КАПЕЛЬКИ МУРМАНСКА
В Мурманск я приехала в три часа ночи. У развилки на шоссе Имдат остановился, и я вылезла на обочину. Он поехал налево, в рыбный порт. А я , помахав ему рукой, свернула направо. В город. После теплой кабины тут , неподалеку от Кольской губы, было зябко. Я надела куртку и потопала в розовато-серых сумерках. По дороге попадались прохожие парни подозрительного вида — крепко сложенные, стриженые коротко, одетые в черное. Выглядели они несимпатично. Один, очень аккуратно одетый и чисто выбритый, даже с какими-то внешне вежливыми расспросами пристал – кто я, откуда и с какой целью по обочине шоссе иду. Наверное, тут в три часа ночи сорокалетние очкастые тетки с громадными рюкзаками не каждый раз встречаются. А мне показалось, что это любопытство у него не просто так. Silovik какой-нибудь? И я его вопросом на вопрос : «А вы-то кто?» И он назвался студентом юрфака. Ну-ну! Прямо будущий Кони — хмм....
В Мурманске я надеялась на совсем невероятное чудо —вдруг есть какой-нибудь местный теплоходный рейс до Архангельска и вдруг мне повезет – я окажусь палубным пассажиром? Правда, трое суток на палубе — это не три часа на «Тумане» из Рабочеостровска на Соловки. Но пенка, палатка, теплая одежда и кусок полиэтилена у меня есть, а еще я верила в то, что добрый кок нальет мне в котелок кипятку, чтобы заварить чаю … И у меня будет много свободного времени — трое суток! И я отсниму столько кадров «Зенитом», на сколько хватит пленки. И морские пейзажи, и виды маленьких портовых городков и поселков. Разумеется, я использую свою драгоценную черно-белую «Илфорд Пан».
...Надежды эти не оправдались — отменили рейсы «Клавдии Еланской» до Архангельска, и пришлось ехать поездом – покупать плацкартный билет. Я надеялась уехать уже в три часа дня ( единственный поезд!),но оказалось,что ходит он не каждый день, и куковать мне в Мурманске полтора дня...
Но для начала я решила сдать вещи в камеру хранения.
… Вокзал в Мурманске – монументальное здание сталинской послевоенной архитектуры.
Сдать вещи я не смогла – цены в камере хранения оказались слишком высокими для меня —72 рубля за одно место в сутки. Почему-то они считают закрепленные на рюкзаке палатку в чехле и пенку отдельными местами багажа( В Сортавале это —одно место).
Денег у меня в обрез. Я уехала из Питера с четырьмя тысячами, при этом одна тысячная бумажка
бесследно исчезла при проверке документов после Кузнечного( я сдуру деньги в паспорте прятала). То ли вылетела она, то ли к пальцам пограничника прилипла —не знаю... Так что от Сортавалы до Мурманска ехала я с тремя тысячами, из которых потратила что-то на автобус от Сортавалы до Петрозаводска, музейные билеты( сущие копейки) и еду(хотя многое из съестного я везла на себе, что-то по дороге прикупала – то чай или кофе с пирожком, то кашу в придорожном кафе).
После двух почти бессонных ночей я на ходу засыпала. Осталась я со своим хозяйством в зале ожидания и вздремнула с рюкзачищем в обнимку...
...Утром мне помешали спокойно завтракать.
Я замочила овсяные хлопья в стремительно остывающей воде из термоса и только собралась открыть пластмассовый контейнер с сухим молоком, как появились... нет, не моржи и не белые медведи – менты! Трое. Патруль. Двое в форме – безликие, высокие и крепко сбитые, а третий – в штатском, не помню уже —в черной куртке или в чем-то ином, но запомнилось, что весь он какой-то серенький, даже красноватое лицо не яркое, а тусклое, и на лице этом шмыгающий нос и болезненно блестящие маленькие глазки неопределенного цвета... Нюхает что-то?
...Ну вот, надо паспорт показывать...
Этот шмыгающий посмотрел паспорт и спросил, откуда я приехала и только ли по Карелии путешествовала...
А я ему вопросом на вопрос: « Что, пока я в походе, у нас свободу передвижения отменили?»
