась отоспаться, хотя ее иногда просили выйти в салон и по субботам. В будни она ни свет ни заря обжигала пальцы плойкой, пытаясь уложить волосы, и с благоговением вспоминала свою бывшую маникюршу, когда в полночь красила ногти под светом кухонной лампы. Пожалуй, мальчики больше никогда не видели мать беззаботной.
Дядя Дюша оперялся с каждым днем.
Он начал злоупотреблять алкоголем, да что скромничать – злоупотреблял каждый день. К вечеру он начинал вещать громким голосом обо всем подряд: о годах отсидки, о недостатках матери, бабули, мальчиков и о своем несчастном среди них проживании. Все это приправлялось тюремными прибаутками и поговорками. Сашка не мог понять, почему он не сваливает отсюда, раз ему так противно, и почему мать это терпит. Неужели батя был настолько плох?!
Еще дядя Дюша ежедневно пускал в ход все свое обаяние: независимо от вышеописанных выступлений он не забывал «лелеять их любовь». Утром, днем или вечером – в любой удобный момент – он брал Наташины руки в свои, склонив голову, проникновенно смотрел ей в глаза и что-то тихо ей нашептывал, от чего она начинала улыбаться и смущаться, клала голову ему на плечо. В конце он добавлял: «Не забывай, ты и я – самое главное в жизни». Сашка смотреть не мог на это зомбирование матери, сплевывал и уходил в детскую.
«Как она может этому верить?» - недоумевал он.
Дядя Дюша не имел водительских прав. Даже в пору управления своей легендарной «Явой». Но ему очень нравилась немецкая машина матери, он часто просил его куда-нибудь свозить. Иногда он брал ключи от автомобиля и сидел в нем с друзьями, громко врубив музыку и переругиваясь с соседями. Утром мать выбрасывала из машины окурки и пустые пивные банки, пытаясь выветрить хмельные пары. Сашка не раз наблюдал эту картину, с возмущением запрещал матери давать ключи «этому упырю», но она только вздыхала.
Мать уже несколько раз говорила, что машину нужно продать, потому что гарантия на нее заканчивалась, а купить страховку уже давно было не на что. Но дядя Дюша, трепетно влюбленный в изгибы железного корпуса и изящный кожаный салон, кричал, что никакая страховка не нужна – в округе его все боятся, никто не посмеет даже приблизиться к маминому автомобилю.
Однако, видимо, не вся гопота в округе была в курсе про авторитет дяди Дюши, и однажды ночью с машины все-таки сняли колеса. Мать обнаружила это утром и, причитая, бегала по двору, а дядя Дюша, прищурившись, осматривал кирпичики, которые заменили колеса.
- Вот суки… - прошипел он, - кто посмел-то… Не ной, Наташка, я все решу.
Мама с трудом представляла решение дяди Дюши, сказала, что полицию вызывать без толку – ни одни украденные в округе колеса так и не нашли; она вызвала такси и укатила в салон.
Поздно вечером того же дня дядя Дюша явился домой с другом, они катили по два колеса мой же марки, что украли у мамы. Лицо его победоносно сияло. Мама, увидев, что колеса не новые, испуганно уставилась на него; впрочем, она и не ожидала новых колес из автосалона.
- Все нормально, Наташка, не переживай, - ухмыльнулся он. – Со мной не пропадешь.
«Как раз с тобой мы все и пропадем», - мрачно подумал Сашка, созерцая вручение презента.
Мать с дарителем и его другом ушли во двор, приподняли машину домкратом, прикрутили колеса. Мать настояла, чтобы увезти машину на платную стоянку. Вернулись совсем поздно.
Через два дня вечером в дверь позвонили – явилась полиция.
Дядя Дюша запрыгал по квартире, как заправский акробат. Сашка подумал, что он выпрыгнет в окно, этот вариант Сашку очень бы устроил. Как бы даритель колес ни прятался по углам, за комод или за бабулю, полицейские его схватили и скрутили, он сразу скис и твердил:
- Натаха, Натаха, ты едешь со мной, поняла? Быстро собирайся.
