Это был он, поворотный момент — если вы вдруг не заметили. Момент оцепенения, момент ужаса, пик эпохи и пиннакл беспокойства, посеянного в наших душах в начале двухтысячных и ровно через двадцать лет взошедшего гигантским инопланетным дубом, на который почему-то никто до последней секунды не обращал внимания. Момент, когда странное, стремное, чудное, трешовое и сюрреалистическое внезапно и без всякого предупреждения пролилось в реальную жизнь через щелочку твоих собственных, удивленно хлопающих, смотря прямое включение CNN, мальчишечьих / девчачьих глаз.
Как если бы космический корабль, который ты в детстве строил на заднем дворе из утащенных из дедушкиной мастерской досок и фанерок, ржавых железнодорожных болтов, пустых банок из-под печенек и прочего безобидного мусора, вдруг затрясся, загудел и начал отрываться от земли, полыхая в черном деревенском небе и будя перепуганных собак. Как если бы все оружие, купленное тобой в Counter Strike, внезапно очутилось у тебя в платяном шкафу, еще горячее от интенсивной стрельбы и измазанное во вражеской крови и кишках, которые теперь нужно каким-то образом объяснить вопросительно смотрящим родителям. Или как если бы твой игрушечный искусственный интеллект, который ты тренировал на базе вымышленных данных, внезапно обрел сознание и сбежал из корневой директории, распространившись по электрической сети твоего города, одержимой идеей мирового господства. Ну, ты понял.
Это был их D-Day. В первую же неделю долгожданного, столь чаемого и еще не запятнанного негативом 2021-го они успешно высадились на берегах сансары. Чудища социальных сетей, создания досужего ума, колеблющегося между пакетом чипсов и еще одной серией «GOT», короли и королевы странного, аристократия и духовенство могущественной империи, парадоксальным образом целиком умещающейся в 280 символах, герои мемов и коротких роликов, помеченных как «NSFW», обитатели самых темных и глубоких углов всемирной паутины, где ее название перестает быть метафорически-ласкательным и становится буквально-жутковатым, — все эти люди, чьи аватары ты видел, возможно, однажды, en passant, не задерживая на них взгляд дольше нескольких миллисекунд, пожимая плечами и попутно спрашивая себя, вот что он курил, а, все эти существа, о которых ты часто задумывался, а существуют ли они, кстати, вообще в привычном смысле этого слова, эти женщины и мужчины оказались реальными, внезапно подтвердили свою человеческую природу, прошли капчу, достигли своего экзистенциального совершеннолетия и получили паспорта, имена, кожу, лица и голосовые связки, покинули свой незримый бестиарий и все разом материализовались в здании Конгресса США.
В популярной культуре это событие обычно происходит в драматическом контексте — типа, Скайнет захватывает контроль над ядерным арсеналом и запускает Судный день, в глобальной системе управления климатом обнаруживается критический баг, или кто-то клонированный вдруг предстает перед людьми и раскрывает страшную тайну корпораций, но в действительности оно оказалось гораздо прозаичнее — как размытое фото настоящей черной дыры против будоражащих воображение artist’s impression — настолько прозаичнее, что его едва не затмила новостная шумиха. Но кое-кто все же держал ушки на макушке. Вместе с ордой осумасшедшевших трампистов, пестрящей униформными красными кепками «Make America great again» и штанами цвета хаки, ворвавшейся в Капитолий, в нашу сизую повседневную реальность прорвалось кислотное содержимое Интернета, до этого самого момента — по большей части, и не без труда — удерживавшееся в полностью нематериальной форме внутри нашего собственного сознания.
Все тридцать с лишним лет серых панелей, объемных кнопочек, скругленных углов, вращающихся земных шариков, все анимированные счетчики посещений и километры бегущих строк, триллионы незакрытых тегов и квинтиллионы пропущенных фигурных скобочек, шшш-шшш и урр-ррр dial up модемов, крхх-крхх и трр-трр колесиков доисторических мышек, движения курсора от «Subscribe» к «Join», смешные гифки и текст, не умещающийся на черном фоне: «Activate your account», много-много злых и раздраженных смайликов, зернистые джипеги Хиллари с наспех вфотошопленным текстом: «MURDERER», все никак не скачивающееся фетишистское порно из 2001-го, три точки, три тире, три пляшущие точки, много-много страшненьких глаз, блестящих в полутьме душной клик-фермы на окраине Мумбаи, все это и неисчислимое множество другого, переполнявшего жесткие диски в холодных и гулких серверных Сан-Франциско, внезапно треснуло, булькнуло, крякнуло и начало падать, разламываясь на острые куски, исторгая фонтаны человеческой памяти и обрушивая на реальность булыжники доисторического HTML и античного JavaScript, которые при входе в атмосферу на короткое время приобретали причудливые формы разумных существ.