… Ладно, проверили и отстали. Но я из-за них чуть миску свою драгоценно теплую не опрокинула... Прохладно в огромном зале, и остывает моя каша...
...Чаю в буфете не было. Кипяток бесплатно или за пять рублей не дают... Кофе с молоком отвратительный (или даже отвратительное?). Буфетчица грубая.
В туалет кассирша с билетом не пускает бесплатно...
В зале ожидания почти все пассажиры —коротко стриженные мужчины с боевой выправкой — кто в морской или морпеховской форме, кто в непонятном камуфляже, кто в штатском... Двое бородачей – дед из неопределенного сословия и бич средних лет...
На улице мелкий дождик... Холодно. Гуляю со всеми моими вещами... Город выглядит по-совдеповски. Кажется, все худшие проявления советской действительности в нем сохранились... На вокзале очень неуютно. Почти нет нужных для приезжих объявлений – только всякие ментовские угрожающие предупреждения на тему «Погранзона» . На вокзале нет даже карты-схемы города. Имеется сервис-центр( там теоретически можно воспользоваться компьютером и зарядить телефон), но он закрыт. Больше общедоступных розеток нигде нет.
Где-то на краю зала ожидания стоят два желтых пластмассовых стула. Над ними табличка – «ДЛЯ ИНВАЛИДОВ». Стулья, кстати, менее удобные, чем древние деревянные диваны с эмблемой МПС.
Ни пандусов, ни специальной кабины в туалете тогда не было...
За тридцать шесть часов я изучила и вокзал, и его окрестности, и в музей сходила. Увы, я была привязана к вещам — так и гуляла, как кум Тыква... В областную библиотеку меня не пустили( это в Москве в 2002 году меня спокойно пустили в РГБ(бывшую «Ленинку»), разрешив оставить рюкзак в гардеробе) . А в краеведческом музее моя обветренная физиономия и пропахшая дымом куртка никого не испугали.
Я бродила по музею долго —куда мне спешить...
Биологическая часть экспозиции хорошая. Богатая орнитологическая коллекция. Экспозиция сделана по-современному — не только чучела, но и стенды, где рассказано о гнездовом поведении, размножении, миграциях... Есть искусственные гнезда.
… Коллекция морской фауны поскромнее. Наверное, в океанариуме можно увидеть больше, но океанариум я отложила на следующий раз...
Рыболовство в музее показано прекрасно, а про охрану морских обитателей забыли...
В геологическом зале я застряла, внимательно рассматривая минералогические коллекции и экспедиционное снаряжение.
Вот ботинки самого академика Ферсмана. К ним прикреплены специальные «когти» на ремешках, чтобы надежнее держаться на льду или скалах.
Старое снаряжение громоздкое, явно тяжелое, но оно было надежным, поддавалось ремонту, а сыромятную кожу в критические моменты путешественники могли сварить и съесть( я полагаю, что на вкус это было ужасно и переваривалось очень плохо).
Современные вещи выглядят рядом со старинными легкомысленно, но они удобные, часто ярко окрашены, что полезно в полевых условиях, легко моются или стираются...
Но что не всегда надежно, хотя и очень удобно —это застежка- «молния». В музее выставлен комбинезон кого-то из папанинцев с блестящими металлическими «молниями», которые тогда, в 1930-ые, казались очень удобными и сверхсовременными.
… Этнографическая часть музея невелика и скромна, зато экспонаты уникальные — старинные нарты, довоенные книги на саамском языке... Жизнь саамов показана кратко и с явным перекосом – в старину жили очень худо, а после революции – сплошное ура-ура. Изобразили там советскую власть как божественную силу. (Ну, разновидность карго-культа сочинили).
… Весь музей вообще —как памятник самому себе, как задуман и устроен в советское время,так и застыл. Одна выставка портретов руководителей области чего стоит!...
Особенно заметна разница музеев, если вспомнить музей в Медвежьегорске.
( Медвежьегорский музей, созданный и хранимый подвижниками, я запомнила на всю жизнь... Тогда я не знала еще о Сергее Ивановиче Колтырине и уж тем более не могла предсказать именно те беды, что произойдут несколько лет спустя, хотя общее предчувствие у меня было... )
… После музея я отправилась в библиотеку, но меня туда не пустили. Ну что же —зато можно прогуляться по центру города. Лето, полярный день... Пасмурно. Холодно – градусов семь-восемь...
