Потому, что я тебя люблю
Всё хорошее когда-нибудь кончается, даже если это звучит банально до сворачивания ушей в трубочку, что тоже, собственно, нетривиальным не назовёшь. Что поделаешь… Закончились и одиннадцатидневные зимние каникулы, которые по факту зимними получились только согласно календарю. Сегодня утром мы с зайцем выдвинулись в направлении школы и в конце концов достигли её спустя каких-нибудь полчаса.
Я специально не спешил заходить за учеником, чтобы не стоять в ожидании под дверью пятнадцать обычных долгих минут. Такой финт я вытворил всего-навсего в третий раз и в третий раз был встречен возгласом зайца:
- Ну, наконец-то! Мы заждались уже все.
И точно: он был собран и внешне, и внутренне, что говорило о боевой готовности к трудовым свершениям. Настрой был соответствующий. Но только до выхода из дому.
Мы шли по нашей безлюдной чёрно-серой в свете фонарей улице, и я спросил:
- Заяц, похоже, нам ещё с годик придётся ходить в школу вместе. Как ты сам будешь добираться по темноте? Как считаешь?
- Деда… Я не ходить боюсь.
- А чего?
- Оценки плохие получать.
- Ох, ты ж… Ты опять о размолвке с учительницей на утреннике?
- Да. – Глубоко вздохнул ребёнок.
- Да она уже забыла давно! И ты не бери в голову. Может быть, ей показалось, что ты только демонстрируешь скуку и её это разозлило…
- Но мне правда было скучно!
- Я знаю. Поверь, из того, что об этом утреннике узнала от других родителей твоя мама, я понял, что и мне было бы скучно. И в 10 лет, и в 30, и в мои 65. Послушай, в твоей жизни ещё обязательно будут и хорошие, и плохие оценки. Это не всегда, кстати, будет полностью зависеть от твоих знаний. Учителя тоже разные встречаются. Они, как и мы – люди-человеки. Кто-то из них будет относиться к тебе с симпатией и, возможно, давать небольшие послабления, кто-то – наоборот, третьи будут просто трезво оценивать твои знания, а до остального им не будет никакого дела. Вывод: поскольку в наше время высоких технологий места неучам в жизни будет всё меньше и меньше, значит, нужно заботиться в первую очередь о знаниях, а уже потом – об оценках.
Не уверен, что заяц проникся, в школу входил не с самыми светлыми чувствами. А вот вышел оттуда после занятий вполне себе норм, как они нынче говорят. Что и подтвердил в ответе на мой вопрос, как дела. Даже сам предложил пройтись пешочком.
Шли вдоль трамвайного пути, там частный сектор от школы до следующей остановки, из тех, улицы в которых не заасфальтируют, наверное, пока не снесут весь посёлок. Он - слева от меня. А справа за забором залаяла собака. Заяц взял меня под руку и притянул к себе. Я пошутил:
- Не бойся, она меня не съест.
- Это было не про неё.
- А про что?
- Про то, что я тебя люблю. – Прижался головой к моему плечу ребёнок.
- Я тебя тоже – очень.
Как разговор перешёл в русло выяснения, не желаю ли я прожить ещё лет сорок, я что-то никак не могу припомнить. Но перешёл.
- Нет, заяц, не желаю. Это будет означать, что последние лет тридцать жизни я буду никакой. Что лично для меня интереса не представляет.
- Ничего, за эти десять лет изобретут сердечные импланты…
- У меня с сердцем, тьфу-тьфу, пока всё в порядке. Есть другие слабые звенья, правда.
- Ну вот, изобретут и их.
- И я стану киборгом…
- Ну, кем-то в этом роде. И будешь жить вечно! Жаль, что имплантов мозгов не изобретут…
- Эй, парень, ты это на что намекаешь?
- Да нет, деда, у тебя с этим всё в порядке. Просто мозг стареет и люди от этого умирают…
Тут нас догнал трамвай, как раз подходили к остановке и волевым решением зайца мы в него быстренько загрузились, чтобы проехать до следующей, где нам выходить. Я почертыхался, доставая на бегу из кармана рубашки под курткой маску, разворачивая и напяливая её, заводя резинки под шапку, скача вверх по ступенькам, ещё и с рюкзаком в одной руке, а ребёнок справедливо заметил, что я сам напросился нести рюкзак. Это было правдой чистейшей воды. Но рюкзак всё равно тут же перекочевал к нему. Чтобы знал, как подкалывать совершеннолетних.
- Нам с тобой сегодня в парикмахерскую, помнишь?
- Да. Мама, конечно, скорее всего сделала предзаказ, как меня постричь, но я нарушу её планы, попрошу, чтобы только сзади подровняли.
А потом мы подошли к нашему дому, и я спросил:
- Зайдёшь?
- Поздороваться?
- Тебе решать.
- Идём.
Мы зашли, он позвал бабушку, она прилетела на веранду на крыльях любви, на бреющем полёте, поддержала его идею только подровнять причёску, поцеловались, пощебетали ещё о том, о сём, он уже поворачивался уходить и вдруг:
- Ба!
Бабушка тоже притормозила.
- Что?
Заяц молча сделал два шага к ней навстречу и крепко её обнял. Это было ничто иное, как раскаяние в необдуманных словах и подтверждение искренней любви. После того, как он её обидел незадолго до Нового года, у них уже были и совместное украшение ёлочки у нас, и подарки под ней, и вкуснейший наполеонище от бабушки за обе щёки… Но не было вот этой попытки признать свою вину с его стороны. Очень хорошо было заметно, как это его тяготит. Ну и бабушка надеялась. Как оказалось, не зря. Нужно было видеть её лицо во время их молчаливого объятия…