Мамино лицо выражало ужас и недоумение. Еще пару лет назад она бы и представить не могла, что по ночам будет прикручивать к своей машине ворованные колеса, а потом обвиняться полицией в преступлении. Она побелела и не могла вымолвить ни слова. К маме полицейские отнеслись достаточно уважительно, будто поняли, что гражданочка попала в переплет, опутана чарами бывалого пересидка и еще хапнет с ним горя.
Все уехали в полицию. Бабуля выпила рюмку коньяка, который прятала в детском шкафу подальше от неразборчивого в алкоголе дяди Дюши. Они с мальчиками сдвинули две кровати в детской и улеглись втроем. Костик включил комедийный фильм. Под него и заснули.
На следующее утро мама с дядей Дюшей вернулись домой.
Мама была похожа на худшую версию себя, дядя Дюша, как ни в чем не бывало, спрашивал, есть ли что пожрать.
У мамы больше не было сережек «Булгари», зато дядя Дюша был на свободе.
Мама однозначно лучше справилась с решением проблемы с полицией, чем дядя Дюша решил вопрос с колесами.
Ночью Сашка пошел в туалет, мать с сожителем шептались на кухне.
Мать твердила что-то об их различиях и о том, что их совместная жизнь не получается, что все не так, как казалось сначала, что бабуле и мальчикам не комфортно.
Дядя Дюша отвечал:
- Да ты с ума сошла! Мы столько всего прошли ради нашей любви! Ты что раскисла? Ну? Ну? Натаха, ну ты что? Они все потом уйдут из твоей жизни, а я – навсегда, я ж тебя люблю, не то, что муженек твой – он забил на тебя, шмотками закидал, а про любовь забыл. Наташка, все лучшее впереди, ну-ка, соберись…
Саша с грустью слушал этот разговор, не понимал, чего такого «прошел дядя Дюша ради их любви» и что лучшее может ждать впереди?
Утром мать жарила яичницу и прятала синяки на запястьях под длинными рукавами. Сашка с укоризной посмотрел на нее, она ободряюще улыбнулась.
Когда она ушла на работу, Сашка подошел к дивану, на котором возлежал их потенциальный отчим, встал напротив него. Дядя Дюша оторопел, чего этот сопляк приперся?
- Что уставился? – спросил он.
- Маму мою не трогай, - сказал Сашка.
- Чего?
- Маму не трогай, слышишь, чтобы больше ни одного синяка у нее не было.
- «Маму», - передразнил тот, - мамулю, мамулечку. Иди отсюда, сам разберусь с твоей мамашей, как и за что ее трогать.
- Ты понял меня? За каждый синяк получишь по десять синяков, - продолжал Сашка.
Бабуля влетела в комнату, когда драка была в самом разгаре. Сашка кричал, чтобы «синебот убирался» и старался настучать ему побольше, но тот был выше и старше, скрутил Сашку калачом и бил его по ребрам и по голове. Бабуля заорала сиреной, от чего они оба раскатились в разные стороны и тяжело дышали.
- Вы что? Вы что? – причитала она, схватила внука подмышки и потащила его в детскую. – Совсем уже ошалел, Андрей?! На ребенка руку поднимать!
- Пусть не подходит ко мне! Пока не вырастет, по крайней мере… а там уж разберусь с ним, как с мужиком…
Мама вечером плакала. Дядя Дюша ржал над комедией.
Сашка затащил мать в ванную и увещевал ее, что пока избавляться от этого пересидка, мать просила говорить его тише и отвечала, что притирка неизбежна, что они оба мужчины, вот и делят территорию.
- А ну-ка, выходите, - внезапно промурлыкал за дверью дядя Дюша.
Мать вздрогнула, открыла дверь. Он посмотрел на них поочередно.
- Да ладно, Санек, ничего ж страшного не произошло, ну, поборолись немного, мы ж мужики, - и потрепал его по голове.