Тучи, и ветер, и мелкий дождик, но воздух все равно прозрачный... Город на сопках... Скалы... Я даже полезла куда-то наверх около областной библиотеки – там, правда, дощатая лестница... Фотографировала много, но удачных кадров мало получилось. Зато мне повезло — именно там, на верхних ступенях серой скрипучей лестницы я разговорилась с немолодой интеллигентной мурманчанкой.
...К сожалению, я не запомнила черты ее лица. Скорее всего, она высокая, не худощавая, но стройная, возможно – кареглазая, волосы крашеные в каштановый цвет, одета наверняка в джинсы и куртку с капюшоном... Ощущение глубины восприятия — с первых слов... Человек ищет единомышленников – хочет набрать группу туристов примерно одного возраста и сил, чтобы отправиться в горный поход по Норвегии. Тут это близко —Норвегия... К сожалению, у нее это не получается — нет желающих. Люди хотят тратить деньги и отпускное время на рестораны, пляжи и торговые моллы...
Эх, я бы рванула, но нет ни денег, ни визы...
И мы стоим на скрипучих ступенях, дует совсем не летний ветер с Баренцева Моря, и оказывается, что у моей собеседницы есть подруга в Петербурге, и живет эта подруга в соседнем со моим кооперативном доме....
И мы могли бы еще час или два проговорить о Мурманске и Питере, о морях и ветрах, о Викторе Викторовиче Конецком и Александре Моисеевиче Городницком, но милейшая моя собеседница спешила с покупками домой, а я, как ни странно, тоже спешила – смотреть и фотографировать.
...Другие мои мурманские собеседники не о поэзии думали и не о походах по скалам...
Но сначала еще немного о самом городе. Удивительно – в сквере у вокзала растут клены, в городе много тополей, ив, берез. Попался мне куст сирени с молоденькими листочками. К августу зацветет...
Прогулялась я на морской вокзал — только душу растравила. (В интернет мне выходить было не с чего, посему всю необходимую информацию я получала по старинке – вручную и вножную).
Нет и не будет никаких рейсов на Архангельск...
Посмотрела с горя на ледокол «Ленин». Тут у него причал вроде мавзолея – публика ходит, глазеет... Ледокол оказался поменьше, чем я себе представляла. Реактор на нем заглушен... Можно подняться на борт — там музей. Но нет у меня лишних денег ...
В Мурманске нет ни стрижей, ни голубей. По крайней мере, мне ни один не попался. Есть воробьи и множество шумных чаек – морских, серебристых и так далее... (Позднее я читала,что в городе Мурманске встречаются сизари, но мне не повезло).
Вот кого много —это бездомных собак. Неподалеку от Морского вокзала я увидела черную лайкообразную суку с тремя толстыми щенками. Вся троица дружно и громко лаяла. Щенята изображали взрослых псов, важничали. Нечем мне было их угостить... Неведомы им радости от валяния на диване и охоты на хозяйские тапки... Сытые-то они сытые на вид, но …
Не могу я смотреть им в глаза. Взять с собой —куда?
Фотографирую семейство и поскорее ухожу, чтобы не увязались. Стыдно мне...
… Город светлый, но оттенки приглушенные, очень мягкие и зачастую тусклые, серые. Колорит совсем не тот, что в Архангельске или на Соловках.
Правда, мне повезло и на яркие картинки. Мой приезд в Мурманск совпал с праздником — Днем Молодежи. На площади Пяти Углов( да, название питерское!) гуляют молодые мурманчане. Обычное гулянье —смех вперемешку с матом, где-то кто-то уже дерется, одета публика в среднебазарном стиле... У кого-то и одежда из "бутикОв", и золотишко поблескивает в ушах и на шеях, но вид все равно базарный... Парни коротко подстрижены, девушки с гламурными укладками и завивками...
Лишь несколько очень юных ребят —в широких рэперских штанах, но без дрэдов... и только единственная парочка встретилась – он с длинным пышным «хвостом», а у нее волосы просто распущены, и лицо без грима...