Если вы когда-либо перечитывали строчку «В начале было слово» и усмехались: «Quatsch!», потому что ну как так, если вы когда-нибудь хотели застать переход из несуществующего в реальное, засечь, как ночь становится днем, а океанская волна пересекает границу пляжа, как из сказа произрастает есмь — так вот, это был он. Тот самый момент, когда вещи, существовавшие исключительно в умах и состоявшие исключительно из соединений нейронов и, в конечном счете, химических реакций и электрических разрядов между нервными клетками, накопили достаточно энергии покоя, чтобы одномоментно превратиться в реальный социальный феномен, в реальные химические связи между атомами углерода, реально запутанные глобулы белков, реально похожие на шипы спайк-протеины на поверхности вируса, проделывающего свой путь вверх по бронхам, по скользкой стенке резонирующей легочной плевры, дальше через дыхательное горло и — вместе с брызгами слюны наружу изо рта завернутого во флаг Конфедерации неофашиста, истошно орущего в микрофон иностранного журналиста: «ENJOY THE SHOW! ENJOY THE FUCKING SHOW, BROTHER!».
Это был он — момент, когда из пробоины в личном и частном, не предназначенном, вообще-то, для посторонних и используемом, как бы, исключительно для ознакомления, на наши головы хлынули потоки хаотического дискурса, превращающегося в реальную зловонную субстанцию, приобретающего форму и вес в реальном времени, по мере того, как мы сами в него вовлекались. Момент, когда кто-то нажал курок и кто-то другой упал, отцепившись от двери, в которую он только что так яростно и бескомпромиссно ломился, игнорируя просьбы / предупреждения / требования остановиться, упал и закровоточил, закатив глаза и подняв руки, не замечая, как из его рта выбегает тонкая ниточка артериальной крови. Момент, когда седые и важные мужчины в штатском пригнули головы и спрятались под сиденья, ища укрытие от падающей на них громады чего-то непонятного, когда мужчины в форме начали быстро подниматься по лестнице, давая друг другу знаки пальцами в перчатках, как в голливудских боевиках — тут, лежит, одна, кровоточит, скорее, всего, не, выживет — вас, понял, так, точно — продолжать, движение — есть, сэр.
Когда движение остановилось, когда зрачки расширились, сердце встало и мешки легких перестали наполняться, не реагируя на тщетные усилия экстренной медицины. Когда последние букмарки, репосты и сердечки высыпались на пол разгромленного Капитолия, и последние килобайты фетишистского порно наконец докачались. Когда уставшие и красные от напряжения глаза дочитали последнюю нотификацию и ответили на последний ненавистнический комментарий. Когда флаг «banned» в базе данных Твиттера сменил значение с «false» на «true».
Когда из-за горизонта показался краешек оранжевого, горячего и не по-январски яркого солнца, запустивший первые жесткие лучи в тенистые еще улочки шальных нейборхудов, где вдоль кривых заборов тянется дикий плющ и где поношенные подошвы кедин топчут высохшую землю. Когда диск поднялся выше, и черные силуэты одноэтажного города перестали быть черными силуэтами и обрели цвета, нежность и глубину, когда кто-то широкоплечий и с рюкзачком, в котором книжка, наушники и ланчбокс, подошел к кому-то узкоплечему с точно таким же, только другого цвета и чуть поменьше, рюкзачком, неловко коснулся плеча и еще более неловко, почти отчаянно, спросил, не хочешь ли ты прогуляться, в самой же первой фразе нарушая важнейшее правило всех пикаперов, запрещающее ставить вопросы в форме, запрограммированной под негативный ответ, — когда он, первый, столь же робко, сколь отчаянно посмотрел в ее, второй, глаза, когда их зрачки одновременно и неосознанно сузились, анализируя сразу все версии возможного будущего, отношений и совместной жизни, когда она, по-прежнему не осознавая этого, провела рукой по волосам и откинула свои мягкие волнистые пряди с тонкой веснушчатой шеи, а он, все еще не веря в свою удачу, фаталистически потупил глаза и погрузил руки в караманы мешковатых джинсов, — в этот самый момент падение прекратилось, и где-то на самом верху, в заоблачной разреженной вышине, в верхнем правом углу наполовину обрушившегося монолита обнаженного consciousness вспыхнула и заискрила красная лампочка с белой цифрой внутри — вспыхнула на тысячную долю секунды, слишком короткую, чтобы быть замеченной человеческим, тем более уставшим и чертовски утомленным многочасовым чтением хейтспича глазом — вспыхнула и тут же погасла.