Сашка увернулся от его руки и выбежал в коридор.
Однажды в холодном ноябре дядя Дюша притащил домой каких-то собутыльников, так же щедро усыпанных татуировками. Мама и бабуля улеглись спать в комнате с мальчиками. Часов в пять утра мать не выдержала – вышла и высказала отдыхающим лицам все, что она о них думала. Так у мамули появился первый фонарь под глазом. На ее крики бабуля тоже бросилась на кухню – фингалом наградили и ее.
Утром молча завтракали на кухне, дядя Дюша еще спал.
Негодованию Сашки не было предела, Костик заботливо гладил маму по руке.
Мать пыталась замазать фонарь на скуле, чтобы не распугать клиентов салона красоты.
Бабуля презрительно смотрела на дочь и раскладывала яичницу мальчикам по тарелкам.
- Это ни в какие ворота не лезет! – прошипела бабуля. – Завтра он бабочкой нас пырнет?
- Мама, он сорвался! – шепотом рявкнула Наташа.
- Сорвался? Два раза сорвался! Один раз тебе и второй мне. Дожили… до чего мы дожили… жили же мы у Христа за пазухой, так нет… мы же не ищем легких путей…
- Ты, мамуля, все не можешь простить мне что ты в Париж не поехала? – съязвила Наташа. – Так уезжай отсюда, мы тебя не держим!
Костик тревожно взглянул на бабулю, прикидывая, как пережить перебои поставки пирожков.
- Никуда я не уеду! – выпалила бабуля, Костик выдохнул и продолжил жевать. – Он вас тут вообще убьет! Или в мою пустую комнату приведет жить своих алкашей. Наташа, это же дурдом, поехали жить ко мне? Хоть тесно, но зато будем спокойно спать ночью и не придется тратиться на грим от синяков. Ужасно, это просто ужасно…
- Мама, больше такого не повторится, он обещал… - прошептала мать.
Мальчики и бабуля закатили глаза.
- Мама, ты вообще разум потеряла, - сказал Сашка. – Отец нас тоже зовет к себе, но мы не уйдем от тебя – не оставим с ним наедине. Он же тебя зашибет в два счета.
Мать обняла мальчиков и поцеловала поочередно в щеки:
- Вы мои защитники…
В кухню вошел дядя Дюша, почесывая голую грудь. Лицо его, как обычно, расплывалось в кривой ухмылочке:
- Ну, что, семья? Заговор против меня плетем? Я все знаю, все вижу… - пропел он противным голосом, заглядывая в холодильник.
- Чего ты смотришь в холодильник? Ты ж в него ничего не положил, - произнес Сашка.
Дядя Дюша медленно повернул голову, искоса глядя на Сашку:
- Ты мне тут еще повякай, щегол. Я с матерью твоей живу, сам с ней разберусь.
- Больше не трогай маму и бабушку! – выпалил Костик.
- Я смотрю, кому–то жить надоело? – добродушно произнес он. И, глядя на мать, добавил: - Я шучу-шучу, Натаха.
Но он так зыркнул на Костика, что тот проглотил целиком еще два пирога и выбежал из-за стола.
- Беги-беги… - пробормотал дядя Дюша.
После школы Сашка позвал маму в ванну и спросил:
- Мама, так ведь невозможно больше жить! Надо его выгонять. Он же будет вас бить, нас бить, жить за твой счет. А когда вы с бабулей продадите все вазы и ожерелья, вы на что его кормить будете?
- Сашечка… - оглядываясь на дверь, тихо сказала она, - да он хороший… он просто вспыльчивый… ну, ничего же страшного не произошло… Синяк уже почти прошел. Да он случайно так рукой махнул, я лицо неудачно подставила.
- Бабуля тоже неудачно подставила? – вскипел Сашка.
- Ну, тише-тише, дорогой, - она прижала его голову к себе, - вы же самое дорогое, что у меня есть. Господи, да зачем они нужны, эти ожерелья? Главное, что мы с вами вместе, мои котики. И бабуля, конечно.