Ни единого человека в дрэдах, ни единой красной или зеленой пряди, ни килтов, ни шальвар, ни разноцветных шалей, ни вечно модных настоящих синих джинсов и длинных юбок из денима...
И музыка —только попса из колонок. Ни единого живого музыканта... Ни тамтама, ни гитары, ни саксофона... Холодно им тут, что ли? В Питере и в Москве люди и в мороз вылезают играть —причем разные люди —от старых спившихся аккордеонистов с вальсом «Осенний сон» и тоже пожилых, но бодреньких духовиков до вечно юной девушки в вязаной пестрой шапочке с неустанным тамтамом, от нежнейших флейтистов до колючих панков... от виртуозов до неумех...
… На стенде у театра — еще не очень вылинявшие, но майские афиши.
… С горя отправилась я в магазин —купить что-нибудь к ужину.
Продуктовый я нашла в странном месте, именуемом «торговый центр». Это подвал многоэтажного дома. В нем очень тесно, и расположены магазинчики в настоящем лабиринте. Мебельный(да-да, в тесноте, в подвале!), обувной,
косметика, пиво, крепкий алкоголь, чипсы-семечки- орешки, игровые автоматы... и лишь в самых недрах – продукты. Цены оказались невысокими для Заполярья. Я купила маленькие колбасные сырочки, сделанные в Брянске, кефир из Североморска и булку. Жаль только,что кипятком на вокзале не разжиться, а разводить костер посреди города я не рискую, так что придется обойтись без картофельного пюре. В буфет на вокзале я больше не хочу.
… От скуки изучила на вокзале военторговский киоск.
В витрине — нашивки с летучей мышью(золото на черном фоне и серебро на бирюзовом), с пауком, с белым медведем. Какие-то неизвестные роды войск – морские подразделения внутренних войск, радиоэлектронные войска... Только эмблемы с морским коньком нет ( По идее, это морская кавалерия). Я решила, что летучие мыши — это для персонажей лукьяненковских дозоров( когда-то начала читать и бросила), пауки — для киберманьяков, отрастивших себе вместо третьей руки джойстик, а белый медведь —для ФСО.
… Продавались в ларьке многочисленные нашивки для ОМОНа, ФСБ, погранцов, пожарных, вневедомственной охраны и министерства юстиции(как я понимаю – это тюремная и лагерная охрана?).
Нет только эмблемы из «Обитаемого острова».
Зато продается объемистый камуфляжный кошелек, назначение которого я сразу определила – для «левых» доходов, потому и камуфляжный.
(Наверное, это для тыловиков, снабженцев и военкомов).
Хмыкнула я, усмехнулась, перевела взгляд на следующий «экспонат» – а он уже грустный – «тревожный чемоданчик» для офицера, тоже камуфляжный.
Мне быстро надоел военторговский ларек, и я снова по сотому кругу пошла гулять по вокзалу.
… Не отмыть мне холодной водой в туалете въевшуюся в ладони костровую сажу... И пахнет от меня дымом... И джинсы стали сваливаться —похудела я за неделю странствий, хотя и не голодала. Похудела, прокоптилась, обветрилась и ухитрилась загореть на северном июньском солнце. Странное впечатление я произвожу, наверное. Хотя что мне это впечатление? Вот высоченный красноносый дядька в матросском французском берете с помпоном громко и беззлобно матерится по мобильному... Телефончик в его ручище незаметен – сидит человек и орет матом себе в ладонь, прижатую к щеке... Он не ругается, он так разговаривает, и голос —громкий, грубый, веселый и при этом нежный. Я его вижу, а он меня не замечает, поглощенный разговором. Вот какое впечатление на меня произвел он? Наверное, человек добрый. Наверное, бывалый. Скорее всего —моряк. Очень похоже,что любит выпить. Очень может быть, что много знает и умеет... Но дальше можно сочинить про него целый роман, а он и не узнает об этом...
… Думать о том, как тебя видят окружающие, очень трудно. Все эти первые и вторые впечатления зачастую ложные. В случайном соприкосновении, при попытке даже не знакомства, а просто первичного угадывания, выстраивания гипотезы о собеседнике вероятность ошибки велика. Вопросы
иногда помогают приблизиться к нужному уровню знания, иногда отталкивают на предыдущий уровень или просто разрывают возникшую было коммуникацию.
При этом не всегда возникающий диалог является таковым.
Часто инициатор задает вопросы, не давая тебе времени ответить и не ожидая ответа , а еще чаще не дает тебе задать вопросы в ответ. Интерес к случайному спутнику, будь то диалог между автостопщиком и водителем или между двумя странниками на обочине, чаще всего практический. В разговоре ты видишь спутника и пытаешься разглядеть его намерения, ты предвосхищаешь возможную угрозу или обмениваешься полезной информацией. Часто возникает представление «они и я». Но это уже литературщина, романтизм. Не «Я и они» и не «они и я», а «он(а), он(а), он(а), он(а)... и я».
Но все же есть условное «большинство» и столь же условное «меньшинство».
… За время вынужденного вокзального безделья я составила список вопросов, которые задавали мне случайные собеседники, не принадлежавшие к условному сообществу вольных путешественников.
Вопрос-лидер:
А вам не страшно?
Остальные FAQ:
1. А ты откуда?
2. Сколько Вам лет?( Вопрос, задаваемый мальчишками и юношами).
3. А у Вас (тебя) есть жилье и работа?
4.Есть ли у Вас муж?
5. А какова цель путешествия?
6.А это «Зенит»?(Про фотокамеру).
7.Кто Вы по профессии?
8. В каких богов Вы веруете?(Вопрос не очень трезвого ярославского книготорговца Сергея).
Я не могу ни один из этих вопросов развернуть к собеседнику – мне удобно спросить разве что о том, из какого города человек.
А вот незаданные вопросы. Меня не спросили ни разу о том, умею ли я:
1.плавать
2.ориентироваться по солнцу и звездам
3.различать птиц по голосу и силуэтам
4. определять растения и насекомых
5. кто мой любимый поэт
6.кто мой любимый музыкант
7. каков мой девиз
8.как я отношусь к «новой хронологии»
9.И даже — пишу ли я стихи.
… Подвернулась мне в зале ожидания собеседница — тетка из Заполярного лет на десять меня постарше.
Вот тут уж я решила не стесняться — диалог так диалог! С меня не убудет, что узнает она о моем возрасте и любви к лесу... Зато я тоже узнала многое.
"...Есть «люди»(они же – «народ»), а есть «бизнесмены». (Ярославские книготорговцы посмеялись бы, узнав, что их к народу не причисляют).
...Кипяток на вокзалах водился только при Сталине."
(Хмм, а в Кеми в прошлом 2008 году? А в первую мировую до революции?)
… Молоко в пермской деревне стоит 5 рублей за литр, а зарплата колхозников 400 рублей в месяц(Это 2009 год!)
В Заполярном килограмм сахара —40 рублей, пачка сухого молока —160 рублей.
В Мурманске поллитра кефира – 22 рубля, 200-граммовая булка – 22 рубля.
… У тетки пропали сбережения в 1991 году. Почти накопила на «Волгу».
Какие-то «стриженые» китайские пальто в Москве 2009 года стоят 2000 рублей, а в Заполярном —5500. Тетка в Москву за пальто собирается, а потом — на Черное море.
Ну что же... Кому-то очень нужны плазменная панель и дорогая машина, а кто-то соберет недорогой комп и станет летать дешевыми самолетами в дальние края...
Кому-то нужна модная шуба и золото в ушах, на шее и пальцах. А кто-то оденется в секонд-хэндовскую курточку, и счастье ему дарует нитка деревянных бус и шершавого необработанного янтаря... Кто-то заскучает в круизе на роскошном лайнере по Индийскому океану, а кто-то найдет тепло и радость в двух шагах от дома... или рванет автостопом в Португалию...
Все как в той песенке:
Если в ритме бодрого канкана
посмотреть с иронией на мир
– можно жить на севере Кавказа
и на юге острова Таймыр
Жажда жизни просит утоленья,
дважды два надеются на пять,
ждут весны безрогие олени,
чтобы стать рогатыми опять...