- Мам, так зачем он нам нужен? – не унимался сын.
- Ты еще очень маленький, Саша… не понимаешь пока… - но Сашка сомневался, что когда-нибудь поймет мать. – Я ведь уже не молодая женщина. С папой развод случился, тут уж ничего не поделать. А дядя Андрей меня с детства любит… знаешь, какая она крепкая, первая любовь?
У Сашки в голове не вязались вместе слова «дядя Дюша» и «любовь», он недоуменно смотрел на мать.
- Ты же знаешь, что наша бабуля много лет живет одна, это ужасно, - всхлипнула мать. – Я так не хочу. Я не могу быть одна.
Сашка очень реалистично представил, как мать прекрасно жила бы одна без дяди Дюши. Он бы не тратил ее деньги и не бил ее.
- Котик, - приговаривала мать, - все наладится, все скоро наладится… вот увидишь. Ты даже потом со смехом будешь вспоминать эти разногласия, - улыбнулась она.
Но Сашке было не до смеха и фингал матери не казался «разногласием», а вполне себе побоями средней тяжести.
- Ну, если вам совсем тяжело, добавила мать, глядя ему в глаза, - езжайте жить к папе?
- Нет-нет, - уверенно ответил Сашка. После последних событий он не мог даже допустить оставить мать с ним наедине. Отцу он тоже решил не говорить, чтобы тот не забрал их от матери с бабулей.
Мать пришла с работы и обнаружила, что огромное зеркало в коридоре разбито.
- Эй, что это такое? Кто разбил зеркало? – она прикинула, что сейчас полчаса собирать осколки, пылесосить и мыть пол. Остается надеяться, что никто не растащил стекляшки по дому.
Из кухни выглянула Лариса с многозначительно поднятой бровью.
Наташа разделась и на цыпочках прошла в гостиную.
- Андрей, что с зеркалом?
- А что сразу я? Я не трогал. Вон своих пацанов спрашивай. Твои невоспитанные дураки разбили, - он отвернулся к телевизору.
Наташа заглянула в ванную – Сашка мыл под краном рану на ладони.
- Ты что ли зеркало разбил? – всплеснула она руками.
- Отстань, - огрызнулся он.
Она села на стул на кухне, подперла руками щеки.
- Что, дочка, - наигранно деловито спросила Лариса, помешивая картошку, - как тебе ностальгия по первой любви? Наконец-то, моя дочь нашла себе прекрасную партию, не то, что муж-изверг, - тяжело вздохнула она.
- Мама, не иронизируй, - устало сказала Наташа, - ты можешь уехать.
- Чтобы все тут друг друга переубивали? Или, точнее, кое-кто переубивал? Нет, никуда я не уеду. Я хотела полицию вызвать, так он у меня телефон отобрал, не отдает. И уже спрашивал, зачем ноутбук такой старухе, то есть мне. Продать хочет, сатана… - шепотом добавила она.
- Ой, мама, не выдумывай.
- Да когда уже слетят с тебя твои розовые очки, Наташа? Чего ты ждешь?
- Давай поедим, а?
Вечером они остались на кухне вдвоем.
- Сучок твой совсем берега попутал, - с улыбочкой промурчал дядя Дюша.
Наташа со страхом взглянула не него:
- Он просто маленький мальчик, который расстроен разводом родителей. Ты не понимаешь, что ли?
- Я понимаю, что каждый должен отвечать за свои слова, Натаха.
Она вздрогнула:
- Что ты хочешь этим сказать? Андрей? Ты с ума сошел?
- Не нервничай, что ты, что ты…
- Не смей его трогать! – подскочила к нему мать.
- Нормально все будет, киса. Пусть только явится домой, сопляк.