Олени дождались весны, а я холодным мурманским летом наконец-то дождалась поезда. Плацкартный вагон – это роскошь после полутора суток на вокзале. И место мое привычное тридцать восьмое, верхнее боковое у туалета. Подо мной на тридцать седьмом месте едут молодой папа с крохотным сынишкой Игнатушкой.
Я смотрю в окно на лесотундру, реку Колу, текущую через озера, памятник самолету, сторожевые вышки – лагерные ли, военные ли?
Полуторагодовалый Игнатушка сидит на папиных коленях и старательно развязывает шнурок спортивных штанов...
Другие мои попутчики —люди постарше Игнатушки на год или два – носятся по коридору...
… Я заснула и проснулась уже на станции Африканда, где заметила современный дом в пять или шесть этажей и какие-то брошенные постройки пониже, похоже, что довоенные.
… В Кандалакше поезд оказался в полночь. Было светло( полярный день!). Я спустилась с полки, схватила куртку, фотоаппарат и успела сфотографировать деревянный вокзальчик , построенный в годы первой мировой войны.( Возможно, что архитектор и тут, как в Медгоре – Р.М. Габе???) Здание —типичный деревянный северный модерн. Окрашено в коричневый с белым, выглядит неплохо. Наверняка старинная печь внутри, но нет времени посмотреть...
Чуть поодаль – водокачка. На нее тоже нет времени. И на памятник-паровоз, стоящий в стороне.
А вот один кандалакшский житель сам напросился в кадр. Это станционный черно-рыжий пес, немолодой, спокойный, с мудрым взглядом и хромой лапой.
Опять вспомнила песню. У кого там про пса в Кандалакше? У Ивасей? У самого Юрия Иосифовича?
(Позже вспомнила — у Олега Митяева, который не самый любимый мой бард, но песня про кандалакшского пса
хорошая).
… После Кандалакши я снова заснула. Проснулась уже на станции Беломорск (Сорокская). В окно видны сохранившиеся жилые бараки... Тут — конец ББК. Построена недавно деревянная церквушка над Нижним Выгом. В память о лежащих тут заключенных-каналоармейцах или же просто — дань церковному ренессансу?
Станция Сумской Посад. Стоянка поезда —целый час. День прохладный, по ощущению —градусов двенадцать-тринадцать. Пассажиры вышли проветриться из душного вагона, кто-то —покурить, кто-то —купить что-нибудь в станционном буфете или ларьке. На весь поезд двое фотографов – мурманчанин постарше меня с отличной цифрозеркалкой и аз грешная с «Зенитом». Два фотографа(пусть я и любитель) всегда найдут, о чем им поговорить. Вот мы и говорили о печальных этих местах, о прозрачном воздухе, выбеленных бревнах построек, разноцветных камнях, бледном солнце и мало кому, увы, видимых человеческих тенях...
Кто строил, как строил, кто лег здесь...
Проезжаем лес — ель, береза,осина... В одном месте видно беличье гайно – на осине в развилине крупных ветвей. Устроилась хитрая белка!
Кое-где – болота с темными водяными окнами и белыми куртинами пушицы... Луговины с лютиком, поповником и геранью, первые вспышки зацветшего иван-чая...
На маленьких станциях – темные деревянные бараки, кирпичные водокачки, кресты-голубцы на кладбищах и где-то столбик с красной звездой — фронта тут не было, он проходил западнее, так что это, наверное, похоронены солдаты или железнодорожники, погибшие под бомбежкой... Сразу же думаешь о героинях Бориса Васильева, хотя действие «Зорь» происходило западнее или юго-западнее.
Белого моря не видно, оно севернее —в нескольких километрах. Подробной карты этих краев у меня с собой нет – в двухкилометровом атласе Карелии проигнорировали этот участок побережья скорее всего, умышленно из-за какой-нибудь секретности...
Поезд идет по однопутке... День – долгий, светлый почти что полярный день... Соседи мои спят после обеда —и Игнатушка с колготками на голове(сам натянул!), и его папа... На одеяле валяется бумажная птичка, которой я развлекала мальчика...
А в памяти моей — настоящие большие северные птицы — морские чайки и орлан-белохвост... И холод. И свет.