Она застучала кулаками по его груди:
- Не смей! Слышишь, не смей трогать моих сыновей! Не трогай Сашку…
Он наотмашь ударил ее по лицу. Она осела на пол, схватившись за щеку и всхлипывая. В голове звенело, в глазах потемнело, и соображать стало трудно. Она облокотилась об стену, прикрыла глаза, пытаясь остаться в сознании.
- Тебя посадят, если ты с ним что-то сделаешь… - она прошептала последний аргумент, который, по ее мнению, мог привести его в чувство.
- Напугала жопу пальцем… У нас с тобой и так не клеится. Жить нам уже не на что, пора мне обратно на привычные нары, дорогая, - усмехнулся он. – Пацан есть пацан, должен отвечать за базар. Кто его научит, если не жизнь, Натаха?
Он посмотрел на часы – Сашка должен был вот-вот явиться домой, ударил ее по голове еще раз, чтобы точно не побежала за ним. Достал финку и вышел в подъезд.
Сашка брел по улице, вспоминал предыдущие декабри и думал, какой он был ребенок. Он не ведал забот и огорчался на родителей за неудачно выбранное время отпуска или не ту марку подаренного велосипеда. Господи, вернуть бы сейчас те времена, когда жили все вместе. Не надо ни подарков, ни отпусков, только бы оказаться в их прежнем доме прежним составом. И не знать этого уголовника.
Теперь никогда не хотелось идти домой.
Сашка сегодня договорился встретиться с Петькой, пришел к дворцу спорта. Померз перед входом, выкурил сигаретку.
Наконец, парни вывалили из дверей, Петька подошел к нему, улыбаясь, поприветствовал. Они пошли в сторону дома.
Петя теперь был единственным звеном, связующим Сашку с прошлой жизнью, с беззаботным временем, проводимым на тренировках, когда дома тебя ждали папа и мама с Костиком. Только Петька остался в той жизни, а Сашка вылетел из нее как пробка, да еще угодил в такое болото с дядей Дюшей.
- Знаешь, - сказал Петька, широко улыбаясь, - знаешь что? У меня есть сюрприз!
Сашка вопросительно взглянул на него.
- Моя мама разрешила подарить тебе хоккейную форму, из которой я вырос!
Сашка не поверил своим ушам и просиял в ответ. Можно будет какое-то время кататься на дворовых катках, ведь Петя выше и шире него - форма точно налезет.
- Это… это как-то неудобно… - промямлил он, пытаясь соблюсти приличия. Форма стоит дорого, он теперь это точно знает.
- Удобно, я же уже все обсудил, - утвердительно кивнул друг. – Хочешь, пошли прямо сейчас покатаемся? Ну, хотя бы полчаса? Меня не будут ругать, если я приду попозже.
«А меня не будут ругать, даже если я приду летом», - грустно подумал Сашка и согласился.
Они дошли до ближайшего двора, в котором был залит общественный каток. Позвонили в домофон, недовольная охрана запустила их внутрь. Переоделись прямо около катка, замерзли, но смеялись и оттого согрелись.
Коньки и форма пришлись впору, Сашка ликовал.
Он оделся и зашнуровался, благоговейно ступил на лед. Ничего не изменилось с момента, как он оставил секцию – он прекрасно скользил по льду, ловко и с удовольствием.
- Ты все еще в отличной форме! – улыбнулся Петька, поспевая за ним.
«Боже… боже… - думал Сашка, - благослови Петьку с его подарком, это ж какое счастье».
- Спасибо тебе, друг! – прокричал Сашка, выписывая круги, - спасибо, как никогда! Ты самый лучший друг! Я твой должник до конца своих дней!
Он смеялся, мастерски отбивал шайбу.
Потом остановился, уставился в небо.
Петька подъехал к нему, тоже замер.
- Сашка, ты тоже мой лучший друг. На всю жизнь.
Сашка похлопал Петьку по плечу.
Они задрали головы вверх, ловили ртом снежинки.
«Господи, хоть бы этот вечер никогда не заканчивался», - загадал Сашка.
Но вслух сказал:
- Полчасика и по домам.